Смешная султанша

Франция. Замок в Блуа       Зал, в котором теперь королева Мария была вынуждена принимать просителей, казался ей совершенно неподходящим. Не такой большой, чтобы вместить всю местную знать, слишком тёмный, а из-за экономии на свечах и вовсе погруженный в полумрак. Сейчас здесь было не так много людей, творить добро Мария предпочитала при небольшом количестве свидетелей. Находясь в ссылке, королева всеми силами желала показать свою невиновность. Она хорошо знала, как влиять на людей, и понимала, что все её благие дела должны расходиться слухами. Мария не забывала прислушиваться к советам епископа Ришелье, который по приказу короля последовал вслед за ней в ссылку. Разумеется, рад епископ не был и делала всё, чтобы быстрее вернуться в Париж к своим прежним обязанностям. Говорят, от тоски Ришелье начал писать какой-то трактат или что-то вроде. Но Мария никогда не интересовалась его текстами.       Замок в Блуа был такой же неказистый, как и сам город. И, может быть, кто-то видел в нём красоту, сама Мария фыркала от всего, что её окружало. Ей не нравился замок, отделка, мебель, вид из окна, архитектура домов, расположение улиц, храмов и даже запах. В это время королева стала на редкость придирчива ко всему материальному. Однако на людях вела себя тихо, смиренно и всячески давила на жалость. Сегодня в честь какого-то местного городского праздника, название которого Мария не постаралась запомнить, королева решила принять несколько просителей. Она велела пускать всех, любых рангов и сословий. Разумеется, с любыми вопросами и проблемами. Всем королева обещала свою помощь и поддержку. А для жителей было честью услышать подобное, даже от опальной королевы, а вот такого же опального епископа они недолюбливали. Так же Мария пригласила в Блуа несколько человек, которых считала верными себе. Д’Альбон, Даммартен‎ и де Клермон-Тоннер приехали в числе первых. Мария встретила их лично, приятно удивившись, что приехали не только главы семей, но так же их жёны и дети. Дальше по настоянию Ришелье королева пригласила герцога Куртене‎ и герцога Бастьена. Епископ рассчитывал, что эти преданные в первую очередь королеве люди, смогут поделиться с ними солдатами, если потребуется. Из местных королева пригласила несколько представителей важных местных фамилий. К примеру, де Блуа-Шампань и Монфор-л’Амори.       Устроено всё было в редком сочетании торжественности и скромности. Трон Марии был установлен на небольшом возвышении. По правую сторону от королевы на небольшом отдалении стояли Ришелье и Блуа-Шампань, к которым Мария изредка обращалась за советом. Следом за ними, вдоль стены, соблюдая порядок, согласно рангу и положению, выстроились представители знати и гости. По левую руку от королев стояла стража, а потом несколько человек прислуги. Они подавали королеве бумагу, перья, подносили бокал с вином или водой. Просителей пропускали через тяжёлые деревянные двери, проводили до королевы и ждали пока те поклонятся, только после этого стража их отпускала и возвращалась на свои места. У дверей так же оставалась ещё пара человек, чтобы никто не пролез без очереди.       Мария уже начала уставать от происходящего, подумывая объявить перерыв, когда в зал вбежал паренёк неопрятно одетый, но в том же костюме, что и остальная прислуга. Яков пробежал сквозь зал и остановился, заметив короткий жест королевы. Яков был кем-то вроде посыльного, приносил вести от одного обитателя замка к другому, иногда по мелочи прислуживал, помогал на кухне, когда нужно было притащить тяжёлую охапку дров. Мария видела, что парень волнуется, вероятно, новости важные, но прерывать просителя ей показалось неправильным. Выслушав плотника, который жаловался на то, что один благородный господин в городе уже дважды не заплатил ему за работу, Мария пообещала разобраться. Установив срок для выплаты в один месяц, она заверила мужчину, что обещанные деньги к нему вернутся, после чего подозвала к себе Якова. — Что случилось? — Спросила Мария, надеясь на что-нибудь интересное, и не ошиблась. — Там у дверей девушка с ребёнком, — немного заикаясь после быстрого бега, затараторил Яков. — Говорит, что была Вашей фрейлейной, что приехала из Стамбула, месяц добиралась от Италии до Франции, а потом ещё ждала приёмного дня. Говорит, Вы что-то ей обещали.       У Марии на секунду перехватило дыхание, она взглянула на Ришелье, который ничего толком не расслышал, а потом снова перевела взгляд на Якова. Она и думать перестала, после последнего письма, Мария не могла даже предположить что подобное случится. — Стража хотела её выгнать, — продолжил паренёк. — Но одета девушка неплохо, я подумал, у Вас просить. — Она назвала своё имя? — Немного нахмурившись, уточнила Мария. — Нет, Ваше Величество. — Яков всего секунду помедлил. — Только сказала, что она дочь торгового волка. Может, всё же выгнать? — Зови её. — По спине Марии всего на мгновение пробежал холод. Но она сохранила свою напускную невозмутимость. Нужно было держать лицо.       Когда дверь распахнулась, и странную девушку провели прямо к трону Марии, королева почувствовала как похолодели её пальцы. Гостья шла быстро, будто торопясь, на её голову был наброшен платок, и Мария не смогла сразу рассмотреть её лица. За собой девушка вела маленькую девочку, кареглазую, темноволосую, но очень красивую. Лицо этого ребёнка сразу привлекло внимание всех присутсвующих дам. Остановившись, гостья опустилась в реверансе, немного корявом, словно она с годами отвыкла от него, и, выпрямившись, сняла с головы платок. Мария молча смотрела на неё, пытаясь подобрать хоть какие-нибудь слова. Селен тоже немного удивилась, она помнила Марию утончённой девушкой с горящим взглядом, а сейчас видела заметно располневшую женщину в строгом тёмном платье. О том, какие смешанные чувства испытывает Мария, можно было понять только по неуловимым движениям её бровей и губ. Селен даже испугалась, что Мария, так изменившись внешне, могла измениться и характером, утратив былое милосердие. Зал погрузился в тишину. — Валерия?       Селен не могла не узнать этот голос, она резко обернулась и, приоткрыв рот от удивления, уставилась на седеющего мужчину. Она не могла представить, что встретит его здесь, так далеко от земель герцога. Бастьен медленно шагнул вперёд, выйдя из толпы приглашенных аристократов, он сжал левую руку в кулак, стараясь унять дрожь в пальцах. Казалось, он увидел призрака, может быть, так и было. Может быть, так и есть? И может он даже сходит с ума или просто ошибся? — Селен, Ваша Светлость, — уняв волнение и взяв себя в руки, поправила его девушка и почтительно кивнула.       Она не знала, что сказать или сделать. Ей так тяжело дались эти три слова, что она тут же отвернулась, ожидая, что Мария как-то разрешит сложившуюся ситуацию. Бастьен не мог осознать, что Валерия стоит прямо здесь, перед ним. Он годами считал её мёртвой, упоминал в молитвах, прося у Бога для неё Царствия Небесного. Даже женился, решив, что она уже не вернётся. И ему было всё равно, какое имя она только что назвала. «Это её голос, её глаза, её волосы, — Бастьен опустил взгляд. — И её ребёнок?» Последняя мысль заставила его снова испытать волну удивления и немного испуга.       Мария встала, спустилась со своего постамента и, подойдя к Селен, по-дружески коснулась её плеча. С некой грустью рассматривая Селен, Мария не торопилась, ей нужно было подобрать слова. — О, милая Валерия, — наконец произнесла королева. — Нам нужно столько обсудить, я хочу столько от тебя услышать. Знаешь, пусть тебя проводят в сад. Там сейчас очень красиво. — Мария обернулась и кивнула Якову, тот быстро подбежал к гостье и остановился рядом, чтобы после разговора проводить её. — Когда закончится вся эта церемония, мы обязательно встретимся с тобой, Валерия. И с твоей дочерью.       Эсманур растерянно посмотрела на королеву и сильнее прижалась к матери, словно желая спрятаться за юбкой её платья. Мария усмехнулась, исключительно по-королевски, потом ещё раз посмотрела на Селен, словно убедившись. Яков относился к Селен крайне уважительно и, уступив дорогу, предложил ей пойти вперёд. Селен ожидала более тёплого приёма, но спорить с Марией не стала. Она привыкла слушаться тех, кто занимает трон. Понимая, что стража выставит её в любом случае, она успокоила себя и пошла к выходу. Селен чувствовала на себе взгляд Бастьена и ничего, кроме неловкости, не чувствовала. Ей бы не хватило сил даже обернутся, даже посмотреть в его сторону и почему-то, всего на секунду, она почувствовала себя виноватой. Взяв Эсманур на руки, Селен вышла из зала.       Проследив за тем, как бывшая невеста скрылась за дверью, ничего не сказав, Бастьен ощутил свою ответственность по отношению к происходящему. Этикет требует от него остаться здесь, вернуться на своё место и ждать, пока королева закончит принимать просителей, а потом присоединиться к запланированному банкету. Теперь Валерия была ему никем, никакие обещания в глазах закона их больше не связывали. Хотя он не знал точно, есть ли в законах государства или церкви что-то, что описывало бы подобные обстоятельства. Взглянув на королеву, которая уже сидела на троне, склонившись в сторону господина Блуа-Шампань, герцог разрывался между порядком и собственным порывом. Наконец решив для себя, будто он и так всё потерял, что мог, Бастьен сделал пару шагов вперёд. — Простите, Ваше Величество, — произнёс он, спешно поклонившись, и последовал вслед за Селен.       Мария хмыкнула, решив, наверное, что и без того странный Бастьен не самый обязательный гость. О нём многое рассказывают и если слухи правда, пусть идёт. А, может быть, ей просто не хотелось вникать в ситуацию в принципе. После последнего письма Селен, Мария поняла, что всё как прежде уже не будет. И когда Селен поправила Бастьена, назвав то имя, которое использовала там… в плену… Королева даже почувствовала странный укол глубоко в душе. Словно она завуалированно всех оскорбила.

***

      Селен вывели из дворца быстро, каким-то другим путём в обход длинной очереди горожан, ей даже показалось, что это был какой-то второй выход или вроде того. Не лестница для прислуги и на том спасибо. Могли и вовсе не впустить в замок. Яков любезничал с ней, как с любой дамой, что, возможно, выше его по рангу. Вероятно, парнишка опасался, что Селен окажется какой-нибудь женой мелкого приграничного дворянина, которому, не смотря на отсутствие особой власти, хватит сил «пнуть» Якова за неуважение. Проводив Селен в сад, Яков ещё раз учтиво поклонился и сказал, что вернётся, когда королева будет готова её принять. — Там розы! — Указывая в сторону клумбы, сказала Эсманур. — Можно я посмотрю? — Да, конечно. — Селен опустила девочку на землю и отпустила.       Подумать только, весна только наступила, а тут цветут розы. «Может быть они ненастоящие?» — пронеслось в голове Селен, когда она наблюдала за дочерью. Девочка ещё не знала, почему они уехали, и всё ещё время от времени спрашивала про отца. Но как и все османские дети, она была очень послушна и даже любовь к озорству не могла заставить её переступить через слово матери.        Эсманур не успела добежать до клумбы, как Селен снова окликнули. Она обернулась, кажется, не обратив внимания на голос, слепо понадеявшись, что королева передумала и послала за ней. Но, увидев за своей спиной взволнованного Бастьена, Селен испугалась. Воздух тут же стал словно тягучей массой, ей стало трудно дышать. Она и без того волновалась, а тут ещё и… Столько всего может произойти! Мария могла её не принять, она может не восстановить её титула или запретить оставаться в стране. Мария может разлучить Селен с дочерью, может заставить выйти замуж, может унизить так, как не смогли султанши в гареме. Так что Селен не особо было дело до Бастьена, хотя она чувствовала свою вину перед ним. Увидев того, кого назвала первой любовью, — слишком рано седеющего мужчину, с уставшим лицом, которое больше не славилось красотой и молодостью, с бегающим беспокойным взглядом, который уже не пронизывал всех насквозь, — Селен испугалась. Султанши всегда остаются верными своему Повелителю, даже если он мёртв.       Бастьен чувствовал примерно то же самое. Вдовец с дочерью на руках. Сейчас он смотрел на Валерию, живую, возможно лишенную всего, и даже не представлял, какова её история. Как? Откуда? Почему? Где? Какой вопрос он бы не задал сам себе, ни на один не мог ответить. Валерия словно и правда с того света вернулась. Настолько ему трудно было принять её возвращение. Ему хотелось узнать события каждого дня, с момента её отъезда и до сего момента. Он хотел знать всё. — Валерия. — Он снова окинул её взглядом. — Что всё это с тобой сделало? — Да, он не мог не отметить изменения в её внешности, манерах, жестах. — А с вами? — Только и ответила Селен. — Время не пощадило ни Вас, ни меня.       Ответив, Селен отвернулась так, чтобы видеть дочь. Она привыкла, что все прячут глаза, что ни один мужчина не посмотрит на неё, не посмеет просто. А здесь… рассматривают как цветок на подоконнике. Эсманур заметила, что к маме подошел какой-то странный по мнению девочки человек, но не предала значения. Её учили не встревать в разговоры взрослых, и она беззаботно вернулась к своему занятию. — Ты расскажешь, где была? — Спустя несколько секунд тишины, спросил герцог. Он усадил Селен на садовую скамейку и, устроившись рядом, попытался коснуться её руки. Но Селен её отдёрнула. — Во дворце Султана. — Начала Селен, вновь накрыв голову платком, который до этого покрывал плечи девушки. Ей даже было интересно как Бастьен отреагирует на её слова. Деловой тон голоса тут же пропал. — Эту красавицу зовут Эсманур султан, она дочь османского Султана Ахмеда, ныне покойного. И не смотри так, ты не знаешь, каким он был человеком. Не самым лучшим, это точно. Ни как муж, ни как отец, зачастую. Но если ты спросишь, — теперь ей хватило смелости посмотреть герцогу в глаза совершенно спокойно — во дворце не было человека, который бы оплакивал его больше, чем я. — Валерия, которую я помню, никогда бы не полюбила иноверца.       К собственному удивлению Бастьен не ревновал, а был возмущён. Неужели судьба забрала у него девушку, которую он любил, чтобы отдать варвару? Да лучше бы она и вправду умерла. Чем он заслужил мучиться бессонными ночами, в ожидании чуда, упрашивая Небеса. Чем он заслужил полное неведение, мысли о смерти и всё то, что он пережил? И вдруг, через мгновение, он сам себя остановил. Как он может думать о том, что пережил, если не знает, что пережила она? Ведь ходит столько разных слухов, купцы и послы рассказывают ужасы кровавых берегов Османской империи. Нет, может не его наказывал Бог? Может это не для него было испытанием? — Тебе не оставили выбора, я понимаю. Мне кажется, никто не спрашивал о твоих желаниях. Поэтому я хотел бы остаться твоим другом. Собственно, я за этим и пришел, хочу, чтобы ты знала, если королева Мария не примет тебя, двери моего поместья всегда будут открыты. — У тебя был замок. — Немного нахмурившись, произнесла Селен, глядя на дочь. Не то чтобы её интересовало это, скорее она просто заметила несостыковку. — Теперь у меня только поместье. — Герцог ухмыльнулся и тоже отвёл взгляд в сторону. — Севернее от замка.       Селен встала с лавочки, позвала к себе дочь и, подхватив её на руки, кивнула Бастьену. Она не желала продолжать разговор, воспоминания будут для неё слишком тяжелы, а планов на будущее у неё ещё нет. Так что лучше подержать язык за зубами. — Не буду вам навязываться, Ваша Светлость. — Она снова перешла на отстранённый тон. — Спасибо за приглашение.       Они оба за последние несколько лет прошли долгий путь и набрались своего специфического опыта. Провожая взглядом Селен, герцог только мягко улыбаться. Он понимал, что потерявшей всё девушке с ребёнком на руках понадобится некоторое время, чтобы смириться с новым положением. Почему-то Бастьен был уверен в своей правоте и уверен в том, что, отобрав у него невесту однажды, Бог не посмеет поступить так снова. Наверное, это самая амбициозная мысль, что когда-либо посещала голову герцога.

***

      Королева Мария с годами потеряла хватку. Она стала придирчивой, расточительной, а самое главное ведомой. Нет, она не перестала разбираться в дворцовых шашнях, не перестала желать абсолютной власти и всё ещё лелеяла надежду однажды вновь обрести трон. Сидя здесь, в Блуа, Мария раз за разом возвращалась к мысли о новом перевороте. Появление Валерии не входило в её планы, ей явно некогда было этим заниматься. Но был человек, который никогда не отходил от королевы и которому она доверяла больше, чем кому-либо. Это такая ирония, что королева верила тому, кто собирался поправить своё положение за её счёт. Не разглядев этого, Мария сама отдала все карты ему в руки, а ведь епископ даже не старался. Правда когда на его глазах разыгралась сцена полная драматизма, он не удержался.       Валерию он не знал, только слышал однажды от самой Марии историю о фрейлине, которая попала в плен к Османам и прибрала к рукам Султана. И что он видит? Какая-то девушка готова ждать сколько угодно, ради возможности поклониться королеве. А Её Величество спускается с трона и даже непринуждённо говорит с ней, сдерживая эмоции. Но наиболее примечательно то, что один из союзников королевы узнал эту гостью. Подумать только, ушёл вслед за ней, забыв об обязанностях. Такой шанс нельзя упускать, и епископ не упустит. К концу мероприятия королева уже заметно вымоталась и, уставшая, взмахнув рукой, приказала разогнать оставшихся просителей. Она встала, спустилась с небольшого постамента и на секунду остановилась в ожидании, пока коридор опустеет. И в этот момент епископ подсуетился, напомнив королеве про Валерию. Мария нахмурилась, потом устало закатила глаза и, взглянув на Армана, проговорила: — Не сегодня. — Если Ваше Величество не против, я мог бы сам разобраться с делом вашей гостьи.       Мария кивнула, решив, что ничего не произойдёт, если Валерия передаст свои прошения через посредника. — Я покину зал через другой выход. — Объявила королева своей охране, после чего проследила за тем, как каждый из присутствующих гостей склонил голову, и направилась к дверям позади трона.       Вслед за королевой устремились её фрейлейны, потом охрана и приглашённые гости. Епископ проводил королеву взглядом, развернулся и быстрым шагом покинул зал через другие двери. За парадным входом зала приёмов бушевала паника. Гвардейцы разгоняли тех, кто не успел попасть на встречу с королевой, игнорируя мольбы, выкрики и рукоприкладство, стража уверенно двигала толпу к лестнице. Селен стояла как бы чуть в стороне, прижавшись к стене, и тоже ждала, когда станет потише. Гулять по саду ей надоело, да и Эсманур начала замерзать, так что, воспользовавшись ситуацией, она решила вернуться. Правда услышав, что королева больше никого не принимает, Селен немного растерялась.       Епископ возник перед ней, как чёрт из табакерки. Словно пытаясь спрятать её от глаз стражи с помощью мантии, он любезно кивнул Селен, улыбнулся и мягко уточнил: — Вы ждёте королеву? — Да! — Уверенно ответила Селен и сильнее прижала к себе дочь. — Я уже могу войти? — Мне очень жаль, но Её Величество занята сейчас некоторыми неотложными делами.       Епископ осторожно взял Селен за локоть и повёл подальше от стражи. Когда они вышли на широкую лестницу дворца, Селен ощутила некое спокойствие. Она была наслышана о епископе Ришелье за время пребывания во Франции. Женщина, у которой она снимала комнату, чуть ли не каждый вечер рассказывала о том, как слуга Господа грабит местное населения из-за прихотей опальной королевы. Но если чему жизнь в Османской империи и научила Селен, так это тому, что политики никогда не имеют одну грань характера. А, значит, им присуще всё разнообразие желаний, амбиций и эмоций. Так что когда Ришелье попался на пути Селен, она решила сначала выслушать, что он скажет, а потом уже принимать дальнейшие решения. — К сожалению, мы не были представлены друг другу. — Продолжал епископ, пока они медленно ступали вниз по лестнице. — Я знаю кто вы. Епископ Арман, герцог де Ришелье. — Валерия легонько ему улыбнулась, опустила Эсманур на ноги и повела за руку. — Простите, мне не стоило вас перебивать.       Странно, но ни с одним представителем мусульманской конфессии она бы не смогла так легко и открыто разговаривать. По крайней мере на территории Османской Империи. Однако епископ производил впечатление скорее политика, чем представителя церкви, и Селен это нравилось. — Ничего страшного, мадам. — Епископ умел располагать к себе людей, правда иногда у него это плохо получалось с высокопоставленными женщинами. Королева Мария, разумеется, была исключением, но Селен не нужно было очаровывать, она уже была готова вести переговоры, и Ришелье это видел. — Ваше имя мне тоже известно. Королева много о вас рассказывала, о вашей судьбе и службе при её дворе. — Рада слышать, что меня не забыли. — Она вновь улыбнулась. — Правда сегодня мне показалось обратное. Вы зря зовёте меня «мадам», не думаю, что мой союз с султаном Ахмедом будет иметь хоть какое-то значение здесь. — Не важно, что признаёт закон, главное, что Вы признаёте его мужем, а себя — вдовой.       Они остановились между этажами, где лестница разворачивалась. Селен поймала себя на мысли, что они здесь одни, не было ни шороха, ни звука. Теперь у неё была возможность рассмотреть собеседника. Пока епископ расписывал всю лиричность произошедшего, пытаясь показать, что он уважает мнение девушки, Селен следила за его мимикой. Это был человек невероятно аристократичный. Она уже и забыла, как это выглядит на самом деле. Движения его рук во время разговора оставались сдержанными и плавными, худощавое лицо сохраняло хладнокровие, казалось, менялся только голос и положение бровей. Но взгляд оставался уверенным и мягким. Даже его нос с горбинкой нисколько не портил его вида. Чем-то Ришелье напомнил ей Кёсем. Такой же высокий, горделивый, с прямой осанкой. Селен показалось, что даже у самой изысканной красавицы в гареме нет такой осанки. Эта мысль её повеселила. Но вот наконец епископ отложил попытки уверить Селен в своём чуть ли не божественном милосердии и перешел к сути: — Поймите правильно, мадам. Королева Мария сейчас переживает не лучшие дни, и, боюсь, лучше положения у неё больше не будет. Но есть вероятность, что у меня получится дать лучшее положение Вам. Ведь вновь вернуться на должность фрейлейны это лучше чем-то, что Вы имеете сейчас. — Звучит очень хорошо, Ваше Превосходительство. — Селен удивилась, она ещё не забыла официальных обращений. — Именно за этим я сюда и приехала. Какие бы беды не опустились на голову Её Величества, я буду верна ей всегда. — Это прекрасно, мадам. Королева будет рада услышать подобное, а я передам ей всё слово в слово. Вот только не будем торопить события. Напишите мне письменное прошение, запечатайте и отправьте. Пусть всё будет согласно порядку. И ещё, я должен спросить, королеву это обязательно заинтересует. Когда вы собираетесь вновь принять крещение? — Никогда. — Селен покачала головой. — Я не перешла в другую религию. — Не пытайтесь мне лгать, мадам. — Епископ сделал паузу, его взгляд стал серьёзнее. — Жена Султана, мать его дочери и не перешла в религию мужа? Если вы хотите остаться во Франции, Вам стоит запомнить, что попытки обмануть меня или королеву не заканчиваются ничем хорошим. А Вы ведь хотите остаться во Франции? — Он сделал особое ударение на последний вопрос. — О, нет, я не пыталась Вас обмануть, Ваше Превосходительство. Напротив, мне удалось обмануть гаремных евнухов. — Голос Селен звучал мягко, слегка наивно. Но на Армана это не подействовало. — Я не это спрашивал.       Селен почувствовала, как её медленно загоняют в угол. Она рисковала стать зависимой от воли амбициозного епископа и ей нужно было выкручиваться. Поэтому она быстро согнала с себя этот образ невинной жертвы и продолжила таким же серьёзным тоном, что и епископ: — Да. Я хочу остаться во Франции.       И это было именно то, чего и добивался собеседник. Они медленным шагом направились вниз по лестнице. Ришелье вновь сменил серьёзность на напускную почтительность. — Тогда напишите мне, и я напомню королеве о Вас. Она будет рада приобрести столь верную подругу в своём окружение. — Он тяжело вздохнул. — Сейчас Её Величество окружают сплошь предатели и шпионы.       Селен перевела взгляд на епископа, он явно сказал больше, чем хотел, и, понимая это, замолчал. Дальше они спускались молча. Арман проводил Селен почти до самого выхода, и уже в самый последний момент она рискнула и всё же спросить: — Ваше Превосходительство, почему Вы мне помогаете? — Господь завещал нам помогать ближним. — Он развёл руки, словно собирался её обнять. — А кто, если не я, выполнит Его волю?       Епископ проводил Селен до конца лестницы и, попрощавшись, оставил на первом этаже. Даже при всей осторожности, Селен всё же поддалась его влиянию и понадеялась, что этот человек правда ей поможет. Она прекрасно понимала, что потом епископ захочет что-нибудь взамен. Может быть денег, может быть узнать что-нибудь о месте, где она прожила несколько последних лет, может что-то ещё. Но об этом она могла подумать позже. Когда фигура Ришелье исчезла из их поля зрения, Эсманур дёрнула мать за руку. — Этот эфенди нам помогает? — Наверное. — Селен постаралась улыбнуться, и они вместе направились к выходу. К тому времени вниз подоспела и оставшаяся толпа просителей, которые шли по другой лестнице, чуть в обход. — Будем надеяться, что Арман эфенди всё же нам помогает.       Селен снова заулыбалась, ей понравилось, как звучало имя епископа с восточными нотками. Плавно войдя в толпу, за которой всё ещё следовала стража, она вышла из замка. Когда их провожали к воротам, она прислушивалась к тому, что говорили люди. Она начала отвыкать от французского, но ни в коем случае не забыла. Горожане жаловались на королеву, на её скверный характер, и от этого в сердце Селен начали закрадываться сомнения. Ведь всё это время она знала молодую девушку, которая оказалась в новой обстановке и непривычном положении. Её всё смущало, всё удивляло, но теперь она наверняка освоилась, прониклась властью, что попала ей в руки и с уверенностью смотрела в будущее. О себе Селен не могла такого сказать.