Carpe diem. Лови день

- Да уж, насыщенный был денёк, - тяну задумчиво, наблюдая за выходящим из ванной Итачи. Такой весь разнеженный, бархатный. Мой. Он кивает и тяжело падает на кровать, замирая. О, ну нет, я так не играю. - Ты что, спать собрался? Что-то неразборчиво пробурчал и попытался утопиться в подушке. Ну спи, спи. Аккуратно переворачиваю его на спину и медленно развязываю пояс на юкате. Привязать бы тебя к кровати этим поясом, чтобы никуда не дёргался и нервы не трепал. С задержанным дыханием медленно развожу полы одежды в стороны. Ммм… Прекрасный мой, невозможный… - Орочи?.. - Спи, спи, - мурлычу, принимаясь оглаживать стройное тренированное тело, скользить руками по незапятнанным частям кожи и с силой надавливать на слабо чувствительные места с шрамами. Итачи захлёбывается вдохом и раскрывает глаза. - И как ты приказываешь мне спать? Мурлычу, потираюсь щекой о его живот и дую холодным воздухом, вызывая волну мурашек. - Лежи, лежи, я сам. Покорно растекается сладкой желанной лужицей по кровати, позволяя мне делать всё, что хочу. О, да… Принимаюсь вылизывать его всего – от макушки до пяток, отдельное внимание уделяя шее, расцвечивая её яркими пятнами и напрягшимся от прохладного воздуха соскам. Светло-коричневые, сжавшиеся в торчащий комочек, они так и манят, чтобы их взяли в рот, ущипнули и оттянули. В паху отдаётся жаром, когда я это делаю. Стонет. Да… Не удерживаюсь, прикусываю до удивлённого вскрика, пока второй рукой беспощадно выкручиваю чувствительный комочек плоти. В бедро мне упирается его член, Итачи несдержанно трётся. Ты же мой хороший… - Подожди. Применяю мягкую модификацию тела, пока спускаюсь ниже. Итачи загнанно дышит. Чувствительный, жадный, открытый. Удлинившимся языком обхватываю у основания и направляю себе в рот. Ммм… Горячий, бархатный. Язык скользит по основанию, а основная часть резко входит в горло. Чувствую каждую венку, каждую пульсацию и не сдерживаю стона. Итачи вцепляется мне в волосы, но хватает одного взгляда, чтобы он убрал руки и схватился ими за изголовье кровати. Да… Вот так. Я сам, нам понравится. Влажными от собственной смазки пальцами кружу по сжавшейся дырочке. Итачи вздрагивает, я опираюсь на локоть и продолжаю дразнить. Он быстро расслабляется, лёгкий страх тает под пеленой удовольствия. Пару раз он чуть не кончил, но я успевал пережать основание, чтобы продолжить эту игру. Волосы разметались, из глаз скользнуло несколько слезинок, губы прикушены, такой желанный… Толкаюсь пальцами внутрь, едва не падаю без опоры, пока нахожу нужную позу. Тихо стонет, кусает кончики пальцев… А когда я нахожу то, что искал, сдерживаться становится совершенно невозможно. Итачи коротко вскрикивает, когда я играюсь пальцами внутри него, его глаза совсем влажные, но всё равно не отпускают меня. Выпускаю из горла его член, напоследок оглаживая языком. Придерживаю у основания, Итачи, слега опомнившись, приподнимается на локтях. Хитро улыбаюсь, за бёдра притягиваю к себе ближе. - Закрой глаза. Послушный, доверчивый, прикрывает ресницы и снова опадает на постель. Нежно целую, ласкаю губами его – искусанные до крови. И медленно опускаюсь на него. Итачи распахивает глаза, вцепляется пальцами в мои бёдра и изумлённо вскрикивает. - Ты… - Я… - широко скалюсь и снова падаю на него, чтобы найти своими губами его. Рычит, больно сжимает моё тело в ладонях и жадно вбивается. Так сильно и ярко, что хочется кричать. Тело прошивает волной удовольствия, хотя казалось бы, куда больше, и я падаю в темноту под тихие стоны на ухо, горячие ладони, обнимающие меня. Последнее, что слышу перед темнотой – это своё имя и то, как влажные губы касаются виска. Он очнулся от раздирающего горла кашля. Тяжело закашлялся, чувствуя как вода, скопившаяся в горле, потекла по губам. Выдохнул, тело казалось непривычно слабым и … своим? Таких ощущений у него давно не было. Пальцы слушались даже края мысли и ни отголосочка фантомной боли от шинигами. Противный писк раздражал слух. И ещё игла в руке. Открыл глаза. - Боже, ну наконец-то! Ну разве можно так пугать?! Как ты себя чувствуешь? Рядом с ним сидели женшина и мужчина. И от них тянуло… домом? Позабытое ощущение раннего детства, когда у него ещё были родители. Они бережно обняли его, словно хрустального. Несколько слезинок скатилось по щекам женщины, когда она гладила его по волосам. - Я так рада, что с тобой всё хорошо… Позже он списал всё на потерю памяти, с тайным удовольствием наблюдая, как родители «тела» переглянулись и словно посерели на мгновение. Первым пришёл в себя мужчина. Улыбнулся, потрепал его по плечу, глаза его снова загорелись яркой синевой. - Ты всё равно наш ребёнок. Не переживай, всё нормально. - Мы всё равно будем любить тебя, как бы сильно ты не изменился. Позже, уже дома, ему рассказали нелепую историю, как он провалился в канализационный люк и едва не утонул, если б его не вытащил один знакомый, проходящий неподалёку. Даже не зло покричали, обещали принудительно научить плавать, чтоб больше не доводил родителей до инфаркта! - И вообще, я же тебя предупреждал: утонешь – домой не возвращайся! – рыкнул мужчина (отец?), отвешивая своему чаду подзатыльник. На глубине сознания послышался чей-то смешок. - Ох, и натерпелись мы все с испугу, да? – улыбалась женщина (мать? мама?), гладя его по щеке. – У тебя даже глаза стали жёлтыми-жёлтыми как солнышко, хотя раньше были голубыми. Но я тебя всё равно люблю. Он отвернулся, чтобы не пугать людей выражением собственного лица. Что-то перевернулось в его душе. Потому что каждый-каждый хочет услышать, что его любят… Тело оказалось молодым и здоровым с длинноватыми каштановыми волосами по лопатки, неприлично длинными ресницами и аккуратными пальцами. Теперь это его жизнь… - Ну? – хорошо мы тебя с папой сделали? – в зеркале отразилась женщина на голову ниже его. Он усмехнулся. - Да уж… Постарались. Это – его жизнь.