Рюдзин

Волосы спадали на плечи. А после с них, с одним неловким движением, обрезанные пряди падали уже на пол — парикмахер активно работал ножницами, и все время пытался вести беседу. Как лучше? Хорошая длина? Покороче? Выбрить? — Выбрить, — Ханзо отвечал односложно, и мастер радостно кивал ему, глядя в зеркало. Нос и уши еще болели от свежих проколов, на переносице еще все раскрасневшееся, несмотря на бережный уход. Пирсинг на его лице смотрелся почти дико, но ему до смешного нравилось. Боль терпимая, но неприятная и ноющая, даже зубы сводила. Помогало отвлечься от тревожных мыслей и освободить голову. Может физическое самобичевание не самый плохой способ очистить разум. Парикмахер забривал ему висок с одной стороны — седые пряди упали к ножкам кресла. Как волнения с плеч. Это вызывало какую-то странную улыбку, и Ханзо невольно дернул рукой, чтобы коснуться получавшейся прически, но вовремя одумался. Не стоило мешать сейчас, у него еще будет время и рассмотреть, и потрогать. Какие простые вещи помогали справиться с внутренними переживаниями о собственной жизни. Всего-то лишь нужно было. Седина с другого виска тоже пропала, и он смотрел на себя как-то иначе. Будто моложе стал. — Затылок? — Ханзо молча кивнул. Волнение от нового образа сладко разливалось в груди. Видели бы его сейчас родные. Отец или мать, брат, будь он таким как раньше, посмеялся бы, но возможно даже сказал бы, что ему нравится. Старые друзья бросали бы на него косые взгляды и вряд ли обмолвились словом. Думали бы, что он поддался каким-то там модным молодежным движениям, на манер тех подростков, которые выглядят как оборванцы с улицы. До смешного нелепо для человека его ранга и уровня. Смешок вырвался против воли. — Нравится? — оживился парикмахер, выбривая оставшиеся прядки темных волос с затылка. — Да, — врать смысла никакого не было. Да и не затеял бы он все это, если не хотел бы. Вместе с обрезанными волосами будто покидали его все проблемы и заботы. Словно другой человек смотрел на него из зеркала. Помолодевший, не такой замученный жизнью, даже начавшие пролегать тенью морщины будто бы опять разгладились. Стало легче. Почти умиротворение. Как же просто оно достигалось, оказывается. Фен заглушил на секунду мысли, и Ханзо невольно вздрогнул, обратив внимание на мастера, занимающегося своей работой. Похоже, он тоже был доволен тем, что вышло — наверное, любил эксперименты, а не каждый клиент желал так резко сменить свой устоявшийся, закоренелый образ. — Хорошо, что решились, Вам идет, — сказал парикмахер, едва выключив фен и схватив маленькое зеркало, демонстрируя то, что вышло на затылке. — Захотелось чего-то нового, — эти слова тоже не были такой уж ложью. — Спасибо. Новая одежда, полностью изменяющая традиционному наряду его страны и клана, вопиющие изменения во внешности. Желание казаться моложе, и все проблемы, внезапно отступающие перед этим, решаемые таким элементарным образом. Кажется, это называлось кризисом среднего возраста.