Рюдзин

Боль мучает его ночами и мешает спать. Ханзо уже знает, что с утра в зеркале опять разглядит явственные синяки под глазами, и глотает успокоительные горстями, не морщась. Обычно это помогает на пару часов и можно немного поспать. Обычно. В этот раз долгожданный эффект не спешит появляться, и Шимада опасается, что он останется один на один со своими ночными кошмарами и ему придется терпеть. Терпеть, стиснув зубы, ерзать по сырой от холодного пота постели в состоянии полубреда, в бесплодных попытках различить сон и явь. Ханзо шипит от боли, вслепую рыщет по тумбочке в поисках обезболивающего — он ведь давал себе обещание его не пить, разве нет? — и не сразу вспоминает, что может теперь открыть глаза. Настолько привык жить в темноте за те долгие месяцы полные операций, что сейчас мутноватое изображение с новых имплантов сейчас кажется чем-то нереальным. Может, он спит? Определенно нет. Как же режет глаза… Обезболивающие должны помочь — хотя бы обмануть встревоженный разум — эта боль не настоящая, фантомная, выдуманная воспаленным сознанием, растекается от коленей и ниже, к голеням и щиколоткам, сводит ступни. Всего этого уже давно нет, вместо костей и мышц — холодные протезы, которые тело пока что отказывается принимать. И пилит, пилит разум на части, не давая заснуть и забыться. Ханзо и не думал, что это будет настолько тяжело. Уже больше года прошло с той злополучной миссии, которая одним взрывом едва не перечеркнула всю его жизнь в один миг. Оставила слепым и безногим инвалидом, и он боялся рассчитывать на чью-то помощь, безвольной куклой прикованный к постели. Хотелось выть от стыда и боли, вгрызаясь в подушку, чтобы скрыть позорные звуки. Все это походило на один большой нереальный кошмар. Вот бы проснуться… От новой порции таблеток все же становится легче. Это мнимое, надуманное, но такое долгожданно-желанное ощущение, что кажется, как слезятся глаза. И Ханзо теперь понимает, что брату было намного хуже, чем ему.