Рюдзин

Он оглядывается назад и видит кровь и темноту настолько непрошибаемую, словно цельная глыба. Где-то там, в отголосках прошлого слышно голоса отца и матери, смех младшего брата, когда у него получалось отвлечь его от нудных, но таких нужных занятий. И память услужливо подкидывает светлые воспоминания. Радость, счастье. И после все сгинуло. В момент, когда он поднял меч на родную кровь. Красным росчерком перечеркнута вся его жизнь, и закрытый гроб он помнил до мелочей четко. Пламя лизало его бока, и запах жженной плоти забивал нос. Ему нельзя было там находиться. Но уйти он смог не сразу. Могло ли все быть иначе? Заносчивый младший брат, не ответивший в роковой момент агрессией, сидел бы по правую руку от него на переговорах. Собранный, до нелепого ярко выделяющийся зелеными волосами, говорящий твердо и четко, спокойно, как настоящий Шимада. Мать, щурясь, приглядывала со стороны, а старейшины стояли бы за их спиной, направляя их решения. Их клан был бы велик и силен, стоило бы брату остаться в живых. Ханзо прикрывает глаза — полный приторности бред, теребящий едва поджившие раны. Гендзи смотрит на него сквозь такой нелепо яркий зеленый визор и будто бы ждет от него каких-то важных решений. Ханзо сбежал от прошлой жизни, чтобы больше никогда этих решений не принимать. Настоящее нельзя менять на возможность исправить прошлое. Могло ли быть все иначе? Шимада думает, что определенно нет.