Красавец и Чудовище

      Первое, что почувствовал Магнус, проснувшись, это боль по всему телу и легкое головокружение из-за резкого запаха медикаментов. Палата была полностью белая, за исключением темного пятна его джинс, лежащих на стуле рядом. Воспоминания медленно накатывали на парня. Он вспомнил разговор с Катариной, небесной голубизны глаза и яркий свет фар, а затем жгучую боль. Он осмотрел себя и помимо синяков и ссадин, не заметил серьезных повреждение. Единственно, что могло быть это сотрясение.       Дверь палаты открылась, впуская внутрь девушку со светлыми волосами и запах кофе. Катарина медленно вошла, прикрыв за собой дверь. Она поставила поднос с двумя стаканчиками кофе на прикроватный столик и села на край кровати, сжав руку друга в своих маленьких ладошках. — Магнус, прости меня. Я — идиотка. Весь этот бред, что я тебе наговорила вчера, — голос девушки местами срывался, а по щекам потекли слезы. — Магнус, эти три месяца без тебя были... невыносимы. Не знать, где ты, что с тобой, было пыткой. Я просто люблю тебя и боюсь потерять. Если он, что-нибудь сделает с тобой... — Кэт, он замечательный,— Магнус сел на кровати и накрыл ладони подруги своей. — Его внешность совершенно не совпадает с тем, что внутри. Он...       Магнуса прервал грохот, доносившийся из коридора. В следующую секунду дверь в палату открылась, и на пороге появилась эффектная брюнетка. — Изабель? — Я говорил ей, что нельзя, — за спиной девушки появился запыхавшийся Рафаэль, но Иззи едва ли обратила на него внимание. — Ты не вернулся, Магнус! — девушка скорее рычала, как её брат, чем говорила. — Почему?! — Я... я собирался,— Магнус впервые выдел девушку такой. Она кричала, но голос её дрожал, я глаза были наполнены слезами. — Обстоятельства... — Господи, Магнус, два дня! Два чертовых дня! Нельзя было тебя отпускать! — Что значит, нельзя было его отпускать? — Катарина переводила взволнованный взгляд с друга на девушку и обратно. — Кто ты такая? Магнус, что происходит? — Изабель, в чем дело? — В заклятье, Магнус! Оно падет сегодня ночью! — Ну так это же замечательно. — Ни черта это не замечательно! — голос девушки сорвался, но она быстро овладела собой и продолжила говорить уже спокойнее. — Мне было четырнадцать, когда она заявилась в наш дом. Это случилось через неделю после того, как умер мой младший брат Макс. На день рождение Алека. Родителей не стало в мгновение. Вот они стояли и принимали соболезнования и поздравление, а в следующий момент объяты зеленым пламенем. Они не кричали, вообще не издавали никаких звуков. Просто не успели. Даже жалкой кучки пепла не осталось, — девушка прикусила губу, покачав головой. Из её глаз текли слезы, оставляя влажные дорожки на щеках. — Потом ей на глаза попались мы с Джейсом. Она уже начала произносить заклинание, когда перед нами вырос Алек. Он сказал, что добраться до нас колдунья сможет только через его труп. Она усмехнулась, сказав, что он полный идиот, если считает, что сможет остановить её. Мы с Джейсом вышли из-за спины Алека и встали перед ним. Колдунья рассмеялась. Она сказала, что Лайтвуды всегда все делают напоказ, в нас нет ничего настоящего. Нам не знакомы такие чувства, как привязанность, а уж тем более любовь. Что Лайтвудам всегда все давалось за их смазливое личико и полные карманы денег, и что она докажет это. Из-за того, что Алек заставил её изменить первоначальные планы, ответственность легла на его плечи. Она сделала его чудовищем, а нас мебелью. Раз в год на несколько дней перед его днем рождения мы становимся людьми. Потому что мы единственные, кого любит Алек и кто любит его по-настоящему. — Нет, — Магнус покачал головой, закусив губу. К горлу подступил комок, а руки начали трястить. — Так было раньше, Магнус, — её голос начал звучать теплее. — Роза, что ты видел в кабинете отца, это подарок колдуньи. Она дала пять лет, и цветок отмеряет последний год. 365 дней — 365 лепестков. — Пять лет на что? — На то, чтобы снять заклятие. Найти свою истинную любовь. Того, кто полюбит такого Лайтвуда всем сердцем, и кого полюбит он. — И когда последний лепесток упадет... — Мы все навсегда останемся предметами быта, а Алек, — её голос дрогнул. — Алек умрет.       Магнус не слышал ничего вокруг. В голове по мозгам снова и снова била слова Изабель. "Алек умрет". Нет! Магнус не позволит. Он полюбил того Лайтвуда, что был внутри. Он полюбил эти чистые глаза и заботу, с которой хозяин особняка обращался с ним. Он полюбил это прекрасное чудовище всем сердцем и не даст какому-то заклятию забрать его.       Магнус уже выбегал из больницы, когда в сознание ворвался голос Рафаэля. Он развернулся и заметил Сантьяго, стоящего у лестницы. Испанец замахнулся и отправил, что-то в полет в сторону Магнуса. В ладони Бейна оказались ключи от мотоцикла друга. — Твоя машина в гараже. Только время зря потеряешь, добираясь до дома. — Спасибо. — Беги уже к своему чудовищу, красавчик.       Бейн не надел шлем, за что уже приготовился выслушать лекцию Катарины. Хотя, первым его отчитает Лайтвуд. Магнус улыбнулся, вспомнив ворчание Алека, когда Бейн выходил на улицу без шапки и начинал валяться в снегу, когда увлеченный поиском книги он едва не падал с передвижной лестницы в библиотеке или обрезался из-за своей торопливости. Алек волновался за Магнуса и он не даст закончиться тому, что едва началось между ними.        Магнус выжимал из мотоцикла все, что только мог, но стрелка часов упрямо двигалась быстрее него. До полуночи оставалось пятнадцать минут, когда Бейн оказался у знакомых массивных ворот, которые оказались открытыми. Он не задумываясь пустил средство передвижения по разбитым дорожным плитам, за что обязательно потом получит нагоняй. Спрыгнув с мотоцикла, Магнус быстрым шагом направился к Джейсу, в привычной позе подпирающему стену. — Где он? — Не знаю. Он выгнал меня около получаса назад, — Джейс старался звучать безразлично, но его плечи были напряжены, а голос предательски дрогнул.        Магнус вбежал в дом и направился в комнату, в которой впервые и встретил хозяина особняка. Шторы снова были плотно задернуты, и в гостиной царил полумрак. Магнус обошел камин, в котором догорали поленья, и остановился у двери, которая с первого дня была запретным плодом для парня. Дверь была открыта нараспашку, впервые приглашая внутрь. Оказавшись внутри, Магнус глубоко вдохнул, только заметив, что на какое-то время перестал дышать. Комната была пуста. Картина все также весела на стене, но стол пустовал.        Магнус обежал все гостевые комнаты, включая свою, и теперь стоял у той, в которую решился войти лишь однажды. В отличие от прошлого раза, комната была хорошо освещена. Окно было открыто, впуская холодный ночной воздух. Кровать заправлена, в комнате царил порядок, но она, как и предыдущие, оказалась пустой. Магнус прислонился спиной к стене и, обхватив голову руками, сполз на пол. Глаза начало жечь от слёз и парень зажмурился. Чертовы два дня! Ему нужно было остаться здесь на два дня. Он не должен был уезжать. Не должен был оставлять Алека одного... Он должен был вернуться. Приехать на капоте этой гребаной машины, которая сбила его. Должен был. Алека пытался измениться ради него. Он давал ему все, что мог дать, а Магнус не смог даже во время приехать.        Магнус вскочил на ноги. Воспоминания обухом ударили по голове. Нежное "это сюрприз", а затем теплые ладони на его собственных. Спустя несколько мгновений Магнус стоял у закрытых массивных дверей. Он глубоко вдохнул и толкнул дверь внутрь. В комнате горели свечи, которые Магнус раньше считал декоративным украшением, и их света была достаточно, чтобы разглядеть пустующую библиотеку. Магнус подбежал к стеллажам и начал сбрасывать книги, в поисках какой-нибудь потайной комнаты. Потому что это чертов проклятый замок, в нем не может не быть потайных комнат!        Магнус отошел от полок с книгами и обхватил голову руками, больно оттягивая волосы. Его взгляд скользнул по комнате, и он заметил приоткрытую дверь на балкон. Хватило секунды, чтобы Бейн оказался на балконе. Магнусу показалось, что из его легких выкачали весь воздух, когда он увидел сидящего на полу Алека, а рядом розу с одним единственным лепестком. — Господи, Алек, — Магнус опустился на колени возле парня. — Ты весь в крови. — Магнус, — хриплый голос Лайтвуда резанул по ушам. — Ты вернулся. — Вернулся, чтобы уличить тебя во лжи, — Бейн дрожащими пальцами расстегивал пропитанную кровью рубашку Лайтвуда. По щекам не переставая бежали слезы. — Ты сказал, что никуда не денешься, а сам собрался умирать. Так не делают, Александр.        Алек издал звук смутно напоминающий смешок. — Ненавижу, когда меня называют полным именем. Но только не ты, — Магнус поджал губы, сдерживая всхлип. Он хотел кричать о том, как любит его полное имя, то, как заключительная "Р" перекатывается на языке. — Я так и не научил тебя стрелять из лука. — Ещё научишь. Не надейся, что так просто избавишься от меня, — Магнус стянул с себя рубашку и начал прижимать её к ранам на теле парня. Он слышал, как дверь в библиотеку скрипнула, и раздались тихие шаги. — Магнус, перестань. Это бесполезно. Лицо тоже скоро начнет кровоточить. Уже поздно. — Ничего не поздно, ясно! — голос срывался, а слезы хлынули с новой силой. — Если понадобиться, я клеем приклею эти дурацкие лепестки к этой чертовой розе. Я проторчал здесь три месяца, отдраил коридор, разговаривал с мебелью и поладил с самым невыносимым парнем на свете и все это зря? Господи, Александр, у тебя есть гребаный хвост, а не вправе упускать такого парня! Я люблю тебя.        Последние слова Магнуса утонули в грохоте. На балкон донесся бой часов. Двенадцать. Пять лет истекли. Послышался тихий всхлип. Катарина, стоящая в компании друзей в библиотеке, тихо всхлипывала, крепко сжимая в руке руку Рагнора. Изабель уткнулась носом в грудь Джейса, слезы градом хлынули из глаз. Рука блондина, нежно поглаживающая сестру, резко остановилась. — Изабель, — Джейс говорил тихо, словно боясь спугнуть нечто, видимое только ему. — Мы все еще люди.        Брюнетка подняла красные от слез глаза. Перед ней все еще стоял светловолосый парень, глаза которого лучились теплом. Она выскочила на балкон. Бейн притянул к себе чудовище, зарываясь носом в шею и не слишком заботясь о крови на теле парня. Одна его рука покоилась на чужой талии, а другой азиат зарылся волосы. Шумное дыхание заглушали частные всхлипы. — Я тоже люблю тебя.