Путь к счастью

Через десять минут во двор особняка викторианской эпохи тихо шурша колесами по гравию заехала машина и остановилась около дорожки, ведущей к дому. — Мистер Холмс, приехали, — сообщил водитель, голос которого заставил политика вернуться к реальности. Майкрофт внимательно посмотрел на спящего Грега, прислонившегося к тонированному стеклу, после чего осторожно потряс того за плечо со словами: — Грегори, просыпайтесь. — Уже? — пробормотал альфа, одаривая Холмса сонным вопросительным взглядом. — Да, мы приехали, — ответил Майк и открыл дверь, покидая салон. Инспектор вздохнул и вышел из машины. Майкрофт, услышав звук закрывшейся двери и недовольное бурчание Лестрейда, пошёл по гравиевой дорожке в сторону особняка. Альфа тяжело вздохнул и поплелся следом за хозяином имения. Омега первым зашёл в дом, поставил свой зонт в подставку и повесил верхнюю одежду на вешалку, после чего забрал пальто у Грегори и повесил рядом. Когда они зашли в гостиную, напольные часы 17-го века пробили полночь. Майкрофт включил подсветку, которая создала мягкий, не очень яркий свет, но при этом хорошо осветила картины, висящие на стенах. Грегори окинул взглядом гостиную и понял, что в прошлый свой приезд к старшему Холмсу был в другой комнате. Он пошёл вдоль стен рассматривая картины. Некоторые были ему знакомы. В комнату вернулся Майк, который поставил на стол, где расположилась ваза с фруктами, два бокала. Грег стоял возле картины «Ад». — «Бездна Ада» Алессандро Боттичелли, 1480 год, оригинал картины находится в Ватиканской библиотеке Рима. Она была создана художником в качестве иллюстрации к «Божественной Комедии» своего великого соотечественника, Данте Алигьери, — сказал Майкрофт, подходя к альфе. — Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины, — процитировал Лестрейд. — Каков он был, о,  как произнесу, Тот дикий лес,  дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! — продолжил Майк, за что инспектор одарил его вопросительным взглядом. — Что? — спросил омега, не понимая причину изумления полицейского. — Не думал, что в твоей голове нашлось место для того, что не нужно в работе. Теперь пришла очередь Майка одаривать вопросительными взглядами альфу. — Просто твой брат не знает элементарных вещей, потому что они ему не нужны для работы. — Он знает. — Но… — Шерлок любит актерствовать и «незнание» очевидных вещей это часть его образа, — пояснил Майкрофт. — И давно у него любовь к актерству? — С детства.  — Ты говорил, что у тебя есть Vega Sicilia Único, — сменил тему Грегори. — Да, есть, — Холмс подошёл к бару и, достав оттуда​ бутылку, открыл её, подошел к столику и разлил по бокалам напиток. Всю ночь Майкрофт и Грег пили вино и общались на совершенно разные темы. Детство, отношения, литература, политика, этой ночью практически все темы для разговора так или иначе были подняты. Когда часы пробили четыре утра, Майкрофт проводил инспектора в гостевую спальню и удалился в свою. Спать омеге не хотелось, а к предстоящей обеденной встрече с министром все было готово, поэтому Майк взял с прикроватной тумбочки книгу и не раздеваясь удобно устроился на кровати в полусидячем положении, углубившись в чтение. Альфе также не спалось и, набравшись смелости, он пошёл в сторону спальни партнера. Простояв у двери в комнату хозяина дома долгих пять минут, так и не решившись войти, он развернулся, намереваясь вернуться обратно, но остановился, услышав голос Майкрофта: — Грегори, заходи. Хватит стоять под дверью. Терзаемый сомнениями инспектор открыл дверь и вошёл в спальню омеги. — Тоже не спится? — тихо усмехнулся Грег. — Я сплю очень мало, — не отрываясь от чтения сказал Майкрофт, после чего добавил: — Не стой на холодном полу. Альфа осторожно подошёл и забрался на кровать. Наклонив немного голову, он попытался прочитать название: «Iliade, Homer»(1). Инспектор пододвинулся ближе и заглянул в книгу. — Ты знаешь греческий? — он вопросительно посмотрел на омегу. — Да, знаю, и не только греческий, — Майкрофт отложил книгу и, посмотрев на Грега, тихо сказал: — Los rasgos de tus día si concebible, Puesto que los espíritus de los ojos en la luz Admiran, orando a ti lish uno No por la noche (hasta que solos estamos) Y, lleno de habla del silencio, Tu rostro parpadea delante de mí Y nuestras almas recién indistinguibles? * — проговорив последние слова, он сократил расстояние между ними и поцеловал инспектора в столь желанные губы, и с лёгким удивлением обнаружил, что альфа ему отвечает. Им пришлось разорвать поцелуй, когда уже стало не хватать воздуха. — Su beso se interrumpe, el dolor dulce. La lluvia cesó, y en el anochecer oír Débiles trinos de silencio, Es saciada cardíaca tosca**, — восстановив дыхание, ответил Грегори. — Sabes español? — немного удивленно спросил омега. — Да, знаю, — спокойно, как будто так и должно быть, ответил инспектор. — Сегодня прям ночь открытий, — усмехнулся политик. — Ага, причём для нас обоих. — Знаешь, чего я хочу сейчас? — тихо прошептал Майк. Инспектору даже показалось, что тот смущен. — No сsé qué es lo que quieres tú, pero sé lo que quiero yo***, — ответил альфа. — И чего же? — Ti. Te quiero****, — вздохнул Грег, завлекая омегу к себе. Ответом инспектору последовал страстный поцелуй. Отстранившись от партнера, Грегори легонько толкнул того в плечо, заставляя лечь. Когда просьба была выполнена, альфа хищно облизнулся и, оставив на губах любовника лёгкий поцелуй, спустился к шее. За что был награждён тихим стоном. Хотелось ли Грегу поставить метку на лежащем под ним Майкрофте? Конечно, хотелось. Но инспектор не желал его ни к чему принуждать, он хотел, чтобы омега сам его об этом попросил. Майкрофт потянулся к пуговицами на рубашке альфы, но был вынужден оставить своё занятие по той причине, что партнер завёл руки омеги у него над головой и прижал их к кровати, за что получил в ответ недовольный возглас. Лестрейд не обратил на этот возглас внимание и ловко расстегнул пуговицы на рубашке партнера, целуя каждый открывавшейся сантиметр бледной кожи. Каждый поцелуй сопровождался нервным вздохом или нетерпеливым стоном. Добравшись до брюк, альфа отпустил руки омеги и ловким движением расстегнул и быстро стянул их вместе с бельем. Грег осторожно лизнул головку, после чего вобрал в себя член почти полностью и был награждён громким стоном. Спустя несколько секунд политик бесстыдно стонал и толкался в горячий рот детектива-инспектора. Заметив, что омега уже на грани, альфа выпустил член и под возмущенный стон быстро разделся, достав из кармана смазку, и оставил на шее омеги ярко-алый засос. Он поставил Британское Правительство в коленно-локтевую позу. Смазав омегу, Грег начал растягивать его. Через пару минут Майкрофт сам насаживался на его пальцы с громкими стонами. Когда Майк был уже достаточно готов, Грег заменил пальцы членом и начал втрахивать омегу в матрас. Грег обхватил рукой член политика и начал дрочить в такт своим движениям. Партнер не выдержал этой сладостной пытки первым и громко вскрикнув «Грег… te amo*****» кончил. Через пару фрикций к нему присоединился и альфа, успевший выйти из омеги до образования узла. Они обессиленно упали в объятия друг друга. Лестрейд каким-то образом умудрился их накрыть покрывалом. Счастливые, но уставшие, они так и заснули, обнимая друг друга. Спали они не долго. Из царства Морфея их вернул звук будильника на телефоне Грега, валявшегося на полу вместе с одеждой. Недовольно бурча что-то нечленораздельное, он добрался до телефона и выключил будильник. — Buenos días, ****** — сказал Грегори и потянулся к омеге за поцелуем. — Ты прав, утро и правда доброе, — согласился Майкрофт и ответил на поцелуй. Потом они по очереди отправились в душ. Пока инспектор принимал водные процедуры, Майк успел одеться и сделать кофе партнеру и себе. Быстро выпив бодрящий напиток, они оделись и вышли на улицу, где уже ждал служебный автомобиль. Холмс отвез Грега в Скотланд-Ярд, договорившись созвониться позже, и отправился на работу.