Дети Мерлина

      Похороны Имоджен были столь же прекрасными, сколь и душераздирающими.       Она была элегантной женщиной при жизни, поэтому имело смысл воздать ей должное и после смерти. Похороны проходили на холме рядом с ее домом, и Магнус не мог не думать о том, где она была убита. Убита за то, что защищала таких людей, как он, за то, что отказалась подчиняться требованиям опасной группировки.       Когда он смотрел на величественных белых лошадей, тянувших гроб к ее последнему пристанищу, и рой бабочек, следовавших за кортежем, словно призрак надежды в океане боли, он надеялся, что она не будет забыта в ближайшие годы. Он надеялся, что люди будут помнить, какой храброй была эта волшебница, как боролась за свои убеждения словами и умом, а не насилием и сеянием хаоса. Он надеялся, что Имоджен Эрондейл запомнится всем как фантастическая женщина, а не жертва возродившегося варварства. Он надеялся, что ни одна жертва не будет забыта, потому что это единственный способ предотвращения повторения всего этого. Он все еще надеялся, что это скоро закончится.       Он стоял между Рафаэлем, который крепко держал его за локоть, словно боялся, что Магнус просто рухнет, и Катариной, которая не касалась друга, но присутствия девушки было достаточно для его комфорта, с Рагнором и Элиасом за ее спиной.       Саймон и Клэри стояли недалеко от них, но у Магнуса еще не было возможности поговорить с ними. Его попросили произнести речь в честь Имоджен, а потом он помогал сотворить заклинание, раскрасившее пейзаж в желтый, синий, красный и зеленый цвета герба Хогвартса. Толпа, следовавшая за лошадьми, хранила священное молчание, нарушаемое лишь фырканьем животных и звуком копыт, ступавших по траве.       Его речь была скучной и пустой, каким был и он в тот момент. Магнус говорил о том, какой сильной женщиной она была, как вдохновляла молодых волшебников, таких, как он сам, которые попадали в мир, который еще не знали, как всегда стремилась помочь им все понять. Бейн думал, что его речь была больше политической, чем похоронной, но учитывая, как умерла Имоджен, в этом не было ничего странного. Она была убита по политическим мотивам, и он стремился, чтобы это отразилось в его неуверенных словах и похвалах. Он хотел, чтобы все увидели в ней жертву. Он говорил о мире, которого не было в их реальности, о той надежде, которую он разделял с ней, что они смогут построить что-то лучшее, где такие, как он, будут мирно жить с такими, как она.       Он рассказывал о ее происхождении, потому что помнил, как она говорила ему о том, что родилась в чистокровной семье за десятилетия до Магнуса, и как родители постоянно напоминали о том, что их кровь делала ее лучше остальных. Имоджен с раннего возраста противостояла им и доказывала, что они заблуждались. Она была другой. И теперь она умерла.       Когда похороны закончились, толпа начала медленно рассеиваться. Там присутствовали тысячи людей, так много, что холм защищали тридцать мракоборцев, и это еще раз напоминало о том, какие темные времена настали. С этим миром было что-то не так, раз они не были в безопасности, хороня любимого человека. Магнус стоял позади, рядом со своими друзьями, и смотрел вниз, туда, где в земле исчезал гроб, и понимал, что вот оно — место, откуда не вернется ни Имоджен, ни он, ни кто-либо другой.       Он почувствовал, как его дернули за рукав и посмотрел вниз, встречаясь с обеспокоенным взглядом серых глаз Элиаса, чья темная кожа сверкала от пыльцы, что рассеяли над толпой бабочки.       — Магнус, — позвал тот тихо и еще раз дернул его за рукав, хотя Магнус и так смотрел на него, — ты грустишь из-за плохих людей?       Именно так все и было. И это звучало так невинно, вылетая из уст Элиаса, словно было чем-то простым.       Он наткнулся на этот мир, о котором не имел ни малейшего понятия, когда ему было одиннадцать, мир магии и мистических существ, фей, гоблинов и эльфов, и подумал, что в таком мире не может быть ничего плохого.       Магнус так хотел быть правым. Маглы жаждали волшебного решения своих проблем, надеясь на кроху магии в своих жизнях. Магнус был одним из них. А теперь он знал все это гораздо лучше. Он знал, что магия не решает ничего. И в каждом мире и каждой реальности есть плохие, ужасные, отвратительные люди.       Элиасу рано или поздно придется все это узнать, он уже был слишком умен для своих лет, поэтому Магнус не видел смысла врать ему.       — Да, — выдохнул он. — Да, я грущу из-за плохих людей, моя маленькая тыковка.       Элиас поднял обе руки, взглядом прося взять его на руки, и Магнус никогда не мог сказать ему «нет», а сейчас, когда ему самому хотелось немного комфорта от родных прикосновений, тем более. Как только Элиас оказался на его руках, он спрятал лицо у него на плече и обнял обеими руками, и Магнус на автомате сделал то же самое, задыхаясь от рыданий. Он не понимал, насколько ему это было нужно.       — Мама сказала, что грустить иногда — нормально, — пробормотал Элиас куда-то в шею Магнуса. — Иногда я тоже грущу, и тогда она меня обнимает, а потом мы говорим о том, из-за чего мне грустно, и идем гулять. Хочешь поговорить о том, из-за чего ты грустишь?       Магнус улыбнулся в волосы крестника, вдыхая знакомый запах клубники, и оставил поцелуй на вихрастой макушке.       — Думаю, объятий моего любимого крестника будет достаточно, — прошептал он в ответ.       Элиас кивнул и крепче вцепился в Магнуса, словно физически хотел подтолкнуть к нему утешение. Это работало. Это работало так хорошо, что глаза Магнуса наполнились слезами, которые он не позволял себе пролить до сих пор. Они медленно стекали по щекам, хоть это длилось не долго, но Магнусу стало легче, когда он позволил себе заплакать. Словно груз упал с его плеч, и он снова мог дышать.       А потом кто-то позади него прочистил горло, и магия момента была разрушена.       Он быстро вытер щеки и повернулся, Элиас, который все еще со всей силы, на которую способен пятилетний ребенок, держался за его шею, потерянно моргнул, увидев Таню Понд. Она улыбалась ему скромной, нерешительной, но все равно прекрасной улыбкой. Интересно, знала ли она сама, насколько красива. Это была холодная красота, словно ее лицо вырезали из мрамора века назад, и оно никогда не старело. У нее были высокие скулы и милые ямочки, которые появлялись, когда она улыбалась, и Магнус понял, что пялился слишком долго, прежде чем посмотреть в ее лазурные глаза.       — Мистер Бейн, — произнесла она, и ее голос был таким же властным, каким бывал на всех собраниях в Министерстве Магии. — Могу я поговорить с Вами пару минут?       Магнус кивнул и отвернулся от нее, оставляя поцелуй на волосах Элиаса.       — Тыковка, можешь вернуться к родителям или Рафаэлю, пожалуйста? — пробормотал он. — Мне нужно поговорить с министром.       — Тебе все еще грустно? — спросил Элиас, немного отодвигаясь, чтобы взглянуть на него.       И хотя Магнус не хотел лгать ему, он отрицательно помотал головой.       — Нет, — прошептал он так, чтобы услышал только мальчик. — Как я могу грустить, когда у меня самый лучший крестник в мире?       Элиас посмотрел на него, чмокнул Магнуса в щеку и, наконец, разрешил опустить себя вниз. Он сразу же побежал к Рафаэлю, который разговаривал с Люком. Люк должен был доставить их обоих в Хогвартс после окончания церемонии, и Магнус с нетерпением хотел увидеть свое любимое место, которое считал домом, но понимал, что без Имоджен в качестве директора все будет по-другому.       Он глубоко вдохнул и снова повернулся к министру, слегка улыбаясь.       — Мадам министр, — произнес он вежливо. — Чем я могу помочь Вам?       — Ты знаешь, что можешь звать меня Таней, Магнус, — сказала она таким голосом, словно уже говорила это раньше. Так оно и было.       — Я знаю, — ответил он, — но никогда не знаешь, подслушивает ли тебя кто-нибудь, и лучше никому не знать, что мы знаем друг друга достаточно… близко.       — Ты говоришь так, словно у нас роман, — Таня ласково улыбнулась. Магнус ухмыльнулся.       — Только в моих самых смелых мечтах, дорогая, — он изящно взмахнул пальцами. — Всегда мечтал стать героем романа восемнадцатого века.       Она невозмутимо на него взглянула, но в ее глазах Магнус заметил танцующие смешинки.       — Ты, возможно, мог бы носить бриджи, но вот насчет чулок я не уверена, — ответила она игриво.       — Я тебя умоляю, — Магнус усмехнулся. — С таким телом, как у меня, я могу носить что угодно.       На этот раз она засмеялась, и этот звук был столь редким, что Магнус тоже тихо захихикал, ощущая себя немного лучше.       Она резко замолчала, и ее лицо стало серьезным. Она подошла чуть ближе.       — Как бы я хотела, чтобы это было приятно для нас обоих, но мне нужно поговорить с тобой о Хогвартсе, — серьезно заявила она.       Магнус нахмурился и скрестил руки на груди. Он и сам не знал, для чего этот жест: чтобы показать свою серьезность или оградиться от того, что грядет. Скорее всего, оба варианта.       — Имоджен хотела, чтобы ты взял на себя роль директора, — сказала она так беззаботно, словно в этом не было ничего неожиданного.       Челюсть Магнуса поздоровалась с полом. Таня молчала, давая ему время переварить сказанное, но когда это произошло, его глаза все еще были широко раскрыты от удивления.       — Что? — переспросил он громче, чем ожидал. — Я не хочу быть директором! Я буду ужасен! Как я, по-вашему, стану авторитетом для этих детей, когда порой сам себя не могу организовать? И я уже декан Когтеврана, поэтому не могу быть на двух должностях, а мне очень нравится быть деканом Когтеврана. Я не хочу отказываться от этого.       Он знал, что бормочет бессвязную чушь, но не мог остановиться. Все это было слишком сложно для него.       — Магнус, — мягко позвала Таня, аккуратно коснувшись его локтя. — Это то, чего она хотела, но, к сожалению, не то, что произойдет в скором времени. Я не согласна с тобой и уверена, что однажды ты станешь великолепным директором Хогвартса, но сейчас мы не можем подливать масла в уже неконтролируемый огонь, назначая тебя директором.       Магнус позволил себе выдохнуть. Возможно, не следовало ему так это воспринимать, особенно из-за причин, по которым начался этот разговор, но принять на себя бремя директора Хогвартса было слишком ответственно.       — Я ненавижу то, что сейчас скажу, но, возможно, Себастьян был отчасти прав. Мы не можем давать этим людям дополнительную мотивацию — не после того, что произошло с Имоджен.       Магнус вздрогнул при упоминании отвратительного имени не менее отвратительного человека и с трудом поборол желание скривиться от отвращения.       — Себастьян был не прав, — возразил он, вероятно, более резко, чем следовало, когда разговариваешь с кем-то столь влиятельным, как Таня Понд. — Он фанатик, расист и человеконенавистник, который хочет выкинуть меня из Хогвартса с того дня, как я переступил его порог, потому что моя кровь недостаточно чиста для его устарелых взглядов.       — Я не это имела в виду, и ты знаешь это, — взгляд Тани смягчился. — Хогвартс уже является мишенью, и моя задача — защитить его. Защитить не только каждого студента, но и каждого учителя, включая тебя. Я не могу допустить, чтобы ты стал еще более уязвимым для них, чем сейчас.       Магнус вздохнул, устало проведя рукой по волосам. Когда его жизнь стала такой сложной? Почему он просто не мог вернуться на неделю назад, к тому моменту, когда увидел пару невозможных ореховых глаз, и его единственной заботой было желание узнать имя их обладателя?       — Я знаю, прости, — фыркнул он. — Неделю назад я думал, что моя самая большая проблема — убедиться, что Элиас не прикоснется к метле, пока ему не исполнится тридцать.       Таня тихо засмеялась, склоняя голову в излюбленной манере. Магнус не позволил тишине между ними продлиться долго, иначе предался бы ностальгическим воспоминаниям.       — Тогда кто новый директор? — спросил он.       — Тесса Грей, — ответила Таня, и Магнус даже не попытался скрыть облегчение, волной накатившее на него.       — Слава Мерлину, — пробормотал он. — Я уж было подумал, что ты собираешься сообщить, что это будет один из миньонов Себастьяна.       — Я хочу для Хогвартса только лучшего, — игриво возразила Таня, — и, между нами, для Хогвартса было бы лучше, если бы Себастьян держался как можно дальше, не важно, что его кровь настолько чиста, что сам Салазар Слизерин удавился бы от зависти.       Магнус усмехнулся. Он посмотрел в сторону, ловя взгляд Рафаэля, который вопросительно приподнял бровь. Таня обернулась и увидела Сантьяго, с чьего лица тут же исчезло раздражение.       — Ах, Рафаэль Сантьяго, — усмехнулась она, — всегда как лучик солнца.       — Мой персональный источник ежедневного счастья, — пошутил Магнус. — Люк доставит нас в Хогвартс.       — Я знаю, — Таня кивнула. — До встречи, Магнус. Береги себя.       — Ты тоже, Таня. Но я не думаю, что это будет проблемой, ты всегда была хороша в этом.       Она улыбнулась, после чего ушла, ни разу не оглянувшись, и присоединилась к двум мракоборцам, с недавних пор сопровождавшим ее повсюду.       Прощаясь с Элиасом, Катариной и Рагнором, Магнус чувствовал, как сердце в его груди заныло.       Элиас заставил его пообещать перестать грустить, и Магнус подумал, что, по крайней мере, для него он постарается.

***

      Было странно возвращаться в Хогвартс спустя столько лет.       В последний раз, когда Алек переступал этот порог, ему было семнадцать, и он искренне думал, что никогда не вернется сюда.       Долина, окружавшая высокий семиэтажный замок, представляла собой большой участок глубокого зеленого цвета, контрастировавший с горами и Черным озером, которое выглядело еще темнее, чем он видел, когда был здесь в последний раз. Казалось, что волшебные существа, обитавшие в нем, знали о последних событиях и окрашивали воду в практически черный цвет.       Он знал, что замок стоял здесь веками, но почему-то думал, что за восемь лет его отсутствия он должен был хоть немного измениться. Этого не произошло. Это был все тот же замок, окруженный волшебной атмосферой, которая делала это место особенным.       Еще более странно было из-за того, что замок пустовал и хранил тишину. Тишина — слово, которое никогда нельзя было связать с Хогвартсом в его учебные годы. Даже гостиная Слизерина, скрытая за каменной стеной, никогда не была тихой. Алек провел годы, пытаясь отыскать тишину, бесцельно блуждая по коридорам, и это всегда было напрасно.       Но сейчас он нашел ее, и это очень тревожило. Алек чувствовал себя неуместно там, где чувствовал себя как дома. Раньше оно было куда более теплым и гостеприимным, чем холодная усадьба Лайтвудов.       На самом деле он с нетерпением ждал следующей недели, когда коридоры заполнятся новыми и старыми учениками. Он надеялся, что тогда его меланхолия будет заменена приятным чувством ностальгии, воспоминаниями о счастливых годах, которые он провел здесь с родными и несколькими друзьями.       — Земля вызывает Лайтвуда! — раздался рядом знакомый голос, и он вздрогнул, когда Лидия щелкнула пальцами перед его носом, вырывая из мыслей.       Лидия была его напарником и лучшим другом. Они встретились в Хогвартс-экспрессе, когда были всего лишь взволнованными одиннадцатилетними детьми, которые не знали, что их ждет. Но стали ближе, когда обоих распределили на Слизерин, и с тех пор были неразделимы. Вместе прошли экзамены на мракоборцев, после чего Люк поставил их в пару, заметив, как слаженно они работают вместе.       У них было одинаковое чувство верности, а еще решимость и перфекционизм, когда дело касалось работы.       — Гэрроуэй вызвал нас, — проинформировала она, схватила его за руку и потянула вверх по лестнице в кабинет директора. Алек позволил себя тянуть. Он уже давно понял, что отбиваться от Лидии столь же «эффективно», как и от Изабель, возможно, именно поэтому они такие хорошие подруги. Вероятно, их связало то, что они любили мучить его до тех пор, пока он не сдавался и не делал то, что от него хотели, как бы ни спорил до этого.       — Кислотная шипучка, — произнесла Лидия, когда они подошли к горгулье.       Горгулья отодвинулась в сторону, пропуская их. Алек бывал в кабинете директора и раньше, правда редко, в основном выполняя обязанности старосты Слизерина, иногда Имоджен Эрондейл отчитывала его из-за Джейса, который умудрялся впутывать его в свои шалости. Он бережно хранил эти воспоминания.       Кабинет представлял собой большую круглую комнату, заливаемую светом через многочисленные окна. Вдоль каждой стены были расположены книжные полки. На стене позади огромного дубового стола добавился портрет Имоджен Эрондейл, который внимательно осматривал комнату, и желудок Алека скрутило от осознания того, что еще два дня назад его там не было.       Его глаза пробежались по комнате и остановились, когда он увидел небольшую группу людей. Точнее, его глаза остановились на знакомом лице, хоть он и не знал имени этого человека.       Алек не знал, почему он поймал его взгляд, когда впервые увидел на матче по Квиддичу. В нем было что-то волшебное — за отсутствием лучшего слова — проявлявшееся в каждой его черте. Это было в его яркой усмешке, которую он послал Алеку в тот день, и игривых подмигиваниях.       Сегодня Алек не сразу узнал эту искру. Когда эти глаза посмотрели в ответ — они были темно-карие с вкраплениями зеленого и золотого, подчеркнутые темным карандашом в тон лаку на ногтях (не то чтобы Алек заметил это) — и они все еще сияли, как и в первую их встречу, но теперь Алек мог прочитать в них кое-что еще. Это было мимолетно, на секунду он даже подумал, что ему показалось, но под явной легкомысленностью он увидел скорбь, горе и страдание, от которых хотелось избавиться.       Его медовая кожа сияла под лучами пробивающегося через окна света, и Алек задался вопросом, действительно ли это блестки, добавившие сияния в и так яркий образ, или это его разыгравшееся воображение пририсовало это свечение. На нем не было преподавательской мантии, и Алек очень обрадовался, что во время отсутствия учеников в школе эта традиция отменялась. Это дало ему возможность оценить длинные ноги мужчины, обтянутые узкими джинсами, а шелковая рубашка показывала больше голой груди, чем требовалось, не то чтобы Алек возражал, но это чертовски отвлекало.       На шее было множество цепочек, не меньше колец на пальцах и столько же браслетов на запястьях. Мужчина двигался так плавно, словно танцевал, и Алек просто не мог отвести взгляд.       Он понял, что неприкрыто пялился на мужчину, но тот так же смотрел в ответ и, казалось, вся комната наполнилась электрическим напряжением, словно кто-то наложил заклинание, чтобы продлить агонию Алека.       В конце концов, Лидия — спасибо Мерлину за нее, он определенно купит ей ту древнюю книгу, о которой она говорила пару недель назад, — вывела его из транса, бесцеремонно ткнув локтем под ребра.       Он прокашлялся и покачал головой, его щеки пылали от смущения. Когда его взгляд вернулся к мужчине, тот ухмылялся, словно знал, что мгновение назад пережил Алек. Мракоборец очень надеялся, что мужчина не применял Легилименс [1], иначе он умрет от стыда прямо здесь. Он отвел взгляд, не желая повторять игру в гляделки.       — Лидия, Алек, — как-то неодобрительно позвал Люк, и Лайтвуд понадеялся, что его внутренняя суматоха не была замечена Люком так, как Лидией. — Позвольте представить вас.       В этот момент Алек был благодарен за все те годы, что скрывал свое истинное «я», потому что это единственное, что помогло ему снова собраться с силами и вернуть себе спокойствие солдата, которым он был. Парень расправил плечи и поднял голову, делая несколько уверенных шагов, чтобы сократить отделявшее их от группы расстояние.       — Это Тесса Грей, — начал Люк, как только они встали рядом с ним. — Новый директор Хогвартса.       У нее были длинные каштановые волосы, подчеркивавшие бледное лицо. Ее серо-голубые глаза просканировали Алека, и ему пришлось подавить порыв увернуться от этого взгляда. Она смотрела так, будто могла прочитать его душу, будто знала все его секреты, даже те, о которых он и сам не знал. Ее рука казалась такой маленькой, когда он пожал ее, но было ошибочно воспринимать эту хрупкость как слабость. Она выглядела жестокой и неукротимой.       — А это Магнус Бейн, — сказал Люк, когда Алек отпустил ладонь Тессы. — Он неофициальный заместитель директора Хогвартса и декан Когтеврана, — добавил он.       Алек едва услышал вторую часть предложения. Его мозг зацепился только за первую.       — Б-Бейн? — выпалил он и бросил на мужчину почти обвинительный взгляд. — Профессор Бейн?       — Ох, люблю, когда такие красавчики знают мое имя, — ответил Магнус с дразнящей ухмылкой на губах, — хотя, признаюсь, профессор Бейн звучит жутко формально. Просто Магнус, — он сделал паузу, бесстыдно осматривая Алека сверху вниз. — Но, возможно, Вам нравятся такие штучки, — смело добавил он.       — Магнус, — Тесса фыркнула, очевидно, пытаясь сделать это неодобрительно, но вышел какой-то задорный смешок.       Алек покраснел и открыл рот, чтобы ответить, но тут же передумал, решая сосредоточиться на своем первоначальном удивлении.       — Вы любимый учитель Макса! — воскликнул он слегка обвинительно. — Он постоянно говорит о Вас!       Магнус улыбнулся, и его глаза загорелись радостью.       — Я его любимый учитель? — эхом отозвался Магнус, и его улыбка стала настолько яркой, что Алеку показалось, что он может ослепнуть.       Алек, не в силах найти слова, просто кивнул.       — Алек и Лидия будут командовать мракоборцами, защищающими Хогвартс, — объявил Люк, отвлекая Магнуса, который, казалось, собирался начать танцевать победный танец. — Они одни из моих лучших бойцов. Вы можете положиться на их защиту.       — Ох, я надеюсь положиться на одного из них в большем, чем просто защита, — пробормотал Магнус себе под нос, но услышали его абсолютно все.       Тесса неодобрительно цокнула языком, а Люк усмехнулся и покачал головой, словно это было чем-то обычным.       — Остальные мракоборцы сейчас в штаб-квартире, — добавил он.       — Которая находится...? — спросил Магнус с лукавой ухмылкой. — Я спрашиваю по совершенно невинным причинам.       — Конечно, — согласилась Тесса и легко похлопала его по плечу. — Их штаб-квартира находится в подземелье, после гостиной Слизерина. — Алек не мог не улыбнуться этому. У него еще не было возможности пройтись по замку, но он с нетерпением ждал возможности снова осмотреть каждый угол этого места, особенно подземелье, которое никогда не было холодным для него, а всегда было уютным и домашним. — Но это просто место, необходимое для их исследований. Их спальни разбросаны по всему замку.       — Кто-нибудь спит в башне Когтеврана? — невинно поинтересовался Магнус.       — Полагаю, тебе придется выяснить это самому, — поддразнила Тесса. Магнус надулся на нее, но она проигнорировала его и вернула свое внимание Алеку и Лидии. Она собиралась что-то сказать, когда дверь в кабинет отворилась, и все одновременно повернулись в ту сторону.       — Магнус! — воскликнула Изабель, врываясь в кабинет.       Алек смущенно наблюдал за тем, как она преодолела пространство кабинета и обняла профессора. Он был еще более сбит с толку, когда Магнус обнял ее в ответ, словно приветствуя старого друга. Алек не думал, что его сестра упоминала о дружбе с кем-то столь выдающимся, как Магнус. Он бы запомнил. Вопреки всеобщему мнению, он действительно слушал свою сестру, когда та говорила о парнях. Ну, большую часть времени.       — Я так рада, что с тобой все хорошо, — сказала она, немного отстранившись. — Доктор Лосс сказала, что все хорошо, но я рада убедиться в этом лично.       — Я тоже, Иззи, — ответил Магнус, нежно улыбнувшись, и положил руки ей на плечи. — Прости, что не ответил на твое огненное письмо. Последние дни были… безумными, мягко говоря.       И Алек снова увидел те искры, что до этого проскальзывали в глазах Магнуса. Это делало его старше, словно на его плечах лежала непосильная тяжесть. Алек моргнул, и это исчезло, радостная улыбка снова поселилась на лице Магнуса, будто и не исчезала вовсе.       Изабель повернулась к Люку.       — Мы закончили, босс, — сказала она. — Все собрались в Большом зале для заключительного брифинга. Остальная часть преподавательского состава тоже там.       — Она так взволнована возвращением в Хогвартс, — пробормотал кто-то рядом с Алеком, и парень практически подпрыгнул, посмотрев вниз и увидев Майю, чьего приближения даже не услышал.       Майя — напарница Изабель. Она была младше их всех, и это было видно по тому, как сияли ее янтарные глаза каждый раз, когда она отправлялась на миссию. Или, может быть, это Алек был пресыщен всем этим. У нее была смуглая кожа и каштановые кучерявые волосы, которые всегда были распущены во внерабочее время — Алек знал это, потому что Изабель заставляла его ходить с ними в бар, аргументируя тем, что ему нужно больше общаться с людьми, если он не хочет умереть одиноким стариком. Не то чтобы у Алека не было социальной жизни. Иногда он ходил куда-нибудь и цеплял кого-то, но никогда не рассказывал об этом ни Джейсу, ни Изабель, потому что знал, что это не перерастет во что-то большее. Просто его жизнь не такая увлекательная, как у Изабель, которая каждые две недели заводит новых друзей и всегда в курсе последних сплетен, или Джейса, чья карьера игрока в Квиддич привела к наличию полчищ фанатов. Алек любил свою скучную жизнь, которая состояла из людей, которых он знал годами, из мест, куда постоянно ходил, и годами не меняющегося выбора напитка.       Изабель и Майя хорошо сработались с ним и Лидией, хоть и были раз в десять бессистемнее. Майя была мракоборцем только два года, но отлично справлялась с этой должностью. У нее были быстрые рефлексы и физическая сила, что частенько ставило Алека в тупик, когда они тренировались вместе. Изабель была не так сильна, но она компенсировала это меткостью и острым интеллектом, решая те проблемы, которые, казалось, не имели решения в принципе.       Алек посмотрел на свою сестру и не смог подавить улыбку. Майя была права, та была в восторге от возвращения в Хогвартс. Ее темные глаза светились счастьем. Алек знал, что это было не только из-за возвращения, но и потому что сегодня Джейса выписали из госпиталя Святого Мунго, и они успели встретиться с ним в перерыве между похоронами Имоджен и трансгрессированием в Хогвартс.       Знать, что Джейс в порядке и отпускает свои глупые шуточки, и видеть это своими глазами — разные вещи, и теперь они чувствовали себя лучше. Алек понимал, что еще ничего не закончено — его нахождение в Хогвартсе тому подтверждение — но пока его родные в порядке, он сможет справиться с чем угодно, вставшим на его пути.       — Ага, — сказал он Майе, ласково взъерошив ее волосы. Она ударила его по руке и хихикнула. — Она, скорее всего, не может дождаться возможности отчитать какого-нибудь ребенка, который будет достаточно глуп, чтобы плохо отозваться о Когтевране, — пошутил он, следуя за группой, которая покинула кабинет директора и отправилась в Большой зал. — Она очень яростно защищает свой факультет.       Майя фыркнула.       — Как будто ты этого не делаешь, — с нежностью в голосе заметила она, взяв его под руку. Она была очень маленькой, едва доставала до его плеча, но маленький рост компенсировался яростным темпераментом. — Я при всем желании не смогу сосчитать, сколько раз видела, как вы с Джейсом спорили, какой факультет лучше.       — Он сам всегда начинал это! — запротестовал Алек. — Я бы не стал с ним спорить, если бы он не был таким упрямым.       — Он просто любит дразнить тебя, — заметила Лидия, дерзко ухмыльнувшись. — Сам виноват, что тебя так легко завести.       Она шла рядом с ними, слегка пружиня на ступеньках, пока они спускались к Большому залу. Лестницы двигались, но недостаточно быстро, чтобы они потеряли равновесие.       Изабель шла рядом с Магнусом, увлеченно болтая и активно жестикулируя. Взгляд Алека блуждал, потому что идущий перед ним Магнус слишком отвлекал, но никто не сможет это доказать.       Разве что Лидия, которая больно ущипнула его за руку, отвлекая от созерцания. Он зашипел, увернувшись от нее.       — Миссия, Алек, — сказала она тоном, каким мама Алека отчитывала его, когда он был ребенком. — Это то, для чего мы здесь.       — Я знаю, — ответил он, заливаясь румянцем.       Алек — профессиональный солдат, его работа — его жизнь. Так было всегда. Изабель часто выговаривала ему за это, но ему было все равно.       Ему нравилась его рутинная жизнь, нравилось делать то, что он любит, и разделять это со своим лучшим другом. То, что Изабель всегда была рядом — еще один плюс.       Алек — солдат. Он никогда даже не думал перечить приказам Люка и сделал бы это, только если бы посчитал приказ несправедливым и недейственным, а эти два слова нельзя было применить к главе Отдела Мракоборцев. Алек любил правила и ранги. Это облегчало ситуацию.       Он очень терпелив, и это, по большей части, заслуга его двух младших братьев и сестры, которые любили превращать его жизнь в ад. Алек терпел трудности и никогда не сдавался. Это результат строгого воспитания родителей. Он в какой-то мере благодарен им за то, что они так воспитали его, потому что это, возможно, одна из причин, почему Алек так хорош в своей работе. Иронично, ведь родители ненавидели их с Изабель выбор карьеры.       Он ежедневно тренировался как минимум час, оттачивая заклинания, которые знал наизусть уже давно, чтобы быть готовым к неожиданностям. Его палочка была ему знакома так же хорошо, как и остальное оружие, с которым мракоборцам приходилось иметь дело.       Алек — боец. Он никогда не сдавался и не убегал от драки. И знал, как закончить бой, когда тот только начинался, мог прочитать стратегию противника за секунду и обернуть все в свою пользу. У него ушли годы на то, чтобы читать людей по их лицам. Возможно, именно это привлекло его в Магнусе Бейне.       Он выглядел открытым, сиял широкой улыбкой, когда они вошли в Большой зал, но Алек не мог прочитать его.       Человек, которым мы являемся, и человек, которого мы показываем миру — это две разные вещи. Алек был бы дураком, если бы проигнорировал это, особенно, когда он сам провел так много времени, прячась, а Магнус выглядел как воплощение идиомы. Он показывал все и одновременно ничего.       Мракоборцы и преподаватели стояли в зале, разделившись на две группы, словно боялись, что, если перемешаются, это станет постоянным. Алек знал, что так и будет. Они будут в Хогвартсе до тех пор, пока Дети Мерлина не будут остановлены и заперты в Азкабане.       Алек узнал Рафаэля Сантьяго, сокомандника Джейса, и задался вопросом, что тот делал здесь, ведь он не был ни мракоборцем, ни преподавателем. Спросить Алек не успел, потому что на него обрушились чьи-то неловкие конечности и громкая болтовня.       — Алек! — воскликнул Саймон и дернул его за руку, чтобы притянуть в удушающие объятия. Из-за очков выглядывали светло-карие глаза, а каштановые волосы были в извечном беспорядке. — Я так рад, что ты здесь, — добавил он, и Алек против воли улыбнулся, неловко похлопывая Саймона по спине, пока тот не отпустил его.       Саймон был на два года моложе, они познакомились в Хогвартсе много лет назад. Саймон являлся маглорожденным и, когда только прибыл, оказался полностью потерян, не в силах быстро адаптироваться к волшебному миру, что был чужд ему. Так было до тех пор, пока он не открыл для себя волшебные шахматы. Алек помнил, как Саймон нашел его читающим книгу о настольной игре в библиотеке и начал доставать, пока Алек не закрыл ее и не принял его предложение (больше было похоже на требование) сыграть.       Сначала он был расстроен, проиграв первую игру ребенку, что был на два года младше и только попал в волшебный мир, поэтому предложил Саймону вторую игру. После это стало для них обычным явлением. Алек проиграл столько же игр, сколько выиграл, и приобрел друга. Странного, слишком болтливого и раздражающего, но друга. Саймон, скорее всего, был основной причиной, по которой Алек так рано отрешился от идеологии чистоты крови, которую до сих пор преследовали многие древние семейства волшебников, как и его собственное.       Саймон был пуффендуйцем: добрым, усердным и толерантным, очень лояльным и в то же время смелым. Он был прямолинейным, что частенько приносило ему неприятности, но каким-то чудом с помощью слов ему удавалось выкрутиться из многих ситуаций.       Даже сейчас, повзрослев, они часто встречались, чтобы выпить и поиграть в шахматы, он использовал Саймона как аргумент, доказывая Изабель, что у него есть социальная жизнь. Она всегда отвечала: «общение с Саймоном — не социальная жизнь, потому что он так же социально неловок, как и ты», но Алек игнорировал это.       — Ладно, — за спиной раздался бархатистый голос, и Алек замер, чувствуя волну дрожи, пробежавшей по позвоночнику, — Шелдон, хочешь сказать, что ты тоже знаешь его?       Магнус явно обращался не к нему. Очевидно, что Шелдон — это Саймон, и Алек подумал, что странно не знать имени своего коллеги, но промолчал. Он побоялся, что покажет всю красоту своего легендарного красноречия, заикаясь, как влюбленный подросток. А он не был ни подростком, ни влюбленным.       — Конечно, — ответил Саймон своим вечно возбужденным тоном. — Алек один из моих лучших друзей.       Алек запротестовал бы для приличия, но это было бы ложью. Как ни странно признавать, но Саймон действительно один из его лучших друзей.       — Не могу поверить, — воскликнул Магнус, драматично вскидывая руки. — Как мои друзья могли так предать меня? Мерлин, почему я не могу никому доверять?       Нахмуренность Алека отразилась на лице Саймона, хотя обычно драматичность Магнуса не производила на него никакого эффекта.       — О чем ты говоришь? — спросил Саймон.       — Сначала Изабель, потом Рагнор, теперь ты! — унизанные кольцами пальцы Бейна изящно указали на парней. — Вы все были знакомы с мистером Великолепным Мракоборцем в сияющих доспехах с лицом ангела и руками, высеченными самими богами, но никто из вас даже не подумал представить нас друг другу раньше?       Его голос звучал донельзя обиженно. Алек не сразу понял, что Магнус говорил о нем, а когда до него дошло, то почувствовал, как его щеки снова запылали, а рот приоткрылся от шока и смущения.       — О, ты об Алеке? — Саймон усмехнулся, полностью игнорируя замешательство последнего, и мракоборец тут же решил, что они больше не друзья. Не-а. Саймон — грязный предатель. — Я уверен, что упоминал о нем раньше. Я думал, что ты его знаешь, мы ведь все были в Хогвартсе в одно время. И ты знаешь его сестру с тех пор, как работаешь с Отделом Мракоборцев, поэтому я подумал, что вы уже знакомы. И я не догадывался, что он может быть твоим типом. У тебя вообще нет типа. Ты находишь что-то интересное в каждом любовнике. И Алек не похож на твоего последнего парня, который был одержим драконами, — Саймон перевел дыхание и оценивающе взглянул на Алека. — И я никогда не замечал эти руки.       — Кто-то кинул в тебя Круциатус? — Магнус практически кричал, обвинительно смотря на Саймона. — Я не вижу другого объяснения, кроме твоей слепоты. И это только руки, я еще не успел упомянуть красивые глаза, темные волосы, высокие скулы или линию челюсти. И не заставляй меня начинать…       — Хватит, — поспешно прервал его Алек. Вокруг него было слишком много шума. Его лицо пылало, и ему пришлось прочистить горло, чтобы попытаться заставить свой голос звучать твердо, но он знал, что провалится с этим. Слишком много всего, чтобы быть идеальным солдатом.       Магнус перевел на него свой взгляд, на его губах заиграла дьявольская ухмылка, и Алек тут же пожалел, что заговорил.       — Хорошо, — промурлыкал Бейн. — Просто хотел убедиться, что мы на одной волне, дорогуша.       — Л-ладно, — Алек просто не мог не заикаться.       — Если тебе понадобится помощь, чтобы заново ознакомиться с замком, не стесняйся попросить, — добавил Магнус, бесстыдно подмигивая. — Я знаю его как свои пять пальцев. Каждый темный угол.       Алек удивлялся, как Магнус заставлял что-то столь невинное звучать так грязно. Алек поймал взгляд Лидии, которая приподняла бровь и без слов напомнила ему о том, для чего они были здесь, и Алек был ей очень благодарен за это.       — Да, конечно, — ответил он, возвращая своему голосу солдатский тон. — Команде пригодилась бы экскурсия, не все учились в Хогвартсе.       Пыл Магнуса ничуть не убавился. Вместо этого ухмылка волшебника стала шире, и он потер руки в предвкушении.       — Конечно. Ведь я, в конце концов, должен заботиться обо всех вас так же, как вы заботитесь о нас, — сказал он с куда более искренней улыбкой. — Это моя обязанность как неофициального заместителя директора.       — Почему неофициального? — спросил Алек, не успев остановиться, и тут же смутился.       Магнус фыркнул и тут же стал серьезным. Его глаза потемнели, он кинул быстрый взгляд на Саймона и снова сосредоточился на Алеке.       — Я маглорожденный, — сказал он, будто это все объясняло.       — И? — искренне растерявшись, спросил Алек.       Магнус, похоже, был удивлен простотой вопроса Алека.       — Не знаю, видел ли ты последние новости, но такие, как я, не особо популярны, — резко ответил Магнус. Его тон не был направлен на Алека, и он понял, что стояло за этим больше, чем хотелось бы.       Неделю назад, после взрывов, ему приходилось выносить со стадиона тела мертвых детей, чтобы добраться до раненых волшебников, оказавшихся под руинами. Он никогда не забудет безжизненные глаза, смотревшие в пустоту, крики жертв и их семей, пока они ждали новости о состоянии Джейса в холодном коридоре госпиталя Святого Мунго.       Он никогда не видел таких страданий и был вынужден смотреть им в глаза, не отворачиваясь. Это чувство будет с ним еще очень долго. Спустя неделю оно до сих пор будило его по ночам.       — Ты не можешь изменить свое происхождение, — сказал Алек, беззаботно пожав плечами, чтобы хоть немного разрядить напряженность их разговора.       Он не заметил, как их разговор зашел в такое напряженное русло, но снова увидел грусть в глазах Магнуса.       Волшебник улыбнулся ему маленькой, едва заметной улыбкой, что и близко не была той лучезарной ухмылкой, что Алек видел раньше. Этой улыбкой он пытался скрыть свои истинные чувства, то, насколько опустошен был в тот момент.       Именно тогда Алек понял, для чего они здесь, в Хогвартсе, готовые защищать замок и его жителей ценой своей жизни.       Для того, чтобы следующее поколение маглорожденных волшебников, таких, как Саймон и Магнус, росли без этой грусти в глазах, чтобы им никогда не пришлось терпеть несправедливость и быть бессильными, каким чувствовал себя Алек. _______________________________________________________________       [1] Легилименс (Legilimens) — Заклинание Легилименции, позволяет читать мысли противника.