Дети Мерлина

      В середине ноября выпал первый снег. Алек почти забыл, как сказочно выглядел Хогвартс зимой.       Парк, окружавший озеро, был накрыт толстым жемчужно-белым одеялом, заканчивающимся на краю Запретного Леса и нарушаемый тропинками, что вытоптали ученики. Оголенные деревья величественно выделялись на горизонте, а небо окрасилось серым цветом. Озеро еще не полностью замерзло, но это был вопрос времени.       Все это великолепие завораживало, но Алек еще не смог оценить представший пейзаж, потому что перед его глазами было нечто другое, полностью захватившее его внимание.       — Дорогой, ты пялишься.       Магнус оторвался от пергаментов, которые изучал, игриво посмотрел на мракоборца и ухмыльнулся. Он сидел за своим столом у окна, и свет, проходивший сквозь стекло, создавал вокруг него почти небесное сияние. Если он был красив в обычное время, то сейчас ничто не могло заставить оторвать от него взгляд.       Алек небрежно пожал плечами. Магнус снова склонил голову и сосредоточился на бумагах, но на его губах все еще играла улыбка, а в глазах были удивление и удовольствие.       — Прекрати, — пробурчал он, устроив подбородок на руке, пока другой подписывал один из листков. — Ты отвлекаешь меня, а я должен проверить все это.       Алек ссутулился на диване Магнуса, вытянул свои длинные ноги и положил их на журнальный столик, отвел взгляд от Бейна, взяв свою палочку, чтобы призвать книгу, которую еще не дочитал, и открыл ее.       Он продержался пять минут, прежде чем снова посмотрел на Магнуса, тот продержался еще две, прежде чем с низким рыком кинул перо на стол, решительно поднялся на ноги и двинулся к дивану.       — Клянусь, если мои ученики не получат свои контрольные вовремя, в этом будешь виноват ты, — сказал он, прищурившись, выдернул книгу из рук Алека и отправил ее в полет через плечо.       Алек ухмыльнулся и подался вперед, чтобы схватить Магнуса за бедра и устроить на своих коленях. Они одновременно двинулись навстречу друг другу и столкнулись губами, пальцы Магнуса в это время вплелись в волосы Алека.       Это потрясающе — то, как они идеально сочетались, то, как воздух покидал легкие Алека, то, как быстро Магнус оказался к нему так близко.       Мир вокруг переставал существовать, зима превращалась в весну или лето, и Лайтвуду не хотелось быть нигде, кроме как рядом с Магнусом, подальше от хаоса снаружи.       Еще никогда он не испытывал такой страсти, прилива адреналина, бегущего по венам, заставлявшего его осторожно рукой скользить под шелковую рубашку Магнуса, чтобы почувствовать гладкую кожу. Он мог чувствовать дрожь тела под своими пальцами, и такую же дрожь, пробежавшую уже по его коже, когда губы Магнуса переместились на его шею, посасывая местечко, где бился пульс.       Их общее решение избегать своих чувств друг к другу разбудило огонь, и Алек, который сдерживал себя неделями, сейчас чувствовал себя так, словно никогда не сможет насытиться Магнусом. Словно будет чувствовать себя целым только рядом с ним, в коконе его комнат или коридоров замка, или даже на поле боя — но рядом.       Он просто хотел, чтобы Магнус всегда был рядом, независимо от обстоятельств.       Магнус как раз поддел подол свитера Алека, пробежавшись пальцами по выступающим тазовым косточкам, когда их грубо прервал стук в дверь.       Стук продолжался, но Магнус не сдвинулся с места и не предпринял попытки убрать руки Алека со своей талии.       — Возможно, если мы будем вести себя тихо, они уйдут, — пробормотал Магнус в его шею, губами задевая кожу и посылая по позвоночнику Алека мурашки.       — Это может быть важно, — невозмутимо произнес тот.       — Только если кто-то умирает, в противном случае, я не знаю, что может быть важнее этого, — ответил Магнус.       Его ногти — выкрашенные на этой неделе в фиолетовый — прочертили дорожку по чувствительному животу Алека, словно одних слов было недостаточно.       — Что, если они уже мертвы? — сказал Алек, сразу же закусив нижнюю губу, чтобы сдержать стон.       — Если они мертвы, мы им уже не поможем, — ответил Магнус, и в этом была неоспоримая логика.       Еще один стук, еще более громкий и настойчивый, прервал их в тот момент, когда Алек снова хотел поцеловать Магнуса, и они оба застонали от раздражения. Магнус тяжело вздохнул и положил голову на плечо Алека.       — Я очень надеюсь, что это кто-то из Детей Мерлина, потому что тогда не буду чувствовать себя плохо из-за того, что убью человека за этой дверью.       Алек усмехнулся и поцеловал его в висок, прежде чем Магнус все-таки встал на ноги, поправляя футболку. Они подошли к двери вместе, и Алек нахмурился, увидев за ней Морин.       — Кто-то умирает? — спросил он, не в силах скрыть тут же появившееся беспокойство в голосе.       Брови Морин удивленно взметнулись вверх.       — Нет, — ответила она. — Время для осмотра Магнуса.       Магнус закатил глаза.       — Я в порядке, — воскликнул он уже не в первый раз за последние дни.       — Ты был ранен темной магией, — сказала Морин. — Мы должны отслеживать твое состояние, чтобы быть уверенными, что все идет как надо.       — Она права, — сказал Алек прежде, чем Магнус успел запротестовать.       Бейн вздохнул и раздраженно поджал губы.       — Ладно, — проворчал он, хватая куртку с крючка в прихожей.       Алек сочувственно улыбнулся ему. Он знал, как Магнус ненавидел эту ситуацию, ему было трудно вверять себя в чьи-то руки в надежде на лучшее, учитывая, сколько было причин не доверять никому. Но Алек не обладал медицинскими навыками, необходимыми для проверки ран Магнуса.       Он уже привык заботиться о себе сам, и Алек понял, что единственный способ позаботиться о Магнусе без его протестов — сделать так, чтобы тот этого не понял. Это было тонкое искусство, но Алек считал, что справлялся, с тех пор как Магнус вышел из лазарета и вернулся в свои комнаты.       Они прошли мимо пары учеников и Ходжа, который послал им вымученную улыбку, прежде чем спешно удалиться. Когда они прибыли на место, у двери стояли Майя и Изабель, беззаботно болтая.       Изабель улыбнулась, увидев их, и чмокнула Алека в щеку.       — Мы посторожим здесь, — сказала она. — Саймон ноет по поводу отсутствия своего лучшего друга, сходи к нему.       — Пожалуйста, — Майя вздохнула. — Он невыносим.       Алек закатил глаза, но его не надо было уговаривать. По правде говоря, он тоже соскучился по Саймону и мог бы использовать игру в шахматы, как способ отвлечься от беспорядка, в который превратилась его жизнь, даже если это значило неминуемый проигрыш, потому что он явно будет постоянно отвлекаться.       Он знал, что оставляет Магнуса в хороших руках, а еще он пообещал ему не жить только ради него.       И сейчас Магнус пристально смотрел на него, поэтому Алек кивнул, поджав губы.       — Встретимся позже в нашей комнате, — сказал он, прежде чем действительно осознал, что говорил.       Глаза Магнуса расширились, но он улыбнулся, а на щеках Алека проступил румянец.       Ему хотелось наклониться и поцеловать Бейна, но он понимал, что и так полностью разоблачил их, поэтому вместо этого развернулся на пятках и пошел прочь.       Он нашел Саймона за пределами замка, тот только распустил учеников с последнего занятия по Уходу за Магическими Существами. Несмотря ни на что, Льюис улыбнулся, увидев друга.       — Ты можешь отойти на перерыв, — сказал Алек Гретель, которая охраняла Саймона, пока Изабель и Майя отсутствовали. — Я буду с ним в течение следующих полутора часов.       Гретель кивнула и, не теряя времени, удалилась.       — Не думаю, что я ей нравлюсь, — тихо заметил Саймон.       — Ты рассказывал ей о своей коллекции карточек из «Шоколадных Лягушек»? — задумчиво спросил Алек. Ответом была тишина, на что он фыркнул и издевательски похлопал Саймона по плечу. — Ты же знаешь, что до смерти надоедаешь людям с такими вещами, чувак, — заметил он.       — Изабель не возражает, — ответил Саймон.       — Конечно, не возражает, — почти застенчиво ответил Алек, прежде чем кивнуть головой в сторону парка. — Пойдем. Мне необходимо прогуляться. Я был внутри слишком долго.       Саймон взмахнул своей волшебной палочкой, чтобы убрать все вещи обратно в сумку, поправил очки и последовал за Алеком по тропинке, ведущей к озеру.       — Я слышал, но не думаю, что ты возражал, — сказал он, в его голосе скользило любопытство, но, когда Алек повернулся к нему, на его лице была идеальная маска хладнокровия. — Я имею в виду, ты всегда любил оставаться в помещении и читать.       Алек кинул на него подозрительный взгляд.       — Говоришь так, будто это не ты оставался со мной и часами торчал в библиотеке, — сказал он.       Саймон невозмутимо пожал плечами.       — Виновен. Но я, как правило, заканчивал какой-нибудь сломанной костью, если долго оставался снаружи.       Алек усмехнулся, засунул руки в карманы и продолжил спускаться к воде, пиная перед собой камешек.       — Прямо как на пятом курсе, когда сломал руку во время игры в Квиддич. Когда ты пришел посмотреть. Пока ты сидел на трибуне.       Тогда Алек не смеялся, но сейчас, вспомнив панику на лице Саймона, он не смог ничего с собой поделать.       — Когтевран забил! — воскликнул Саймон. — Я был взволнован и упал!       — Ага, я помню, — Алек ухмыльнулся и шутливо ткнул его в бок. — Ты заслужил это за то, что был ужасным другом и болел за другую команду.       — Это мой факультет, — ответил Саймон и нахмурился, когда заметил в глазах Алека насмешку. — Слизеринец, — проворчал он.       Алек засмеялся и пожал плечами.       — Был еще случай, когда ты сломал нос, натолкнувшись на стену, когда спешил на занятия, — добавил он.       Он надеялся, что Саймон поддержит его веселье или начнет защищаться, но тот просто замолк. Не услышав ничего в ответ, Алек остановился и увидел, что его друг остановился в нескольких шагах от него.       — Сай? — позвал Алек, нахмурившись.       — Я не натыкался на стену.       Было что-то разрушительное в том, как он сказал это, отстраненно и резко. Алек никогда за все годы дружбы не видел у него такого выражения лица.       — Что? — сказал Лайтвуд, потому что это было единственное, что он смог из себя выдавить.       — Я не натыкался на стену, — снова повторил Саймон. Он моргнул, сбросив с себя оцепенение, и снова посмотрел на Алека. — На что я наткнулся, так это кучка мудаков, которым не нравилось то, что я болтался с их чистокровными сверстниками.       До Алека дошло.       Это ощущалось как удар в живот, как в тот раз, когда Джейс заехал ему бладжером, и он неделю провалялся в постели.       Не то чтобы он не знал, что Саймон маглорожденный. Он несколько раз встречался с его матерью Элейн и сестрой Ребеккой. Он давал Саймону возможность рассказывать ему про магловские технологии сотни раз. Он даже время от времени пил с ним магловское пиво. Саймон был маглорожденным, но для таких, как Алек, для тех, кто не считал чистоту крови привилегией и оправданием безумств, это было неважно, и они не понимали того, что преследовало таких, как Саймон.       В Хогвартсе у Саймона было мало друзей и, возможно, поэтому они с Алеком хорошо сошлись.       Но сейчас Алека внезапно настигло понимание, что, если он сам предпочел выбрать одиночество, то в случае с Саймоном это был не его выбор.       Саймон всегда был добрым, радостным, компанейским и обладал многими другими качествами, которые принесли бы ему кучу друзей. Всеми, кроме одного.       — Почему ты не рассказал мне? — спросил Алек. Он не хотел, чтобы его голос прозвучал так обвинительно, ведь его враждебность была направлена не на Саймона.       Он понял, насколько устал, устал от их мира, с пренебрежением смотрящего на таких, как Саймон и Магнус — тех, кто не дает в ответ ничего, кроме доброты, устал видеть в глазах своих друзей боль, которую они пытались скрыть.       — Помнишь нашу первую встречу? — спросил Саймон.       Алек кивнул. Он был на третьем курсе, а Саймон был болтливым новичком, вторгшимся в его личное пространство в библиотеке и затянувшим монолог о волшебных шахматах, когда понял, какую книгу читал Алек.       Саймон улыбнулся ему, и было в этой улыбке что-то невероятно старое, что-то похожее на улыбку Магнуса, когда тот говорил, что все в порядке, что его ничего не задевает, и это всколыхнуло что-то внутри Алека настолько, что к глазам подступили слезы разочарования.       Потому что Саймон и Магнус заслуживали большего, чем вымученные улыбки с невысказанными страданиями.       — Я не знал, кто ты, — сказал Саймон, его улыбка все еще была вымученной, но в глазах была доброта, когда он посмотрел на Алека. — Я не знал, что ты чистокровный и, возможно, не заговорил бы с тобой, если бы знал. Ты помнишь, что произошло после того, как я начал говорить с тобой?       Алек приподнял бровь, не понимая, к чему он ведет.       — Мы играли в шахматы. Это был единственный способ заставить тебя прекратить говорить. Я победил тебя.       Он не был уверен, что эта деталь важна, но всегда любил напоминать об этом.       Саймон согласно кивнул.       — Ага, — сказал он. — Ты победил. А когда я попросил сыграть еще одну игру, дать мне шанс, ты сыграл со мной еще раз. Ты часто закатывал глаза, и до сих пор так делаешь, но слушал то, что я нес, о моей магловской жизни до Хогвартса, о моих влюбленностях в каждую, что была хоть немного мила со мной, ты хмурился так, как всегда хмуришься, когда я говорю.       — И ты подумал «черт, я хочу быть другом этого парня», — произнес Алек с каменным лицом.       — Ага, — уверенно ответил Саймон. — Ты был первым чистокровным, который говорил со мной как с обычным слишком болтливым парнем. Не как с маглорожденным. И тем более не как с грязнокровкой.       Из его уст слово звучало больше как оружие, а не оскорбление.       — Я пришел в ваш мир, не зная ничего о нем, и вдруг я — грязнокровка, — продолжил Саймон. — Я был отвержен. И я должен был принять это, потому что так работал этот новый мир.       Алек резко выдохнул и поджал губы.       — Знаешь, самое худшее в том, чтобы быть таким, это то, что тебя заставляют заткнуться и не говорить об этом, — сказал Саймон, на что Алек нахмурился. — Нам говорят, что это правильно. Даже если нет, то это нормально. Что нет смысла сражаться против предрассудков, которым наш мир подвержен столетиями. — Саймон скрестил руки на груди и пожал плечами. — Вот почему я не сказал тебе тогда. Я знал, что ты позовешь Джейса, и вы заставите тех глупых детей заплатить за их поступок против меня, потому что это то, что ты делаешь для людей, о которых заботишься. Но я видел другие последствия. Я слышал голос, который сказал мне, что их семьи влиятельны и чистокровны, и для них не будет наказания, кроме как, может быть, вызова к кому-нибудь из профессоров на устный выговор. Я не сказал тебе, потому что когда тебя учат замалчивать свои проблемы, требуется много времени и смелости, чтобы открыть рот и начать протестовать. Тогда их у меня не было.       Алек не знал, что сказать. В конце концов, что он мог сказать после этого?       — Не думаю, что люди понимали, каким новатором была Имоджен, — сказал Саймон, на его губах появилась ностальгическая улыбка. — Она приняла Магнуса на работу, не моргнув и глазом, словно это была самая обыденная вещь, а потом начала брать его на все эти собрания в Министерстве Магии так часто, что это стало нормальным для него, и он почти стал членом Совета. Просто потому, что она ценила его мнение. — Он усмехнулся. — Дети Мерлина. Они пришли в первую очередь за ней не потому, что она была опасна. Она не была политиком. Она не выступала с публичными речами. Но она показала им через Магнуса, чего мы стоим. И это работало лучше, чем что-либо до этого.       — Она была необыкновенной, — сказал Алек. Он чувствовал себя глупо и никчемно перед лицом успехов Имоджен, но это все, что он смог произнести.       — Вот почему Магнус является их главной целью, — произнес Саймон, бросая на Алека серьезный взгляд. — Нарочно или нет, но она сделала его лицом маглорожденных. Потому что ему хватило смелости, он открыл рот и нарушил тишину, что мы хранили. Это не имеет никакого отношения к преподаванию маглорожденных в Хогвартсе, Алек. Не думаю, что Магнус сам понимает, насколько важен. Не как человек — хотя, как человек, конечно же, тоже — а как публичный сторонник нашей борьбы.       Алек молчал, на него лавиной накатил страх, надавив на плечи и послав по позвоночнику дрожь.       Они добрались до дверей замка, и Алек остановился, потер рукой шею и вздохнул.       — Мне жаль, — медленно сказал он.       Саймон фыркнул и ткнул его в плечо.       — Я знаю, но не знаю, почему. Ничего из этого не является твоей виной.       — Я лично знал каждого члена Детей Мерлина, что нам удалось поймать до сих пор, — возразил Алек, на его лице была гримаса потрясения. — Один из них моя мать. Я должен был это заметить.       — Мы никогда не ожидаем худшего от людей, которых любим, — сказал Саймон. — Даже если мы знаем об их недостатках. — Его серьезное выражение лица превратилось в жизнерадостную и настоящую улыбку, и Алек задался вопросом, где он находил силы для этого. — А пока мы можем только продолжать жить. В конце концов, именно за это они нас ненавидят больше всего. Пойдем, я буду чувствовать себя лучше после того, как надеру тебе задницу в шахматах.       Алек закатил глаза, не в силах сопротивляться улыбке, растянувшей губы.       — Забавно, что после всех этих лет ты все еще веришь в это.       — Будь милым со мной, иначе я пожалуюсь твоему парню, — сказал Саймон.       — Он не… — начал Алек, но оборвал себя, потому что… Что ж, возможно, так и было.       Саймон пошел вперед, не став комментировать румянец, вспыхнувший на щеках Алека, но ухмылка, сиявшая на его лице, когда они шли в сторону башни Когтеврана, говорила сама за себя.

***

      У Магнуса бесконечное терпение для очень многих вещей.       Это необходимое качество для тех, кто работает с подростками целый день, и, возможно, это единственная причина, почему он все еще не убил Себастьяна Моргенштерна. Его мастерство в Искусстве Заклинаний — еще одно доказательство. Он не достиг бы такого уровня знаний, будь он вспыльчивым.       Однако у него не хватало терпения просто лежать на кровати, если не спишь и не участвуешь в другой, более интересной деятельности.       Морин стояла рядом и водила волшебной палочкой над его грудью, красные вспышки иголками впивались в кожу. Это было не больно, но ощущалось как зуд, который не проходил, сколько бы ты ни чесался.       — Почти закончила, — сказала ему Морин, и Магнус даже не стал пытаться скрыть вздох облегчения.       Она улыбнулась ему слишком жизнерадостно, но улыбка не достигла ее глаз. Магнус хотел сказать ей, что не нужно притворяться перед ним, когда он лежал на больничной койке из-за того, что был подвергнут темному заклинанию в стенах места, которое должно было быть безопасно для него.       Но не сделал этого, потому что если Морин хотела нацепить улыбку и делать вид, что все не так плохо, он не будет рушить ее пузырь надежды, каким бы смехотворным он ни был.       Через некоторое время она сделала шаг назад, и Магнус тут же сел, потягиваясь и разминая затекшие мышцы шеи и плеч.       — Все хорошо, — неуверенно произнесла Морин.       — Как и вчера, и за день до этого, и до этого, — проворчал Магнус, взмахнув рукой.       Морин нежно улыбнулась ему, словно он был одним из множества учеников, которых она видела каждый день в этих стенах.       — Это для твоего же блага, Магнус, — сказала она. — Джон сказал, что последствия заклинания могут быть непредсказуемыми.       — Кстати, что будет с детьми Уайтлоу? — подала голос Майя.       Она сидела чуть поодаль на кресле, сложив ноги на подоконник окна, из которого открывался вид на Запретный Лес.       Магнус натянул на себя футболку.       — Они получили отстранение.       — И?       — И это все.       — Что? — воскликнула Майя, ее брови взметнулись вверх от шока. — Они чуть не убили тебя! И не говори, что ты веришь в их дерьмовые оправдания! Их следует отчислить!       Магнус покачал головой, скрестив руки на груди.       — А потом они присоединятся к Детям Мерлина, — сказал он. — Здесь мы хотя бы можем за ними приглядывать. Мы можем попытаться показать им лучший путь. Что хорошего в том, если мы их отчислим, не попытавшись ничего сделать?       Майя, Изабель и Морин стояли и молча смотрели на него, Магнус же, воспользовавшись этой возможностью, продолжил одеваться.       — Тебе когда-нибудь приходило в голову, что они, возможно, не хотят учиться чему-то другому? — спросила Морин, ее обычно мягкий голос был холодным. — Возможно, они действительно верят идеалам Детей Мерлина?       Когда Магнус поднял на нее взгляд, она улыбалась, но улыбка быстро пропала с ее лица.       — Верят, — сказал Магнус, потому что это была правда. — Но это не значит, что я должен полностью отказаться от них. Они дети. Просто дети.       — Они маленькие говнюки! — выпалила Майя.       Магнус поджал губы, пряча улыбку, потому что был согласен, но не ответил.       — Ты тот, кто просил Тессу не отчислять их, да? — спросила Изабель. Это прозвучало больше как утверждение, а не вопрос, поэтому Магнус снова не ответил. Этого было достаточно, чтобы Изабель улыбнулась.       — Ты хороший человек, Магнус, — сказала она. — Не то чтобы я когда-то думала иначе. Мой брат не был бы так сражен, если было бы по-другому. — Она сделала паузу и игриво ухмыльнулась. — Теперь, думая об этом, я понимаю, что действительно должна была познакомить вас раньше.       — Поверить не могу, что ты поняла это только сейчас, — Магнус драматично вздохнул. — Я мог бы быть в этих руках уже несколько лет. Столько времени упущено.       Изабель усмехнулась.       — Честно, я никогда даже не думала об этом, — признала она. — Вы двое такие разные.       Магнус пожал плечами.       — Мы согласны в том, что важно, — ответил он. — В остальном, я думаю, мы оба готовы приложить усилия.       Изабель светилась радостью, Магнус улыбался ей в ответ, а в его животе трепетало что-то теплое.

***

      Алек покинул Саймона перед самым ужином, легкая улыбка играла на его губах — он мог попробовать притвориться, что это по большей части не потому, что он обыграл Саймона, но притворяться не было смысла. Алек азартный, ему нравилось побеждать, поэтому он был до странного довольным собой.       Возможно, именно поэтому, когда он натолкнулся на Магнуса в коридоре башни Когтеврана, не сразу заметил, что что-то не так.       — Привет, — произнес он.       Магнус улыбнулся в ответ улыбкой, которую Алек раньше не видел.       — Привет. Что привело тебя в такое хорошее настроение?       — Я обыграл Саймона, — гордо ответил Алек. Он оглянулся назад, проверяя, что в коридоре никого нет, и схватив Магнуса за бедра, притянул к себе ближе.       Магнус выглядел удивленным. Его глаза широко распахнулись, а руки безвольно остались висеть по бокам.       — Ты в порядке? — застенчиво спросил Алек, сосредотачиваясь на его нижней губе. Когда Магнус не ответил, все еще глядя на него с удивлением, он сделал шаг назад. — Черт, неужели я поспешил? Мы не должны быть так близко в общественных местах. Прости. Я просто… здесь никого не было, а я очень рад, что ты в порядке и…       Магнус изумленно моргнул.       — Алек, — произнес он, и Алек нахмурился. Он не привык к тому, что Магнус использовал этот вариант, а не полное имя. — Все хорошо. Я просто не ожидал.       Алек нервно почесал затылок, его лицо пылало смущением.       — Извини, — пробормотал он.       Взгляд Магнуса стал шаловливым, он положил одну руку на шею Алека, а второй притянул того к себе за локоть. Алек поддался охотно, выдохнув с облегчением и вернув руки на бедра Магнуса.       — Я скучал по тебе, — пробормотал Магнус, склонив голову и приоткрыв губы напротив губ Алека. Тот тихо застонал.       — Я тоже скучал, — прошептал он и соединил их губы.       Этот поцелуй отличался от предыдущих, возможно потому, что они были в общественном месте и не хотели попасться. Было что-то настороженное в том, как Магнус целовал его, словно это был первый раз и он не был уверен, что делать.       Поэтому Алек отстранился.       — Эй, ты уверен, что все в порядке? — спросил он, хмурясь.       Магнус торопливо кивнул, пальцами зарывшись в его волосы и притягивая обратно для большего. В этот раз Магнус проявлял больше энтузиазма, который отправил уже привычную для поцелуев с Магнусом дрожь по позвоночнику Алека, но он не возражал, не тогда, когда язык Бейна так ловко танцевал танго с его собственным.       На этот раз первым отстранился Магнус, он напоследок прикусил нижнюю губу Алека и посмотрел на него отстраненным взглядом. Лайтвуд нахмурился.       — Магнус, — простонал он. — Серьезно, что не так? — Раздраженное выражение лица Магнуса вернуло его в реальность. — И что ты делаешь здесь один? — выпалил Алек. — Ты не должен ходить один!       — Я могу защитить себя, Алек, — ответил Магнус, полностью отстраняясь от него, и Лайтвуду пришлось приложить усилие, чтобы не протянуть руку за ним. — У меня встреча с Тессой, снова по поводу Уайтлоу.       — Все равно, почему Иззи и Майя не сопровождают тебя? У них приказ.       — А у меня нет! — огрызнулся Магнус.       Алек сделал шаг назад, в каждом его движении читался шок. Магнус глубоко вдохнул и сжал переносицу.       — Прости, — вздохнул он. — Я просто… Я не хочу зависеть от них, или от тебя, или от всего. Я могу дойти до кабинета Тессы сам, но если тебе будет от этого легче, можешь пойти со мной.       Алек поджал губы, нахмурился, но кивнул.       Они шли до Башни директора молча, и Алек тщетно пытался удержать свои мысли от неправильных направлений. Он знал, что Магнус был расстроен ситуацией. Он знал, как тот ценил свободу, но с тех пор, как на него напали Уайтлоу, его нежелание быть осторожнее поднимало в Алеке гнев.       — Ты же знаешь, что это для твоего же блага, — тихо сказал он, когда они остановились перед статуей горгульи. — Тебя снова могут ранить. Я… я не могу позволить тебе снова пострадать.       Магнус осторожно кивнул.       — Я не пострадаю, — вздохнул он.       Нежность на его лице казалась вынужденной, когда он посмотрел на Алека, словно пытался изо всех сил заставить его поверить, что с ним все в порядке. Слова Саймона эхом раздались в голове Алека, но он не стал выражать Магнусу свои опасения. Вместо этого он подался вперед и оставил на губах Магнуса еще один поцелуй.       — Я встречу тебя здесь через час, — сказал Алек. — Мы поговорим об этом за ужином.       Магнус неуверенно улыбнулся ему, и Алек развернулся на каблуках, чтобы уйти, в то время как в его животе что-то предупреждающе скрутилось.

***

      Магнус не смог подавить улыбку, когда услышал звук открывающейся двери, и поднялся на ноги, чтобы встретить Алека в своей гостиной.       Алек, похоже, не разделял его энтузиазма, потому что шел, ссутулив плечи, но тут же замер, увидев Магнуса.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он. Магнус на это удивленно приподнял бровь.       — Я живу здесь, Александр, — произнес он многозначительно. — Ты ранее сказал мне, что встретишь меня в нашем жилище.       Конец предложения оказался скорее вопросительным, нежели утвердительным, потому что шок в каждой черте Алека вызвал нешуточное волнение.       — Я… я только что оставил тебя, — с ужасом выдохнул Алек. — У кабинета Тессы.       Магнус удивленно моргнул.       — Я здесь уже как полчаса, — медленно произнес он. — Иззи и Майя проводили меня сюда, когда Морин закончила свою работу. Я ждал тебя, чтобы попросить Мимона принести нам ужин.       Алек покачал головой.       — Нет. — Его тон заставил сердце Магнуса пропустить удар. — Магнус, я только что оставил тебя у кабинета Тессы. Мы столкнулись друг с другом в коридоре. Мы поцеловались, и это было странно, ты отступил, потом мы немного поспорили из-за того, что ты был один, и я проводил тебя на беседу по поводу Уайтлоу.       От этих слов у Магнуса перехватило дыхание.       — Это был не ты, — прошептал Алек. Он тяжело сглотнул и снова безумно посмотрел на Магнуса. — Магнус, я только что поцеловал крота.       Его голос был таким разбитым, что у Магнуса похолодела кровь.       Он слишком поздно понял, что Дети Мерлина только что выиграли еще одно сражение.       Они не стали брать мантии или куртки и быстро выскочили за дверь, тут же услышав крик. Они не останавливались ни на секунду, подгоняемые адреналином, но Магнус знал, что уже слишком поздно.

***

      Крики прекратились, когда они достигли Восточного коридора. Магнус пытался усмирить свой страх, вслушиваясь в тишину, но это не помогало.       В этой тишине не было никакого успокоения. Все его тело содрогалось от ужаса.       Он словно вернулся в Норвегию на несколько лет назад, на поле битвы, когда в Дурмстранге приняли закон, позволяющий маглорожденным преподавать там.       Тогда Магнус впервые увидел труп, но он тогда уже был взрослым по сравнению с некоторыми здешними мракоборцами. В первый день атаки Детей Мерлина он видел больше тел, чем за несколько дней в Норвегии, но хаос и помощь выжившим не давали сосредоточиться на мертвых.       Тем не менее, он не был готов увидеть мертвое тело в безопасных стенах Хогвартса.       Звук его собственных шагов громким эхом раздавался в убийственной тишине, пока он подбегал к телу, лежащему на полу. Оно выглядело слишком хрупким, слишком маленьким.       Это было тело ребенка, и Магнус едва подавил всхлип.       Это Элиас. Это Макс. Это Эмма или Джулиан. Это любой ребенок, которого Магнус подвел, позволив монстрам находиться в этих стенах.       Глаза Адама Уайтлоу, смотревшие на него с презрением и ненавистью, желающего плюнуть Магнусу в лицо, когда тот надевал на него Сортировочную шляпу, сейчас были пусты и безжизненны.       Сейчас он уже не мог причинить вреда.       Крик принадлежал не ему. Авада Кедавра было быстрым и безболезненным для того, в кого попадало.       Над безжизненным телом Адама свернулась калачиком его сестра-близнец. Грейс всхлипывала, и Магнус был так сосредоточен на ней, на ее опустошающем горе, волнами исходившем от нее, что не заметил, как тишина была нарушена, и толпа в коридоре начала перешептываться.       — Грейс, — мягко позвал Магнус.       Рука Алека лежала на его пояснице, и Магнус пытался сосредоточиться на этом прикосновении, но все равно сделал шаг назад, когда девочка резко подняла голову и снова закричала, и крик этот рвал сердце Магнуса на части.       — Нет! — Ее голубые глаза были огромными от ужаса. — Вы сделали это! Вы сделали это!       Прежде чем Магнус осознал, что произошло — хотя он прекрасно все осознал — его оттащили от Алека, а затем ему в лицо прилетел кулак. Его разум был настолько ошеломлен, что Бейн едва почувствовал боль.       Когда он вышел из ступора, перед ним уже стоял Алек, его палочка угрожающе была направлена в сторону ученика, ударившего Магнуса. Ребенка, ударившего его, потому что они все еще дети.       Это был Генри, старший из детей Уайтлоу. Слезы ручьем стекали по его лицу, он всхлипывал и кричал.       — Он убил его! Он убил Адама! Мы видели его!       — Это был не я, — сказал Магнус, но его голос был настолько слаб, что его никто не услышал.       — Это был не он, — твердо произнес Алек.       — Мы видели его! — повторил Генри. — Я видел его так же, как вижу сейчас тебя. Этот грязнокровка убил моего младшего брата! — На его лице отражались чистые ярость и горе, когда он взглянул на Магнуса. — Почему? — воскликнул он. — Я был одним из тех, чье заклинание попало в вас! Адам ничего не сделал! Ему было одиннадцать! Одиннадцать!       — Это был не я, — снова сказал Магнус уже громче, но все еще недостаточно.       Это был кто-то с его лицом, а у них не было возможности доказать это.       Они все были пешками в смертельной игре Детей Мерлина, и Магнус проиграл. Снова.       — Я тоже видел его, — раздался другой голос, но Магнус был слишком занят осознанием грязи, которую вылили на его имя.       За этим голосом последовал другой, затем еще один, и волей-неволей Магнус прислушивался к обвинительному лепетанию.       Магнус всегда знал о жестокости Детей Мерлина но, возможно, он недооценил их бесчеловечность.       И речь не о том, чтобы бросить Магнуса в Азкабан, а это его определенно ожидало. Речь об уничтожении всего, чем он являлся. Речь о том, чтобы сделать из него пример злобы и бесчестия.       Что может быть более ужасным, чем убийство ребенка?       Взгляд Магнуса снова упал на холодное тело Адама, и он позволил себе сползти вниз по стене, к которой его приперли ранее.       Они сделали это с ним.       — Они победили, — прошептал он сам себе, глядя куда-то мимо Адама.       Он ожидал, что его ударят снова, когда пара сильных рук обхватила его лицо, но потом эти руки вытерли кровь, Магнус моргнул и увидел Рафаэля, смотрящего на него в панике.       — Магнус, что произошло? — спросил он, и тому захотелось, чтобы у него не было ответа на этот вопрос.       — Они победили, — повторил он.       Он чувствовал себя опустошенным, словно из него выкачали жизнь, как из Адама.       Рафаэль крепче обхватил его лицо, и Магнус снова сфокусировался на нем.       — Он просто ребенок, — прошептал он, задыхаясь от кома в горле. — Это был не я. Я бы никогда…       — Я знаю, — оборвал его Рафаэль. — Я знаю, Магнус. Мы должны вытащить тебя отсюда, пока ты не закончил так же.       — Как думаешь, они разрешат красить ногти в Азкабане? — пробормотал Магнус, но отчаяние в его голосе было слишком очевидным, чтобы обмануть Рафаэля.       — Заткнись, — рыкнул он. — Поднимайся.       Магнус моргнул и поднял взгляд на сцену перед ним. Группа мракоборцев окружила учеников, бывших свидетелями убийства, а Алек все еще стоял перед ним, в защищающей позе.       Тогда в переулке Хогсмида было сказано, что Магнуса не будут делать мучеником.       Они хотели сделать его козлом отпущения, очернить весь его вид через него, а Магнус и не заметил, когда они пришли.       Никто из них не заметил, как пришли Дети Мерлина, и теперь был мертв ребенок.       Ребенок, который возненавидел Магнуса с первого взгляда за то, кем тот был, но все равно он оставался ребенком.       Неужели они действительно ненавидели его так сильно? Неужели они считали его такой угрозой, что пошли на убийство ребенка, чтобы избавиться от него? Превратить его в монстра, которым он не являлся?       Рафаэль бесцеремонно поднял его на ноги.       — Пойдем.       Он позволил Рафаэлю тащить его подальше от злых криков и этого проклятого коридора. Магнус понял, что Алек следовал за ними, только тогда, когда тот пошёл всего в двух шагах от него, его лицо было искажено гневом и чем-то еще.       Они добрались до комнаты Магнуса в рекордное время и, прежде чем тот сказал хоть слово, Алек и Рафаэль начали ходить по комнате, собирая книги, одежду и все, что может быть полезным, скидывая все в волшебную сумку.       — Ч-что вы делаете? — спросил Магнус, когда к нему вернулась способность говорить.       Голос звучал чужим даже для собственных ушей, словно его сознание покинуло тело, и на его месте говорил кто-то другой.       — Ты должен бежать, — заявил Алек, и его тон не оставлял места для возражений.       Магнус глубоко вздохнул. Этих слов было достаточно, чтобы вернуть его в реальность. Он провел рукой по лицу, прикусив щеку, чтобы сдержать слезы.       — Я не могу, — выдохнул он.       — Ты должен, — упрямо ответил Алек. — Я не арестовал тебя, следовательно, они заставят Люка сделать это, что значит, что мне все же придется это сделать, а я не хочу. Ты должен бежать.       — Бежать куда? — Магнус фыркнул, отчаянно ненавидя тот ужас, что заставлял его голос дрожать. — Мы все знаем, какой завтра утром будет заголовок у «Ежедневного Пророка». Мне некуда бежать. Я не сделал ничего плохого. Я приму сыворотку правды, и они будут знать, что я не вру.       Алек остановился, раздраженный упрямостью Магнуса, и сократил расстояние между ними.       — Магнус, ты можешь колдовать без палочки, — сказал он. — Больше никто не может.       Бейн нахмурился.       — Почему это сейчас важно? — вздохнул он.       — Мы не можем доверять Министерству, — ответил Алек. — Мы не можем доверять даже Отделу Мракоборцев. Мы не можем никому доверять, никто не даст тебе шанс объясниться, а если и даст, то могут пройти годы, прежде чем это случится. Если ты предложишь использовать сыворотку правды, они просто скажут, что ты достаточно сильный, чтобы противостоять ей, потому что ты силен настолько, что можешь колдовать без палочки. Мы не можем знать, как далеко простерлись руки Детей Мерлина. — Он обнял лицо Магнуса ладонями, смотря в его глаза умоляющим взглядом. — Умоляю, я пойду с тобой, но ты должен бежать. Ты будешь мертв прежде, чем успеешь открыть рот и заявить о своей невиновности. Это не какое-то случайное обвинение. Они повесили на тебя убийство ребенка.       По какой-то причине слова, слетевшие с губ Алека, сделали ситуацию более ясной.       Магнусу пришлось многое пережить с тех пор, как в одиннадцать лет он получил письмо из Хогвартса.       Он давно перестал плакать из-за жестокости мира.       Он не плакал, когда обрушился стадион, погребая людей и разрушая жизни.       Он не плакал, когда Адам и Грейс Уайтлоу отказались прикасаться к нему из-за его происхождения.       Он не плакал, когда Себастьян попытался сместить Таню и выдвинул себя на позицию министра, сея хаос в их мире.       Он не плакал, когда на него напали в месте, которое он считал своим домом многие годы.       Но это. Это слишком.       Это его репутация, его работа, его гордость.       Это его свобода и нравственность, которых его лишили посредством самого отвратительного преступления из всех.       Это его личность, украденная для того, чтобы отстоять идеологию, против которой он боролся, сколько себя помнил.       Поэтому Магнус заплакал.       Стены, которые он тщательно выстраивал все эти годы, рухнули в одночасье.       Алек тут же обнял его, и слезы Магнуса полились ручьем, заливая шею мракоборца.       — Пожалуйста, — прошептал Алек ему на ухо, его голос дрожал от мольбы. — Мы все еще можем победить, но для этого нужно спрятать тебя. Мы не можем позволить им заполучить тебя.       Магнус кивнул, несмотря на всхлипы, несмотря на чувство, будто ему сломали все кости и вынули мышцы. Вынули его душу.       Магнус почувствовал движение за спиной и знал, что Алек жестом велел Рафаэлю вернуться к сбору вещей, но сам не сдвинулся, чтобы помочь ему. Он крепко обнимал Магнуса, баюкая его в своих руках, словно пытаясь успокоить ребенка.       Магнус не знал, как остановить слезы, потому что они были из открытой раны, и он сдерживал их слишком долго.       Казалось, что он плакал уже несколько часов, когда губы Алека нежно прижались к его уху и прошептали:       — Магнус, мы должны уходить, сейчас.       Магнус заставил себя дышать, сосредоточившись на поглаживающей его спину руке Алека.       Он последний раз всхлипнул и утер нос рукавом свитера. В любом случае, он не хотел надевать его еще раз. Он хотел сжечь каждое воспоминание о сегодняшнем дне, забыть все, что случилось.       — У тебя есть на примете какое-нибудь безопасное место? — спросил Рафаэль Алека. — Такое, чтобы о нем не знали даже в отделе Мракоборцев?       Магнус больше почувствовал, чем увидел, как Алек покачал головой.       — Мы можем спрятаться в Магловском мире, — сказал он. — Я попрошу Джейса отправить мне деньги.       — Этим ты только подставишь его, — возразил Рафаэль. — Они обвинят его в соучастии.       Алек притих, и Магнус наконец-то отстранился, вытирая свои щеки.       — Я знаю, куда идти, — произнес он, вздрагивая. — Не важно, куда мы пойдем вне этих стен, они все равно в итоге найдут нас.       Рафаэль с Алеком в замешательстве взглянули на него.       — Если мы исчезнем, никто никогда не станет искать нас в замке, — пояснил Магнус.       Тишина, последовавшая за этими словами, была плотной и тяжелой, навевающей страх.

***

      Мне нужно решение моих проблем, думал Магнус, расхаживая взад-вперед в коридоре на седьмом этаже, пока Алек молча наблюдал за ним. Мне нужно сбежать. Мне нужно укрыться от Детей Мерлина.       Дверь в стене появилась спустя минуту, и Алек протянул руку, чтобы открыть ее для Магнуса.       Выручай Комната превратилась в уютную квартиру, в стене горел камин, рядом с которым стояли диван и два кресла, кажущиеся очень комфортными для сна.       У противоположной стены стояла огромная кровать, манящая темно-синими и зелеными простынями, и Магнус припустил к ней, ведомый истощением.       Он даже не обратил внимания на оставшуюся часть комнаты, особенно когда в его ладонь скользнула рука Алека, а дверь за ними закрылась.       Магнус с трудом посмотрел на Лайтвуда, останавливая взгляд на его нижней губе. Он чувствовал себя разбито и уязвимо, голова раскалывалась из-за раннего подъема, а Алек смотрел в ответ с той невероятной добротой, из-за которой Магнус связался с ним.       Алек пальцами огладил скулу Магнуса, и сердце Бейна затрепетало в груди.       — Мы исправим это, — сказал Алек, и уверенность в его тоне заставила Магнуса кивнуть. — Мы выиграем.       Потому что речь уже об этом.       Это война, а они проигрывали.       Магнус промолчал, потому что сегодня сил на надежду у него не было.       Завтра, может быть. Но не сегодня.       Вместо этого он подался вперед и накрыл губы Алека своими, позволяя своему сердцу успокоиться от ощущения пальцев Алека в его волосах. Он позволил себе быть любимым, несмотря на ужасы, что происходили с ним.       Здесь не было никого, кто осудил бы, остановил их или стал бы драться с ними.       — Я ушла три месяца назад, а мир уже разваливается на части, — вздохнул посторонний голос, нарушая их момент единения.       Они тут же отстранились друг от друга и одновременно потянулись за волшебными палочками.       — Хотя не сказала бы, что удивлена.       Магнус нахмурился, разделив непонимающий взгляд с Алеком.       Комната казалась им пустой, но что-то в этом голосе было ужасно знакомым, особенно сарказм в нем. Что-то теплое и…       Магнус замер, широко распахнув глаза.       — Имоджен?       — Прямо здесь, дорогуша.       После этих слов Магнус с Алеком одновременно повернулись. Прямо над камином, на противоположной стене, висел портрет Имоджен Эрондейл, чей суровый взгляд взирал со скукой, а собранные в хвост волосы добавляли годы ее бледному лицу.       Она вопросительно приподняла бровь, глядя на них.       — Что ж, — задумчиво произнес портрет, — надеюсь, у вас есть хорошее объяснение всему этому и, надеюсь, вы сюда сбежали не для уединения, потому что у меня отличный вид на эту кровать.       Магнус молча моргнул.       Даже после смерти Имоджен Эрондейл умудрялась удивлять его.