Мы здесь одни

Рыцарство Сузаку наложило на юношу свой отпечаток. Рыцарь должен быть храбр — и в храбрости Куруруги никто бы не посмел усомниться. Рыцарь должен быть верен — и он был верен, как пес. А еще рыцарь должен быть обходителен с дамами, в чем Сузаку вчера как раз прокололся. Тогда Нина ушла, наотрез отказавшись участвовать в разработках, и даже Ллойд не посмел ей перечить. Мимоходом граф посетовал, что практически весь проект Тора создала Нина, и без ее вычислений будет тяжко, но Сузаку хотел извиниться перед ней не поэтому. И не потому, что она — британка, так как Нанналли, став императрицей, уравняла в правах всех граждан Священной Британской Империи. Просто Нина была девушкой, а Сузаку вел себя с ней непозволительно грубо. Как бы она ни держалась с ним, он должен был терпеть, хотя бы потому, что он — мужчина и военный. Так что, узнав через Ллойда адрес Эйнштейн, Сузаку купил букет нейтральных красных роз, которые нравятся всем представительницам прекрасного пола, и отправился извиняться.

***

Нина открыла дверь после третьего звонка. Она была одета в домашний халат, распустила волосы и сняла очки; Сузаку сначала даже не узнал в этом милом создании ту фурию, которой она была вчера. А потом Нина подняла на него невидящие глаза и беспомощно призналась: — Я потеряла очки. Сузаку проглотил приветствие, потому что Нина узнала бы его по голосу, и, скорее всего, выгнала бы. Но она вдруг уверенно протянула руку к его лицу, касаясь щеки. Сузаку замер, пока рука британки ощупывала его щеки и нос, будто бы она слепая. Ему не было непривычно — раньше так часто делала Нанналли, но чувствовать такие касания от Нины… странно. Как минимум странно. — Сузаку, — констатировала леди Эйнштейн. В ее голосе зазвучал уже привычный металл. — Я пришел извиниться, — поспешил сказать Куруруги, зачем-то пряча глаза, — Я должен был быть более учтивым. Он ожидал от Нины шпильки вроде «вот и знай свое место, собака японская», но она неожиданно улыбнулась, и на ее и без того милом личике отразилась нежность. — Первый раз, — сказала Эйнштейн, — Первый раз мужчина передо мной извиняется. Я запомню это, сэр Куруруги. Но… мое прощение нужно заслужить. — Как? — обреченно спросил Сузаку, ожидая худшего. — Найди мои очки, — попросила (не приказала!) Нина, — Я могу и другие заказать, но они специальные, и ждать их придется долго. — Без проблем! — просиял юноша. Поставив забытый букет роз в угол, он принялся деловито обшаривать квартиру Эйнштейн. Она пыталась помогать ему, но больше мешала. В какой-то момент Нина не заметила, как ее халат распахнулся, и стала видна среднего размера грудь в черном лифчике, и плоский живот, и… Сузаку до боли прикусил себя за губу. Он любил только Юфи. Он будет любить ее до конца жизни. Случайные связи ему не нужны. Тем более, с Ниной — да как он мог даже подумать о связи с Ниной? Она же ему не нравится! Совсем не нравится! Они с Юфи — как разные полюса, абсолютно противоположные… — Нина, — сказал Сузаку пересохшими губами, — Запахни халат, пожалуйста. Она вспыхнула румянцем и быстро запахнулась, заодно завязав пояс на халате. — Куруруги, ты… ты… — Да я ничего не видел! — запротестовал юноша, — То есть я не хочу сказать, что там ничего нет, — быстро поправился он, понимая, что несет околесицу, но не в силах остановиться, — Там все есть! Но я не смотрел! И я никому не скажу! Ой, Нина, а вот твои очки… Злая, как кошка, которой наступили на хвост, леди Эйнштейн резким движением отобрала свои очки, надела их и увидела покрасневшее и растерянное лицо Сузаку. Не удержавшись, она тихо рассмеялась. — Теперь я понимаю принцессу Юфемию, — загадочно сказала Нина, — Ты прощен, можешь идти. — Ой, точно! — хлопнул себя по лбу Сузаку. Все еще красный от смущения, он вернулся за розами и вручил их Нине. Она удивленно приняла цветы. — Вернись к экспериментам, пожалуйста, — попросил рыцарь, — Я буду слушаться. Нина согласилась. И даже предложила Сузаку выпить чашку чаю, но он не мог справиться с почему-то отчаянно бьющимся сердцем, и поэтому поспешил уйти, сославшись на несуществующие дела. Но у выхода из ее квартиры не удержался, обернулся, внимательно глянул и сказал: — Знаешь, Нина… Ты очень красивая.