easy love

Музыка в наушниках становится все тише, потухая, и звонкое, эмоциональное звучание фортепьяно теперь не может скрыть то, что Юнги в студии не один. Ему даже немного не по себе, когда ощущение чего-то (кого-то) за спиной становится осязаемым, он снимает наушники и отталкивается ногами, чтобы кресло прокрутилось на сто восемьдесят. Тэхен сгибает ноги, подбирая их под себя, пытаясь удобно уместиться на маленьком диванчике. Подвитая серебристо-серая челка падает на глаза Тэхена и Юнги мучительно хочется убрать её, заправить за торчащее ушко, что угодно, лишь бы не было ощущения, что пряди мешают ему. - Привет! Я посижу тут, - Тэтэ ничуть не напрягается, когда на него пристально смотрят. Он одергивает рукава клетчатой рубашки, тянет воротничок, наконец пытается спрятать колени под её подолом. Юнги встает, вскидывая руки над головой и тянется - спина деревянная от долгого сидения. Его ответ не требуется, потому что никто не спрашивает, ставят перед фактом. Он находит и набрасывает флисовый черный плед на плечи парня, тот льнет к ткани щекой, чересчур громко вздыхая. У Юнги немного першит в горле, словно проглотил что-то, но он списывает это на жажду, которую скоро заглушит кофе. Экраны перед глазами расплываются, и он трет веки, пытаясь снять напряжение, текст, словно оборотень, враз становится незнакомым, написанным китайскими иероглифами, не доходит до отдела, что ответственен за осознание. За спиной Тэхен тихо ерзает, скрипит диваном и шаркает подошвами о паркет. Дышит тяжело и хлюпает текущим носом. Юнги все еще не в состоянии прочитать даже строчки. Достаточно одного слога его имени, чтобы закрыть все окна с раздражением, но когда Тэхен принимает на свой счет, Юнги сдувается. - Устал. Он не собирался оправдываться, но звучало именно так, кажется. Юнги садится рядом с Тэхеном, отбирая кусок пледа. Под ним уже нагрето чужим теплом и пальцы приятно ноют, подушечка безымянного покалывает от чего-то неясного. «Я заболел», ставит себя перед фактом Юнги и кто-то внутри язвительно хмыкает. «Заткнись», он продолжает диалог в голове и стягивает шапку, ероша жесткие волосы. На руках остается неприятное ощущение, что, не отдавая себе отчета, Юнги обтирает их о свою толстовку. В студии никогда не бывает достаточно тихо, можно услышать, как работает кондиционер, включенный на обогрев, гудят электроприборы, коих тут тоже предостаточно, часы не совсем тикают даже, их звук не такой отчетливый, но частый и откровенно механический. - Я тут подумал… - Тэхен начинает, когда Юнги уже становится не комфортно, но не достаточно, чтобы заговорить первым. – Представь нашу планету. Он тыкает пальцем в воздухе перед ними и Юнги приходится сосредоточиться на тихом гипнотическом голосе. - Вот это наша Солнечная система, - воображение послушно рисует маленькое колечко вслед за двигающейся рукой, а потом небольшую спираль. – А это Млечный путь. И таких очень-очень много. Движения становятся дерганными, Тэхен почти взмахивает руками, рисуя перед их глазами Вселенную. - И есть такая вероятность, что наша вселенная не одна, их много. – Этого достаточно, чтобы у Юнги начала кружиться голова, масштабы и границы в голове ломаются, он кивает. – Но… представь? Представь, если мы одни во всем этом пространстве. Одинокие. Причудливая ошибка системы. Ограниченные жалкими километрами от поверхности Земли. За них, на нашем веку, и еще в ближайшие лет пятьсот никто не прорвется. Тэхен нацарапывает в воздухе короткий стежок, в масштабах их вселенной почти не заметный, а его голос становится грубее и глубже, дрожит жалко. - А может где-то в миллионе миль от нас гибнет последняя существующая цивилизация, но мы никогда, никогда об этом не узнаем. Тэ не может вздохнуть, переполненный придуманной им трагедией, и Юнги, который почему-то дышал в унисон, задыхается тоже. - Тэхен, посмотри на меня. – Он просит мучительно, пытаясь не потерять себя в плывущих перед глазами взрывающихся галактиках, которых мгновенно пожирает расползающаяся в разные стороны черная дыра. Тэхен поворачивается и Юнги видит, что он беззвучно рыдает, даже не пытаясь стереть дорожки слез. Его рот кривится в еще более чудную геометрическую фигуру, чем обычно, а длинные ресницы слиплись, из-за этого, и розоватых раздраженных белков, его взгляд становится неживым, кукольным. Юнги тянет его на себя и обнимает, позволяя выплакаться, эгоистично цепляясь как за якорь. Вселенная замедляется вместе с выравнивающимся дыханием, а черная дыра оказывается все тем же пледом. Юнги отвлеченно думает, что купит для Тэхена другого цвета. Тэхену подойдет зеленый. Или красный. Или любой другой. Влажные губы Тэ тычутся ему в щеку, и неожиданно, выявленная ранее, но неизвестная науке болезнь, снова дает себе знать ноющей болью в легких. «Кажется, я умираю», с надеждой думает он, но голос внутри говорит ему вещи намного страшнее, прося проверить губы Тэхена на вкус. Соленые.