easy love

Чимин постучал синеватым от холода маленьким кулачком по обитой дерматином двери, дрожа и шмыгая носом. Материал скрадывал звуки, не передавая то отчаяние, что он чувствовал. Молодой парень так долго добирался, поездами, пешком, автостопом, с тех пор как их город эвакуировали, чтобы ткнуться в запертую изнутри квартиру. - Пусти меня, пожалуйста, - Чимин проговорил вполголоса, боясь потревожить соседей. - Уходи. Зачем ты вообще сюда ехал? Ты же знаешь, у меня маленький Чанмин на руках! А если с ним что-то случится, ты об этом подумал? Уходи, я не хочу рисковать. Чимин может и хотел бы сказать, что это совершенно не заразно, что он не опасен, но у него не было сил. Он опустил голову, прикрытую черной шапкой, с вышитой надписью «Город 7». - Прощай, мама, - прошептал он, облизывая ссохшиеся потрескавшиеся губы. В чем он был виноват? Почему это случилось именно с ним? Он не знал и чувствовал ноющую несправедливость в груди из-за этого. Правительство Города 7 не сообщило населению об утечке ядовитого газа, невидимого глазу, без запаха и вкуса. Когда их начали эвакуировать, для многих было уже слишком поздно. Чимин видел тех, кому пришлось хуже всего – тех, кто пытался устранить утечку. У них не было глаз и зубов, а волосы их истончились и свалялись как шерсть у бездомных собак. Чимин был медбратом, он выхаживал раненых после войны, он помогал проводить операции для тех, кто работал на заводе слишком долго, он видел очень многое. Но подобное… это потрясло его. Он продолжал работать еще несколько дней, пока не стало понятно, что утечку устранить на данный момент невозможно, и не объявили поспешную эвакуацию города. Яд все это время накапливался в организмах жителей, вызывая замедленное отравление. Ухудшалось самочувствие, слезились глаза, иногда казалось, что задыхаешься, без всякой видимой причины. Чимин сам это чувствовал, до сих пор, в километрах от дома. Он посмотрел на свои фиолетовые слоящиеся ногти и тихонько всхлипнул, садясь на припорошенную снегом скамейку. Какая-то старуха подошла к нему, чтобы спросить, в чем дело, но увидев отметку города, отшатнулась, выкрикивая ругательства. Яд не был опасен ни для кого. От одежды или кожи Чимина нельзя было заразиться, он мог объяснить это как врач, но все равно чувствовал себя прокаженным. Да, он не выводится, да, он будет до самой смерти отравлять его, но это не опасно ни для кого кроме него. Из-за того, что Чимин оказался в Городе на момент аварии, он постареет раньше, ослепнет, возможно, сойдет с ума или не сможет иметь детей, но это его жизнь разбита, а не людей вокруг, неужели он не заслуживает хоть какой-то жалости? Жалость отвергают те, кто управляет своей жизнью, слишком гордые, но Чимин обычный парень, с мягким сердцем и слабыми руками, он хочет сострадания. Что ему теперь делать? Бездомному, зимой, с жалкой премией, выданной напоследок, перед эвакуацией, половина которой уже ушла на поездку. Город 3 недружелюбно обступал серыми монолитными зданиями с маленькими окошечками квартир, загорающимися неестественно-желтым светом. Темнело, ветер гнал колючие снежинки, разбивая их о щеки парня, но кожа уже потеряла чувствительность от холода. Пальцы ног тоже благополучно перестали шевелиться и Чимин подумал, что, наверное, нужно просто дать себе замерзнуть. Что, наверное, от него и правда уже нет никакого толку. В мире, где помешаны на скорейшем продолжении рода, чтобы избежать каждодневной многочасовой работы с одним выходным, а не ради семьи или любви. Какая разница когда, сейчас, или через лет пять, когда его волосы начнут выпадать, а зубы рушиться? Успокоив себя этим, и игнорируя щипающие от слез глаза, Чимин закрыл их, позволяя холоду утянуть себя в объятия сна.

***

- Давай, открывай рот… ам! Какой молодец, - Чимин, не жуя проглотил очередную ложку несоленого супа-пюре. Его неподвижные перебинтованные руки лежали на коленях, прикрытых легким одеялом. Там, под ним, тоже бинты и колющая боль, но обошлось без ампутации, к его большому счастью. Намджун отставил пустую тарелку и придвинул к кровати капельницу, в очередной раз бережно прокалывая тонкую, покрытую синяками кожу. Он был очень рад, что когда шел с работы домой, заметил лежащего на скамье человека. Мысль, что в ту ночь Чимин мог просто умереть вызывала у него паническую дрожь, хоть пока что об этом не хотелось говорить вслух. Прекрасный нежный ребенок даже сейчас, после отравления, обморожения и бронхита выглядел как хрупкий цветок. Черные волосы разметались по подушке, под глазами залегли серые тени. Чимин очень, очень плохо видел. Уже. С момента отравления не прошло и двух месяцев. - Зачем ты спас меня? – Он кричал на неповинного Намджуна, захлебываясь в кашле, когда пришел в себя. – Как мне жить дальше? Что мне делать? Намджун тогда долго обнимал его, плачущего в голос, и шептал, что все уладится, что Чимину нужно только выздороветь. Что все пройдет. Что они найдут способ выведения яда из организма. Чимин тогда злился, не зная, что Намджун тоже доктор. Что он ученый. И насколько ему повезло. - Показатели в норме. Как самочувствие? Чимин провел ладонью по волосам, пропуская их сквозь пальцы, и сглотнул, увидев, сколько их выпало из-за его неосторожного действия. Каждая такая деталь подводила его к грани – еще шажок и истерики не миновать. - Я не знаю. Пойдет, наверное… - он сдавленно проговорил, буквально через силу. Намджун, отмечая каждую деталь, присел на край кровати, максимально осторожно накрывая его ладони своими, боясь причинить боль. Чимин, глядя на его русые вихры, усталые глаза, спрятанные под очками, слабо улыбнулся. - Ничего, прорвусь. - Прорвемся, - мягко исправил Намджун, думая, что ради этой улыбки готов перехитрить всех – богов, демонов, и саму смерть.