Я одновременно изнывал, ожидая ответа, и проклинал судьбу, чтобы не получить сообщения от нее. Ее имя вмиг стало каким-то запретным в моей голове, больно ранило, как только я слышал что-то связанное с ней.
В моем кошельке всегда лежала ее фотография. К слову, за прошедшие дни без нее я даже не брал его в руки. Такое чувство, что девушки — сплошная трата. Что денег, что нервов, что времени. В голове заиграла «Любовь со скидкой», но дойдя до ее слов, я попытался выкинуть песню из мыслей. А она не останавливалась, ее голос пел в моих мозгах, разносился по всему телу. Она ведь особенная. По-крайней мере, была. Я готов тратиться на нее, и это даже не касается материального и финансового плана. Во всяком случае, был готов. Транжира…
Я разочарован. Дичайшее негодование, недопонимание и даже ненависть сжигали меня изнутри. Без понятия, как объяснить это угнетающее чувство, которое убивает меня.
Ради убеждения, а может и любопытства, я продолжал заходить на ее страницы в социальных сетях. Она не выходила на связь даже там.
— Развлекается там с хахалем каким-нибудь, — я попытался скривить улыбку, — зараза эдакая.
Я решил сегодня спать на диване, а не в постели, дабы не ощущать какой-либо прямой связи с ней. До сих пор не могу понять, почему даже после такого сообщения не называю ее имени.
Я абсолютно никак не приготовил спальное место. Как было, так и лег. Не взял ни одеяла, ни пледа, ни подушки. Хотелось ощутить какую-то непринужденность, свободу и отсутствие любых благ.
В голове немного не укладывалось происходящее. Вроде бы, я ее отпустил, а все еще сижу в нашей квартире и жду какой-то вести от нее.
Поражаясь тому, какой иногда я бываю резкий, а иногда сопливый романтик, я задремал. Холод пробирал аж до костей, но мне было все равно — нежелание жить проявляло себя по полной.
Было непривычно уже столько времени никого не ласкать, не притрагиваться к эстетичному женскому телу, не целовать губы. А я ведь каждый миллиметр ее тела знаю… знал. Хочу забыть. Бросить все, что с ней связано.
Я даже забыл о существовании нашего дуэта. О том, что мы все еще «Потап и Настя», Золотые Киты планеты Шоу-бизнеса, что нам еще и на концерты ездить надо. Вместе. Вдвоем с тем человеком, который так безжалостно поступил со мной.
— Интересно, к кому она могла уйти от меня? — прошептал я куда-то в потолок и посмотрел на время. Почти полночь. — Какого, мать вашу, черта я еще не сплю, а думаю об этой… — уже и язык не поворачивался как-то обозвать ее грубым словом. По сути, она ведь больше не моя. Почему я должен тратить на нее время?
Экран телефона внезапно засветился, ослепив меня. Я прикоснулся к мобильному и с отвращением закрыл глаза. Она. Пишет мне.
«Не поняла? Ты на что-то намекаешь? Ты подумал, что я могла… позвони минут через пять, слезы утру.»
Эх, ненормальная. Еще и дурочку строит.
«Дуру не включай, если она вообще выключается. На жалость не пытайся давить, слезы она утрет… Мое равнодушие в этот момент способно взбесить тебя до самоубийства. Удачи там с ухажером, все еще жду фамилию и отчество будущего ребенка.»
«Позвони. Писать ничего не буду. Никогда бы не подумала, что ты такого плохого обо мне мнения.»
Я не хотел набирать ее. Во-первых, судя по всему, она заплаканная. А кто ее довел? Я. Молодец, Потапенко. Добился, твоя розочка… кхм, бывшая твоя розочка сейчас утирает слезы из-за тебя. Во-вторых, нам больше не о чем говорить. Свалила, тот ее поматросит и бросит, она приползет обратно, как наскучит. Ненавижу!
Во мне боролись настолько смешанные чувства, что невозможно их словами описать. С одной стороны мне было ужасно больно, что я довел ее. А с другой, настолько обидно и угнетающе, что она так поступила со мной.
Все-таки я позвонил.
— Что хотела?
— Потап, ты… ты… ты с ума сошел?! Ты в край шизанулся? Головой думать перестал? — она истерила, ее было плохо слышно из-за заплаканного голоса и шепота, на который она перешла.
— Ясно, оскорбить, до свидания.
— Нет, не до свидания. Точнее, до свидания. А-а! До! Свидания! Ты там часом не прифигел? Как? Просто как ты мог? Как ты мог подумать что-то про меня и измену? Я… просто разочарована в тебе. Ты не доверяешь мне, да? Ты… ты… — она замолчала. Я слышал лишь всхлипы, а потом уже рев навзрыд. И я молчал. Мне было стыдно, что я такое подумал про нее.
— И все-таки, не надо сопли распускать, — уже мягче сказал я в трубку телефона. Снова слышу лишь всхлипы. Аж самому захотелось просто разреветься. Я не могу слышать, как она плачет. Это жестоко.
— Я понимаю, убежала, ничего не сказав. Не отвечала на звонки, не выходила в сеть. Но, пойми, так надо. Не думала, что ты можешь такое написать мне. Даже не было мысли, что такое может придти тебе в голову. Я надеялась, ты поймешь все правильно. Ошиблась. Прости, что так поздно. И, еще кое-что. Знай, всегда будущей фамилией была Потапенко, а отчество ребенка было бы по твоему имени. Видимо, стоит пересмотреть взгляды на все. Если что-то потребуется, знай, в любом случае рада буду увидеть тебя. Или услышать. На этом все. Возможно, все и в наших отношениях. Никак не думала, что ты так плохо обо мне отзовешься.
Я молчал. Мне нечего было сказать. Я еще долго не отключался. И она не бросала трубку. Оба будто ждали примирения. От меня. Именно от меня. Все свое она уже сказала. Глубокий вдох, гудки. Она скинула.
