Настя?

      — Ле-е-ш, — жалобно протянула я, поворачивая голову на него.       — М?       — Ты вообще сам на себя не похож. Я, понимаете ли, извращаюсь, изощряюсь перед тобой, а ты все никак не хочешь! Обычно это я ломаюсь, и то, редко… Ну?       — Что «ну»?       — Че такое-то? Мы уже который день без секса живем, а все из-за тебя. Такое чувство, что ролями поменялись. Я развращаю, а ты отпираешься.       — М-м-м, люблю, когда ты злишься, — он приложил палец к моим губам. — Тихо, baby, я не могу позволить себе переспать с несовершеннолетней.       — Мне тридцать, Потап!       — Для меня ты все еще девятнадцатилетняя малышка.       — Если что, девятнадцать — тоже совершеннолетие.       — Stop talking, dear, — начал он кидаться фразами на английском.       — Леша! Да что такое? Почему?       — Я тебя люблю. Мне нравится, как пульсирует венка на твоем лбу, когда ты в бешенстве.       — Идиот…       — А вот за идиота кое-кто сейчас получит! — он ухватил обе мои руки в свою одну.       — Да неужели? — я, в принципе, была рада хоть какому-то наказанию.       — Ага. Только получишь ты еще большую пытку. Я продлеваю срок отсутствия нежностей.       — Что?!       — Что слышала.       — Лешенька, ты придурок, — я слегка ударила его по плечу.       — Ты че, нарываешься?       — Ага!       — Я зол… — он прищурил глаза.       — Да Господи, трахни ты меня уже, и я отстану! — я в край распсиховалась, отвернулась от него.       — Ты же не отстанешь, тебе захочется еще и еще, — он довернул меня окончательно на бок. Я лежала к нему спиной, он прижал мои руки к подушке, а своей ладонью провел по ягодицам.       — Хоть насилуй, хоть с любовью, мне уже пофигу, — вырвалось из моих уст.       — Насиловать с любовью? Это из серии «Я прикую тебя к батарее, но заласкаю до смерти?» — он пришлепнул меня.       — Та без разницы мне уже! Он осторожно гладил меня по спине, попе, бедрам, прикасался к шее, от чего по телу разбегались мурашки. Он крепко держал мои руки, вдавливая их в постель, грубо шлепал.       «Видимо, решил нежно изнасиловать», — подумала я, как после очередного чувственного проведения по изгибу спины, он сильно ударил по ягодицам. Потап прильнул ко мне, обняв за талию, прижал к себе, уперся пахом в мое тело. Он не отпускал мои руки, держа их в одной своей, а другой пробирался под футболку. Он резко сжал мою грудь, заставив меня сильно выдохнуть. Леша ослабил хватку, позволяя мне убрать руки. Отпустив их, он «обнял» меня за шею, аж самым локтем поднимая голову на себя. Дышать стало тяжелее, но мне нравилось. Другая ладонь разгуливала по моему телу, забиралась под шортики, гладила внутреннюю часть бедер. Он сладко чмокнул меня в щеку, при этом снова шлепнув. Такое странное чувство, когда тебя, вроде бы, ласкают, но и бьют.       — Знаешь, что я сейчас сделаю? — тяжело дыша, прошептал он прямо мне в ухо. Он отпустил мою голову, еще раз ударил по попе и отпрянул от меня. — Я сдержу свое слово, и ты ничего не получишь до концерта.       — Идиот! — я буквально скатилась с кровати, сложила руки под грудью и, сидя на полу, оперлась на бортик постели. Мне было ужасно обидно, что он вот так надо мной издевается. От размышлений из глаз покатились слезы, я начала всхлипывать, сама того не замечая. Леша встал с кровати, обошел ее, присел на корточки напротив меня.       — Зайка, — он прикоснулся ладонью к моей щеке, — ну, ты чего? — он с силой приподнял мою голову за подбородок на себя, — плачешь что ли? Из-за секса? Я промолчала, только хлюпнула носом.       — Солнышко, прости, я хотел только помучить тебя. Но до концерта осталось совсем немного, сэкономь силы… А вот уже после выступления… ух… будет жарко, — Потап ухмыльнулся. — Если хочешь, можем всю ночь. Хочешь — грубо, хочешь — нежно, хочешь — сразу все вместе. Я улыбнулась, уже начиная планировать этот вечер и ночь.