Эрик
«Мой брат меня любит». «С чего ты взял?» «Он сказал, когда помогал мне собирать вещи». «Просится жить со мной, когда чуть подрастет». «Говорит, что я единственный, кому не плевать, что он чувствует». «Говорит, что любит драконов, и я похож на дракона». Рик усмехнулся. Наверняка, друг ошалел там от этой чужой любви и не знает, куда податься. «Ты счастлив?» «Наверное да» «Но я чувствую ответственность». «Кучу ответственности». «И вину». «За что?» «За то, что бросаю его здесь». «Теперь ты понимаешь, почему я вечно себя виню?» «Угу». Рик улыбнулся шире, зажал кнопку для отправки голосового сообщения и хриплым ото сна голосом произнес: «Да брось, это было ожидаемо. Он спасал от матери твой подарок и таскался за тобой как привязанный все это время, и героически терпел от тебя все воспитательные подзатыльники. А рука у тебя тяжёлая. Ты не должен пугаться только от того, что он произнёс это вслух». Сообщение ушло, и Рик все-таки вылез из-под одеяла. Хотелось перехватить Лешу до того, как он уйдёт. Лёша был ранней пташкой, даже если пол ночи мог просидеть на кухне, сжимая пальцами кружку остывшего чая. В последние недели Рик повадился сидеть с ним и по утрам почти сомневался, стоило ли оно того. Конечно, стоило. Потому что на лице Леши появлялась робкая улыбка, когда Рик наливал себе чай и садился напротив — никогда слишком близко. А потом Лёша что-нибудь рассказывал. О том, как родители затеяли ремонт, и они с сестрой с удовольствием отдирали обои, потом сгребали их в гору по среди комнаты и танцевали вокруг шаманские танцы. О том, как сестра попала в аварию, и его сердце, казалось, остановилось, как он не мог спать и есть, а весь мир развалился, и так слишком шаткий после гибели родителей. О том, как они с Димкой рванули в Питер смотреть на разводные мосты, тайком, Димка тогда отослал всех Райссовых псов, заверив, что последит сам, и как через день их нашел злющий Рысь и едва душу из них не вытряс. Рик слушал и плавился от этих рассказов, от этого тихого тона и блестящих от слез глаз, и лёгкой полуулыбки. Лёша иногда сбивался, молчал с минуту, а потом ставил чайник и наводил им обоим горячий шоколад. Рик тогда думал обо всем сразу: о Сее, о том, что схватит его в охапку, когда тот вернется и утащит куда-нибудь, где тяжелый взгляд Власа их не достанет. О Ким, о том, что скоро сам накидает вещи ей в сумку, купит билет и отправит к Тимофею, любить и наплевать на мнение остальных. О Леше, конечно о Леше, о том, что такой одинокий, закрывшийся от всего мира, он должен влюбиться в чудесную мягкую солнечную девочку, которая будет создавать уют в этой огромной квартире, ладить с его сестрой и улыбаться так, что Лешино сердце без сомнения растает. И от этих мыслей становилось больно-больно и хорошо, потому что только так было правильно. Потому что счастье Леши было правильным. «Ты только что назвал себя героем, да? — пришло от Сея голосовое сообщение. — Только из-за того, что терпишь мои подзатыльники? Да без них ты бы давно скатился в царство беспринципности и разврата». «Я тааак соскучился по твоему голосу!» — почти закричал Рик в трубку. В ответ пришёл стикер с изображением блюющей радугой лошади. На кухне обнаружилась Лена, она вертелась у плиты с деревянной лопаточкой в руках и что-то мурлыкала себе под нос. — Мой мужчина уехал в командировку, — сказала она вместо приветствия. — И я решила нажарить вам оладьев. Тебе же нравятся сладкие, да? Рик кивнул. Отодвинул стул и тяжело плюхнулся. — Леша в душе, — сказала Лена, предвидя вопросы. — И как тебе живётся у нас? Лешик не достает? — Он? Нет. — Что, даже не вредничает? — Лена улыбнулась, подцепила со сковородки золотистый кружочек и перекинула его на тарелку. Ловко справилась с остальными. — Хорошо, что ты освоился. — Мне только неудобно, что я занимаю комнату ваших… — Брось, — Лена улыбнулась. — Это Данина комната, хотя, думаю, ты уже можешь поспорить с ним. Работу нашел? — Да, в книжном. Взяли на неполный рабочий день. Даня жил у вас? — Не так, как ты. Леша притащил его избитого, и мы не разрешали ему ходить в школу, пока ребра не срастутся. Как будто он нас слушал. Я тогда еще жила здесь, так что других комнат попросту не было. — Кто его так бил? — Много кто. Я точно не знаю, Леша тогда скрывал, что над ним издеваются в школе. Это потом я узнала, что Даник за него вступился и попал под раздачу. Вот вам и тайны. Влюбиться в своего спасителя, что может быть романтичней? Лена полила оладьи сгущёнкой и поставила тарелку перед ним. — Я рада, что ты здесь, — сказала она и улыбнулась. — Ему вредно сидеть одному и вспоминать прошлое. А так он говорит о тебе и улыбается. «Говорит о тебе и улыбается». Он съел половину порции, когда на кухне появился Леша. Обнял сестру, стащил с тарелки Рика оладушек и зажевал. — У тебя настроение хорошее? — спросила Лена, достала из холодильника сметану и поставила на стол. Леша больше любил оладьи со сметаной, чем со сгущёнкой. Сладости в холодильнике вообще появлялись благодаря Рику, хотя Леша активно их подъедал. — Почему тебя это удивляет? — Леша независимо пожал плечами. — Ты к нам надолго? — На несколько дней, если ты не против. — О чем речь, конечно не против, глупая большая женщина, — Леша расплылся в улыбке. — Эрик? — Лена перевела на него внимательный взгляд. — Это же твой дом. Ему нравилась Лена, очень нравилась, но присутствие третьего рушило то волшебное, что хранилось между ним и Лешей (наверняка придуманное, но такое тёплое). «Я тоже соскучился по твоему голосу», — пришло сообщение. Все хорошо, у него все хорошо.***
— Воробей? Еще совсем молодая женщина оказалась прямо перед ними и радостно взмахнула пакетами. Леша на секунду замер, но тут же расслабился и улыбнулся в ответ. — Нина, — чмокнул женщину в щеку, отобрал пакеты. — Шоппинг? — У меня внезапный отпуск, вот я и решила устроить забег по магазинам. Донесёшь до машины? — Конечно. Это Эрик, мой друг. Рик принял самое очаровательное выражение лица, на которое был только способен. — У вас красивый цвет волос, Эрик. Я в молодости таким баловалась. — Серьезно? — Леша с недоверием уставился на копну каштановых волос. — Да, я покажу тебе фото, — женщина быстро зашагала по коридору торгового центра, звонко постукивая каблуками. — У мамочки чуть инфаркт не случился, она схватила меня за шкирку и сунула головой под кран, выкрутив чуть ли не до кипятка. Да толку-то, эта дрянь мне волосы пожгла да сама слезла через недельку. — А вы по делам? — Мы покупали кое-что, закончили уже. — Если не торопитесь, поедем ко мне? — легко предложила женщина, сгружая пакеты в багажник. — Я тортик новый освоила. — Мы бы… — попытался запротестовать Леша, но женщина даже не заметила. — Ох, этот отпуск меня убивает. Ты же знаешь, моя жизнь — работа. Составите мне компанию, попьёте чаю, расскажешь мне как Лена, как ты, забыл уже, когда в гости заходил. — Да вас не поймаешь. — И то правда. Мнение Рика никто не спрашивал, но он не обижался. Он был с Лешей, а Леша выглядел как-то сбитым с толку этим напором, а от того совсем забавным. — Эрик, вы откуда знаете моего сыночка? — Сыночка? Женщина радостно рассмеялась. — Воробей мне вместо сына, да, милый? Леша смущенно кивнул. — Мой родной сын скинул нас друг на друга, с тех пор вот заботимся как умеем. Вы учитесь, работаете? — И то, и другое. — Ох, молодёжь, как рано вы все начинаете. Работа ещё поперёк горла встать успеет. Леша выразительно закашлялся, и женщина снова рассмеялась. — Меня зовут Нина, но выкай мне, я все-таки взрослая тетка. На взгляд Рика женщина вряд ли была сильно старше него или Леши, но лезть со своим мнением не стал. К тому же Нина сказала, что у неё взрослый сын. Конечно, кто знает, что она имела в виду. — Мы учимся в одном институте, — сказал Леша, — его друг первокурсник с моего факультета. Вот как-то подружились. — Вот и славно. Вы Рик как-то располагаете к себе, хотя и выглядите вызывающе. Женщина просто очаровывала своей непосредственностью. — Вы можете мне тыкать. — Ох, такой красавчик и на «ты». Никто не хочет мороженого? — Сколько вы уже сидите без работы? — Неделю. — То-то я смотрю энергии через край, — Леша усмехнулся и принялся рассказывать о сестре. Как оказалась, Лена имела какую-то фантастическую способность попадать в нелепые ситуации, так что смеялась не только Нина, но и Рик. Затащить покупки в квартиру Рик помог, к тому же лифт не работал и на четвёртый этаж пришлось взбираться пешком. — Кстати, я завела котёнка, — сказала Нина, сбегала вглубь квартиры и вернулась с шерстяным комочкам в руках. — Конечно, следить за ней будет муж, у меня все цветы умирают. Как я умудрилась вырастить сына, не представляю. — Он сам вырос. — Тоже верно, — Нина дождалась, пока они снимут куртки и подтолкнула в сторону кухни. — Чай, кофе, вообще-то я не уверена, что в доме есть какой-то чай, кроме подозрительного зеленого. Понятия не имею, откуда он взялся. — Кофе, пожалуйста, — попросил Рик. — Отличный выбор, — похвалила его Нина и села на стул. — Лешенька, сделай, пожалуйста, у тебя отлично получается. Леша насмешливо фыркнул, но без споров принялся хозяйничать на кухне. С легкой ревностью Рик подумал, что он слишком хорошо здесь ориентируется. — Эрик, — Нина с легким прищуром посмотрела на парня. Глаза у нее были красивые, ясные, но не смотря на улыбку, какие-то грустные. — У тебя есть девушка? — Нет. — Почему? У такого красавца и никого нет? — Меня отвергли. — Ох, и куда она смотрела? Вот будь я помоложе. — Нина, он младше вашего сына, — не выдержал Леша. — Я расскажу ему, что вы клеите молоденьких мальчиков. Нина в притворной обиде надула губы, но бросила на Рика многозначительный взгляд и подмигнула. Рик не смог сдержать улыбку в ответ. — Кофе, — объявил Леша и поставил чашку перед женщиной, — кофе, — вторая оказалась перед Риком, — кофе, — он сел рядом и откинулся на пинку стула. — Вы еще не надумали детей заводить? — О нет! — Нина в ужасе округлила глаза. — Плач, пеленки, бессонные ночи, это не то, по чему я скучаю. А переходный возраст? Нет. А ты? Леша поперхнулся кофе. — С чего такой вопрос? — Лена сказала, что ты влюбился, — сообщила женщина и невинно уставилась на Лешу. Рик тоже перевел взгляд. Растерявшийся Леша растеряно хлопал ресницами, горло сдавило. Правда? Неужели правда? У него есть кто-то? Это хорошо, это ведь хорошо, да? Он же только недавно думал, что ему это нужно. — Я думал, вы с Леной не общаетесь. — Брось, она жена лучшего друга моего мужа, мы почти семья. Она же беременная, сидит дома одна, сплетничает обо всем на свете. — Ну, сестренка, — Леша наконец расслабился и снова принялся за кофе. — Нет, я ни в кого не влюблялся, она это придумала. — Угу, угу, — ничуть не поверила Нина. — Кстати, у меня для тебя кое-что есть. Она вышла из кухни и почти сразу вернулась с конвертом в руках. Эрик заметил, что бумага вся изрисована яркими фантастическими тварями. Это было красиво. Конверт мягко лег на стол перед Лешей. И правда, яркие крылатые твари раскинули крылья по всей бумаге, и только вместо обратного адреса нарисован обычный городской воробей. — Что ж это я, — Нина всплеснула руками. — Я же обещала торт. Эрик, надеюсь, ты оценишь. Мой муж любит сладкое, и мне пришлось наловчиться в приготовлении десертов, хотя я и не очень хороша в кулинарии. — Я с удовольствием попробую. Леша продолжал смотреть на конверт какими-то испуганными глазами. Нина достала из холодильника половину белого торта с голубыми розочками, поставила его на стол и взялась за нож. — Милый, оно не для тебя, но о тебе. Думаю, что тебе стоит почитать. Леша поднял глаза, кивнул и все-таки взял в руки письмо. Бросил извиняющийся взгляд на Рика. — Ты не против, я… — Читай уж. Он как мог старался не смотреть на погрузившегося в чтение Лешу, говорил с Ниной, улыбался, слушая ее истории, но взгляд все равно соскальзывал в сторону — на нахмурившегося Лешу, на Лешу, закусившего губу, на Лешу улыбающегося той самой полуулыбкой. На не его Лешу. — Ну он дурак? — в сердцах воскликнул он, дочитав письмо. — Он у вас совсем дурак? Нина печально улыбнулась.***
Сегодня с работы он возвращался позже обычного, сумерки уже сменились ночью, жёлтые фонари бросали жёлтые пятна на подтаявший снег. Середина марта выдалась теплой, влажной, Эрик с наслаждением закинул шапку в дальний угол, но были и минусы. С уходом морозов во дворах объявились «подснежники». Двое вынырнули из тени под свет и оказались прямо перед ним — невысокий крепко сбитый с уголовной физиономией и долговязый с проблесками интеллекта в прищуренных глазах, во дворе чуть поодаль на скамейках расположилась остальная банда — что-то пили, что-то громко обсуждали. — Эй, розовый! — невысокий взмахнул зажатой в руке стеклянной бутылкой с отодранной этикеткой. — Ты чего это пидор? Рик сдержал тяжёлый вдох. Нельзя сказать, что за свою внешность он ни разу не был бит, но с тех пор как он вымахал и подкачался желающих помахать кулаками было меньше. — Ты чего молчишь, красавица? — подхватил долговязый. — Ты смотри, мы твою мордашку живо по асфальту раскатаем. Драться не хотелось. То есть совсем. Не с пьяной толпой уж точно. — Ребята, что… — Бить нужно натуралов, — вдруг раздался рядом спокойный голос. — А пидоров нужно трахать. Рик внутренне застонал. Ну все, теперь их точно закатают в асфальт. А может и выебут, кто знает этих отмороженных ублюдков. — Или ты запал на его задницу? — добил Леша. А ведь лицо только полностью зажило после папочкиной трепки. Лена еще мазала его какой-то дрянью, чтоб шрамов не осталось. Повторять процедуры не хотелось. Долговязый насмешливо фыркнул, а невысокий весь стушевался, неловко протягивая Леше стеклянную бутылку. — Да ну тебя, Ворон, вечно ты все портишь, — он хмыкнул, запустив пятерню в волосы, — Твой что ли? — Ага, — расслабленно отозвался тот и взял пойло. — Будет теперь здесь ошиваться. Присматривайте что ли. — Да без проблем, — он развернулся к остальной компании и крикнул. — Розового не трогать, он с Вороном. Парни пьяно загоготали. А Рик подавлял в себе истеричное желание рассмеяться. — Посидишь с нами? — Я устал как собака, — Леша зевнул. — Эти богатенькие детишки такие противные. Эй, Рик, топай уже, или запал на ребят? Долговязый бросил на Рика оценивающий взгляд, выразительно облизнулся, но получил грубый тычок от приятеля. — Прекращай свои шуточки. Они обменялись с Лешей рукопожатиями и отошли к компании. — Вот уж не думал, что ты дружишь с такими типами, — весело выдохнул Рик позже, когда вышел из душа. Леша стоял у книжного шкафа и сосредоточенно вытаскивал из стопок книг какие-то брошюры по ЕГЭ. — А ведь когда я увидел тебя в первый раз, то посчитал скучным и неинтересным. А тут… — Да ведь ничего особенного, — Леша вдруг смутился. Развернулся к Рику, упрямо глянул в глаза. — Мы с этими парнями вместе выросли просто, вот они меня и знают. — И теперь я понимаю твои слова о том, что тебя называет каждый по-своему. Только все какое-то птичье: и цыпа, и ворон, и воробей. Ладно, ворон от фамилии, а воробей с чего, из-за татуировки? — Это татуировка от воробья, — отмахнулся Лёша и бросил сердито. — Да чего ты так веселишься-то? — Да ничего, — Рик снова усмехнулся. Он и сам понимал, что веселье его какое-то истеричное, оно накатывало волнами, заставляя захлебываться им и давиться. — Просто забавно все это, мое отношение к тебе и мое восприятие тебя. И восприятие тебя другими людьми, воробей, ворон, насколько ж это разные образы. И у всех этих людей к тебе что-то личное, даже Елисей тебе свою кличку прилепил, а я все по имени и по имени, и прикоснуться лишний раз боюсь. Только смотреть и слушать, — он все никак не мог остановиться. — И ревновать. Ненавижу это. Леша смотрел, распахнув глаза, и впивался каким-то лихорадочным взглядом. А потом сделал шаг вперёд. И из Рика разом выбило весь воздух, когда теплые шершавые губы накрыли его. Ему казалось, он стремительно падает вниз, словно на самых диких аттракционах, голова кружилась, и кружил голову Лешин запах. Рик с силой прижал к себе твердое худое тело, одной ладонью надавил на поясницу, второй скользнул вверх по спине, запутал пальцы в мягких волосах, толкнулся языком в горячий рот — Лешин язык горчил дешевым алкоголем, Рик ненавидел горечь, но сейчас плавился от всего: вкусов, запахов, прикосновений. Леша плавился, кажется, не меньше, вцепился пальцами в ворот футболки, сжал, прикусил нижнюю губу. Рик отозвался тихим стоном — губы в губы, пальцами под одежду, по теплой коже, слишком много: прикосновений, вкуса, эмоций. Эмоции кружили, затягивали, не оставляли ни малейшего шанса мыслям или здравому смыслу. Только одно имя упрямо бьется в голове. — Леееша, — простонал Рик, когда чужие руки скользнули уже под его одежду, тонкие пальцы пробежали по поджавшемуся животу, ухватились за бедра, притянули. Леша оторвался от его губ, поймал затуманенным взглядом его взгляд и замер. Мысли вскружили испуганной стаей: почему? зачем? он снова напомнил ему кого-то? он просто хочет расслабиться? он просто хочет? А чего хочет он сам? Леша на миг прикрыл глаза и отчетливо выматерился, потом решительно потянул за собой в сторону дивана. Рик попытался запротестовать, и Леша снова прижался, впился в губы долгим поцелуем, подцепил пальцами край футболки и потянул вверх. И мысли снова исчезли, какая разница почему и зачем, когда в карих глазах столько желания, когда губы так настойчивы, а руки настолько нежны. Короткие ногти осторожно царапнули пресс, пальцы опустились ниже, забрались под резинку тонких домашних штанов, и Рик протяжно застонал, зажмурился и снова расцвели под веками оранжевые круги. — Эрик, — низко протянул Леша ему на ухо, опалил горячим дыханием, ткнулся носом в висок. А пальцы гладили его, сжимали, размазывали капельки смазки — нежно, нежно, ласково, мало. Рик повел головой, нашел губами чужие губы и всхлипнул в поцелуй. Леша улыбнулся. Мягко подтолкнул к дивану, и они оба рухнули сверху, отчего пружины жалобно скрипнули. — Выше, — требовательно прошептали ему прямо в губы, и Рик отполз дальше. Диван в гостиной всегда был расправлен, потому что Леша часто проводил на нем вечера, обложившись конспектами своих учеников и тарелками с печеньем, под руку как раз попалась тетрадь. Пока он отползал, Леша продолжал смотреть — глаза в глаза, с пошлой улыбкой на губах, от которой у Рика внутри все сворачивалось узлом. Он никогда не хотел кого-то так, когда хотелось не брать, а отдаваться, это было непривычно, странно и сводило с ума. И внутри скручивались протест и желание, и Рик бы разобрался в этом, если бы у него было время подумать. У него не было времени. Леша завис над ним, опираясь ладонями в диван у его головы, скользнул каким-то острым, пронзительным взглядом, и вцепился в шею кусачим поцелуем. Стая мурашек рванула вниз, сладкой судорогой свело внизу живота, и Рик выгнулся всем телом, сильнее, ближе, ближе. А Леша выцеловывал шею, нежно, но иногда до боли, его рука скользила ниже по бокам, бедрам, пальцы снова зацепили резинку штанов. Рик потянулся и сам, попытался расстегнуть джинсы и протестующе заскулил, когда не вышло. — Тсс, — Леша снова улыбнулся, поцеловал в угол губ, лизнул, поймал взглядом взгляд. Он больше не был таким пронзительным, скорее каким-то щемяще-нежным, поддернутым поволокой желания. Ткнулся носом в скулу. — Эрик. И стало совсем невыносимо от этого взгляда и от этого голоса. Большое, горячее плавилось в груди почти до боли, выжигая под ребрами весь собравшийся там за всю жизнь холод и все одиночество, оставляя после себя тонкое-тонкое, пронзительное, теплое. Рик решительно стянул с него футболку, обнял и прижался как можно ближе, кожа к коже, Леша был горячим, таким же, как это сводящее с ума внутри, и таким же необходимым. — Хочу тебя. — Эрик, — горячим воздухом по губам, губами по коже, и мысли снова плывут, и мир сжимается, исчезает, и остаются лишь эти руки, и этот голос, и это ошеломляющее желание, от которого поджимаются пальцы ног. И когда Леша толкается, снова тянуще-больно и оранжево-оранжево под веками. Он с силой, до синяков впивается пальцами в Лешины плечи, и поддается навстречу, а Леша скользит медленно-медленно, и целует лицо — лоб, щеки, подбородок, и снова прижимается губами к губам, и словно пьет этими поцелуями душу. Боль уходит все дальше, не пропадает совсем, но смешивается с этим горячим, внутри зацепляется за точку и искры пронзают весь позвоночник с каждым толчком. И у Рика слезы наворачиваются от того, что так хорошо и так странно, и так сильно нужно. — Эрик, — шепчет Леша, скользя дыханием по коже, собирает губами капельки пота, слизывает навернувшиеся слезы и становится еще нежнее, прижимает к себе ближе, и от этой нежности Рику хочется кричать и таять, хочется резче, больнее, чтоб не тянуло так сильно под сердцем. Чтоб не казалось, будто он для Леши самое важное, что только может быть в мире. Чтоб этот шепот не выворачивал всю душу на изнанку. — Эрик. А внизу живота сворачивается туже, острее чувствуются каждые прикосновения, и Рик задыхается, этим воздухом и этой любовью, сжимает пальцы на плечах еще сильнее, еще оранжевее жмурится. Почти всхлипывает: «Я люблю тебя» и чувствует, как мокро становится на животе. Леша толкается снова, сильнее, резче, прихватывает зубами кожу на шее и кончает следом. И они лежат, и слушают оглушающее биение сердца — Рику кажется его собственное сейчас взорвется, и все боится открыть глаза. — Тебе снова нужно идти в душ, — тихо сказал Леша, продолжая лежать сверху. — Если ты меня пустишь. Леша фыркнул ему в шею и не пошевелился. — Оставайся сегодня ночевать в моей комнате. Сердце испуганно сжалось, и Рик делает несколько вдохов, пытаясь совладать голосом. — Если ты рассчитываешь на еще один раунд, то, боюсь, это будет сложно. Леша тихонько засмеялся, перевернулся на бок, перехватывая его руками и прижимая к груди, уткнулся носом в волосы. — Просто оставайся.