Елисей
Эрик поймал его прямо из вагона аэроэкспресса: схватил сумку, оттащил в сторону, рванул на себя и сжал в объятьях. Елисей только счастливо улыбался, пока ребра не стали подозрительно трещать. — Задушишь же, чудо-юдо, — довольно фыркнул он. Хватку чуть ослабили, но руки не разжали. — Я тоже соскучился. — Тебя не было ужасно долго, — с чувством сообщил Рик. — Я поживу у тебя пару дней. — Я думал, ты счастлив жить с Лексом под одной крышей. — Я счастлив, — Рик все-таки отстранился, хоть и продолжал стоять слишком близко. — Но я действительно очень соскучился, Сей. Под ребрами стало тепло-тепло, и Елисей улыбнулся. Эрик был таким родным, таким нелепо-лохматым, словно мчался сюда сломя голову, таким искренне-радостным. А ещё он был по уши влюблен, жил с объектом своей любви под одной крышей и все равно захотел остаться с ним на несколько дней. Рик так и тащил его сумку сначала до метро, потом до квартиры. Дверь открыл своим ключом (торжественно выданным ему еще год назад), все это время говорил, говорил: о том, что встречался с Лизой, она передала ему вещи, всучила денег и в глаза заглядывала так виновато, что тошно; о новой работе: только-только устроился, но уже ясно, что коллектив чудесный, а какая там есть девочка шикарная, он бы влюбился, если б девочки ему вообще нравились; и о Лексе, конечно, о Лексе: о том, какой он восхитительно-домашний по вечерам, когда проверяет конспекты, какой вредный по утрам, когда не высыпается, какой заботливый, следит, чтобы Рик не ходил босой по холодным полам. Елисей оглядел квартиру — чисто, тихо, пусто. — А Власа нет? — спросил он друга, который уже успел утащить сумку в его комнату и смотаться на кухню. Тот вернулся с печенькой в зубах и отрицательно мотнул головой. — А что? — хитро сощурил глаза. — Соскучился? «Соблазни Власа». Жгучий пробирающий взгляд. — И чего ты пристал ко мне с Власом? — тут же взвился Елисей и нахохлился под насмешливым взглядом. — А чего ты так забавно реагируешь? — неожиданно серьезно спросил Рик и внимательно уставился на друга. Елисей передернул плечами. Он бы и сам хотел знать, почему не получается легко отшутиться или отделаться воспитательным подзатыльником. Может, просто сам Влас не был поводом для шуток? Не после полос шрамов на руках, не после долгих взглядов. — Я не знаю, — как-то беспомощно сказал Елисей. Рик вздохнул. — Давай пиццу закажем? — сказал он, подошёл совсем близко и потрепал его по голове. — Как ты любишь. Без помидоров. Елисей кивнул. Разбудил его резко вспыхнувший свет. Елисей пробурчал что-то грозное, повертел головой, слеповато сощурился и обнаружил в дверном проеме чёрную фигуру. — Ты! — обвиняющее сказал Елисей и проморгался уже более осознанно. Они с Риком уснули на диване в гостиной, и сейчас этот детина придавил его своей мощной тушей и дышал в шею. Тепло, конечно. Но тяжеловато. Елисей осторожно вылез из-под спящего друга — тот что-то недовольно пробормотал, но не проснулся, перехватил рукой подушку и перевернулся на другой бок — сполз на пол и снова посмотрел на Власа. Он продолжал стоять в дверном проёме, весь какой-то застывший, и сверлил его тяжелым взглядом. — Я забыл сказать, что приеду раньше, — Елисей почувствовал себя виноватым. — Вообще-то Рик должен был тебе передать. — Он этого не сделал, — спокойно сказал Влас, скинул сумку к ногам и прошёл наконец в комнату. — Он тебя встретил? — Да, с вещами помог, — кивнул Елисей. Ему было неловко, он чувствовал, что Влас злится, хоть и выглядит спокойным. И не мог понять почему. — Хорошо, — Влас подошел и протянул ему руку. — Не сиди на полу. Рука у Власа теплая. Елисей поднялся. Их глаза тут же поровнялись, и в глянцевом чёрном Елисей увидел своё отражение. — Сделаешь чаю? — попросил Влас и привычно ухмыльнулся. Вот только эту ухмылку почти можно было принять за улыбку, столько в ней было тепла. Нет, не злой ежик, просто ершистый. И даже если бы Эрик не встретил его сегодня, ему бы не пришлось возвращаться в пустую квартиру. От всего этого теплое свернулось под сердцем тугим комком и радостно толкнулось. — Я рад, что ты здесь, — Елисей и сам не ожидал, что произнесет это вслух, а Влас словно наткнулся на невидимую стену, его ухмылка слетела, и удивленно захлопали длинные ресницы. А потом он поднял руку и потрепал его по голове. — Я рад, что ты наконец вернулся. И снова Елисей смутился под этим взглядом: таким внимательным и искренним. Влас ждал его. — Мне правда жаль, что я не сказал тебе. — Спасибо.***
Елисей чувствовал себя странно. Словно бы кто-то устроил соревнования, а в качестве судьи назначил его. Вот только правил ему не объяснили. Эрик от него не отлипал. Эрик таскался за ним по квартире, выходил в магазин, забирался ночами под одеяло. И за всем этим следил очень недовольный темный взгляд. Все дела Власа вдруг отменились, и парень постоянно торчал дома, настойчиво игнорируя жужжащий телефон. «Какого черта происходит между этими двумя? — думал он, глядя как Рик с Власом сидят друг на против друга и напряженно смотрят. — Влас посягнул на Лекса? Но тогда это Рик должен злиться». Елисей чувствовал, что упускает что-то важное, но не мог понять что. А вокруг только электрические искры не летали, и Елисей раздумывал: сидеть тихо и ждать, пока Эрик уберется к Лексу или устроить скандал. После того, как парни едва не вцепились друг другу в глотки из-за куска пиццы, второй вариант казался ему более разумным. Дверной звонок разбудил его часов в шесть утра. — Это проклятье какое-то, — недовольно прошипел Елисей, скинул с себя тяжелую руку Эрика и выбрался из-под одеяла. Поежился. — Давно пора было сгрузить эту обязанность на Власа. Раз уж он теперь тоже здесь обосновался. Он стянул с кресла тонкий клетчатый плед, обернул вокруг острых плеч и вышел из комнаты. — Ты издеваешься? Влас стоял на пороге сумрачный и замерзший. — Ходил за сигаретами, — тихо сказал он, глядя в пол. — Ключи потерял. — Потерял? — Елисей недоверчиво вскинул брови. Влас всегда был очень внимательным, никогда не терял вещей и даже не забывал ничего. Даже не так, Влас всегда СЛАВИЛСЯ своей ответственностью к вещам. Влас кивнул, не поднимая взгляда от своих ног. Елисей нахмурился. — Посмотри на меня. Влас только сильнее натянул капюшон на глаза и остался стоять. Но Елисей успел увидеть сбитые костяшки пальцев. Подрался. Опять. — Проходи, — он устало вздохнул и пропустил соседа внутрь. — Я сделаю тебе горячего чаю. Раны обработать нужно? — Мне почти не попало, — тихо бросил Влас и все-таки поднял взгляд. Ну да, немного стесан подбородок, вот и все ранения. — Да что с тобой не так? — пробурчал Елисей, резко развернулся и потопал на кухню ставить чайник. Он вроде бы даже был зол. Влас почти не дрался с тех пор, как перебрался к нему, хотя такого условия не было. Сей вообще никогда не ставил ему условий. Только один раз очень убедительно попросил говорить ему, если мать позвонит или самому Власу захочется вернуться домой. Он сам знал, какими больными и нелогичными могут быть привязанности. Он бы никогда не отпустил Власа к этой сумасшедшей семейке. И если Власу нужна семья, то вот он, Елисей, у него есть. Сей у него есть? Рука, держащая чайник, дрогнула и часть кипятка пролилась на стол. Елисей ловко отскочил в сторону, задумчиво проследил за тонкой струйкой, стекающей из лужицы на пол и только потом схватился за тряпку. Да что он в самом деле? Это же Влас. Их Влас — злой и верный, как пес, конечно, Сей у него есть. Уже очень давно, даже когда казалось, будто Власу это совсем не нужно. Когда он не смотрел так пристально, но приносил еду и старался доставить как можно меньше беспокойства. — Думаешь, со мной что-то не так? Елисей резко обернулся и вздернул на парня нервный взгляд — тот только что вышел из ванной, с челки еще капала вода, стекая по скуластому лицу и оседая каплями на обычной темной футболке. — Да. Когда-нибудь, когда тебе захочется помахать кулаками, рядом не окажется никого кроме меня. Влас вздрогнул. — Думаешь, я могу тебе навредить? — каким-то осипшим голосом спросил он. — Думаю, да. С Эриком то вон ты уже готов вцепиться, а раньше такие друзья-приятели были. — Считаешь, моя мать была права? — Твоя мать сумасшедшая, — резко сказал Елисей, закончил с чаем и подтолкнул кружку в сторону соседа. — Пей. И иди спать, так и не ложился небось. — Ложился. — Ага, — саркастично заметил Сей. — То-то у тебя такие синячища под глазами. В общем, я пошел, с ключами завтра что-нибудь придумаем. — Се… — Влас резко перехватил его за предплечье, и Елисею показалось, что кожу обожгло раскаленным углем. — Посиди со мной. — Я хочу спать. — Ты можешь поспать в моей комнате. — Спать с парнем? — Сей нервно хмыкнул. — Вот уж увольте. — Ты же спишь с Эриком. — Нуу, это же Эрик, — отмахнулся было он, но осекся, глядя, как словно окаменело красивое лицо. — Просто перестань вести себя странно, ладно? Влас не ответил. Продолжал стоять и смотреть, и что-то рушилось внутри под этим взглядом. Он же знает Власа столько же сколько и Эрика. Он же сможет смириться с этим озлобленным зверьком под боком? — Хорошо, я посплю с тобой. Кажется, всего на мгновение, темные глаза парня стали немного светлее. Влас не был таким же наглым и беспардонным как Рик, он ценил личное пространство, поэтому оставался строго на своей половине кровати, не вертелся лишний раз, вообще, казалось, застыл и даже дышать перестал. — Ты там живой? — Сей повернулся в сторону парня и засунул руки под подушку. Сон сбился. — Да, — тихо ответил Влас. — Чего не спишь? — Не спится. — Я тебе не мешаю? — Нет. — Ты как всегда многословен, — Елисей хмыкнул и закрыл глаза. Нужно просто выбросить все мысли из головы и поспать, а с остальным он разберется завтра. Влас дышал тихо и медленно, немного медленнее самого Елисея, намного тише Эрика. Елисей не знал, сколько времени прошло, но он вдруг обнаружил, что прислушивается к этому дыханию и пытается, угадать, заснул ли Влас. — Ты хочешь, чтобы Эрик уехал? — повинуясь какому-то странному порыву, спросил он темноту. — Да, — тут же ответил Влас. В его голосе не было ни капли сна. — Я поговорю с ним утром, хорошо? Он должен поговорить с Риком. Должен узнать, что произошло между ним и Лексом и решить проблему. Рик не обидится ведь, правда? Они никогда не ссорились, но они всегда были друг у друга на первом месте. Но… Но ведь он сам забрал Власа из его дома, привел к себе, а значит, должен позаботиться о нем. Влас внезапно поддался вперед и почти коснулся губами его виска. — Спасибо, Се, — обдало кожу, и оглушительно загрохотало в ушах сорвавшееся сумасшедшее сердце. Влас уже давно перекатился на свою половину кровати, когда Елисей снова поймал себя на мысли, что прислушивается к чужому дыханию.Эрик
— Ты не вернулся ночью? Спина друга окаменела, и Рик недовольно сощурил глаза. Власа на кухне не было, он подорвался по делам с утра пораньше — Рик встретил его в коридоре и нарвался на раздраженный взгляд. Впрочем, в ответ он одарил приятеля таким же. Рику не нравилось, как Влас смотрит на его лучшего друга — слишком голодным был этот взгляд. Люди с такими взглядами обычно срываются, хватают в охапку причину своего голода и сажают на цепь. И как бы эффектно это не смотрелось в манге, в жизни такие фокусы могут сломать человека. Он бы убил того, кто сломает его Сея. — Я спал с Власом. — Ууу, ты все-таки решил воспользоваться моим советом? — привычно подначил Рик и ловко увернулся от пущенной в него чайной ложки. Влас ничего не сделает Елисею, не сейчас, но под ложечкой неприятно засосало. Нужно рассказать, рассказать об этой чертовой не взаимной любви, нужно обезопасить друга всеми способами, но вдруг, вдруг у этих двоих все получится? Вдруг у Власа хватит терпения, вдруг у Елисея хватит чувств? У них должен быть шанс, тот маленький шанс, который был у него самого. — Что случилось между тобой и Лексом? — спросил в свою очередь Елисей, он поставил на стол тарелку с горячими бутербродами и сел напротив. Рик оценил, что друг не полез с расспросами сразу. — Мы переспали. Сей нахмурился. — И что? Лекс снова тебя отверг? — Я, — Рик вцепился пальцами в кружку. — Я не знаю. Кажется, нет. — То есть ты даже не удосужился уточнить? — светлая бровь взлетела вверх. Рик не знал, как сказать. Что они просто не говорили об этом, Рик — потому что боялся, Леша — по каким-то своим причинам, и эти то причины Рик тоже боялся узнать. Но они делали все, что должны делать парочки — вот только Леша не открывался. Он словно выскальзывал из его рук каждый раз, когда Рик подбирался ближе. И это сводило с ума. — Он меня не подпускает. — Нуу, знаешь, он же в курсе твоего маленького хобби, так что не удивительно. — Я понимаю, но мы уже все выяснили. И он мне верит, я вижу. Но все равно не позволяет стать ближе. — Ты думаешь, это связано с тем парнем? Даня. Ненавистное имя. Горящее в голове огненными буквами. Рик и сам не знал, хотел бы встретиться с ним когда-нибудь сам, или чтобы с ним встретился Леша — что тогда произойдет? Сможет ли он освободить его Лешу или заберет его окончательно? — Да, думаю, да. — Давай проясним, — Елисей отставил кружку в сторону и внимательно посмотрел на друга. — Ты, наконец, добился парня, в которого влюблен уже полгода. И вместо того, чтобы быть рядом и приучать его к мысли, что ты всегда рядом, что не бросишь его и всегда поймешь, ты сбегаешь к другому парню, с которым у тебя, надо сказать, ооочень близкие отношения? Рик видел, как темнеют прекрасные глаза его лучшего друга, человека, которого он мог бы полюбить также сильно, как любит сейчас Лешу. Его Лешу. Его наваждение. — Да. — Ты идиот? Рик кивнул. Он не может потерять его. Только не сейчас, когда он сам пришел укрыться в его объятьях. Что бы это не было — любовь или одиночество, он не может упустить такой шанс. — Думаешь, наши отношения настолько близкие, чтобы Леша мог забеспокоиться? Он знал, что да. Но, черт возьми, если ему самому кажется, что они балансируют на грани, с чего бы так считать чужим людям. Они с Елисеем сами разберутся, где эта черта, которую им не перейти. Сей усмехнулся, почему-то светло и одновременно горько, а потом встал, перекинулся через стол и коснулся губами его губ. У Рика перехватило дыхание — теплые, ровные губы, он мечтал о них когда-нибудь? — он потянулся вперед, отвечая на поцелуй — осторожно, только лишь губами, нежно-нежно, легко. Дыхание Елисея, его вкус, его близость. Поцелуй длился лишь несколько мгновений, Сей отстранился, и Рика обожгла яркая зелень с почти оранжевыми солнышками вокруг зрачка. — Это единственный раз, когда мы подули на тлеющие угли, — сказал Сей и улыбнулся, светло и немного горько. Рик почти задохнулся. — Так ты понял мой вопрос тогда? — Ты теперь понял мой ответ? — Нам не нужно пламя? — Нам не нужно пламя.***
Леша сидел в гостиной на полу, прижимаясь спиной к батарее, и смотрел прямо перед собой. Рика скрутило чувством вины. Идиот. Бросил его одного, когда он так просил остаться. Сбежал из-за каких-то идиотских страхов, вместо того, чтобы поговорить. Вместо того, чтобы поддержать. Леша поднял на него взгляд, сжал губы и поднял руки, приглашая. Рик рванул к парню, упал перед ним на колени и ткнулся головой в грудь. Тонкие пальцы запутались в его волосах, успокаивающе поглаживая. Леша. Теплый, одинокий его Леша. — Ты мне веришь? — Рик. — Ты мне веришь? — Рик поднял голову, перехватил его руки, сжал, прижимая к груди и впился горячим взглядом в его глаза. Потемневшие, больные. — Да, Эрик, да, — жарко прошептал Леша, не отводя взгляд. — Что бы ни случилось, я верю тебе и твоей любви. — Тогда почему? Я всего лишь хочу быть ближе к тебе, хочу быть с тобой и быть твоим, я никогда не предам тебя, и если ты веришь в это, то почему? Почему не позволишь быть ближе? Леша смотрел, смотрел, а в глазах бурлило что-то темное. А потом он выдохнул и откинул голову на батарею. — Когда Ленка попала в аварию, тетка только руками развела. Она тогда родила своих, ей было не до нас, а операция стоила, как все мои органы по пакетам. У меня этих денег не было, но я знал у кого они были. Рик знал. Он все еще не разобрался во всех этих отношениях и связях, но кое-что выяснил. В жизни его наваждения есть самый настоящий дьявол. — Ты пошёл к Райссу? — Да. Райсс мог попросить все, что угодно, я бы на все пошёл ради сестры. Но Райсс сказал, что хочет, чтобы я побыл игрушкой. Он мог бы сделать это и так, натравить на меня всю стаю ничего не стоило, как и заставить подчиняться. Но он все равно дал деньги. Я не знаю, почему. Может быть ему хотелось, чтобы все было по правилам или чтобы я осознавал, что сам на это подписался. Кто знает, что творится в его голове. Но он предложил, а я согласился. И началась травля. Мы с Даней познакомились уже в 11 классе. В первый же день он встрял в неприятности из-за меня. Ты не думай, что он какой-то там герой, он совершенно точно не собирался вмешиваться, да что там, я вообще ему сначала не понравился. Ему вообще никто не нравился, даже не так, скорее люди его просто не интересовали. Все как-то само вышло, Данька хоть и не благородный, но упрямый до жути. И это упрямство и привлекло Райсса. И травить начали уже Даньку. Райсс хотел, чтобы он сам меня сдал, сам привёл меня к нему. Даже я просил его прекратить, ходил к этому демону, но меня отправили восвояси, сообщив, что долг отрабатывает Даня. Он не хотел, не хотел все это знать, ему не нужно было это подтверждения того, что у него нет никаких шансов. Ему нужна была правда. Ради него самого, ради Леши. — Ты поэтому в него влюбился? — Данька необыкновенный. Он и сам не знал, как действует на людей. Вокруг него всегда крутилась куча народу, Птичка была в него влюблена как кошка, а он так и не понял. Знаешь, рядом с ним просто хотелось быть лучше, чем ты есть, хотелось жить, чувствовать каждую эмоцию, видеть каждый оттенок этой долбанной жизни. Я рядом с ним вспомнил, что я «спас сестру», а не стал игрушкой для больного садиста. Это с Даней я понял, что дело в акцентах. Даня был особенным для меня, но я никогда не был в него влюблен. Что он только что сказал? Ему показалось… — Что? — Никогда, — Леша хмыкнул, высвободил руки и снова притянул его голову к груди. — Но ты сказал… — Что он был моим солнцем. Да, это правда. И здесь нет ничего от влюбленности. То есть, я мог бы, наверное, но не стал. «Он появился и показал мне мир, и я увидел, что в нем куда больше цветов и куда больше света, чем мне думалось». «Тебе нравится смотреть на тлеющие угли?» «Нам не нужно пламя». «И как у вас получается так доверять друг другу после того, сколько дерьма преподнесла вам семейка?» — Я понимаю, о чем ты. — Я знаю, — в голосе Леши послышалась улыбка, и Рику стало вдруг легче дышать. — Но я был влюблен в его девушку. — Час от часу… — Да, это было легко, любить ее и не ревновать при этом. Думаю, я тогда не сильно разделял этих двоих. Но… ревновал Райсс. И показал это весьма наглядно. Леша поджал губы. — Я не переношу ревность, Рик. Не потому, что считаю это незрелым поведением, а потому, что видел, на что она способна. Видел, как она сжигает все лучшее, что может быть в любви, превращая ее в одержимость. И не хочу, чтобы в наших отношениях было что-то подобное. — Отношениях? Ты хочешь… «чтобы мы были вместе, да?» Он не мог найти в себе силы спросить вслух. — Сначала дослушай, — Леша сильнее сжал пальцы в его волосах. — Ее звали Слава, и она была самым солнечным человеком, которого я когда-либо знал. Я не думаю, что это была именно любовь, скорее какое-то восхищение, но тогда это было самое светлое чувство, которое только было в моей жизни. Даня тоже тогда просто грелся в этом ее свете, и пусть он не любил ее, он был искренен в своем желании быть с ней. И Райсс не дал этому случиться. Он сломал ее, легко, как куклу. А потом сочувственно держал за руку ее мать. Я тогда обвинил Даню в случившемся. Я, черт возьми обвинил его бог знает в чем и просто сбежал, оставил его одного с чувством вины, и с Райссом. И я не могу простить себе этого. Я думал, что никогда не был особенным для Дани, не так, как он для меня. Мне бы и в голову не пришло, что мой побег может ударить по нему. Думал, он лишь возненавидит меня. Но этот идиот запомнил все мои слова и возненавидел себя, за Славу и за свою любовь, и даже за мой уход. И я не могу сказать ему, что люблю его и ни в чем не виню. Что это были лишь злые слова глупого подростка, который ничего не понимал в людях и чувствах. Я не могу сказать ему, что он должен отпустить это, что я всегда буду на его стороне и больше никогда не оставлю. Я не могу спасти его от его демонов, и это я ненавижу больше всего. Рик чувствовал, как его Леша дрожит, высвободился из руки и сгреб этого невозможного парня в охапку, усаживая себе на колени. Леша ткнулся лбом ему в висок, вздохнул и сказал совсем тихо. — Я не подпускаю людей не потому, что боюсь, что меня предадут. Я боюсь, что предам я.