"Заплетём Киоска в сеть?"

Влетев в палату к бабушке, я ожидала увидеть её бледное лицо и руки, опутанные проводами капельниц и стимуляторов. Но… Я увидела свою румяную бабушку Асю, хитро подмигнувшую мне. Она действительно была под капельницей, но выглядело это так, как будто ей просто колют витаминчики, а не лечат. Не разобравшись, я просто рухнула к ней на кровать и от переизбытка эмоций зарыдала: — Бабушк, ну ты чего меня пугаешь-то, а? — Милая, — обратилась она к санитарочке, — ты сходи, чайку попей, за мной сейчас пока внучка присмотрит. Девочка-санитарка ушла. А бабушка взяла меня за руки и заглянула хитро мне в глаза: — Ну что, Инэсса-баронесса? Шантажом промышляем? — К-как ты…? — нервно сглотнула я. Так это она из-за меня?! Но откуда узнала? — Ко мне в Эриванскую эти архаровцы приехали, ну которых ты «пощипала». Я сразу смекнула, что тут ты замешана. Ну, и чтоб лишних вопросов они мне не задали, сымитировала сердечный приступ и попросилась в больницу. Но ты ж знаешь, у меня здоровья на десятерых хватит. А они, похоже, в тупик зашли, я сказала, что карту потеряла. Там этот, азиат, всё звонил кому-то, похоже, связь с базой данных у него есть. — Вот волчины! — хлопнула я ладонью по кровати. — Да после всего, что я за эту дорогу сюда пережила, они мне ещё три раза по столько же должны! — Ну, или жениться на тебе, — рассмеялась тихонько бабуля. Хохмит, значит, и правда всё хорошо. А она продолжала: — Хлопчики уж больно привлекательные. Все четверо. Тебе кто из них нравится? — Ммм… Ну, вот кроме тощего этого, Никиты, которого я и засняла на видео, все нормальные, — уклончиво ответила я. — Вот тот, высокий, губки пухленькие, Владик, уж больно хорош. Как картиночка прям, — расцвела бабушка. — Это Све-е-еткин, — с улыбкой протянула я. — Ой, бабуль, как же я испугалась! Я снова обняла её и уткнулась в её плечо. — Открой окно, Иннуль, жарко, — попросила бабушка. Я приоткрыла окно, вдохнула аромат кипарисов и… — Бабуль, а эти черти на какой машине были? — спросила я, опешив от увиденного пейзажа. — На чёрном джипе, — ответила она. — Они так здесь и трутся! Чёрт, они ж видели, значит, меня! — растерялась я. — И что? Включи актрису, выйди на крыльцо, скажи, что я при смерти. Заставь их чувствовать себя виноватыми, — присоветовала мне бабуля. Она у меня тоже была ещё та стервочка! Я выложила из кармана ай-фон, потерла глаза, чтобы они казались ещё более заплаканными, стрельнула в коридоре у охранника сигарету и зажигалку, и вышла на крыльцо. Курила я очень редко, но именно сейчас это было необходимо. Закуривая, я краем глаза увидела, что эти оболтусы направляются ко мне. Я «организовала» скорбный взгляд, нервную дрожь в пальцах и эротичные затяжечки сигаретным дымком. Они подошли, встали напротив и молча смотрели на меня. Ждали. Что на колени упаду, наверно. И отсосу по очереди у каждого. А я глубоко затянулась и медленно выпустила дым прям в физиономию Киоска. Опешили все четверо! А я, глядя поочередно им в глаза, металлическим тембром произнесла: — У меня кроме неё никого больше нет. Для всей остальной родни я — персонаж лишний и никчёмный. Если с ней что-то случится — вам пиздец. Не расплатитесь до гроба со мной! Выгрызу каждому из вас кадык и выплюну собакам на съедение. — Ты… Ты ещё угрожаешь?! — наморщил носик Киоск. — Это ты всё заварила! Где видос?! — Это ты всё заварил. Нехер было малолеток шпилить! — прошипела я. Киоссе подошёл ко мне вплотную и протянул свою клешню, видать, хотел схватить меня за волосы. Но я инстинктивно двинула ему коленом под яйца. Тут же Тёма заломил мне руки за спину и оттащил на безопасное для Киоска расстояние. Толик с Владом взяли под руки его. — Сучка! — рычал он, зло зыркая на меня. — Ты за всё мне ответишь! Ты всё мне вернёшь! — Аххах! Окстись, малыш! — злорадствовала я. — Если у меня раньше и были такие мысли, то теперь, после всех ваших выкрутасов, я буду постоянно тебя доить! Киоск дёрнулся, пытаясь освободить руки и всё же двинуть мне меж глаз. Но эти двое крепко его держали. А Тёма оттаскивал меня всё дальше, пока мы совсем не скрылись за углом больницы. Довольно безлюдном и мрачном местечке, я вам скажу. С глухой стеной без окон и дверей. И густыми зарослями кустов боярышника. — Тём, поищи у неё телефон в кармане, — рычал этот дрыщ. — Охохох! Ну ты лошара! — ехидно смеялась я. — Думаешь, этот видос только в телефоне?! Да он у меня везде! А Пиндюра тем временем шарил по моим карманам. Ага, ищи! Я его в палате оставила. Специально! Знала же, куда иду. Поэтому была спокойна. У Толика зазвонил ай-фон. Он отпустил Киоссе и отошёл. — Смотри-ка, даже не дёргается, — ухмыльнулся Киоссе. — Да, видать, ласки хочет, — Пиндюра уже как-то нехорошо и часто дышал, а его проверка моих карманов превратилась в наглое лапанье моих округлостей. — Ну-ка, Кис, постой на шухере, потом поменяемся, — бросил он этому кошаку, а сам прижал меня к стене своим торсом и уже начал расстёгивать молнию на моих шортиках. Рамм с блядской ухмылочкой достал свой ай-фон и приготовился снимать. Не, вот это в мои планы ой как не входило! Не для этого я вышла на крыльцо и затеяла сей спектакль. Я должна уйти победительницей, а тут, походу, меня сейчас пустят по кругу, снимут на видео и я отдам все денежки Киоска за этот Раммкин ролик. Нет! Но рыпаться, как я поняла, смысла не имело. Качка бы это ещё больше завело. Поэтому, я решила «обезоружить» их по-хорошему. — Подожди, Тём, — нежно провела я по щеке Пиндюры, слегка усыпив его бдительность, — можно одно желание? — Чего ещё? — недовольно спросил он. — Можно я сначала с Корейчиком? У него в тачиле наедине? А потом можно и групповушку с остальными, — смущённо опустила я глазки. Такое желание возникло совсем не от любви к Цою. Просто кореец в этой компахе был самым старшим и походу адекватным. Поэтому, я надеялась в машине его разжалобить, чтобы он обуздал этих трёх маньяков. Возбуждённый уже до неприличния Тёма зло зарычал и просто швырнул меня подошедшему и не понимающему, в чём дело, Толику: — Давай скорей, братан! У меня уже яйца ломит! Я сильно ударилась подбородком о грудь Цоя и просто заскулила, сжимая скулы. Не от боли, нет. От того, как этот чёртов гопник обошёлся со мной, королевишной: облапал, потом швырнул. — Так что тут происходит?! — строго спросил он. — Корейчика, говорит, первым хочу попробовать, наедине. Так что давай в машину побыстрей, оттрахай её, как сучку. А мы следующие, втроём, — предвкушал Качок. — Да вы чё, охуели чтоль? — завопил Толик. — Ну-ка быстро сами в машину! — Толян! — начал было Пиндюра. — Быстрее! — рявкнул Цой. И эти шакалы, поджав хвосты, повиновались «вожаку» и потуфлили к джипу. А меня он прижал к себе. Нежно так, по-братски. По-отцовски даже. Я, уже порядком забывшая, как обнимает отец, да и мать тоже, (ведь вся любовь сестре Эмме достаётся), тяжело вздохнула, всхлипнула и тоже его обняла, уткнувшись в грудь. — Ну, девочка, не плачь, — гладил он меня по спине. — Они дебилы, не обращай внимания. У тебя с деньгами проблемы? Ты сирота чтоль? — Нет, — мотала я головой, — родители живы-здоровы, и довольно успешны. — Так зачем же этот шантаж? — Всё сложно, Толь. Я уже успокоилась и отлипла от него: — Иди к своим неадекватам. Спасибо, что помог, — произнесла я, глядя вдаль. А потом подняла на него свои глаза: — Тебя не трону, но этих двоих разорву! Киоска в такую сеть шантажа заплету — он охуеет. И Качок за свои выходки ответит. Так и передай. Адьёс! И я зашагала к больнице. — Инн, — окликнул Толик. Но я даже не обернулась. Лишь жестом показала, чтоб проваливал. — Ну, что? — спросила обеспокоенно бабушка, увидев мои совсем не актёрские слёзы. — Ой, бабуль! — мои ноздри просто раздувались, как у Пиндюры несколько минут назад. — Это такие сволочи! Шантаж — это ещё цветочки. Их просто опускать надо ниже плинтуса! И втаптывать в самое дерьмо, чтоб не выплывали! Звёзды, блин! — Иннуль, я на твоей стороне. Целиком и полностью. Крути ими, как марионетками, если ты так желаешь. Только будь осторожна. Не плачь и за меня не переживай, ладно? Я молюсь за тебя. Если уж родительской любовью Бог тебя обделил, то пусть уж удачей сполна наградит. Всё же мировая у меня бабуля! Да что мне родительская любовь?! Бабушкина — она крепче, жарче и приятнее. Искренняя она, непоказушная.