***
10 февраля 18ХХ г. «Болезнь уже почти отступила, хотя я по-прежнему не покидаю своей гостевой комнаты. Кроме Герберта и Куколя, который готовит для меня ванну и приносит еду, меня никто больше не навещал за прошедшие дни, из-за чего мне порой кажется, что в замке никого помимо нас и нет. Герберт не оставляет наших занятий, и они не менее интересны чем те, что преподавал мне профессор. Он также не перестаёт ухаживать за мной, следит, чтобы я принимал лекарства и читает для меня. Герберт безупречно говорит на нескольких языках, в том числе и на французском, и обещал обучить ему тоже, но после моего выздоровления, чтобы не переутомлять меня. Не могу дождаться первого занятия»***
Тонкая, бледная ладонь изящно взмахнула вверх, жестом показывая, что интонация должна пойти вверх. — Нет-нет-нет, chéri, ударение падает на последний слог. Произноси согласные мягче, — Герберт прервал читающего вслух Альфреда и выдал вымученную улыбку. Скулы юноши залились краской, и он потупил взгляд. — Я совсем безнадёжен, — вздохнул Альфред, когда увидел, что уголки поджатых от недовольства губ Герберта чуть дёрнулись. Небольшая пауза легла на плечи грузом стыдливости, и Альфред уже было закрыл книгу, но Герберт его остановил. — Вовсе нет. Тебе нужно больше практики, — ладонь огладила лист раскрытой перед Альфредом книги, и Герберт посмотрел на своего ученика, — давай сначала.***
Солнце, гонимое прочь каждым обитателем замка, уже трусливо спряталось за горизонтом, когда двери в покои Альфреда тихо распахнулись, пропуская ночного гостя. Белокурые волосы Герберта, как всегда, спадали на плечи, а острые кончики клыков опасно виднелись в полуулыбке. — Ты готов к нашей прогулке по замку, дружок? — медленный кивок и приветливая улыбка на губах Альфреда послужили ответом на вопрос, и Герберт приглашающим жестом выставил вперед руку. Тонкие юношеские пальцы неуверенным жестом ухватились за чужую ладонь. Её холод, словно поглощающий остатки человеческого тепла в теле Альфреда, не вызвал привычной дрожи, бегущей вдоль позвонков. Тихие шаги двух путников, растворяющиеся холодным эхом по коридору замка, прервались из-за возникшей на пути высокой фигуры в тёмном плаще. На лице Альфреда не дрогнул ни единый мускул, только человеческое сердце предательски дёрнулось в груди. — Ваша Светлость, — голос прозвучал тихо, но достаточно, чтобы каждый из присутствующих расслышал, и Альфред склонил голову в уважительном поклоне, как и Герберт, который так же тихо, но с улыбкой проронил: «Рapá». — Альфред, — граф в ответном уважении кивнул головой, приветствуя гостя, — я рад видеть Вас в добром здравии, болезнь совсем подкосила Вас. Надеюсь, мой дорогой гость, Вы задержитесь у нас. — Благодарю Вас, Ваше Сиятельство, — Альфред выпрямился и посмотрел на графа. За всё время пребывания в замке им удалось перемолвиться лишь парой фраз. Взгляд тёмных глаз графа метнулся к Герберту, и в них пробежался загадочный, томный блеск. — Мой сын очень рад вашей компании. Надеюсь, — тяжёлая интонация графа надавила именно на это слово, — вы более не станете расстраивать его своим скорым отъездом. Альфред невольно перехватил взгляд графа и посмотрел на Герберта: на его лице нависла тень испуга. Тонко очерченные губы старшего фон Кролока искривились в подобии улыбки. — Куда направляетесь? — Я хотел показать Альфреду портрет матери, — наблюдавший за коротким диалогом отца и сына Альфред почувствовал холодок, скользнувший между собеседниками, но после ответа Герберта повисла напряжённая тишина. Нечитаемый взгляд графа медленно заскользил по лицу Герберта и остановился на глазах, в безмолвной попытке вытянуть с их бездонного, мрачного дна истину. — Мой сын, — словно приклеенный, тяжёлый взгляд с трудом оторвался от Герберта и перебежал к Альфреду, — никогда ранее не удостаивал такой чести наших гостей, — в ответ Альфред лишь кивнул графу, чей силуэт в следующее мгновение холодной тенью проплыл мимо напрягшейся пары. Дневник Альфреда 16 февраля 18ХХ г. «Я полностью здоров, но совершенно не знаю, как быть дальше. Теперь мне страшно покидать замок. Что ждёт меня за его безопасными стенами? Так ли я нужен профессору, раз он не пришёл за мной? Куда идти? Ради чего? Свобода пугает меня»***
— Герберт? — властный голос хозяина замка, казалось бы, возникшего из ниоткуда, заставил виконта замереть. Плечи едва заметно напряглись, — ты стараешься избегать меня? Герберт развернулся к отцу: на его как будто фарфоровом лице не пробежало ни тени растерянности. — Прошу прощения, что заставил Вас засомневаться, отец, — сухой поклон. Длинные белесые волосы скользнули по плечам. — Ты снова направляешься к нему? — вопрос был задан лишь из необходимости соединить со следующим звеном вытекающего диалога, — мне совершенно непонятна твоя одержимость этим смертным, — граф с недоверием осмотрел каменные стены замка и кивнул головой в направлении своего кабинета. Во взгляде Герберта проскользнуло нежелание исполнять прихоть отца, и на несколько мгновений его тело застыло, невидимым притяжением рвущееся в противоположную сторону, к покоям юного гостя замка, но Герберт сделал тяжёлый шаг и последовал за отцом. — Былой страх в его теле проглотила болезнь. Он сейчас доверчив и наивен, но до сих пор остаётся простым смертным. Наш замок — не притон для людей, Герберт. Они хрупки и ненадёжны. Я и так пошёл на поводу твоих капризов. Чего тебе ещё нужно, чтобы провести обряд? Почему ты медлишь? — Бал прошёл, нет нужды в обращении Альфреда. — Ты ставишь под сомнение статус нашего клана. Я не сиделка для мальчишки! — голова виконта склонилась в поклоне, — я ведь вижу, что ты привязался к этому человеку. Ты стал слишком мягок, чем обретаешь себя на погибель. Либо отпусти мальчишку, либо исполни свой долг. Герберт замер. На лице показалось смятение, в котором граф распознал безмолвную борьбу с самим собой: его сын решался на признание. — В ту ночь… когда Альфред чуть не погиб, я был напуган. Отец, — голос опустился до полушёпота, и Герберт вопрошающе посмотрел на графа, ища родительской поддержки, — мне никогда не было так страшно. На сухом лице графа расцвело сострадание, и он шагнул к сыну, сжав ладонью его плечо и слегка надавливая, заставляя поднять взгляд. Он недолго смотрел на него тем понимающим взглядом, в котором плескались и сожаление, и понимание. — Сделай выбор, Герберт.***
Когда Герберт шагнул в комнату Альфреда, она была окутана безмолвием. Её хозяин стоял у окна, бросив задумчивый взгляд на заснеженные Карпаты. — Mon chéri, ты снова о чём-то замечтался? — в привычной манере пропел Герберт, бесшумно проникая в комнату. Альфред слегка смущённо улыбнулся, опустив взгляд. — Я в очередной раз думал о том, как природа величественна перед крошечным человеком. Я в ней — ничто. На исхудавшие плечи Альфреда легли руки, и с величественной осанкой вампира, возвысившись над человеком, Герберт властно окинул взглядом ночные снежные Карпаты. — Всё может измениться в один день, Альфред, и законы природы подчинятся тебе, — опустившийся до низких тонов тихий голос раздался возле самого уха, — одно твоё желание, Альфред.***
Дневник Альфреда 18 февраля 18ХХ г «Сегодня ночью я совсем забыл плотно задвинуть шторы, как делал это каждый раз перед рассветом, и яркий свет утреннего солнца ворвался в комнату через щель в них. Коснувшись их красной ткани, лучи солнца загорелись рыжим. Рыжим, как волосы красавицы-дочери Шагала. Сара. Как я мог позабыть о Саре? За последние дни я ни разу не подумал о ней и начал забывать об истинной цели своего визита в замок. Сегодня я наберусь смелости и спрошу у Герберта правду. Я должен знать» 20 февраля 18ХХ г. «Я не смог. Мы были в библиотеке, когда сотни свечей освещали наш стол. Я изучал очередной труд Леонардо да Винчи, но ни единая информация не хотела задерживаться в моей памяти. Наверняка мой взгляд был печально-задумчив, что не укрылось от Герберта. Он спросил меня, хорошо ли я себя чувствую. Я подумал, что это наилучший момент, чтобы узнать правду. В ту ночь, когда проходил ежегодный Бал, я лежал без сознания и ничего не помню. Меня била лихорадка, я метался в бреду. Одного оставлять меня было опасно, но и пропустить Бал Герберт не мог. Он поручил Куколю приглядывать за мной и докладывать обо всём. Сам же Герберт навещал меня каждые полчаса. Чтобы скрыть присутствие человека, у дверей в мои покои Куколь повесил веточки сушёной полыни, за которыми накануне пришлось отправиться в деревню. Дым отвара из чертополоха, развеянный по моей спальне, скрывал запахи и сбивал с пути разбредшихся по замку гостей. Герберт спас мою жизнь. Я хотел узнать, что же случилось с Сарой в ту ночь, где она сейчас. Но я не смог. Я не хочу знать правду»***
Погружённый в свои мысли, порой по пути проговаривая что-то вслух на собственные догадки, совсем как почтенного возраста профессор Абронзиус, Альфред брёл от библиотеки к своей спальне, не догадываясь о неожиданном госте. — Герберт? — с улыбкой произнёс чужое имя Альфред, видя знакомый силуэт за своим письменным столом, — я не ждал тебя так рано, — голос звучал мягко и беззаботно, но сквозь него слышались и нотки удовлетворенного спокойствия — в компании Герберта куда интереснее, нежели в одиночестве. Сперва изящный силуэт не шевельнулся, и Альфред повторил имя, но с вопросительной тревогой. Не оборачиваясь, Герберт медленно поднялся из-за стола. Деревянный стул с изогнутыми ножками с протяжным скрипом проехался по полу, и сердце юного Альфреда замерло. В тонкой ладони виконта была зажата старенькая тетрадка с загнутыми уголками страниц. Мрачный взгляд Герберта смотрел мимо, избегая субтильной фигуры Альфреда, застывшей в проходе. Медленно, словно заставляя Альфреда прочувствовать и выстрадать каждый беззвучный шаг, Герберт приблизился и вложил в его ладони дневник. — Герберт… — голос прозвучал проникновенно, как будто пытался дотянуться до отголосков бессмертной души в слабо бьющемся сердце, но, не слушая ни единого оправдания, Герберт покинул покои, оставляя его хозяина в холодной тишине.