Новая жизнь.

Прошло три дня с того момента, как у меня пропали эмоции. Парни тогда отреагировали очень бурно и тут же начали таскать меня по всей школе, показывая на разных людей и говоря, какие эмоции они испытывают. Я старательно все записывала. После школы мы пошли в торговый квартал, так как там всегда очень много людей. И так в течении трех дней. Я, конечно, не рассчитывала на быстрый результат, но все равно хотелось бы, чтобы надо мной перестал висеть дамоклов меч. Умирать я не хочу. Хотя личностные воспоминания и стерлись, оставляя только фундамент знаний, но я все-таки помню, какого это — умирать. Может благодаря этому чувству я еще и не скатилась в бездну. Ведь с каждым прожитым днем мне становится все тяжелее. В груди разрастается холодная пустота. Также мой источник силы становится все меньше. Но мне плевать. Зачем все это? Сидя на кровати, я не могла понять, зачем мне идти в школу? Для какой цели мне надо одеваться? Зачем вообще жить? Кажется, эти вопросы я стала проговаривать вслух. Но мне все равно. — Надо просто избавить себя от этого… Тут неожиданно раздался скрип двери. Это Шамал. Только от него во всем этом городе исходит такая белая аура. Я сижу и смотрю на него пустым взглядом. — Не думал, что у тебя настолько сильный дар… Надо срочно принимать меры. Помнишь я говорил, что у тебя есть год? Кивок. — Так вот, я ошибся… Из-за сильного дара у тебя не больше пяти дней, и если ты не будешь испытывать хотя бы ту же злость или, например, смущение, то ты умрешь. Я тебе тогда не все рассказал, так как надеялся, что этого не потребуется. Когда у человека вообще нет никаких чувств, то у него пропадает желание жить… — Я знала это… Он округлил глаза и посмотрел на меня, теребя воротник рубашки. — То есть ты все знала и… Пошла на это? — Да… Но я не думала, что у меня будет так мало времени. Ладно, я пойду в школу и посоветуюсь со своими знакомыми. Если все будет совсем плохо, то введи меня в состояние искусственной комы и пригласи отца, думаю, он что-нибудь придумает. — Ты понимаешь, что это опасно? — Да. Не забывай кто мой отец. — Хорошо… И ради бога, оденься. Он резко отвернулся и направился прочь, но я заметила, что щеки у него порозовели.

***

— ...такие вот дела. — Ши-чан, — Ямамото смотрел на меня круглыми глазами, — как так? — Как нам тебе помочь? — воскликнул Савада и резко поднялся на ноги. — Я еще не придумала, но недавно мне позвонил Шамал и сказал, чтобы я попробовала найти сильный источник отрицательных или положительных эмоций. Скорее всего, это как-то должно мне помочь… — Ну думаю… — начал было Гокудера, но его прервал странный звук и вскрик Савады. — Чаосс. — Реборн! — начал кричать Савада. — Я же просил не появляться в школе! И вообще, что это на тебе… — Это осенняя версия камуфляжа для секретных агентов, — он посмотрел на меня, — но сейчас не об этом, чтобы помочь ей, вам нужно убежище. — Что-о? — Тсунаеши недоуменно посмотрел на своего репетитора. — Причем здесь убежище и помощь Широичи? — Здесь слишком много людей, тем более, у меня уже есть план, так что пошли. Все поднялись и направились в сторону выхода. А на меня резко навалилась сильнейшая апатия, холод все увеличивался. — Тебе хуже? — спросил Реборн. Сил ни на что не осталось, и я только кивнула. — Пошли, я уже нашел выход из сложившейся ситуации. Так по-взрослому рассуждает, точно или попаданец, или еще что-то. Только я хотела продолжить мысль, как вдруг у меня все как отрезало, я видела себя будто со стороны. Невысокая светловолосая девочка с пустым зелеными глазами и холодной маской на лице. Хотя, а маска ли? За эти неполные четыре дня я настолько привыкла не выражать эмоции, что, кажется, это выражение лица было у меня всю мою сознательную жизнь. Что-то кольнула в голове, и я вспомнила… С таким выражением лица я жила последние два года своей предыдущей жизни, но я не помню из-за чего… Знаю, что жизнь была не сахар, но, что происходило последние два года, я не помню, как будто взяли и стерли все воспоминания, не только личностные. За размышлениями я не заметила, как мы пришли в какой-то кабинет. А где парни? — Вот мы и встретились. Машинально повернула голову в сторону говорившего, это оказался молодой человек лет шестнадцати-семнадцати на вид. Черные волосы, стальные глаза, черный пиджак… Точно. Это тот самый парень. Странно, что он тут делает? Работает? Но он слишком молод. Папенькин сынок? Скорее всего. Тут по кабинету начала расползаться черная удушливая аура с примесью фиолетового. Черный я еще не видела у людей, но фиолетовый, вроде бы, злость. — Что ты сказала? Трусливое травоядное. Повернула голову в сторону репетитора Савады. — Я все это сказала вслух? — Да, ты, видимо, уже не контролируешь своей тело, а это плохо. Ты еще пригодишься семье. Ты должна спровоцировать этого парня. Все это он проговорил почти не размыкая губ, но я его поняла. Интересно, почему он шифруется? Не задавая вопросов, просто кивнула. — Правда глаза колет? — Что? — он даже с шага сбился, видимо, ему еще никто не давал отпор, раз он так удивился. — Что слышал, интересно, почему ты меня называешь травоядным? Я ем мясо. Хотя… — я специально округлила глаза, но они оставались все так же пустыми, — может это такие ролевые игры у тебя? Знаешь, я предпочитаю традиционные отношения. Да, и тем более, я еще маленькая. А может ты педофил? Пока я все этого говорила, аура становилась все темнее, хотя куда уж темнее? Хотя на лице у него также было написано спокойствие, но глаза и аура его выдавали с головой. Когда я почти закончила, то почти смогла незаметно для него достать спицы. — Что, уже сдулся? — демонстративно окидываю его взглядом. — Мажор. Все. Это была последняя капля. Он сорвался с места и побежал ко мне на большой скорости. Настолько большой, что я едва-едва различала все его движения. Плохо, если ничего не предпринять, то он меня убьет. Стоп, что? Убьет? Откуда… И тут до меня дошло… Я ЧУВСТВУЮ. Ай-да Реборн, ай-да молодец. Хах, нужен сильный источник? Вот он — комок из ненависти и жажды убийства. Вот он почти рядом со мной. Немного смещаюсь в сторону и чиркаю концом спицы по специальному пучку нервов. Все, теперь он может использовать только ноги. — Спасибо большое и простите, — низко, насколько это возможно, кланяюсь. И тут он решил принять извинения. Смачным пинком в висок.