Глава XIV "Расправа с сутенёрами"
5 февраля 2018 г. в 02:53
— Чувак, ты уверен, что не ошибся? Уже битых полтора часа прошло, а их всё нет! Может, они и не приедут вовсе? У меня от здешней сырости уже в боку ломить начало, ей-Богу!..
Стэфан не ответил.
В качестве наблюдательной вышки мы облюбовали чердак одного заброшенного дома на южной остроконечности Лас-Либертада – здесь таких домов были десятки, так что присутствие наше не только для полиции, но и для нежелательных наблюдателей должно было остаться незамеченным. Двухэтажное деревянное здание, в которым мы засели, было уже очень старым. Многие доски отошли, и в образовавшихся зазорах и проёмах свободно гулял ветер. Кроме того, здесь было очень сыро – даже на втором этаже чувствовалось, как из подвала то и дело поднимался затхлый, тяжёлый воздух.
— Народ, пошли. Не приедут они! Только время зря теряем!..
— Погоди!..
Стэбби, стоящий от меня сбоку, вдруг весь аж встрепенулся, пристально поглядел куда-то в сторону горизонта и быстро поднёс к глазам бинокль. Вскрикнул с едва сдерживаемой радостью в голосе:
— Гасто, я же говорил!.. Едут! Вот они!
— Где?
— Показались из-за скалы!
— Ну наконец-то! — Трэй оттолкнулся от балки, разминая затёкшие конечности, и зло перекатил косяк из одного уголка рта в другой. — А то я тоже уже что-то подзаебался ждать!
— Тише!..
Мы отпрянули от окна и затаились за деревянными сваями. И как вовремя! На дороге, которая огибала подножье мыса, показался грузовик – в его кузове я успел разглядеть как минимум двоих человек.
— Едут! — прошептал я. — Очевидно, на причал!
В полном молчании мы проследили, как грузовик, поднимая клубы пыли, проехал далеко внизу под нашими окнами и скрылся за поворотом.
— Homies, у нас на всё-про всё осталось минут пятнадцать, не больше. Стэб, чё у нас в плане вооружения?
— Два Томми-гана, маслёнка и куча патронов к ним. Вы, ребята, давайте дуйте в машину. Трэй, прогрей движок и бери себе ствол. Гасто, ты тоже возьми. А я щас, через минуту к вам присоединюсь.
Стараясь не поднимать много шуму, мы с Трэем быстро сбежали со старым деревянным ступеням, ведущим на второй этаж, и вышли на улицу. Машина наша была припаркована в укромном месте за домом, в некоем подобии дощатого сарая, только очень ветхого и без крыши.
Заведя мотор, мой кореш, предчувствуя скорую стычку с бандитами и оттого особенно взбудораженный, полез в багажник, открыл его и вытащил оттуда Томми-ган. Я же вооружился пистолетом-пулемётом М3, за сходство со шприцем ещё часто называемый «шприцем-масленкой». Он, конечно, несколько уступал по скорострельности детищу генерала Джона Томпсона, зато, как по мне, был куда удобнее и компактнее. Не успели мы захлопнуть багажник, как из дома спешно выскочил Стэбби и замахал нам руками:
— Катер причалил!.. Поехали!..
Трэй лихо запрыгнул за руль, Стэф, забрав себе второй Томми-ган, расположился на переднем пассажирском кресле, я сел сзади, и наша машина, взвизгнув тормозами, рывком тронулась с места и помчалась по направлению к пирсу.
— Видели их драндулет?
— Согласен, это херня какая-то! — заявил Трэй, вставляя магазин и перезаряжая оружие. — И не легковая, и не грузовик. И где они такую страшную откопали?..
Он вдруг осёкся, бросил Томми-ган на колени и судорожно выкрутил руль в сторону. Манёвр был настолько неожиданным, что мы со Стэбби хорошо так приложились о корпус, а наш автомобиль едва не вылетел в кювет, каким-то лишь чудом не перевернувшись на крышу.
— Muthafucka, совсем сдурел?! Ты чего творишь?..
Не слушая наши недоумённые возгласы и ругательства, Трэй резко втопил заднюю передачу и сдал машину назад, в кусты. Рявкнул:
— Чш!.. Тихо!..
В воцарившейся тишине было слышно, как вдалеке раздался гул мотора приближающегося автомобиля. Ещё минута – и мимо нас промчался тот самый непонятный транспорт – и не грузовик, и не легковая – пикап с закреплённой на нём вместо обычного бортового кузова металлической коробкой, куда, судя по всему, и запихнули приготовленных на продажу несчастных девушек.
Выждав минуты две, Стэфан тихо скомандовал:
— Чувак, давай за ними. Только осторожно, чтобы нас не засекли!
— Да знаю!..
…Мы покинули южный район Саут-Хобокен. Фургон, которому мы сели на хвост, направлялся на север.
— Бордель находится тут же, неподалёку, на границе между Хобокеном и Чайна-Тауном. Впрочем, сейчас сами увидите, — Стэбби усмехнулся. — Гиблое место здесь, конечно… Знакомый мне рассказывал, как оттягивался однажды в одной опиекурильне у китаёз. Довыёбывался… Очнулся голый в подворотне. Всего обобрали, даже два зуба золотых изо рта выбили.
Трэй хохотнул:
— Ну и ну! Хорошо ещё, что живой остался!
— Это точно! — согласился Стэб.
Так, виляя за фургоном по узким улочкам, мы попетляли с четверть часа и наконец затормозили у неприметного трёхэтажного здания, сильно напоминающего среднего пошиба отель. Вывеска на нём недвусмысленно намекала, какого рода услуги тут собрались предоставлять: «Джентльменский отель. Эскорт-услуги. Постоянным клиентам – скидки!»
Я даже сплюнул, глядя на эту мерзость. Вот, значит, как это называется? Ничего, сейчас мы покажем этому ублюдку-хозяину и его шестёркам, почём фунт лиха!
Вкидывая ярко-алую бандану на лицо и сверкая чёрными, как смоль, глазами, Трэй с полпинка распахнул дверцу машины, щёлкнул затвором, задиристо обернулся на нас со Стэбби и крикнул:
— Ну чё, ниггеры, постреляем?!
И открыл шквальный огонь по фургону.
В ту же секунду дверцы того распахнулись, и оттуда начали палить по нам – вооружённый дробовиком коренастый латинос в чёрной куртке с пассажирского сиденья, а рядом с ним – тощенький, но чрезвычайно дерзкий азиат, то ли ради выебонов, то ли взаправду стреляющий с двух рук, по-македонски.
Вскипев яростью, я что есть силы вдавил спусковой крючок и почувствовал, как автомат в моих руках зашёлся, будто в лихорадке. В ту же секунду очередь прошила азиата справа, и он, завопив было, но тут же смолкнув, уронил оружие, а спустя мгновение ничком повалился и сам. Грохот от выстрелов прокатился по всему кварталу, и мне заложило уши. Острый запах от сгоревшего пороха неприятно ударил в ноздри.
— Давай, давай!..
Стэбби снял второго бандита, и мы на миг укрылись за машиной, чтобы перевести дух и перезарядиться. Только сейчас я смог расслышать, как слабый женский крик доносился из металлической коробки фургона, стоящего впереди.
— Всё, что ли?..
— Как же! — злобно зарычал Трэй и поморщился.
— Ты ранен?
— Да, зацепили маленько… Из отеля шмаляют…
— Щас мы их оттуда выкурим! — мстительно сказал Стэб, но тут же сменил тон на обеспокоенный, увидев кровь на штанине у приятеля: — Слушай, надо бы тебя к доктору… Вон сколько кровищи натекло…
— Ничего, пару дробин всего… — Трэй криво растянул непослушные губы в подобие улыбки. — Как там? «Шрамы украшают настоящего мужчину»… — и тут же не выдержал, выдал в своей коронной манере: — Вот словил маслину Трэй, будет привлекать блядей!
— Дай-ка я тебя осмотрю!
Я был на войне, так что кое-какими навыками полевой медицины я обладал. Разорвав ткань, куда угодила пуля, я внимательно осмотрел место попадания и резюмировал:
— Картечью зацепило. Сейчас наложим повязку, а потом тебя надо будет срочно к доктору, он пулю достанет.
— Да ладно тебе, Гасто! — начал отнекиваться Трэй. — Опять ты начинаешь! Это же всего лишь царапина!
— Не спорь!
Туго перебинтовав ногу товарищу, мы со Стэбби отволокли его в укрытие, а сами затаились за фургоном и стали думать, как бы нам замочить оставшихся в отеле бандитов.
— У меня гранаты есть, — зашептал Стэфан.
— Не доверяю я твоим гранатам…
Стэбби не на шутку рассердился:
— Да ладно тебе! Что ж теперь, ты тот случай до самой старости припоминать мне будешь?!
— Да ладно, я пошутил! Короче, план таков. Ты кидаешь гранату, я расстреливаю всех, кто остался.
Так мы и поступили.
Едва стоило прогреметь взрыву, выбившему все стёкла на первом и втором этажах, как из главного входа выбежали двое единственных выживших китайцев – белых, как полотно, и сплошь в крови. Я добил их двумя меткими выстрелами.
В ту же секунду опять послышался слабый женский крик со стороны фургона.
— Не бойтесь, дамы, мы не будем убивать вас!
Я быстро обшарил убитого латиноса, нашёл в одном из карманов его чёрной куртки ключ и отпер наконец кузов.
Внутри оказалось семь девушек, насмерть перепуганных. Они сидели, забившись в угол, и расширенными от ужаса глазами взирали на нас со Стэбби.
— Мы не будем вас убивать! — как можно более дружелюбно повторил я и в знак добрых намерений передал оружие товарищу, а сам поднял вверх руки. — Мы пришли освободить вас!
Девушки были разные, подбираемые, по всей видимости, по предпочтениям для всех видов клиентов – высокие и низенькие, худые и толстушки, негритянка, азиатки, европейки и даже одна индианка. Убедившись, что мы и в самом деле не собираемся причинять им ничего плохого, они загалдели разом, неуклюже лепеча слова благодарности и причитая. Мы со Стэбби опешили, заслышав иностранную речь – видать, отель был каким-то элитным, раз товар сюда везли аж с самой заграницы. Но один язык, английский, я узнал безошибочно, как любой американец.
— Поверить не могу, мы спасены!.. Слава Богу!..
Рассеянно я обернулся на голос… и в ту же секунду замер, застыл на своём месте, словно громом поражённый. Одна из девушек, негритянка, которая сидела ближе прочих к выходу из фургона – маленькая, хрупкая, словно девочка-подросток, зябко ёжилась, обнимая себя за голые худые плечи, и испуганно смотрела куда-то мимо меня – на сухую землю, где в лужах крови лежали убитые в перестрелке бандиты. Мы встретились с нею взглядами, и моё сердце сжалось – её чудесные лучистые глаза, карие с голубыми вкраплениями, выглядели усталыми и заплаканными. Остальные мелочи я подмечал уже на каком-то автомате – миловидное личико с узким подбородком, пухлые, как у всех негров, губы, копна пышных кучерявых волос…
Из ступора меня вывел голос Стэбби:
— Слушай, homie, куда их? Замёрзнут ведь, октябрь на улице… Вон у них обогреватель стоит!
— Думаю, надо их отвести в мотель куда-нибудь, чтоб подешевле, — я очнулся и тряхнул головой, прогоняя наваждение окончательно. — Первое время там будут жить, а дальше уже освоятся… Рядом с домом Трэя, слышал, вроде как есть дешёвый мотель…
Стэбби скривился:
— Это ночлежка для бездомных-то? Хорошо местечко!
— А ты куда предлагаешь?
— Ну, не знаю…
— Не надо нас в ночлежку! — вмешалась негритянка, которая, оказывается, внимательно слушала наш разговор. — Там бомжи и наркоманы, а мы всё-таки девушки, к тому же беззащитные! Я поговорю с Василикой и Джией, может быть, нам надо обратиться в полицию или в посольство – чтобы нас отправили на родину…
— А ты сама откуда?
— Я местная, — девушка улыбнулась, но, заметив, как изумлённо вытянулись при этом наши со Стэбби лица, не выдержала, рассмеялась и смущённо прикрыла рот ладонью.
— Вот те на!.. А как же так получилось?..
— Я родилась в Локэше, — объяснила негритянка. — А потом мне пришлось уехать, меня похитили… В общем, долгая история.
— Ясно… Короче! — я окончательно взял себя в руки и наконец сумел придать тону достаточной, почти командирской, сухости. — Скажи остальным девушкам, пусть садятся в машину, мы отвезём вас в город, в посольство или куда там, как скажете. А мы пока сгоняем, проверим, всех ли добили сволочей, которые хотели продать вас в рабство.
— Ладно!.. Скажите, как вас зовут? Мы ведь даже не представились друг другу!
— Это Стэфан, — я кивнул в сторону своего товарища, и тот миролюбиво заулыбался, козыряя всем присутствующим в фургоне. — А я Густаво Райес. Можно просто Гасто. Или Гус.
— Понятно… А я Мэри Чэйрбёрд! — негритянка снова одарила меня белозубой улыбкой, а затем отвернулась и стала что-то вдохновенно втолковывать сидящим позади неё притихшим девушкам – те слушали, затаив дыхание.
Закончив созерцать эту картину, я тоже отвернулся и обратился к товарищу:
— Пошли, homie, покончим уже с этим дерьмом!
Сказано – сделано.
Ворвавшись в бордель и, аккуратно обходя мёртвых китайцев, мы вдоль и поперёк прочесали все этажи, но, кроме единственной запертой комнаты наверху, больше ничего подозрительного не нашли.
— Кажись, правда всех замочили! — шепнул Стэб.
— Да, похоже.
— Только дверь эта блядская мне покоя не даёт! Гасто, давай так – я её выбью, а ты позырь, чё там, окей?
— С каких пор ты это успел затесаться в ряды невъебенных тактиков? — удивленно поднял брови я.
— От тебя набрался, небось! Фронтовик!..
Дверь сдалась после двух мощных ударов, которые обрушил на неё Стэфан, и я с оружием в руках наперевес осторожно заглянул внутрь помещения. Это оказался роскошный кабинет, заставленный дорогущей мебелью из красного дерева, с бело-золотистыми обоями и сверкающей хрустальной люстрой, сталактитами свисающей с потолка. Я вздрогнул, неожиданно заметив хозяина – пожилого бизнесмена в костюме, в шляпе и с галстуком, завязанным на техасский манер. Он стоял у портьеры, устало опираясь на край стола, и немигающим, словно у змеи, взглядом наблюдал за нами.
Стэбби разом насторожился – вскинул в руках автомат, прицелился и щёлкнул затвором:
— Эй, ты! Руки вверх! Бросай оружие!
— Я слышал взрывы и стрельбу, — оставив его реплику без ответа и хладнокровно, словно речь шла о чём-то обыденном, ответил мужчина с сильным техасским акцентом. — Славно поработали, сукины дети! Довольны?..
— Эй, я тебе сказа…
— Да и я сам хорош! — перебил техасец. — Начать бизнес – кто бы мог подумать! – с узкоглазыми мартышками, которые продадут и подставят тебя, как нехер делать! Только настроился на работу, а тут – на тебе! – уже заявились чёрные и разнесли всё к такой-то матери! А, к чёрту!
Я даже слова вставить не успел, как мужчина с неожиданным проворством выхватил у себя из-за пазухи револьвер. Грешным делом у меня промелькнула в голове мысль, что мужик собрался нашпиговать нас со Стэбби свинцом, но судьба распорядилась иначе.
— Боже, храни Америку!!.. — запальчиво выкрикнул техасец, засунул ствол себе в глотку и нажал на спуск.
В ту же секунду его голос потонул в грохоте выстрела, прокатившемуся по кабинету, и резкий запах сгоревшего пороха, палёной крови и приторно-тошнотворная вонь от вышибленных из черепной коробки человеческих мозгов ударили мне в нос. Стэбби брезгливо скривился и сплюнул:
— Однако!.. Впрочем, собаке собачья смерть.
— Давай обыщем тут всё, — предложил я. — Вон сейф в углу. Может, внутри что есть.
Ключ от сейфа нашёлся тут же, в одном из карманов жилетки самоубийцы. Прихватив заодно и револьвер, валяющийся на полу (заложим потом в ломбард!), мы со Стэбби взломали сейф и разочарованно выдохнули – там лежала всего тысяча долларов, не больше.
Возмущению моего кореша не было предела:
— Чё так мало-то? Стоило так жопу рвать!
— Слышал, что этот придурок сказал? Бизнес толком не успел начать, а тут мы!..
— А, ну да, забыл уже, чёрт…
Выйдя обратно на улицу, мы направились к своей машине – там уже вовсю творилось нечто невообразимое. Наш дружище Трэй, неловко подволакивая раненую ногу и против обыкновения больше взъерошенный и возбуждённый, что-то увлечённо говорил освобождённым девушкам и махал руками, по всей видимости, пытаясь их успокоить, но вместо этого больше устрашал их своим растрёпанным видом и резкими движениями.
— Эй, dog, что тут у вас?
— Да не понимают! — воскликнул Трэй с отчаянием в голосе. — Я им говорю – в фургон идите, а они столпились тут, и ни с места!
— Мы мёртвых боимся! — пропищала Мэри. — Особенно Джия.
— Да чё их бояться?! Они же не кусаются, мать их…
Заслышав это, девушки так и завыли от ужаса, а одна, по виду похожая на немку, перекрестилась и вознесла короткую молитву к небу.
— Так, хватит! — рассердился я. — Мэри, что вы там решили?
— Нам надо в посольство. Джия из Индии, Василика…
— Стэбби, — я обернулся к товарищу. — Отвезёшь? А я давай Трэя к доктору…
— Вот ещё! — недовольно запротестовал тот. — Я тоже хочу в посольство, к девчонкам!..
— Да брось, тебе там явно будут не рады!
— Девочки старине Трэю всегда рады, а, крошки? — с этими словами мой белобрысый кореш напоследок подмигнул компании ещё разок и, горестно вздохнув, с явной неохотой полез в машину.
Стэб отвёл девушек к фургону, и рядом со мной осталась лишь одна Мэри – она зябко поёживалась под сырым осенним ветром, но никуда не уходила, лишь нерешительно переминалась с ноги на ногу.
Я встревожился:
— Ты чего? Почему не идёшь за остальными?..
— Некуда идти, — тихо ответила Мэри.
— Ах да, я ведь забыл, что ты местная… Прости…
Глядя на неё – озябшую, вздрагивающую от холода, я почувствовал себя ужасно виноватым. Не мог я её так оставить!..
— Слушай… — меня вдруг осенило. — А поехали ко мне? У меня всё равно в квартире комната пустует, можешь там пожить какое-то время…
Девушка подняла голову и с каким-то странным выражением поглядела мне прямо в глаза. Чуть заметная усмешка тронула её губы:
— Ну, если ты не против…
— Конечно, не против! — горячо возразил я, почему-то чувствуя вдобавок к своему смущению ещё и стыд, будто я ляпнул что-то плохое. — Ты ничего не подумай… Просто как же так? Не по-человечески…
— …Чё вы там застряли? — донеслось возмущённое из машины сзади. — Гасто! Сам говорил, что меня надо скорее к доктору, а теперь, видимо, хочешь, чтобы я тут кровью истёк!
— Пошли, — сказал я и тронул Мэри за руку.
…Ехали мы молча. Ведущий по радио объявил девять вечера, а затем заиграла музыка – спокойный, мелодичный блюз. Трэй, сидящий на пассажирском месте сбоку от меня, мрачно взирал на то, как на горизонте кроваво-красной полоской догорал закат, а мимо проносились знакомые окрестности Хобокена, Чайна-тауна и Спарклтона. На перекрёстке, ведущем в Локэш, наши пути со Стэбби, который управлял фургоном и вёз освобождённых девушек в посольство, разминулись, и я прибавил скорости – надо было скорее доставить раненого Трэя к доктору Рэну. Покончив с этим, я впервые за весь вечер наконец-то решился заговорить со своей спутницей – при Трэе я как-то стеснялся это сделать.
— Поверить не могу, — я кашлянул, пытаясь скрыть неловкость от явно затянувшейся паузы. — Что ты, Мэри, из Локэша. Вот ведь судьба занесла, да?..
— Да, — эхом отозвалась девушка.
— Ты говорила, что переехала отсюда?..
— Да, мне было два года, когда отец принял это решение, — Мэри помолчала, собираясь с мыслями. — У него был бизнес, причём довольно прибыльный. Он держал табачную лавку.
— Вот как…
— Да. Это бесило наших менее преуспевающих белых конкурентов. Как мне потом рассказывал папа, эти люди всячески пытались ставить палки ему в колёса, а потом и вовсе обвинили его – мол, и лавку незаконно держит, и алкоголем барыжит в обход закона... А один мудак и вовсе сказал, что папа извращенец – якобы показывал непристойные вещи малолетней дочке покупателя, когда тот зачем-то отвернулся. В общем, плюнул отец на всё это дело, собрал нас с мамой и эмигрировал во Францию – в провинцию Шампань, устроился разнорабочим на виноградниках…
Чем больше говорила Мэри, тем горестнее и мрачнее делалось её лицо:
— Отец тогда даже и представить себе не мог, какую страшную ошибку совершил. В тридцать девятом пришли нацисты, а уже через год наша страна позорно капитулировала. Всех евреев, цыган и негров – словом, всех «недолюдей» немцы начали арестовывать и ссылать в концлагеря. Моих родителей тоже арестовали – прямо посреди ночи пришли… Не знаю, каким Божьим чудом мне удалось сбежать. Меня приютили соседи, французская семья, которые потеряли в войне обоих своих сыновей. О жизни в те годы даже вспоминать страшно. Есть было нечего, траву варили, чтобы не помереть с голоду. Уже под конец войны приёмные мои родители погибли – отца убило снарядом в поле, мать надорвалась на заводе… Дядя выгнал из дому, полгода пришлось жить, где придётся. Но это ещё ладно, куда ни шло – не успела война закончиться, а для меня наступила новая беда – поймал какой-то урод, продал за границу за большие деньги… Стала я кочевать по борделям – в Турции, в Иране, в Китае… Потом меня выкупили Триады. Посадили к остальным девушкам, таким же несчастным, как я, и на корабле отправили в США – наверняка к очередной похотливой твари, у которого денег куры не клюют.
Сердце моё обливалось кровью. Третий круг я уже наворачивал по кварталу, но даже не замечал этого – в глазах моих стояли слёзы, и страшные картины войны, которые довелось когда-то видеть и мне самому, обрывками проносились в памяти.
— Знаешь… — мой голос раздался неожиданно хрипло. — Ты не переживай. Главное, что всё это позади…
— Если бы не ты, Гус, — тихо отозвалась Мэри. — Не видать бы мне больше свободы.
Я стиснул зубы.
Машина наша мягко притормозила, и я глухо бросил:
— Ну, вот мы и дома…
…Наскоро состряпав кой-какой ужин, я извинился перед Мэри, а сам отлучился в чулан – мне позарез нужно было срочно успокоиться, к тому же, я хотел порадовать свою гостью бутылкой доброго виски двадцатилетней выдержки, которую я припрятал на особенный случай. Сегодня как раз был такой.
Вернувшись на кухню, я застал Мэри с абсолютно чистой тарелкой – вся еда, что была выложена на ней, была съедена до последней крошки.
— Прости, нас почти не кормили все эти дни…
— Ты что, не надо извиняться! У меня ещё сэндвичи… вот… — я неловко хлопотал у холодильника, выгребая всё, что было внутри – сыр, яйца, пару подсохших корок хлеба и даже сухари к пиву.
Накормив и напоив до отвала Мэри, я решил выпить сам. Виски ударило мне в голову после первого же шота – реальность поплыла, стала приглушённой и неявной, словно мутная вода. Разговаривая, мы с Мэри переместились в район дивана – девушка потом ещё долго плакала, уронив голову мне на грудь и пьяно вытирая слёзы, делясь такими подробностями из своей жизни, которые ни один человек на ясную голову не осмелился бы произнести вслух. Она что-то лепетала о благодарности, о награде, и вдруг я ощутил на своих губах её поцелуй – солёный и влажный от слёз.
Мы занимались с Мэри любовью – долго, исступлённо, после чего обессиленно рухнули на диван и сразу же отключились. Я сам не заметил, как веки мои смежились, сознание провалилось в небытие, и я уснул.