Огонь и Лёд "Пламя во тьме" часть вторая

Спала я крепко, обессиленная бурной личной жизнью и горой проблем, которые сыпались на меня, как из рога изобилия. Всю ночь мне снились тяжелые, гнетущие сны, которые жгучей кислотой въедались в мое сознание, не давая полноценно отдохнуть. Проснулась я поздно. Солнце уже подбиралось к зениту, когда я, наконец, соизволила открыть глаза и встать с кровати. Накинув шелковый халат, подхватила почти пустую пачку сигарет и вышла на огромный, заставленный каменными вазами балкон. Мои покои выходили на парадную часть двора, это можно было назвать, своего рода, джекпотом, потому что стоя на балконе, моему взору открывался просто фантастический вид. На сотни метров вперед простирался восхитительный, ухоженный, вечно цветущий сад по красоте не уступающий Версальскому парку. Он был разбит на прямоугольные секции, где бесконечные кусты цветов чередовались с вечнозелеными туями, самшитом и аукубом. Среди этого изобилия цветов и зелени была разбита система фонтанов, украшенных статуями прекрасных дев и херувимов. Ну райский сад на земле — красота, аж дух захватывает! Сладко подтянувшись, я вытащила из пачки сигарету и подкурила. Глубоко вдохнув едкий дым, прикрыла глаза от удовольствия, наслаждаясь горьким вкусом сигарет и восхитительным солнечным днем. Даже на душе стало легко и комфортно, а все гнетущие мысли отошли на задний план. Вот всегда бы так: чувствовать себя окрылено и невесомо, не думая о заботах завтрашнего дня. Но, к сожалению, последние десять лет такой неконструктивный подход  был невозможен, в последствии слишком многое зависело от моих действий, чтобы просто взять и забить на свои трудности. Поэтому спихнув себя с небес на землю, я развернулась и, волоча ноги, пошлепала собираться на званый обед графини Кенгсингтоу. Бабушка нетерпеливо постукивала пальцами по столу, пока я не спеша дожевывала свой завтрак. Она ворчала из-за того, что пол утра пыталась дозвониться мне, но мой телефон был выключен, а ей не хотелось идти в другой конец дома, чтобы разбудить меня. — Бабуль, можно было просто послать горничную. — А телефон тебе зачем? — сердито спросила она. Я вспомнила как пятнадцать лет назад, она называла мобильное устройство — дьявольщиной, и никак не хотела обзаводиться такой нехитрой, но удобной вещью. Но спустя пять лет, прогресс таки возымел свой эффект и освоив азы мобильного телефона, бабушка наяривала всем кому не лень, безмерно радуясь тому, что такая «волшебная штучка» появилась в ее жизни. — Прости, — сказала я. — Но мой телефон лежит выключенным в машине. Я вчера оставила его там, чтобы никто из чудо-семейки не испортил мне выходные. — Ну что за глупый ребенок? — выдохнула она. — Бабушка, я давно уже не ребенок и проблемы связанные с семьей моего мужа — тоже не детские! Поэтому, я просто хочу немного отдохнуть от всего хотя бы пару дней, не думая о них и связанных с ними проблемах. И я была бы тебе безмерно благодарна, если бы ты перестала мне напоминать о королевском клане, застрявшем у меня, как кость поперек горла. Договорились? Герцогиня была слегка удивлена таким красноречием, но утвердительно кивнула в ответ, не сказав ни слова. — Вот и отлично! — облегченно выдохнула я. — Ну что, поехали к твоей подруге? Усадив бабушку в машину, я завела двигатель и не спеша покатила по мощеной дорожке в сторону кованых ворот. — Прокати меня с ветерком, дорогая! — улыбаясь, попросила она. Хохотнув, я утопила педаль газа и машина резво рванула вперед, несясь по гладкой, как стекло, запыленной дороге. Мы быстро проезжали мимо пастбищ и полей, небольших прудов, в которых кучковались стаи уток; маленьких поселков, с их размеренной вялотекущей жизнью. Въехав в черту города, мы покатили по оживленным, до предела загруженным улицам, по которым бесконечной вереницей тянулись автомобили и автобусы. Стоя в пробке, на Кингсленд-Роуд, я думала о том, как мне пережить предстоящий обед у графини. Разумеется, помимо нас, туда были приглашены и другие дамы элитного сословия, которые терпеть не могли что-либо неординарное или выходящее за рамки правил, то есть: меня! Я у них была, вроде бельма на глазу: до жути надоело, но избавиться никак нельзя! И даже тот факт, что обо мне на протяжении многих лет ничего не было слышно, с лихвою перечеркнет моя поездка в Москву и роман с генералом ВДВ. Последний раз, бурно мою личную жизнь обсуждали все кому не лень после развода с Алеком. Эта вакханалия продолжалась на протяжении нескольких месяцев, пока не пресытила умы сплетников и они, наконец, перестали перемывать мне кости, обвиняя во всех смертных грехах. Если быть честной, меня абсолютно не волновало то, что обо мне говорят и думают. Просто не хотелось, чтобы из-за сплетен вокруг меня, расстраивалась бабушка — ее здоровье за последние несколько лет заметно ухудшилось и она сильно сдала, поэтому лишние нервы ей были ни к чему. Пообещав самой себе, что буду терпеть изо всех сил и не вестись на провокации, я немного успокоилась. Наконец поле трех часов утомительной дороги и торчания в пробках, мы добрались до дома графини Кенгсингтоу. Помогая бабушке вылезти из машины, я с тоской смотрела на резные двери огромного особняка, которые казались мне вратами в преисподнюю. За прошедшие годы, я настолько отвыкла от этого мира, что на долю секунды испугалась, что забыла все правила этикета. Но быстро совладав с собой, успокоила себя тем, что это сказывается нервное напряжение последних нескольких недель. Двери нам открыл пожилой дворецкий. Он был настолько горд собой, что напомнил павлина распустившего хвост. Я едва не прыснула от смеха при виде этой напыщенности. Сложилось такое впечатление, что двери нам открыл, никто иной, как сам граф в униформе дворецкого. Прислуга в подобных домах давно считала себя особой кастой и относилась с пренебрежением не только к нижнему рангу прислуги, но и даже к гостям. Поймав суть мысли и с трудом подавив улыбку, я поняла, что беспричинный смех — обратная сторона истерики. По крепче сжав бабушкину руку, будто ища у нее поддержки и, тяжело вздохнув, я шагнула в распахнутые двери. Дом был полон гостей. Женщины и мужчины различных титулов и положений бродили по ярко освещенным залам, собираясь группами и, заводя беседы на самые различные темы. Конечно же наше появление, не осталось незамеченным; едва прозвучали наши имена, как все присутствующих будто поразил удар молнии: все разговоры разом стихли, а десятки любопытных лиц повернулись в нашу сторону. Я с огромным трудом пыталась сохранить на лице вежливую маску безразличия, в то время как чувство отвращения, практически, душило меня, заставляя мое лицо искажаться, как от дурного запаха. Видимо, это была, своего рода, защитная реакция на то недружелюбие, которое всегда источало общество по отношению ко мне. "Действуй по протоколу!" - напоминала себе я, уговаривая быть хорошей девочкой и не напортачить при первом же удобном случае. К нам подошла хозяйка дома: графиня Розалина Кенгсингтоу — она была давней подругой моей бабушки, и одна из немногих, кто относился ко мне без предвзятости и, делала выводы исключительно из того, что видела сама.  — Ваша Светлость, — улыбнулась она, затем перевела взгляд своих удивительно серых глаз на меня. — Ваша Милость. Рада, что вы приняли мое приглашение! Для меня это огромная честь! — Прекрати, дорогая, — пожурила ее герцогиня, — ты же знаешь, что я не могла оставить твое приглашение без внимания! — кивая на сыпавшиеся со всех сторон приветствия, ответила она. В мою же сторону вместо, хотя бы, сухого приветствия, были обращены бесстыдные, изучающие взгляды, от которых запылали лицо и уши. — Маркиза! — воскликнула графиня. — Как давно я Вас не видела! Вы, воистину, расцвели и стали прекрасной, как экзотический цветок! Ваша красота — завораживает! — Благодарю, графиня, за столь высокую оценку моей внешности. — искренне поблагодарила я. — Мне кажется, мы и правда не виделись целую вечность. Как ваши дела? — А! — махнула рукой Розалина, — старость наступает на пятки! Иногда чувствую себя, как старая, дырявая калоша! — Вы прекрасно выглядите! — без преувеличения сказала я. — По мне, Вы даже не изменились за прошедшие годы. Графиня довольно рассмеялась. — Хитрая, льстивая лисица, как всегда, остра на язычок! — Я сказала истинную правду! — скорчив обиженную мину, проворчала я. — Я знаю, моя милая, — тепло улыбнулась графиня и заговорщически наклонилась ко мне. — Как у тебя дела на личном? Этот русский чертовски красив! — Возможно, — равнодушно пожала плечами я, — но между нами ничего нет. Он просто мой хороший знакомый и не более. — Жаль… — огорченно выдохнула Розалина. Я устало рассмеялась. — Бог мой, дорогая графиня, объясните, что же вам так жаль?! — Твоя бабушка давно мечтает о правнуках, а ты, как маленькая упрямица, отказываешь ей в этой привилегии! — У нее двенадцать внуков и больше двадцати правнуков. Не думаю, что Ее светлость, обделена почетного звания многодетной бабушки и прабабушки. — Разве ты не понимаешь, что ты для нее особенная? — наклонившись ко мне, прошептала дама. — Понимаю, — выдохнула я. — Ну, а что же до вас? Как ваша дочь Люси, наверняка уже замужняя женщина и порадовала вас, как минимум несколькими внуками? Графиня гортанно рассмеялась. — О, я счастливая бабушка, четырех очаровательных разбойников, и наверное, в мире нет человека счастливее меня! Я тепло улыбнулась, глядя в стального цвета глаза. — Я искренне рада за Вас, пусть никакая печаль не омрачит вашего счастья. Как я поняла позже, моя личная жизнь интересовала не только графиню; но если та интересовалась о ней из чувств беспокойства, то остальная часть общества — из любопытства и желания позлословить за моей спиной. Я как раз вернулась из уборной, когда случайно услышала свое имя и едва скрываемое любопытство, с которым прозвучал вопрос адресованный моей бабушке: — Скажите, Ваша светлость, как Вы относитесь к тому, что ваша внучка крутит роман с простолюдином? — О ком это Вы? — как ни в чем не бывало, усмехнулась бабушка. — Все газеты пестрят фотографиями маркизы и этого русского генерала! — Я в курсе, что сейчас на первых полосах газет, но не помню, чтобы там были хоть какие-то доказательства их романа. Владимир — очаровательный молодой человек, — довольно кивнула бабушка, — но с Селеной его связывают исключительно деловые отношения. Не знаю, что вы там себе накрутили, но муж Селены сейчас в Англии и у них прекрасные отношения! Я замерла, в ужасе ожидая, какой оборот примет этот разговор. — Бывший муж. — поправил собеседник. — Тогда почему он не сопровождает ее на это мероприятие, ведь совместное появление в обществе избавило бы их от сплетен? — Или породило новые, — отмахнулась герцогиня. — Они должны были приехать вместе, но Александра задержали срочные дела — он немного задерживается, но уверяю Вас, непременно приедет! — Бабушка, — не скрывая ужаса в голосе, прошептала я. — Зачем ты это сказала? Теперь, все будут ждать его появления! А когда поймут, что он не приедет, появится еще больше сплетен! — Не волнуйся, моя милая, — лукаво улыбнулась герцогиня, — предоставь это мне. — Ооо! Интриганка! — простонала я, устало прикрывая глаза. После слов моей бабушки, праздничный вечер превратился для меня в настоящее испытание. Все сверлили меня любопытными взглядами: кто был более смел — задавали вопросы, в которых скрытым подтекстом была явная насмешка. Я старалась не обращать на это внимания, но с каждой минутой, мне все сложнее было держать себя в руках. — Ох, маркиза, Вы выглядите такой уставшей! — воскликнула баронесса Фоури. — Видимо катание на русских танках не пошло вам во благо! — прокомментировала она. Глупую реплику баронессы тут же продолжила ее не особо блиставшая умом дочь, которая была замужем за пожилым графом, не способным ни сопроводить жену на прием, ни зачать ребенка. — А правда, что русские военные, как дикари, бросаются на хорошеньких женщин? Я слышала, они ненасытные, как голодные звери! Вам бы стоило тщательнее подбирать себе поклонников, а то у вас от недосыпа темные круги под глазами! — прохихикала она, вторя смеху остальных женщин. Хотя в ее глазах отчетливо читалась зависть. Борясь с желанием метнуть вилку в ее кучерявую голову, я положила столовый прибор на стол от греха подальше и с презрением посмотрела на довольную своим остроумием графиню. "Да, к черту протокол!" — Зависть — плохое чувство, графиня. Тем более в вашем случае, потому что вам ближайшее время, а может быть и вообще когда-либо, вряд ли доведется узнать, что такое хороший любовник и настоящая испепеляющая страсть! — закончив свою реплику, я не стала дожидаться когда графиня придет в себя, я уже переключилась на ее мать и хищно смотрела ей в глаза. — А вам, баронесса, не стоит смеяться над самой мощной державой мира! Вы даже не представляете, каким огромным военным потенциалом обладает Россия. И что в случае войны, она без труда сравняет своего врага с землей, даже не вторгаясь на его территорию! Я видела их вооружение, и Вы даже представить себе не можете, на что они способны! — прошипела я. — Хотя куда Вам до таких приземистых мыслей, ведь Вас больше волнует какого цвета лак на ногтях и не полнит ли Вас такой фасон платья. Кстати, ваша шляпка, совсем не подходит к этому наряду — вы выглядите, как раздутая гусыня с колпаком на голове! Вам бы стоило обратиться к стилисту. — мои слова прозвучали четко и по звенящему громко, в затаившем дыхание и обратившемуся в слух зале. После нескольких секунд звенящей тишины, по залу пробежал возмущенный ропот. Баронесса театрально схватилась за сердце и попросила воды. — О! Боже мой! Вы слышали ее? Какое хамство и невоспитанность! — глотая наигранные слезы, голосила она, пытаясь напроситься на жалость и поддержку. Но ей не стоило так стараться, половина гостей и так крутились возле нее, желая успокоить и поддержать ранимую даму, хотя на мой взгляд, устроенный ею спектакль был слишком переигран. К концертным завываниям подключилась и дочь баронессы. Она театрально заламывала руки и пуская скупую слезу, требовала выгнать меня из этого дома и больше никогда не пускать в высшие слоя элиты, столкнув с пьедестала первенства к неотесанным военным мужланам, где по ее мнению, мне было самое место. Я с холодным презрением смотрела на весь этот цирк, больше не желая принимать в нем никакого участия. Но на мою защиту неожиданно встал герцог Хартманн. Он с легким немецким акцентом вежливо указал баронессе на то, что она была не права. — Моя дорогая баронесса, зная вспыльчивость маркизы, Вам не стоило говорить с ней в таком тоне. Вы сами вынудили ее защищать свои интересы, вот и поплатились за свою неосмотрительность. Баронесса с негодованием посмотрела на него, но решила больше не вступать в дискуссии. Герцог пожал плечами и перевел взгляд на меня. Я с благодарностью посмотрела на него. Встретив мой взгляд, он лукаво подмигнул, в ответ и я не смогла сдержать улыбки. Оторвав взгляд от своего спасителя, я посмотрела на стул, где должна была сидеть бабушка, но с ужасом поняла, что ее там нет. Окинув зал испуганным взглядом, я заметила ее возле мраморного камина, практически скрытую огромными букетами цветов; она стояла, склонив голову на бок и с кем-то разговаривала по телефону. Быстро встав, я направилась в ее сторону. Заметив мое приближение, она быстро распрощалась с собеседником и повесила трубку. — Бабушка, тебе, наверное, стыдно за меня? Прости меня, пожалуйста, я не хотела тебя опозорить! — О, не бери в голову. Ты задала им по заслугам, и я горжусь тобой! — засеменив мне навстречу и, протягивая руку, улыбаясь, ответила она. — Проводи меня вон к тому диванчику. Я бережно взяла герцогиню под руку и повела ее в сторону мягкого дивана с красными бархатными подушками, на которых красовались золотые кисточки. Мы уселись на диван. Через несколько минут к нам присоединился герцог Хартманн и графиня Кенгсингтоу. Решив, что стоило бы извинится перед хозяйкой дома, я высказала свое сожаление по поводу случившегося инцидента. Графиня снисходительно на меня посмотрела и, махнув рукой, сказала, что баронесса и ее дочь не знают меры и их частенько заносит. Закрыв эту тему, мы переключили разговор на политические темы, и целых полчаса обсуждали несамостоятельность Евросоюза перед лицом США.