В основе всего

Гарри с удивлением понял, что дрожит. Волнение проявило себя так, давящее, ищущее выхода, но спрятанное от людей. Он ехал в Хогвартс. В Хогвартс, о котором мечтал восемь лет и в который, несмотря на все подтверждения, боялся верить. В Хогвартс, который любил Том. Гарри сжал руки вокруг ручки тележки с багажом, унимая дрожь. Он толкнул ее в сторону прохода, только сейчас вспоминая, что о его расположении ему не говорили. «Увидел — повторил», — решил Гарри. Становиться кому-то обязанным, пусть даже номинально, в первый же день не хотелось. Хогвартс-экспресс оказался точно таким, как в воспоминаниях Тома. Гарри удивился: «Неужели за пятьдесят лет технология совсем не изменилась?». Впрочем, уже через несколько минут Гарри понял, насколько глупым был вопрос. Он не мог полностью привыкнуть ни к магическому, ни к маггловскому миру. В первом был Том, первому Гарри принадлежал сам, со своим прошлым и будущим, но в настоящем он мыслил как маггл и считал это своим преимуществом. Осторожность предлагала найти пустое купе, а лучше сесть к старшекурсникам, пообещав не мешать, любопытство толкало к другим первокурсникам. Совесть нашла оправдание любопытству: Гарри изобразил перед Хагридом изголодавшегося по общению ребенка, и образ предстояло поддерживать. Поттер заглянул в купе и увидел рыжего мальчика-ровесника. — Привет, не против? — улыбнулся Гарри. — Нет, конечно, — кивнул парень. — Тоже первый раз? — Да, я Гарри. — Я Рон Уизли. Они разговорились, но Гарри скучал. То ли из-за воспоминаний Тома он ощущал себя взрослее, то ли собеседник попался глуповатый, но даже с противным заносчивым Малфоем говорить было проще. Гарри вздохнул с облегчением, когда в середине поездки к ним заглянула девочка примерно их возраста. — Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял свою жабу, — сказала она. — Не видел. Давай помогу искать? — предложил Гарри. — Меня Гарри зовут. А тебя? — продолжил он, увидев панику и сомнения на лице девочки. — Гермиона Грейнджер. Гарри улыбнулся, и девочка немного расслабилась. Рон тоже выразил желание помочь, скорее, из нежелания остаться в одиночестве, чем из благородных порывов. Гермиона отправила Рона к Невиллу, сказав, что так будет логичнее. Жабу нашли Рон и Невилл, потом все четверо устроились в купе Гарри и Рона. Когда они о чем-то оживленно болтали (участвовать в такой беседе для Гарри оказалось проще, чем в диалоге наедине), дверь купе открылась. — Мне сказали, что в этом вагоне едет Гарри Поттер. — Здравствуй, Драко. — Так это ты? — Знакомься, это Гермиона, Невилл и Рон, — обезоруживающе улыбнулся Гарри. — Винсент Кребб и Грегори Гойл, — махнул рукой в сторону спутников Драко. — Ты всегда представляешься одним только именем? — требовательно спросил он. — Имеешь что-то против моих привычек? — Гарри нахмурился и сидящие в купе ребята невольно напряглись вслед за ним. — Твое имя много значит в этом мире. Это глупо — его скрывать. — Мне не нужны люди, которые будут со мной из-за имени. Я лучше буду один, чем с лжецами. — И все-таки советую выбирать правильных друзей. До встречи. Драко с друзьями ушли. Гарри разозлился: эта моль посмела его учить! Одно усилие и эмоции утихли, он снова повернулся к ребятам. Остаток поездки прошел спокойно. Когда поезд с легким толчком остановился рядом с перроном, Гарри замер в предвкушении. Хогвартс, несмотря ни на какие трудности, был первым радостным и единственным настолько счастливым воспоминанием в жизни Тома и обещал стать домом и для Гарри. Хагрид отнесся к Гарри как к старому другу, и мальчик не смог сдержать ответной улыбки. Чего бы ни добивался Дамблдор своими действиями, это не делало его соратников плохими людьми. Хагрид нравился Гарри своими открытостью и добродушием, значит, Поттер мог с ним дружить. Хогвартс предстал перед первокурсниками во всей своей грубой красоте. Магический замок темной каменной громадой возвышался над ними и отражался в водах глубокого озера. Однако из окон лился теплый свет, который мог дать только жаркий огонь, и дети вспоминали, что они здесь гости, а не враги. Только оказавшись в просторных коридорах замка, Гарри с легким волнением вспомнил о распределении. Он совсем не хотел поступать на Слизерин: это принесло бы множество проблем. К его огромному сожалению, перспектива была более чем реальной, потому что в нем было слишком много от Тома. Иногда Гарри задавался вопросом, какой была бы его жизнь без снов о нем, и ничего не видел в ней, кроме боли и тоски. Том — его неодиночество, его сила, его цель. Гарри стал не таким, как другие дети, привык к сценам пыток, научился лгать и манипулировать, но он знал, что где-то там есть человек, в которого он верил, и целый мир, который ждал его. Обожаемый учитель и ненавидимый враг — единственный смысл в жизни Гарри. Пусть и такой проблематичный. Большой зал, незнакомо-знакомый, поражал, но Гарри первым делом скользнул взглядом по преподавательскому столу и так удивился, что едва не упал. Северус Снейп. Один из едва ли десятка людей, которых уважал Том; человек, сыгравший немалую роль в гибели Поттеров; мужчина, любивший его мать. Встретить в школе бывшего Пожирателя оказалось слишком неожиданно. Гарри поспешно отвел взгляд, пока Снейп или кто-то еще не заметил его. Это все предстояло обдумать, но пока они с Гермионой, Роном и Невиллом шли к Распределяющей Шляпе. — Поттер, Гарри, — объявила Макгонагал, и зал взорвался звуком: шепотки и восклицания слились в громкий гул. Гарри глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, быстро преодолел расстояние до Шляпы и сел на табуретку. Макгонагал опустила артефакт ему на голову, и Поттер подумал так громко, как только смог: «Гриффиндор!». — Можно, конечно. Хотя я бы решила по-другому. Почему не Слизерин? Он поможет тебе стать великим. Гарри упрямо твердил «Гриффиндор», пока Шляпа пыталась уговорить его. Наконец, она сдалась, и Гарри побежал к столу алознаменного факультета. Зал приветствовал его бурными овациями, а сам мальчик едва дышал от пережитого стресса. Он очень не хотел, чтобы Дамблдор так быстро обнаружил, что его планы не соответствуют действительности. Все ребята, с которыми Гарри подружился в Хогвартс-экспрессе, тоже оказались в Гриффиндоре, чему Поттер обрадовался: с ними ему было достаточно комфортно. Помимо их компании, за столом оказались еще шесть человек. Гарри быстро со всеми перезнакомился и переключился на старшекурсников. Ему было удивительно легко с кем-то знакомиться, и отзывчиво, мягко общаться со всеми. Гарри не понимал, как у него это получается, ведь никогда раньше ни с кем он не вел себя подобным образом. Впрочем, ощущение опасности и некого недоверия к окружающим оставалось. В спальне Гарри выбрал самую светлую кровать и попросил Дина поменяться, потому что вещи были расположены по-другому. Поттер достал из чемодана только предметы первой необходимости и, переодевшись в пижаму, улегся в кровать. Хоть очищение сознания и было привычным делом, сегодня ему с трудом удалось подавить мысли и эмоции. Спать с кем-то в одной комнате оказалось тем еще испытанием, по мнению Гарри. Он просыпался от бормотания Симуса во сне, от того, что Невилл вставал в уборную, и даже от слишком громкого сопения Рона. Хотелось применить одно заклинание, которое он помнил благодаря Тому, но Гарри понимал, насколько неблагоразумно афишировать подобные знания. Он решил, что спросит о чарах у кого-нибудь из профессоров: в конце концов, у Гриффиндора был декан. Уроки прошли спокойно. Гарри изображал из себя ребенка без малейших познаний в магии, время от времени шептался с Роном, за что на них шипела Гермиона, но старательно писал конспекты. Он внимательно изучал преподавателей, пытаясь понять, что от кого ждать. Его поразил Флитвик. Мастер Чар лучился неподдельным добродушием, за которым, тем не менее, скрывалось что-то темное и опасное. Преподаватель оказался еще и проницательным: легко заметил, что Гарри смотрит на него с необычным интересом. — Что-то не так, мистер Поттер? — Я умею ощущать, насколько может быть опасным человек, сэр. По крайней мере, мне так казалось… — В моем случае вы правы: я в достаточной степени сведущ в боевой магии, хоть с возрастом и разочаровался в подобном методе. Гарри поблагодарил за честный ответ и сел на место, игнорируя взгляды однокурсников. Мнения ребят разделились: кто-то ничего не понимал, кто-то восхищался, кто-то боялся, а кто-то не верил. Гарри убеждал себя, что это временно, но помнил, что у Тома всю жизнь было так же. С другой стороны, Том был рожден великим. В смешанных чувствах Гарри шел на урок Зелий. Снейп устроил ему устный опрос. Гарри ответил только на два вопроса из трех, решив, что так не вызовет подозрений. Профессор отчитал за недостаточно добросовестную подготовку к уроку и по мелочи придирался все оставшееся время занятия. После десяти лет жизни с Дурслями Гарри не обратил бы на подобное внимания, если бы не мнение Тома об этом человеке. Слишком трудно было связать два образа. Снейп из воспоминаний видел все недостатки окружающих, но считал ниже своего достоинства озвучивать подобное. Он вообще обращал мало внимания на людей, общаясь только с небольшим кругом тех, кем лично интересовался. Снейп из настоящего казался карикатурой на самого себя, представшей в образе «ненавистного» учителя. Высокомерие вместо гордости, придирчивость вместо строгости, выделение любимчиков только за фамилии. Гарри не понимал, что произошло с этим человеком за десять прошедших лет, однако решил отложить раздумья на потом.