В основе всего

Остаток каникул прошел в суматохе. Поттер озадачил всех, кого мог, поисками Сириуса, которые естественно не принесли результата. Гермионе, Невиллу и Рону он в письмах завуалировано сообщил, что тот отправился искать справедливости на материк, а все остальные люди, запомнившие собаку Гарри, теперь считали, что Сириус исчез во время беспорядков. Поттер успел съездить в Лондон и прогуляться с Гермионой по паре десятков магазинов в магическом и маггловском мире, чтобы подобрать ей платье на святочный бал. Попутно он ненавязчиво подсунул ей несколько юбок и блузок, которые шли ей куда больше обычных джинс и толстовок. Естественно, Гарри не забыл обещанные книги для Тома. Его так и подмывало купить подарочные издания, но он остановился на легких книжках в бумажных обложках, вспомнив тонкие руки Тома. На перроне снова было шумно и многолюдно, поэтому Поттер забрался в поезд и уже из окошка выглядывал друзей. Рон и Невилл нашлись легко: семью Уизли, как и Августу Лонгботтом было трудно не заметить, а вот русую макушку Гермионы Гарри едва не пропустил. Впрочем, вскоре все уселись в одном купе, и почти сразу поезд тронулся. Рон рассказывал о своих каникулах: у него почти не было времени на чемпионате, чтобы поделиться. Гарри сидел и думал о том, как ему скучно. Скука уже начала перерастать в раздражение, когда двери распахнулись, явив «сиятельного» Малфоя. Тот привычно начал с оскорблений, а потом начал всеми возможными способами намекать на Турнир. Гарри улыбнулся и провёл рукой по волосам. Драко, стоящий в дверях и пытающийся поддразнить их «тайным знанием о Турнире», замер на середине предложения. В глазах появилось подозрение. Он прищурился, но продолжил заготовленную речь. Именно за это неумение реагировать на неожиданную ситуацию Гарри его не любил. — Не волнуйся, Драко. Мы все взрослые люди и способны дождаться официальных объявлений. Малфоя с его подпевалами вынесло из купе лёгким потоком магии, Невилл захлопнул дверь. Ребята дружно засмеялись. Они, конечно, тоже радовались тому, что посвящены в некое тайное знание, но хвастаться не собирались. Им и без того было чем заняться. В начале сентября грянул гром. Сбежавший из Азкабана Сириус Блэк обнаружился во Франции и потребовал справедливости, заявив, что был брошен в тюрьму без суда и следствия. С передовицы «Ежедневного пророка» на читателей смотрел несчастными глазами красивый, еще молодой мужчина. Заголовки обвиняли правительство, тексты были преисполнены сожалений о поломанной судьбе и Сириуса, и самого Мальчика, Который Выжил, который мог бы воспитываться любящим крестным, а не расти сиротой. Публике вскоре стало безразлично, был ли Сириус на самом деле виновен, все просто ему сочувствовали. Гарри радовался, Снейп злился, Дамблдор думал. Все шло своим чередом. И только после этого процесс со страниц газет перешел в залы суда. В этот момент Гарри занервничал. Все-таки, без живого Питера Петтигрю доказательств невиновности Сириуса было не так уж много. В этот момент во Франции появился Ремус Люпин, который под Веритасерум подтвердил, что видел живого Питера в сентябре девяносто третьего. Гарри выдохнул спокойно и написал Ремусу письмо с благодарностями. В письме Гарри тактично, но настойчиво попросил Ремуса оставаться вместе с Сириусом во Франции, по крайней мере, до летних каникул. Люпин ответил согласием, но спросил, зачем это Гарри. Впрочем, он вполне удовлетворился ответом «безопасности ради». В остальном, два первых месяца в школе прошли как обычно. Только Гарри, Невилл и Гермиона переписывались с ребятами, с которыми подружились. Джонни после третьего письма признался, что влюбился в другого парня и предложил остаться друзьями. Поттер вздохнул с облегчением, потому что сам не знал, как завести разговор о расставании: с Джонни он с легкостью мог дружить, но встречаться стало уже не интересно. К концу октября в воздухе повисло предвкушение: ученики хотели поскорее познакомиться с иностранными гостями. Не было ничего удивительного в том, что на улице все столпились еще за полчаса до времени официального прибытия. Гарри с друзьями грелись наколдованным Гермионой голубым огнем и обсуждали возможных кандидатов от Хогвартса. — Ставлю на Пуффендуй, — улыбнулся Гарри. — Парень этот… ловец. — Диггори? Он отличник и неплохо летает, но он же обычный. — В нем что-то есть. Время, кстати, к прибытию. Почти сразу раздался восхищенный вздох, а из озера вынырнул старинный корабль. Рядом с Гарри подпрыгнула, пытаясь что-то увидеть, и разочарованно застонала первокурсница. Поттер задел ее плечо, обращая на себя внимание, и предложил сесть ему на спину. Девочка уставилась недоверчиво, но тут же согласно закивала. На Гарри немного странно покосились окружающие. И только спустя минуту он понял, что на девочке слизеринский шарф. Впрочем, в тот момент он больше думал о том, как удержать ее до прибытия француженок, а не о факультетской принадлежности. Когда Вирджо, ищущий их взглядом в толпе, увидел на плечах у Гарри ребенка, он даже сбился со своего строевого шага. Виктор только улыбнулся, наблюдая за всем этим. Когда карета Шармбаттона опустилась на землю, у Поттера уже дрожали руки, но тут девочка осторожно поцеловала его в щеку и пробормотала «спасибо, мистер Поттер». Гарри опустил ее на землю, чувствуя, как изнутри поднимается тепло от ее слов. Он умел радовать друзей, но не ожидал от искренней благодарности совсем чужого человека испытать почти столь же сильные чувства. Дурмстранговцы полным составом сели за стол гриффиндора. Француженки окинули друг друга презрительными взглядами, фыркнули и разделились: Николь и Эдит вместе с еще парой девочек подсели к гриффиндорцам, остальные, включая красавицу-полувейлу, отправились за стол райвенкло. Все знакомые обменялись приветствиями, пока кто-то из не попавших на Чемпионат гриффиндорцев пялился на Крама. Виктор смутился от пристального внимания. Гарри решил исправлять ситуацию. — Вик, а ты метлу с собой взял? — Конечно, он взял, — рассмеялся Вирджо. — Он с этой Молнией едва ли не спит. Правда, Вик? — Врет он все, — Виктор покачал головой. — Но метла в багаже. А что? — Я хотел предложить полетать. Воздушная экскурсия по территории. А потом можно разработать маршрут и устроить гонку. — Ты же не любишь квиддич. — Но квиддич любит мой крестный… так что у меня тоже есть Молния. К тому же, летать без всяких ограничений и правил мне нравится. Договорившись о времени и месте, Гарри и Виктор вернулись к ужину. Остальные уже обсуждали, кто будет чемпионами иностранных школ. Николь покачала головой и сказала, что никто из Шармбаттона не сможет составить конкуренцию Флер. — Почему? — Кровь вейлы дает значительные преимущества не только во флирте, но и в бою. — У нас либо Вир, либо Витко, — заметил один из Дурмстранговцев. — Они лучшие на потоке. — Витко? — переспросил Гарри. — Это обычное сокращение моего имени у меня на родине. Хотя можешь звать просто Вик. — Не, Витко прикольнее. А у тебя, правда, есть шанс стать Чемпионом? — Я все еще верю, что Чемпионом будет Вир, но среди остальных шанс есть. Следующий день все ходили кругами возле кубка и никак не могли сосредоточиться ни на чем другом. Гарри с восторгом посмотрел на то, как ребята из Дурмстранга опустили записки в кубок, и чуть не вздрогнул, услышав тихий голос Тома. — Откуда такое нетерпение? Ты же знаешь, что будешь участвовать. — Если от Дурмстранга будет Витко, то мы можем поссориться, можем нет, но я очень расстроюсь, если да. А если будет Вир, то мы однозначно поругаемся, скорее всего, подеремся. Эта ссора расстроит меня меньше, но все равно ситуация неприятная. — Какие сложности. — Не издевайся. Для меня важно, чтобы меня любили. Повисло какое-то напряженное молчание. Гарри потянулся к Тому, пытаясь разобраться в ворохе противоречивых эмоций. Том всегда испытывал раздражение, но его никогда нельзя было списывать со счетов. Сейчас к этому примешивалась тоска, боль, досада на себя и зависть. Поттер даже представить не мог, что за мысль пришла в голову к Тому, если вызвала такие эмоции. — Что? — Я когда-то тоже хотел, чтобы меня любили, но всегда пытался отрицать это. — Это нормально. Это желание есть у всех, и почти все его скрывают. — Ты признаешь. — Только с тобой. Ты в любом случае знаешь о моих уязвимых местах. От того, что я их озвучу, ничего не изменится. Наверное… — Гарри зажмурился, пытаясь собрать обрывки мыслей в слова. — Можешь считать это демонстрацией доверия. Том в задумчивости сделал какой-то странный жест рукой. Гарри подумал, что в реальности он, должно быть, постучал пальцами по подлокотнику кресла. Молчание затягивалось. Поттеру казалось, что сейчас что-то может измениться, что они с Томом сделают какой-то шаг к пониманию друг друга. — Я должен сделать ответный жест? — Только если хочешь. — Когда Лондон бомбили, я больше всего боялся даже не смерти. Я боялся, что меня сбросят в могилу с множеством таких же неудачников. Это бы стерло сам факт моего существования. — Ох, — Гарри едва сдержался от того, чтобы прикрыть ладонями лицо, представив себе это чувство. — Никто больше не забудет тебя. И, возможно, хотя бы чья-то память о тебе будет доброй.