В основе всего

Гарри, пользуясь разрешением Снейпа на свободный вход и выход через купол защитных чар Хогвартса, появлялся в школе изредка. Северус, ничего другого и не ожидавший, на все вопросы других преподавателей вместе с Вероникой отвечал, что ребенок еще не восстановился после летней болезни. До середины ноября это даже слегка походило на правду, а потом все уже смирились. Поттер проводил большую часть времени дома или на деловых встречах. Пару раз он заглянул к Фрэнку в университет. Тот до сих пор не особо верил, что ему удалось поступить, но уже старался быть лучшим студентом на потоке. Друг активно пытался научиться говорить по-французски и по-немецки, заполнял дыры в знаниях о других языках и вспоминал ту информацию из школьной программы, которая требовалась на занятиях. Фрэнк всего себя посвящал учебе и, к огромной радости Гарри, даже не вспоминал о наркотиках. Поттер вытаскивал его в кафе или приносил ему еду, и они целый вечер болтали или играли в приставку. Дни летели вперед с сумасшедшей скоростью. Скримеджер занял пост Министра Магии и медленно вникал в суть дел. Поттер изредка появлялся у него на пороге, беседовал, даже не пытаясь давить, давал дельные советы и в чем-то даже помогал. В конце концов, у Гарри было много друзей в Европе, а у друзей были свои друзья… Ненавязчиво добывать информацию Поттер умел. Общался ли Скримеджер с Томом, Гарри не знал, да и не особо интересовался, прекрасно понимая, что этого мужчину не запугать и не купить. Том, несмотря на то, что Поттер уже давно поправился и даже успел привыкнуть к неожиданно выросшему магическому потенциалу, беспокоился о Гарри, надышаться на парня не мог и не рисковал с ним спать. Поттер бесился, убеждал, что все будет в порядке, но результата пока не добился. Отношения с Сириусом и без того не самые радужные превратились в какую-то холодную войну. Гарри несколько раз просил крестного отступиться от Вероники, но тот не слушал и продолжал присылать цветы и подарки и искать встреч. Девушка говорила, что любит другого мужчину, но Сириус закономерно спрашивал «кого?». Вероника отвечать по понятным причинам не хотела, а Блэк, видимо, думал, что она таким образом кокетничает. — Что я пропустил? — почти привычно спросил Гарри, в очередной раз появившись в школе. — Крестного своего, — мрачно ответила Гермиона. — Позавтракай с нами, потом побежишь разбираться. — И что Сириус учудил? — Письмо директору прислал. Тот прочитал и в лице переменился. И вот это вот третий день созерцаем, — Невилл указал в сторону учительского стола. Северус сидел с крайне мрачным видом, Вероника вообще выглядела так, будто ревела полночи. Гарри вздохнул и положил себе овсянки, в очередной раз подумав, что открутит Сириусу голову. Гермиона укоризненно посмотрела на него и попросила сделать нормальное лицо и не пугать людей. — Нормальное у меня лицо! — Только выражение такое, что пугаешь больше своего Тома. — О, кстати, — вдруг вспомнил Гарри. — Том экспериментирует с анимагией, ему мой Багира покоя не дает. Так вот. С животной формой все понятно. Там удав будет, скорее всего. Или другая какая-то змея. У него от этих экспериментов однажды появился нос. По-моему, он учится превращаться в человека. — Семидесятилетнего? — с иронией спросил Невилл. — Я не удивлюсь, если пятнадцатилетнего. Но, скорее всего, от двадцати до сорока. Этакий баланс между психикой и магией. — Вероника на тебя смотрит, — сообщила Гермиона. — Явно хочет поговорить, но вряд ли решится подойти сама. — Спелись? — Надо иногда что-то обсуждать «между нами, девочками». — Ладно, — отсмеявшись, сообщил Гарри. — Пойду помогать леди. Вероника чуть обогнала его по пути к выходу из зала и подождала в коридоре. Гарри, увидев ее вблизи, убедился, что она действительно плакала не так давно. Поттер мягко улыбнулся, пытаясь успокоить, и утянул в пустой кабинет. Бросив на дверь привычный комплекс чар, Гарри сел на парту. — Здравствуйте, Гарри. Как ваше здоровье? — Давно в порядке. Лучше расскажите, что случилось. — Я выбралась в книжный в воскресенье, Блэк примчался туда буквально через пару минут. Драку устраивать не хотелось, пришлось разговаривать. В общем, я вспылила и сказала, что влюблена в Северуса. На следующее утро Блэк прислал Северусу какое-то письмо, о содержании которого я даже не догадываюсь. Мы четвертые сутки только и делаем, что ругаемся. Даже сейчас за завтраком успели слегка. — Тише-тише, не плачьте только. — Что вообще между ними? — Мой отец и крестный травили директора все семь лет учебы за то, что он дружил с моей мамой. А потом папа у него маму увел. А теперь Сириус вас увести пытается. Параллелизм прослеживается. А директор у нас дурак. Ему легче гордо сказать «ну, и не надо», чем хоть что-то сделать. К тому же, Сириус красив, богат и так далее. — И что делать? — Не знаю. Всю жизнь думал, что у Тома логика альтернативная, а не человеческая, но директор его в этом плане догнал и обогнал. Он любое действие и бездействие сейчас готов трактовать так, что он жертва, а вы его мучители. Забейте на все. — Совсем? — от неожиданности она даже как-то криво улыбнулась. — Сейчас все зависит от него. В конце концов, он должен делать шаги навстречу. И либо он разберется в себе и в вас, либо нет. Но вправить ему мозги я не могу. Общаться с обеими сторонами в данном случае неправильно. — И к черту его, если не разберется! Сколько у нас до занятий? — Минут пять, — взглянув на часы, ответил Гарри. — Стоит поторопиться. Но я к вам загляну вечером чаю выпить. — Том весь день занят? — ехидно усмехнулась Вероника. — Молодняк дрессирует, — пожал плечами Поттер, прекрасно понимая, что ехидничает девушка не зря. — Они, конечно, как и старшее поколение, шакалы, но шакалы все-таки родня собакам, так что может получиться что-то приличное. Том действительно взялся воспитывать тех пожирателей, которые пришли к нему после возрождения. Богатый опыт и частично легиллименция помогали ему разобраться в мотивах молодежи. Из части ребят Том сформировал команду ученых, нашел им оборудование и сказал заниматься научными разработками на благо организации. Интереснее всего ему было с этими ребятами, он их часто навещал, но чувство ответственности заставляло работать с остальными. Остальных Том делил на трусов и садистов. Первых он трогать зарекся, ему Петтигрю хватило, как работать с садистами, он понимал смутно. Разговаривать так, как делал это Гарри, Том не умел, а в силу запретов не верил. Его запрет мало чем отличался бы от закона, а переступить закон эти молодые люди были готовы. Том учил их побеждать, не причиняя боль и не убивая, учил быть скрытными, подсказывал, на какие должности в министерстве предложить свои кандидатуры, постоянно объяснял, что их цель — получить власть без войны, но все равно чувствовал, что пытается лбом пробить каменные стены. Гарри умел в стенах щели находить, Том — нет. Иногда Том просил Гарри присутствовать на тренировках инкогнито и потом комментировать отдельных людей. Гарри подсказывал, как себя с кем вести. Том слушался с поправкой на прямолинейность, и советы часто помогали. Но все это иногда казалось каплей в море. Том, закатывая глаза, вспоминал свою безумную мечту стать профессором в Хогвартсе и с сожалением признавал, что не справился бы. А еще где-то на краешке сознания появилось сочувствие ко всем этим ребятам. Том подозревал, что оно попало к нему случайно, при разрыве связи, но избавляться не спешил. Ближний круг косился удивленно, пытался о чем-то расспрашивать Малфоя, который, казалось, знал больше остальных, но в общем счете ничего не понимал. Эту проблему Том решать не спешил, хотя и знал, что придется. Он решил, что проще положиться на случай, и начисто игнорировал чужое недоумение. Ближнему кругу Гарри отказался показываться на глаза, так что на помощь рассчитывать не приходилось. В итоге все просто чего-то ждали.