Белый ворон

      Азарий уехал спустя неделю, получив замызганное грязью письмо от усталого почтового посыльного.       Прочитать он его, к своему сожалению, не смог из-за слишком вычурного почерка, но в этом ему помог Ник, нацепивший на нос маленькие очочки.       Азарий вернулся молчаливым и сосредоточенным, мягко глянув на Мэри, он тихим голосом произнёс, что в скором времени он уедет, что чума требует его внимания на юге Франции, и что туда придётся добираться сначала на корабле, а за тем на конных повозках.       Сообщил он так же, что поездка его оплачена, и что отказать он не имеет права по той простой причине, что за его исследования обещали одну из щедрых выплат. И что такой шанс заработать «на моих каждодневных уродливых каляках» выпадает ему в первый, и, скорее всего, в последний раз.       Мэри плакала и упиралась, говоря о том, что поездка на долгое время не пристала молодожёну. -… Но я понимаю, понимаю, мой милый… — она бесконечно поправляла его плащ и шляпу, словно надеясь, что это может что-то исправить.       Однако, уехать толком в тот день он так и не смог. — Только не он, пожалуйста, не он… — Мэри пряталась за Азарием, отбрасывающим клювастую тень.       Случилось то, к чему Ник и Азарий в тайне готовились уже в течение двух недель.       Пастырь соизволил вернуться. Сейчас, наряженный в свою самую дорогую робу, он стоял посередь рынка на пустой бочке и орал во все горло о том, что Азарий явился в его милую деревушку, пробрался в храм божий и выкрал от туда Давину, рыжую девицу одиннадцати лет.       Ор этот с лихвой собрал народ, и они с подозрительной лёгкостью согласились позабыть о единственном враче, что приглядывал за ними, их стариками и детьми. Они орали в ответ, порицая своего соседа из-за пары слов только что появившемся перед ними Пастыря, который на самом деле мог оказаться кем угодно. Ник стоял в первом ряду, ошеломлённо приложив ладонь ко рту. Глаза его были наполнены задумчивости. — Мэри, быстро в дом, — Азарий подтолкнул её рукой в толстой кожаной перчатке, — Запрись там и даже не выглядывай на улицу, ясно тебе?!       Раньше он ни разу ей не указывал, он даже не говорил с ней в столь грубой манере. Сейчас она могла поклясться, что Азарий переполнен чем-то столь ему не свойственным. Гневом.       Убедившись, что Мэри убежала, и надеясь, что она действительно побежала именно домой, и что она догадается послушать его и запереть все окна и двери, Азарий неторопливо двинулся через толпу.       Люди расходились охотно, многие из них его узнавали и тыкали пальцем в направлении толстого мужика, стоящего на бочке. -… И вы, вы — люди! Вы приютили этого выродка! Осквернителя! Развратника и колдуна! — Пастырь заметил Азария, угрожающе плывущим к нему через толпу, и начал указывать ладонью в его сторону, — Стыдишься показать своё лицо, похититель детей? Знаешь, зачем я пришёл сюда? Ты украл юную девушку, бёдра которой даже не успели округлиться, чтобы тешить себя по ночам, никчёмный выродок грязных свиней!       Азарий снял шляпу, стянул маску. Поднял глаза на Пастыря и так же громко, как и тот, заорал: — Это ложь, девочка, которую вы описываете — моя жена! — Я покажу бумагу любому, кто умеет читать, чтобы доказать вам, добрые люди, свою правоту! Умеет ли кто-то из вас читать?       Пастырь, очевидно, рассчитывал, что никто из присутствующих и двух слов с бумаги за всю свою жизнь не прочитал.       Ник вызвался добровольцем, и так же громко, с определённым мастерством, накопленным им за долгие годы, прочёл о том, что новоприбывший Пастырь требует предьявить ему деву по имени Давина: «В то время как у нас, милостивый господин, имеется очень схожая девица, но откликается она на иное имя и в действительности является женой доктора Азария.» — Ни у кого не возникло сомнений в моих словах? — Пастырь плюнул в сторону Азария, — Он украл деву Давину и удерживает её силой в своём доме! — Это уже не ваше дело, — голос Азария был тих, но каждый на площади смог услышать его, поскольку в воздухе зависла густая тишина, перебиваемая только курами, — Как и написано, Давина, или Мэри, как бы там у вас не значилось, теперь моя жена. А значит теперь она не является церковной сиротой на попечении, а полностью перешла в мою безоговорочную собственность, даже перед лицом христианского… — Как ты смеешь, ублюдок! — зло и тихо зашипел на него Пастырь, — Драный пёс, ты выставляешь меня дураком!       Толпа, как и повелось с давних пор, стала ждать, кто победит в этом споре, потому что толпа всегда занимала только сторону победителя.       Пастырь неуклюже слез с бочки, и более тихим, чем следовало бы, голосом сказал, что по-видимому, его неверно информировали. И добавил шепотом, так, чтобы слышал его только Азарий, надевший свою шляпу, чтобы тот был проклят и горел в аду. — Не думаю, Пастырь, что огонь — это огонь в понимании пламени, — Азарий просто ушёл сквозь толпу так же, как и пришёл.       Азарий бросил идею уезжать ещё на неделю. Свои работы он перерисовал на новую бумагу и отправил её голубиной почтой со своими примечаниями и советами. Уезжать сейчас он считал полнейшей глупостью, потому что он ощущал своим шестым чувством, что стоит ему покинуть Мэри надолго, как случиться беда.       Мэри, конечно же, была преисполнена счастья, но она не могла упустить из виду, что Азарий теперь постоянно хмурился и что-то ворчал себе под нос.