Чудные соседи

— Шастун, мать твою за ногу, вставай! Антон лишь сонно пробурчал что-то неразборчивое, с головой накрываясь одеялом. Да-да, его огненная натура требовала спать под тёплым одеялом даже в июне. — Так, длинный, если ты сейчас не встанешь, я тебя щекотать начну! В ответ маг послал призрака далеко и надолго. И пообещал посадить того на диету, лишив огненно-дымной подпитки. — Шастун, у нас в доме произошло убийство! — Ну и хуй с ни… ЧТО? Убийство?! — Антон и сам не заметил, как оказался на ногах, а клубящаяся в голове сонливость исчезла, оставив взамен кристальную ясность. — Ну, убийство это или нет, я не знаю. Видел только тело выпавшей из окна девушки, — развёл руками Воля. Всё ещё надеясь, что Паша просто неудачно пошутил, Шастун кинулся к окну. Но изломанные очертания хрупкой девичьей фигурки, окружённой ореолом растекающейся по асфальту крови, определённо были объективной реальностью. На миг он оторопел — раньше Антону не доводилось сталкиваться со смертью не по работе, а просто так, но затем в нём взыграли профессиональные привычки. Кроссовки, сумка, телефон, старая простыня, окно — будто проговаривал ему внутренний голос, чтобы Антон не сбился и ничего не забыл: обуться, чтобы не получилось как в тот раз с вампиром и магами-недоучками, взять сумку на случай, если что-то потребуется, телефон, чтобы вызвать своих, старую простыню, чтобы уберечь чувствительную психику окружающих от травмирующего зрелища, а окно — что ж, в его случае окно просто самый быстрый способ добраться до места смерти. Прикрыв погибшую простынёй, участковый на миг остановился, решая, что делать дальше. Падение девушки могло быть как самоубийством или несчастным случаем, так и убийством. В любом случае главный свидетель — призрак, а потому это дело априори будет направлено в Ведомство, так что лучше заняться им по горячим следам. Осознав это, Антон быстро написал Виноградову, что наметилось новое дело, и запросил выезд эксперта — всё-таки, пусть Шастун и не был до конца уверен, можно ли доверять Смирнову, тот был единственным в городе магом-судмедэкспертом, в квалификации которого можно было не сомневаться. — Кто она, ты её знал? Из какой она квартиры? — спросил он Пашу, на что тот, жалостливо глядя на тело, накрытое простынёй в мелкий цветочек, заявил, что имени девушки не знал, но последние пару-тройку лет она жила в двушке на восьмом этаже — не в той, что над квартирой мага, а в первом подъезде. Быстро поняв, какие окна относятся к этой квартире, Шастун взлетел к ним, оставив призрака сторожить место трагедии. Через окно одной комнаты участковый увидел крутящуюся перед зеркалом девушку, явно наводящую марафет для какого-то события. В другой комнате никого не было, да и окно было открыто лишь на форточное положение. Оставался лишь застеклённый балкон, оставленный нараспашку. Или, возможно, крыша, но всё равно сначала стоит проверить балкон. Антон не стал приземляться на балконе, чтобы ненароком не уничтожить какие-либо улики, так что, держась в десятке сантиметров над полом, пролевитировал с балкона на кухню. Первым делом он подметил отсутствие каких-либо следов борьбы и подумал было, что, возможно, девушка просто решила покончить с собой. А потом увидел оставленные подходить свежевылепленные пирожки и раскалившуюся на огне сковородку. Какой самоубийца решит свести счёты с жизнью прямо посреди готовки? Маг сфотографировал пирожки и перекалившуюся уже сковородку, после чего перекрыл газ (не вертушкой на плите — мало ли, вдруг там важные отпечатки есть, а всю ведущую к ней трубу), вернулся к Воле и приподнял простыню, осматривая руки девушки. Так и есть: несмотря на сопротивление воздуха и встречу с асфальтом, на её пальцах остались следы муки и теста. — Паш, как ты узнал о происшествии? На крик выглянул или что? Привидение выглядело расстроенным. Ах да, Воля же погиб точно таким же образом, ему наверняка неприятно видеть подобное напоминание о своей кончине. — Нет. Я заметил, что в доме напротив девушка наконец-то поймала своего парня на горяченьком, и решил пойти туда, чтобы понаблюдать за разворачивающейся драмой, так сказать, из первых рядов. Но, выйдя, сразу увидел… её. В самый момент приземления и последние мгновения жизни. Антону было довольно странно видеть, что Паша говорит о гибели девушки точно так же, как это сделал бы живой человек — севшим голосом, в котором чувствовалась сдерживаемая скорбь. В Академии он привык к привидениям, которые скончались давным-давно и успели перевидать немало смертей, а потому были отъявленными циниками. Воля же, несмотря на сохранившийся со времён жизни цинизм, принимал всё это слишком близко к сердцу. — То есть она не кричала? — маг старательно отгонял собственные эмоции, сконцентрировавшись на ведении расследования. — Если бы кричала, я бы услышал и раньше выглянул наружу. Получив подтверждение, Антон нахмурился. Отсутствие крика не вписывалось ни в один из вариантов: при падении обычно кричат даже самоубийцы, не говоря уж о тех, кого отправила в последний полёт воля случая или рука недоброжелателя. Молчание могло быть оправдано немотой, но от Паши он знал, что девушка вовсе не была немой, — звонко здоровалась при встрече и заливисто смеялась при беседах со своей соседкой-подружкой, — так что этот вариант тоже отпадал. По всему выходило, что без сверхъестественного вмешательства тут не обошлось. Антон снова поднялся в воздух, наскоро облетая окна всех известных ему своих в доме. Сквозь вечно затенённое маленькое окошко цокольного этажа было видно, что Серёжа до сих пор спит, истощённый недавним полнолунием. Дима всё ещё был на работе, а Арсений, насколько Шаст сумел увидеть через полускрытое шторой окно, извивался под своим очередным любовником. У Антона будто гора с плеч свалилась — во всех смыслах свои соседи не замешаны в этом деле ни как жертвы, ни в качестве свидетелей или преступников. Антон вновь вернулся к телу, и буквально через пять минут к нему подъехала знакомая зелёная легковушка Виноградова, а спустя несколько секунд и ведомственная труповозка с их единственным магом-экспертом. Шастун быстро ввёл коллег в курс дела и распределил задания: сначала вся следственная команда отправится в квартиру пострадавшей опрашивать её соседку, оставив Смирнова возиться с телом, а потом он подтянется к ним, чтобы изучить место преступления, а сами они, закончив со сбором показаний, займутся обходом соседей (Антон нарочно отдал Виноградову первый подъезд, оставив себе второй, поскольку понимал, что с ним друзья будут более откровенны, чем с незнакомыми боевыми магами, а Коваленко от греха подальше послал опрашивать жителей соседних домов).

***

Раньше Антону практически не приходилось работать со свидетелями трагедий: дела ему, как правило, доставались уже слегка «остывшие», где все показания были взяты ещё до его прибытия в очередной город. Под этим предлогом он попросил Виноградова заняться работой с соседкой разбившейся девушки, предпочтя остаться безмолвным наблюдателем — заодно будет возможность посмотреть на коллег в настоящем деле, а не в той хуете с виноградными лозами, как в феврале. Признаться честно, Антон бы согласился ещё на парочку боёв против толп нежити, лишь бы не видеть, как сияющее в предвкушении свидания лицо хохлушки-хохотушки замирает, будто хватаясь за последнюю соломинку неверия, отрицания ужасной правды, и вмиг теряет всю жизнерадостность. Как она вглядывается в фотографию на экране смартфона, отчаянно желая, чтобы всё это оказалось какой-то ошибкой, как бросается вглубь квартиры, окликая подругу по имени, а потом, когда жестокая реальность окончательно настигает её, девушка вдруг замирает, механическим жестом тянется к телефону и севшим голосом сообщает кому-то об отмене свидания. И, нажав на отбой, бессильно падает в кресло, как подломленная. А Коваленко подсаживается ближе и осторожно берёт её за руку. Молча. Следующие полчаса Шастун сидел в отдалении на чуть хромающем стуле и наблюдал за происходящим, ни во что не вмешиваясь. Павел с Игорем, как и следовало ожидать, работали слаженно: рыжеволосый мужчина, делая в должной мере сочувствующее и в то же время профессионально сдержанное выражение лица, негромким мягким голосом задавал все необходимые вопросы, а Коваленко как бы невзначай поддерживал физический контакт со свидетельницей, то утешающе приобнимая её, то сжимая руку в эдаком молчаливом «крепитесь». Словом, вёл себя почти как типичный менталист четвёртой ступени, коим неугомонный украинец и являлся. Когда прибыл Смирнов, Антон уже увидел и услышал всё необходимое как о работе коллег, так и о том, что знала — точнее, ничегошеньки не знала — Лиза, поэтому последовал за ним на кухню. Но то ли квалификация местного эксперта была сомнительной, то ли дело слишком странным… Словом, ничего незамеченного Антоном лаборант не обнаружил. Или, по крайней мере, не сообщил, что обнаружил. Уже покинув квартиру, отныне снимаемую одной лишь гражданкой Ива́нцив, маги кратко обменялись мнениями. — Следыментальноговмешательстваесть, нослишкомсмутные, такиеотлюбогомагаостатьсямогут, — доложил Коваленко, и Антон пожалел, что у того вообще есть дар речи. Общался бы письменно и никаких проблем с расчленением тарабарщины на внятные слова не было бы… Хотя нет, почерк у Игоря был под стать манере общения — неразборчивые буквы тесно жались друг к другу, как пытающиеся согреться пингвины. Ну, тогда печатал бы. Вернувшись в свой подъезд, Антон начал обход с самого важного пункта, а именно шестьдесят пятой квартиры. Во-первых, именно эта квартира находилась ближе всего к месту преступления — тот же этаж и самая близкая к соседнему подъезду, во-вторых, чувствительный вампирский слух мог случайно уловить подозрительные звуки даже несмотря на постельную занятость. И в-третьих, из его памяти довольно давно уже стёрлась информация о ментальных возможностях суккубов и вампиров, а тут как раз подходящий достоверный источник подвернулся. Арсений открыл быстро. — Полчаса назад с балкона тридцатой квартиры выпала девушка, а в разуме её соседки обнаружены следы лёгкого ментального воздействия, — не здороваясь, начал Шаст. Вампир обеспокоенно взглянул на него. — Я не слышал крика. — В том-то и дело, что она не кричала, — нахмурился Антон. — И мне нужна консультация насчёт ментальных возможностей вампиров и суккубов. — Ты меня подозреваешь? — голос Арсения был непривычно серьёзен и тих. — Наоборот. Своими глазами видел, кхм… твоё алиби, — вот как так получается, что стонал и извивался под мужиком суккуб, а стыдно за всё это отчего-то не ему, а ставшему случайным свидетелем Шастуну, а? Нежить вмиг обрёл былую невозмутимость и теперь старательно, но безрезультатно давил усмешку. — Я понимаю, что тебя там ждёт твой… довод невиновности, так что постараюсь покороче. Способен ли вампир или суккуб заставить человека молча выпрыгнуть из окна, причём не сразу после воздействия, а с некоторой отсрочкой? Арсений покачал головой. — Вампирский гламор настроен исключительно на привлечение добычи и заметание следов. Потерю памяти им можно устроить, но приказать что-либо человеку вампир не сможет. Суккубьи чары мощнее в плане бонуса к привлекательности, но слишком специфичны, ими даже память не стереть. «И кулак не остановить», — мысленно добавил Антон, вспомнив произошедший на дне его рождения случай.

***

Рефлекторно врезав вампиру, Шастун об этом почти сразу и пожалел. Нелюдь ведь не сделал ему ничего плохого, более того, был его гостем. Подумаешь, целоваться полез, так по этой части все суккубы немного без тормозов, достаточно было бы оттолкнуть и объяснить, что он не по мальчикам. Но нет же, в нём взяла верх выучка боевого мага. Да и как иначе, если все пять лет в Академии в мышечную память курсантов вбивали важнейшую для выживания реакцию на нежить? Когда свеженький, но всё равно неприятно холодный тренировочный зомби хватает тебя за горло и намечает укус своим мертвенно-сухим и оттого ещё более противным ртом, имитируя нападение вампира, и так пять, десять, двадцать раз подряд, пока не запомнишь на телесном уровне… Помнится, после этого Антон даже чуть собственной девушке в глаз не зарядил из-за того, что та, зайдя со спины, коснулась его шеи холодными после улицы руками. Повезло ещё, что она была с того же факультета и потому легко увернулась. Словом, Антону было неловко, а потому на следующий вечер он пошёл извиняться. Суккуб открыл ему сразу же. Распахнув дверь, Арсений застыл на пороге с непроницаемым лицом, лишь теребившие пояс халата руки выдавали его напряжение. Хотя вообще было странно видеть его в такую пору в домашнем, обычно в это время нежить наоборот наводил лоск, чтобы во всеоружии отправиться на охоту за чужими симпатиями и похотью. — Прости, — Антону всегда было сложно извиняться, а потому, если уж приходилось, он первым делом старался взять этот рубеж, и лишь потом переходил к объяснениям. — Я не хотел тебя ударить, профессиональный рефлекс сработал. Руки вампира замерли, а сам нежить весь как-то подобрался, и во избежание возникновения новой неловкой ситуации Шастун поспешил уточнить. — Не стоит повторять попытку, ты несколько не в моём вкусе, — руки Антона очертили в воздухе женский силуэт. — А в будущем постарайся не совершать неожиданных резких движений в мою сторону, пожалуйста. Очень неприятно машинально ударять того, кого не испытываешь ни малейшего желания бить. Выслушав его, суккуб наконец-то улыбнулся, став похожим на самого себя. Правда, в его улыбке что-то было самую малость не так, и спустя мгновение Антон понял, что именно: левый клык, выросший взамен выбитого, ещё не успел дорасти до привычной вампирской длины и оттого выглядел как человеческий. — Ангел, я и не думал на тебя обижаться, — неожиданно тепло заверил его Арсений и, переведя взгляд на пальцы мага, добавил: — Рад, что ты носишь мой подарок. После этого, сочтя извинительную миссию выполненной, Антон скомканно попрощался и ушёл.

***

Шастун выбросил из головы некстати всплывшие воспоминания, сосредоточившись на деле. Его не оставляло ощущение, будто он забыл что-то важное, то ли сказать, то ли спросить, то ли сделать… В попытках вспомнить он привычным жестом провернул на пальце посеребрённое кольцо с драконом, то самое, подаренное вампиром, и тут его осенило. — Слушай, а ты не мог бы мне помочь? — выдал маг и, лишь услышав свой голос, понял, как нагло это прозвучало. «Сейчас он меня пошлёт и будет прав», — промелькнуло у него в голове. — Конечно. Чем и как? — откликнулся Арсений, чуть подаваясь вперёд, как будто для него не было ничего важнее помощи всяким окончательно обнаглевшим швабрам. — Я расследую дело, связанное с серией странных случаев. И у меня есть подозрения, что нечисть и культурная нежить тоже могла так или иначе быть во всём замешана, в том числе и пострадать. Но, как ты сам знаешь, нелюди не торопятся сообщать о подобных случаях боевым магам. Я пробовал выйти на местные общины через Серёжу и Макара, дохлый номер — они слишком изолированно живут. Может, у тебя есть подходящие связи? Несколько секунд суккуб выглядел так, будто решает в уме запутанные уравнения, а потом, просветлев, Арсений заявил, что есть у него пара наметок, но для этого потребуется некоторое время, где-то от пары дней до недели. Антон, обрадованный появлением новой ниточки, поспешил заверить соседа, что так даже лучше, всё равно ему в ближайшее время будет не до того, ведь придётся интенсивно заняться делом разбившейся девушки.

***

Вечером того же дня, когда, окончательно измученный недосыпом и длительным безрезультатным обходом соседей, Антон наконец завалился в кровать, на него вдруг напала бессонница. Он весь извертелся, пытаясь понять, что не так: вроде и спать действительно хочется, и симптомов переутомления нет, и погода неприятных сюрпризов не обещает, и спальня проветрена — вон, окно нараспашку открыто, да даже простыня свежайшая, только сегодня сменил, а всё равно не заснуть никак! Шастун лениво побрёл на кухню, намереваясь попить чаю, раз уж не спится, а заодно и покурить на балконе, пока чайник закипать будет. Проделав всё это, он с лёгким сердцем вернулся в спальню, уверенный, что теперь-то наверняка сумеет заснуть… И оторопел, осознав, что всё это время ему мешал едва слышный женский плач. — ДА КТО ТАМ ПЛАЧЕТ-ТО?! — рявкнул он как можно громче, не из злости, а из желания докричаться до шумной соседки, одновременно прикидывая, за стенкой это или этажом выше. — П-простите, — робко донеслось совершенно с другой стороны. Причём звук определённо шёл не через слой бетона. Обернувшись, Антон уставился на шкаф. Будто в подтверждение его догадки из-за дверцы донеслось ещё более тихое, на грани слышимости, хныканье. Медленно, чтобы не напугать, открыв дверцу, Антон увидел под штангой, на которой одиноко висела вешалка с рубашкой, сидящую на оставшейся со времён Воли коробке призрачную девушку. — Постарайся успокоиться, — попробовал как можно добрее сказать он, пытаясь понять, как быть с привидением, если стандартные методы утешения плачущих девушек, с детства отработанные на сестре, включали сугубо материальные вещи вроде подаренной конфеты или крепких братских объятий. — Как тебя зовут, милая? Девушка-призрак отняла руки от лица и доверчиво посмотрела ему в глаза. — Ляся.