Чудные соседи

Только сейчас Антон осознал всю мудрость того, кто первым придумал включить в программу обучения магов боевой специализации достаточно глубокий курс целительства. Нет, он и раньше понимал, что боевому магу вполне пригодится умение лечить — хотя бы чтобы продержаться до прибытия штатного целителя, к примеру, но одно дело понимать умом, и совсем другое — прочувствовать всю мудрость этого решения на своём опыте. После второго курса у них снова была практика небоевого характера; многие жаловались — как, мол, стать боевыми магами, если биться только на тренировке доводилось, а видеть нежить, не считая принадлежащих Академии зомби, разве что на иллюстрациях в энциклопедии. Антон к числу жалобщиков не относился — прекрасно помнил, как спасший его из огня наставник лечил его ожоги, а потому лучше прочих понимал, как важно боевому магу умение исцелять. Правда, руководитель практики говорил ещё что-то про то, что владеющий оружием должен понимать последствия его применения, но Шастуну это казалось и так само собой разумеющимся. Одну неделю он проработал в ожоговом отделении, благо из-за своих первоначальных трений (а потом и экспериментов) с огнём был вынужден научиться исцелять ожоги ещё до Академии, на очередных каникулах, которые он проводил у Вадима Палыча. Вторая неделя прошла в инфекционном, куда направляли только огневиков, ибо только у них был иммунитет, не позволяющий даже переносчиком заразы стать, не то что самому заболеть. В инфекционном отделении было сложно, поскольку болезнями боевые маги не занимались, это всё-таки специфика целителей, но и такой опыт пошёл на пользу. Ещё одна неделя прошла в отделении постпортальной реабилитации; там было сложно, но весело. Сложно — потому что маги, спасшиеся посредством портала, не могли двигаться, и приходилось то брать их на руки, чтобы напарник-практикант перестелил постель, то возиться с обеспечением гигиены, что всё-таки не самая приятная работёнка: водники и те, кому эта стихия была не чужда, могли сделать всё, не прикасаясь к пациенту, обработать всё необходимое струёй воды, а огневики такой возможности априори лишены, так что ухаживать за временно недееспособными бедолагами приходилось точно так же, как это делают обычные люди — руками. Вся эта возня с утками, обтиранием… Зато эти пациенты были в сознании и могли говорить, и Антону нравилось слушать их рассказы о битвах и приключениях, пока он делал им массаж или сгибал-разгибал каждый сустав, чтобы тело быстрее восстановило былую подвижность. Многие из этих историй пригодились ему в дальнейшем — как на экзамене по тактике, так и уже после выпуска из Академии. А теперь пригодился и опыт ухода за лежачим больным. Пожалуй, с Арсением было даже легче, чем с пациентами постпортального или инфекционного отделения: первые совсем не могли двигаться и оттого нуждались в интенсивном уходе, а клыкастик не был так сильно ограничен в движениях; вторые же частенько выглядели так, что хотелось скорее забыть и никогда не вспоминать — то толстяка в красно-бело-зелёных волдырях привезут, то освоенную бабульку с гноящимися язвами преотвратнейшего вида… Пусть огневики не рисковали ничего подцепить, но природной брезгливости это не отменяло. С вампкубом было легче — он всего лишь похудел и осунулся, но в целом сохранял довольно-таки эстетичный вид. По крайней мере, в процессе обтирания его влажными салфетками не возникало желания закрыть глаза и скорее забыть о том, что тебе пришлось видеть. Разве что ожоги выглядели страшно, но уж кому-кому, а Антону к ожогам было не привыкать, так что пугал его не сам вид изъязвлённой плоти, а перспектива утери функционала конечностей, в частности ног, ибо с руками всё было не так плохо — браслет и часы помогли избежать длительного контакта с серебром. На следующий день после их первого действительно осознанного разговора со времён вызволения из плена Арсению стало лучше. Видимо, сказалась регулярная подпитка: Антон не только каждые два часа старательно поил его вампирскими коктейлями со своей кровью, завершая каждый сеанс ещё и суккубьей «подзарядкой батареек», но и в остальное время старался по возможности чаще контактировать с нежитем, прикасаться к нему, ведь когда в теле мало сил, любая кроха энергии пойдёт на пользу. Теперь, когда Шастун видел улучшение состояния друга, в его мыслях, прежде сплошь отданных заботе о пациенте, появилось свободное местечко для других размышлений, и почему-то, сам не зная почему, он занял их не попытками разгадать задумку злодея, а совершенно несвоевременными рассуждениями. Может ли он оказаться истинным Арсения? На первый взгляд это казалось чушью — маги вообще крайне редко оказывались предначертанной суккубам парой, да и действительно глупо звучит. Но, блин, если так подумать… Антон прикинул, что домой они добрались утром тринадцатого числа, а сейчас — если верить телефону, ибо его собственное чувство времени довольно давно жило двухчасовыми интервалами, игнорируя дни недели и даты — было уже шестнадцатое. Вот уже трое суток он регулярно теряет небольшие дозы крови и каждые два часа целует вампкуба, да ещё и постоянно прикасается к нему. По идее и то и другое должно было ослабить даже тренированного мага, и если с первым ещё понятно — кроветворное зелье помогало, то отсутствие слабости от слишком долгого интенсивного контакта с суккубом, да ещё и не просто голодным, а истощённым, ведь в таком случае организм впитывает энергию с необычайной жадностью, не довольствуясь одними только излишками, ничем другим объяснить было нельзя. Выходит, он и вправду истинный? Антон сам не понимал, какие чувства вызывает в нём это предположение — уж больно дикая смесь получалась, не разобрать. Поэтому, забив на эмоции, Шастун принялся перебирать факты, ища подтверждение или опровержение своей теории. Первым пришёл на ум поисковый ритуал: заключённый в банку клык очень уж энергично и точно указал местонахождение вампкуба, хотя обычно любая сделанная «на коленке» модификация только ослабляет заклинание, а не усиливает его. Если допустить, что Антон действительно его пара, подобная реакция становится вполне объяснимой — связь истинного и суккуба пусть и не кровная, но тоже достаточно весомая, а тут не просто кровь истинного для начертания символов использовалась, но и сама магия тоже принадлежала ему же, тройное комбо — клык, кровь и магия! Потом, опять же, посиделки в театре. Получив отказ, суккубка со странной фамилией Варнава не стала увеличивать напор, как это обычно делают жаждущие обрести свою пару соблазнители, но просветлела лицом и посмотрела в ту же сторону, где сидел Арсений. И если теория об истинности верна, то, получается, она порадовалась за сородича. Да и странная просьба Соболевского «прожить подольше», продиктованная заботой о душевном состоянии Арса, в свете этой теории выглядит максимально логичной и объяснимой… Чем больше Антон искал в воспоминаниях факты, которые могли бы подтвердить или опровергнуть его теорию, тем больше понимал, что попал. Странное было чувство — радость от того, что попал пальцем в небо, случайное нелепое предположение оказалось правдой, не глядя пущенный фаербол попал в яблочко, но вместе с тем и мрачное ощущение, будто всё накрылось медным тазом и он по-крупному попал. Хотя, пожалуй, из всех его проблем свежеоткрытая истинность была наименьшей, поскольку не лишала его ни друзей, ни дома, ни работы, но и с ней, как и с прочими свалившимися на него по возвращении проблемами, он точно так же понятия не имел, что делать! Маг немного злился — чуть ли не все в окружении Арсения знали или догадывались, а ему никто ничего не сказал! Ему очень хотелось накричать на вампкуба, потребовать объяснений, но он сдерживался, понимая, что подобный стресс навредит и без того изрядно подточенному здоровью друга. Сдерживать пламя гнева было легче обычного — во-первых, эмоциональная огненная стихия уже была близка к точке упадка, а во-вторых… Ну как тут злиться на того, кого с боем вырвал из загребущих лап смерти, кого так боялся потерять? От воспоминаний о бездыханном вампкубе у него до сих пор начинали дрожать руки, даже порой кошмары снились, будто не успел, не удержал, не сумел вернуть к жизни… Просыпаясь в холодном поту, Антон со страхом прислушивался к тихому дыханию Арсения, осторожно касался его мерно вздымающейся груди, постепенно успокаиваясь от того, как уверенно сердце суккуба толкалось в его ладонь. После очередного кошмара он прямо так и заснул — сидя на ковре, привалившись боком к дивану, уткнувшись лбом в тёплый бок Арса и с рукой на его груди. Вот как раз сегодня, шестнадцатого числа, под утро. Антону потом было немного неловко, ибо в этот раз нежить проснулся раньше него и имел возможность заметить странную позу своей сиделки, но, к счастью, Арсений не стал ничего говорить на эту тему. За время, прошедшее с момента вызволения вампкуба, Антон привык воспринимать его как очередного молчаливого пациента, так было легче; теперь же, когда Арсений не только пребывал в сознании, но и активно пытался разговаривать, это хоть и радовало, будучи верным признаком того, что друг постепенно выздоравливает, но всё-таки сильно мешало дистанцироваться. Шастун раньше без проблем обрабатывал ожоги, а теперь, видя, как не просто пациент, а близкий друг морщится от боли, а порой и вовсе шипит, будто большой сердитый кот, Антон уже не мог действовать с прежней уверенностью — ему самому было как будто тоже больно. Чёртова эмпатия! Чтобы хоть как-то отвлечь от неприятных ощущений и его и себя, при каждой перевязке Антон наколдовывал лёгкий прохладный ветерок, бережно дующий на раны нежитя, собирал в кучку всю имеющуюся у него жизнерадостность (что было сложновато, ибо постепенный спад огненной стихии влиял и на связанные с нею черты характера) и бодренько рассказывал о своей поездке в Воронеж, изображая в лицах офигевание бывших соратников и неумеренные восторги Кристины, травил байки времён учёбы и прочее в том же духе. Это помогало; Арсений смеялся, хоть порой его хохот сменялся стоном боли, но вскоре возобновлялся, а движения рук мага снова становились уверенными, чёткими, отработанно-точными. Вампкуб уверенно шёл на поправку. Благодаря тщательному уходу и регулярной подпитке обеих граней его сущности, вампирской и суккубьей, следы истощения быстро исчезали с его тела. Арсений всё ещё был худее обычного, истерзанный тройным голодом своего организма — суккубьим, вампирским и самым обыкновенным, да и тёмные круги под глазами пропадать не спешили, но в остальном выглядел уже гораздо лучше: кожа обрела привычную упругость и эластичность, разве что была чуточку бледнее обычного, сердце билось ровно, без перебоев, глаза смотрели на мир осознанно и со свойственным Арсу жизнелюбием. Вот только улыбка никак не возвращалась к привычной — в прошлый раз замена ненароком выбитого клыка заняла примерно пару суток, но тогда у вампкуба были очень благоприятные условия — его кожа ещё не пострадала от сильных ожогов, да и в то время он мог подпитываться сексом с очередными пассиями… Теперь условия были куда хуже, так что клыки только-только начали резаться. Арсений пожаловался на невозможность почесать дёсны — скромно и деликатно, без нытья, просто сообщил факт о своём самочувствии, и Антон, поразмыслив, придумал выход из ситуации — зубная щётка без пасты и аккуратные плавные движения, массирующие десну. Заодно и помолчит немного, сэкономит силы, а то, почувствовав, что уже может свободно говорить, слишком уж разболтался. Побалдев так некоторое время, вампкуб чуть нахмурился, что было молчаливой просьбой об окончании сеанса — за время ухода за нежитем Антон уже наловчился ловить мельчайшие сигналы. Убрав щётку на место, Шастун вернулся к суккубу и хотел было привычно опуститься на ковёр рядом с диваном, но Арсений его остановил. — Может, ты сядешь так, чтобы я мог лечь тебе на колени? — предложил он. — Так будет удобно и тебе, и мне. Сил нет смотреть, как ты на полу мучаешься. Секунду поразмыслив, Антон согласился — хоть спать на жёстком полу и полезно для спины, но вот сидеть на нём никакой задницы не хватит, тем более такой костлявой. Мягкий диван виделся гораздо более соблазнительной альтернативой. Устроившись так, как было предложено, Антон профилактически пощупал пальцы нежитя. — Похоже, воспаление так и не прошло окончательно. У тебя руки непривычно тёплые, — проинформировал он вампкуба. В ответ на это Арсений безмятежно улыбнулся. — Это не воспаление, это показатель того, что ты даёшь мне стабильно хороший приток энергии. — Но раньше-то у тебя руки постоянно прохладные были! — возразил Антон, подозревая, что суккуб просто не хочет огорчать своего ист… друга. — Не постоянно, — поправил Арсений, — а только тогда, когда я испытывал лёгкий суккубий голод. Из-за своей вампирской половины я склонен терять температуру, кровь делает ощущаемый при этом холод терпимым, а ласки помогают согреться. — Вот как? Не знал, — ответил маг, ловя вдруг себя на том, что гладит нежитя по голове. Какое-то время они молчали. О чём думал пригревшийся на его коленях друг, Шастун не знал; сам же маг лениво размышлял о том, что этот диван у него стойко ассоциируется с оказанием помощи: то отбитого у магов-недоучек парализованного вампира на него сгрузил, то сам валялся тут эпилируемым ёжиком, да и совсем недавно, недели две назад, голова вампкуба точно так же лежала у него на коленях, позволяя закапать в глаза средство, которое помогло организму нежитя скорее справиться с последствиями аллергии на тополь. — Может, лучше тебя на кровати устроить? — нарушил тишину маг. — Там тебе, наверное, удобней будет. — Нет! — чуть ли не испуганно воскликнул Арс, и, видимо, пристыдился столь резкой реакции, поскольку дальнейшую часть реплики произнёс уже тише и не столь эмоционально: — Здесь я лучше чувствую твоё присутствие, могу видеть или хотя бы слышать, как ты возишься на кухне или ещё что делаешь. Это… успокаивает. Не далее как этим утром Арсений рассказал ему о своих кошмарах — ему снилось, будто чудесное спасение было глюком угасающего разума, будто он всё ещё в той бетонной коробке, один, изолированный от мира, лишённый всякой надежды… От одного только воспоминания о его рассказе горло колюче сдавливало. — Ладно-ладно, всё останется как есть, — поспешил успокоить Шастун. — Не волнуйся, Арс, я просто предложил. Вспомнив о выпавших на долю нежитя испытаниях, Антон посуровел; сейчас в нём боролись друг и следователь. Друг заявлял, что заставлять и без того измученного вампкуба поведать о всех нюансах своего похищения слишком жестоко, а следователь талдычил, что с показаниями необходимо работать по горячим следам, ведь чем больше времени пройдёт, тем больше важных деталей пропадёт из памяти. — Клыкастик, — наконец решился Шастун, — мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Бедром он ощутил, как напряглась шея Арсения, но, сделав выбор, нужно следовать ему до конца, так что ему пришлось продолжить: — Я понимаю, что эта тема бьёт по больному, и с удовольствием отложил бы этот разговор на потом или вообще навсегда, но, увы, не могу. Антон увидел, что друг снова кусает губу, и легонько стукнул по ней пальцем. — Да хватит губы грызть, мне их ещё потом целовать, между прочим! — с притворно преувеличенным возмущением произнёс он, и нежить, непроизвольно улыбнувшись, прекратил терзать собственный рот, но хмурая морщинка между его бровей не исчезла. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, Антон собрался с мыслями и продолжил: — Мне нужно знать максимум информации о твоём похищении. Постарайся вспомнить как можно больше, любая деталь может пригодиться. Вампкуб ощутимо расслабился.