Чудные соседи

Что-то пушистое коснулось его ноги, легонько царапнув когтями. — Ну блииин, мне сёдня ко второй, дай поспать по-человечески, задница ты мохнатая! — страдальчески простонал Антон, накрываясь одеялом с головой. Мокрый нос ткнулся под коленку, заставив его непроизвольно взвизгнуть и дёрнуться от щекотки. — Бля, Жека, съебись нахуй! — категорично отрезал Шастун, отползая подальше от источника раздражения. Под руку подвернулось что-то тёплое и мягкое, что тут же было приспособлено в качестве подушки. Импровизированная подушка зашевелилась. Что за?.. — Доброе утро, ангел. Кажется, наш лохматый друг жаждет что-то тебе сообщить, — произнесла его подушка голосом Арсения, и маг нехотя разлепил глаза, в который раз уже обнаруживая себя спящим чуть ли не в обнимку с вампкубом. Ну да, какой нафиг Жека, да и какие нафиг пары, он уже три года как окончил Академию. Чего только не напридумываешь спросонья! — Уорроуоворррау! — поучаствовал в общей беседе здоровенный волк, недовольно помахивая хвостом. — Пардон, Серый, когда я сплю, мне все оборотни на одну морду, — извинился Шаст. — Ну и чего тебе надобно, волче? Оборотень подбежал к открытому окну, осторожно отвёл носом штору и выразительно посмотрел сначала в окно, а потом и на разлёживающуюся в кровати парочку. — Кажется, он хочет погулять, — попытался угадать Арсений. — Дело не только в этом, — смекнул более опытный в плане общения с оборотнями Шаст. — Серый увидел, услышал или учуял там что-то интересное, что-то, что заслуживает нашего внимания, и хочет нам это показать. Подтверждая его теорию, волк приобнажил зубы — не в оскале, но попытке имитировать человеческую улыбку. Хотя в его случае скорей уж гномью. — Ладно-ладно, встаю, — заверил его Антон, неторопливо потягиваясь. Будь там что-то срочное или опасное, Серый не стал бы церемониться, прихватил бы зубищами — не до крови, но ощутимо, от такого любой проснётся. А раз не срочное, подождёт. Сладко потянувшись и позевнув напоследок, Шастун поднялся с кровати, отметив, что оба полунежитя заразились от него зевотой и теперь невольно демонстрируют внушительные клыки. Только Рекса для комплекта не хватало. Забавно, все трое его вынужденных соседа по квартире, Арс, Рекс и Серый, превосходят его как по клыкастости, так и в плане обоняния. Тут уж впору ущербным себя почувствовать… Нехотя подойдя к окну, — спать хотелось дико, хоть вроде и выспался, но утренняя прохлада вызывала лишь желание вернуться в постель, под бочок к тёплому вампкубу, и спрятаться от всех проблем под уютным одеялом, — Антон увидел старенькую «ниву» Макара. Странно, ведь волхв обычно паркует её так, чтобы было видно из окон его квартиры, а если вдруг нет свободного места, то оставляет её на охраняемой стоянке за пару дворов от дома, так почему же теперь пренебрёг привычным решением? — Кажется, Илюха из своей глуши вернулся, — оповестил Антон, чувствуя на себе выжидательный взгляд вампкуба. — Но как-то странно… Пойду выясню, что там не так. — Я с тобой! — торопливо воскликнул нежить, рывком поднимаясь с постели. — Да не вопрос, со мной так со мной. Заодно и мохнатых на прогулку выведем, — согласился маг. Парой минут спустя, когда Серый вместе со своим псом умчались заниматься своими делами, маг и вампкуб подошли к машине волхва, владелец которой был скрыт от них поднятой крышкой капота. — Тепло ль тебе, мо́лодец, — дурачась, начал Антон, уже успевший почувствовать исходившие от волхва эманации магии жизни, которые невозможно было подделать, — тепло ль тебе… Заслышав знакомый голос, ведун показался из-за перепачканной деревенской грязью машины. — Красненький… — ошалело выронил Шаст, уставившись на покрытое свежими ссадинами и кровоподтёками лицо друга. Волхв выразительно развёл руками — да, мол, чего только не приключится в дороге. — Как же ты так умудрился? — машинально спросил Антон, пытаясь вспомнить, оставил ли окно открытым, или вместо короткого полёта за сумкой с целительским талисманом и зельями придётся обходить дом и подниматься на лифте. — Давайте пройдём к нам домой, — встрял Арсений. — И раны обработаем, и поговорим в приватной обстановке, и умыться не помешает, чтоб жену и детей не пугать. На том и порешили. Серого было не дозваться, да и рано их с Рексом с прогулки уводить, так что Антон, не мудрствуя лукаво, заклинанием закрепил дверь подъезда в открытом состоянии. Шеминов, конечно, будет недоволен, — зачем, мол, домофон ставили, если в итоге дверь нараспашку держат? — но что поделаешь, если здоровенный, достающий макушкой до уровня плеча Антона, волк просто не может воспользоваться домофоном? Что ему, когтищами длиною чуть ли не с палец пытаться набрать номер Арсовой квартиры? А так забежит с Рексом в подъезд, поднимется по лестнице на восьмой этаж и жмакнет носом по кнопке дверного звонка, или лапой постучит, или и вовсе чуткий вампирский слух уловит его шаги ещё на подходе, и Арсений пойдёт открывать дверь товарищу… Расположившись на кухне вампкуба, Антон принялся за работу. В диагностическом заклинании смысла не было: магия волхва берегла своего носителя, автоматически исцеляя любые угрожающие жизни или здоровью раны, только вот на мелкие, но оттого не менее неприятные травмы она не разменивалась, а залечить их сознательно Илья не мог — ведун не имеет права использовать данные ему силы в личных целях. Антону это всегда казалось странным — его-то стихиям побоку, что делать: хочешь — исцеляй, хочешь — убивай, хочешь — просто так, в своё удовольствие, балуйся с искорками или ветром… Но что поделаешь, магия жизни, пусть и родственная всем восьми стихиям, всё же кардинально от них отличается, могучая, но строгая и требовательная. Закончив работу с мелкими кожными повреждениями друга, Антон отправил его в ванную, сообщив, каким полотенцем он может воспользоваться, и устало плюхнулся на стул. Не любил он вот так резко начинать свой день. Ладно бы произошла какая-нибудь экстремальная ситуация, тут бы он хоть за счёт адреналина взбодрился и был бы сейчас свеж как огурчик, а так ни адреналина, ни поваляться вдоволь, огорчение одно… Руки с знакомыми полосами шрамов на запястьях аккуратно поставили перед ним чашку кофе — горячего, ароматного, только что из узорчатой расписной турки. — Клыкастик, что б я без тебя делал? — благодарно выдохнул Шаст, обхватывая чашку озябшими — всё-таки упадок огня был ещё не так давно, да и по утрам в последнее время слишком уж свежо, немудрено и продрогнуть — пальцами и делая глоток согревающего напитка. — Пил бы растворимый, — улыбнулся Арсений, мимолётно погладил его по макушке и уселся на соседний стул. Наконец из ванной вернулся Макар. Вот и ещё один кусочек привычной жизни приведён в порядок: волхв снова в городе, снова добродушно улыбается, довольный, что отмыл-таки бороду от перепачкавшей её крови, а не кривится от стягивающих лицо ссадин. — О, ребят, давайте я вам что-нибудь приготовлю? Вы ж явно голодные, ни свет ни заря поднялись, да со мной как с писаной торбой тут носитесь… Надо и мне для вас что-нибудь хорошее сделать, — пробасил Илья, и, к превеликой радости Антона и живущего в нём вечноголодного пламени, клыкастик дал добро. Наверное, хотел лишний раз попробовать знаменитую стряпню Макара. Стоит отметить, волхв просто потрясающе готовил, он настолько любил и процесс готовки, и её результат, и угощать своими кулинарными шедеврами, что Шастуну порой казалось, что и пятерых детей он усыновил в первую очередь для того, чтобы было кого кормить. Антон уже как-то попадал под цунами его гостеприимства — заглянул однажды к нему домой, просто чтобы какую-то мелочь уточнить, уже забыл, какую, а в итоге был усажен за стол и накормлен до отвала. Илья деловито заглянул в холодильник и, видимо, прикинув в уме варианты завтрака, принялся доставать продукты. — Смотрю, тут многое изменилось, пока меня не было. Хвостатик наш со своим волком подружился, вы вот… — Ой, не напоминай. На свадьбу сестры уезжал — всё нормально было, вернулся — дома пепелище, друзья пропали, коллеги под гипнозом… До сих пор по кусочкам собираю то, что осталось от прошлой жизни, — посетовал Антон, под прикрытием стола касаясь коленом вампкуба, чтобы успокоиться, напомнить самому себе, что дело пошло на лад, и хотя бы с Арсом уже всё в порядке. — Но ты не отвлекайся, скажи лучше, кто ж тебя так? — Да никто, — пожал плечами ведун, споласкивая овощи под струёй воды. — Буквально за пару километров до въезда в город машину с чего-то занесло, закрутило, впечатало носом в заграждение, а ремень безопасности не выдержал, ну я и вылетел ласточкой сквозь лобовуху да прокатился по склону. Антон переглянулся с Арсением, по его лицу поняв, что клыкастик тоже согласен с тем, что дело нечисто. С чего бы вдруг машину, крепкую бывалую ниву, заносило не пойми с чего? Дождя в последние несколько дней не было… Да и ремень безопасности — штука эластичная, с чего бы ему не выдержать? Похоже, коварный менталист и здесь подгадил, не ограничившись одним лишь гипнотическим воздействием на Лукерью. Вот ведь сволочуга, везде поспел… Шастун поспешил успокоить яростно загудевшее в венах пламя — пока личность злодея не установлена, что толку попусту себя раздраконивать? Арсений живой, Серёга живой, Макаровы тоже живы-здоровы… Всем им хоть и досталось, но они уже в порядке — или будут в порядке, когда наконец разберутся со всем, что на них свалилось.

…

За завтраком, в роли которого выступила приготовленная волхвом овощная запеканка, друзья ознакомили Макара со всеми основными событиями, выпавшими на время его отлучки. Антон понимал, что Илье не терпится поскорее увидеться с семьёй, но знал и тот факт, что раз уж Макаровы тоже попали под удар неведомого злодея, ведун тем более не сможет оставаться в стороне. Именно поэтому, быстрее остальных справившись с завтраком, Шастун сходил в гостиную за расчётами — конечно, у волхвов и магов совсем разный подход к магии, но, быть может, именно это и поспособствует нахождению неизвестного компонента, над которым они с Арсом бьются уже который день? Вернувшись на кухню, Антон планировал сесть за стол так, чтобы было удобно смотреть в бумаги и пояснять волхву любые непонятные моменты, но в последний момент, когда его задница была уже на полпути к мягкому сиденью стула, в дверь постучали. — Я открою, — выпалил Шаст, устремляясь к двери. Его напрягал тот факт, что неизвестный визитёр не воспользовался звонком, как все нормальные люди. Стучать в дверь вампкуба могли только свои, те, кто осведомлён о его излишне чувствительном слухе. Кто там, за дверью — враг или друг? К двери Антон подобрался при помощи левитации — мало ли что, если за ней всё-таки враг, лучше, чтобы он не знал, что один из жильцов уже совсем близко. К глазку он не стал приникать, помня о том, как когда-то на одной из операций Чех нейтрализовал засевшего за дверью преступника: как только глазок перестал светиться, напарник направил в него острый металлический прут, насквозь прошивший череп затаившегося террориста. Даже если за дверью не маг, что мешает врагу, если там именно враг, выстрелить из пистолета, к примеру? Воспользовавшись заклинанием воздушной линзы, Антон сумел разглядеть нежданного визитёра. Обычный, ничем не примечательный парнишка в кепочке. — Кто там? — наконец выдал своё присутствие Антон, машинально прикидывая, какие средства атаки могут прятаться в стоящем у ног парнишки контейнере. — Курьерская доставка для Арсения Попова, — бойко отрапортовал парнишка. — Что внутри? — спросил Шастун таким официальным и властным голосом, что даже сам удивился. А хотя чего удивляться? Они, считай, на осадном положении, так что у него каждый миг теперь как ночное дежурство — нужно быть осторожным чуть ли не до паранойи. Сейчас он в ответе не за одного лишь себя, но и за своего едва оправившегося от ран вампкуба, да и остальных тоже. Лучше перестраховаться. Курьер неловко переминался с ноги на ногу, но отвечать старался уверенно. — Не имею права сообщать. Прислушавшись к воздуху, Антон понял, что парнишка на площадке один. Что ж, можно и открыть дверь. Главное не выпускать из виду его руки, да и за ногами следить — мало ли что в контейнере, вдруг пнёт его, опрокинет — и взрывчатка какая-нибудь сдетонирует, или зелье опасное разольётся, или проклятье заковыристое от встряски активируется, тут уж даже и не скажешь, какой вариант хуже. Держа наготове заклинание обездвиживания конечностей, которым некогда фиксировал вампкуба, чтобы тот себе не навредил, Антон открыл дверь. — Что ж, давайте сюда доставку. Где мне расписаться? — Вы не Арсений. — Я его полномочный представитель, — отчеканил Антон, внимательно следя за каждым движением курьера. — Доставка лично в руки, — продолжал упорствовать парнишка, упрямо вскидывая подбородок — Шастун возвышался над ним головы на полторы. И тут маг заметил на его шее служебный сенаржен с лентой. Почувствовав на своей шее острый внимательный взгляд, парнишка невольно вжал голову в плечи и потянулся ладонью к горлу, будто пытаясь прикрыть его. Антон едва сдержался от фырканья — уж чего-чего, а за вампира его ещё ни разу не принимали. — Итак, — протянул маг, зажигая в ладони фаербол, — повторяю вопрос: что внутри? — Кровь, — произнёс беззвучно подошедший со спины Арсений, чуть приобнимая мага. — Донорская кровь. У меня с Илюшей контракт на ежемесячные поставки. Кстати, здравствуй, Виталик, давно не виделись. Услышав объяснения вампкуба, Антон почувствовал себя не то нашкодившим школьником, не то нервным параноиком, и спешно впитал фаербол, позволяя магии вернуться на своё законное место в его жилах. На всякий случай Шастун всё же настоял на том, чтобы пакеты крови вручались не лично в руки Арсению, а шли через него. Касаясь каждого пакета, он применял заклинание, позволяющее выявить наличие вредоносных примесей, но всё было в порядке — кровь как кровь, ничего лишнего. Антон умел признавать свои ошибки, так что извинился перед напуганным пареньком. Слегка успокоившись, тот уже попрощался и развернулся было, чтобы уйти, но в следующий же миг нос к носу столкнулся с только что поднявшимся по лестнице волчарой. После прогулки Серый распушистился, отчего казался ещё крупнее, а подъём бегом по ступенькам заставил его дышать через приоткрытую пасть, невольно демонстрируя внушительные клыки… Словом, следующие несколько минут им пришлось отпаивать впечатлительного курьера валерьянкой.

…

Уходя, Макар вызвался проводить курьера — наверняка собирался провести душеспасительную беседу, мол, нечего служить у нежити на побегушках и так далее. С одной стороны, Антон понимал, что это его ведунский долг, а с другой — что плохого в сотрудничестве с вампирами, да не абы какими, а чтящими клановые правила гуманистами вроде Соболевского? Даже если этот парнишка прельстится вечной не-жизнью, кто сказал, что это плохо? Быть может, раньше вампиры и могли считаться злом, но не в наше цивильное время, когда нежить, нечисть и люди нашли способ уживаться друг с другом без особых проблем. Закрыв дверь за гостями и увеличив мощность защитного контура, Антон вернулся на кухню. Арсений пошёл за ним, в то время как мохнатые квартиранты, напившись воды и позавтракав, валялись на ковре в гостиной, отдыхая после интенсивной прогулки. Взяв листы с расчётами, Шастун пробежал взглядом по внесённым ведуном пометкам и вздохнул — этого всё равно было слишком мало, чтобы заставить заклинание сработать. — Илья сказал, что у него есть идея по поводу недостающего компонента, и что лучше всего будет встретиться после заката, — сообщил вампкуб. — Что-то там на тему того, что нежить нужно искать после захода солнца, мол, так связь крепче будет, чище сработает, а конкретно для поисков призрака одна мудрёная травка пригодится. С одной стороны, Антон был рад хоть каким-то подвижкам — он соскучился по вечным Пашиным приколам, да и Лясю нет сил видеть такой огорчённой. С другой, его бесило вынужденное ожидание, которое было откровенно нечем занять. Огня в его венах всё ещё было слишком мало, а потому Шастун отправился на балкон. С момента переезда к Арсению он всегда курил только на балконе, плотно затворив за собой дверь и наложив изолирующее от запахов заклинание — всё-таки табачный дым слишком интенсивный для чуткого обоняния нежитя, да и пассивное курение ещё никому на пользу не шло. Ноги сами привели его на тот балкон, с которого можно было увидеть вход в подъезд Макара. Затягиваясь терпким дымом, Антон наблюдал за тем, с какой ювелирной точностью ведун вписывает свою ниву в крохотное свободное местечко на парковке, дивясь его уверенной лёгкости. Сам Шастун хоть и умел водить, как и подобает любому боевому магу, но не любил. Дело в том, что у всех воздушников пространственное мышление устроено чуточку иначе: в восприятии обычных людей для движения в пространстве есть только две дихотоми́и, влево-вправо и вперёд-назад, в то время как воздушники привыкли добавлять к этому ещё и третью — вверх-вниз. За рулём Антон чувствовал себя скованным, будто у него отобрали треть возможностей, заставив изворачиваться с оставшимися двумя. То ли дело быть пассажиром! Знай сиди себе да наслаждайся свистом рассекаемого воздуха, любуясь проносящимися за окном пейзажами. От размышлений его отвлёк стук в стекло. Обернувшись, Антон увидел вампкуба. Шастун самолично прокладывал по квартире магические контуры, в том числе и заглушающие, и хорошо объяснил Арсению принцип работы: при закрытой двери контур замыкался и помещение звукоизолировалось, так что вампкуб и не пытался что-то сказать, одними лишь жестами прося позволения присоединиться к нему на балконе. Слегка удивлённый подобным желанием нежитя, Антон шевельнул пальцами, нейтрализуя запах тлеющей сигареты, и сделал приглашающее движение ладонью — можно, мол, заходи. Оказавшись на балконе, Арсений задумчиво повёл носом. — Прям как в старые добрые времена, — ностальгически проговорил он, смотря куда-то в пространство. — Помню, на бивуа́ке у костра собирались, не глядя на чины и заслуги — поручики и майоры, гусары и казачьи есаулы… Попыхивали кто трубочкой, кто самокруткой, кто с табаком, кто с махоркой, травили анекдоты, байки… Ангел, угостишь сигареткой? Лет двести не курил! Сто девяносто шесть, если быть точным. Антону не сказать чтобы нравилась идея возвращения к пагубной привычке, но Арсений смотрел на него с такой детской просьбой в хрустально-ясных глазах, что маг всё же не выдержал. — Держи. Но только одну, поностальгировать, — строго предупредил Антон, вручая нежитю свою сигарету. Ну и что, что уже на треть прогоревшую, так даже лучше — меньше всяких вредностей получит организм вампкуба. — Имей в виду, это разовая акция. Я согласился лишь потому, что вред здоровью будет скомпенсирован положительными эмоциями. А если в дальнейшем поймаю тебя за курением — огребёшь тополиной веткой. На его угрозу Арсений лишь улыбнулся и согласно кивнул. Щёлкнув по пачке, Шастун достал вторую сигарету, применил на неё глушилку запаха и поджёг слетевшей с пальца искоркой. Какое-то время они молча дымили. Антон любил такие минутки безмолвного взаимопонимания. Отчего-то с большинством людей ему было неуютно курить в тишине, хотелось заполнить неловкую паузу пустым трёпом, но вот с реально близкими — давним другом Женькой, братьями по оружию из Пятёрки, да и вот, как выяснилось, вампкубом — было приятно просто помолчать, чувствуя, что и без слов они на одной волне. К чему слова, когда без них так просто? Глянув вниз, он заметил, что Макар уже закончил парковку, начерно протёр окна от грязи, накрыл зияющую пустоту лобовухи брезентом и, вынув из багажника объёмистые сумки, направился домой. Но не дошёл — аккурат в тот момент, как он захлопнул багажник и развернулся к подъезду, из-за двери высыпала орава ребятни: Лукерья вывела детей на прогулку, совмещённую с отведением старшеньких на кружки и секции. Завидев отца, детвора гурьбой накинулась на него; позабыв обо всём на свете, сыновья и дочки с радостными визгами облепили волхва, наперебой спеша поделиться каждый своим. К восторгу ребятни Илья опустился на корточки, чтобы быть ближе, чтобы каждого обнять, приласкать, поделиться отцовской нежностью, приветствуя после долгой разлуки. Маленький сирен обернулся птицей и теперь радостно чирикал на плече своего приёмного папы, русалочка-второклассница обхватила волхва, насколько хватило ручонок, и, уткнувшись ему чуть ли не в подмышку, расплакалась от счастья, четырёхлетняя Варенька от избытка чувств перекинулась в волчью форму и восторженно попискивала, путаясь под ногами у двоих старших братьев и чуть не сбивая с ног младшеньких сестричек, двухлетнюю фейри Полинку и полуторагодовалую Любу, которые ещё не так уверенно держались на ногах. — Напоминает травлю медведя собаками, — усмехнулся наблюдавший за сценой семейного воссоединения вампкуб, — только там сердце разрывается не от умиления, а от жестокости происходящего. Отец как-то брал нас с братом на охоту, хоть я и не хотел. Как раз медведя брали. Свора борзых кидается на него, виснет, вцепляясь в шкуру, он их лапищами расшвыривает, они взвизгивают, сковчат от боли, медведь ревёт от бессильной ярости… Я отводил глаза, разглядывая заплетённую гриву своей лошадки и потёртости на её упряжи, стараясь не смотреть, не слушать, не думать о происходящем, но всё равно еле выдержал. Когда всё было кончено, папа́ велел нам с братом отправляться домой — малы, мол, для традиционной попойки. Павлуше хотелось остаться, но он не смел перечить отцу, я же был только рад оказаться подальше. Арсений нервно затянулся и, медленно выдохнув дым, продолжил: — Я до самого вечера не мог прийти в себя. А может, и дольше не смог бы, кабы не сёстры. Обычно это я их утешал, это ко мне они шли с любой своей детской бедой — расшибла ли коленку Танечка, обидел ли крестьянский мальчишка Оленьку, распустилась ли коса у Софьюшки, сестрицы всегда спешили ко мне, зная, что я буду рад им помочь. А тут уже они мне помогали, как могли — плакали вместе со мной, за компанию, и утешали, обнимая, гладя по волосам. Помню, Оленька даже дала мне на время куклу свою фарфоровую, дорогущую, французскую, с водопадом кудряшек и одетую так нарядно, будто на приём к самому Его Императорскому Величеству собралась… Макар тем временем закончил возиться с детьми и подошёл к жене, обнял её, счастливо прильнувшую к его сильному плечу, поправил выбившуюся из её причёски прядку, поцеловал в висок, скулу, губы, прошептал нежно-нежно «Луковка моя»… Антону было немного неловко, что из-за свойственного воздушникам и нежити обострённого слуха они с вампкубом невольно услышали то, что предназначалось только для её ушей, да и видеть, как за неимением своего счастья Арсений греется наблюдением за чужим, было и вовсе невыносимо — это же из-за него у нежитя не может быть ни любящей супруги-истинной, ни такой же неугомонной и шебутной оравы детей, искренне считающих клыкастика лучшим папой на свете… Не зная, как ещё поддержать друга, отвлечь его от щемящей грусти, чувствующейся в вампкубе даже несмотря на спокойное выражение лица, Антон, перехватив дотлевающую сигарету левой рукой, правой потянулся к ладони Арсения и переплёл с ним пальцы. Шастун хотел дать вампкубу понять, что у него всё-таки есть сам Антон, пусть и не способный подарить нежитю то, чего тот хотел бы больше всего на свете, — любовь, секс и уж тем более детей, — но дружба, поддержка и защита уже лучше, чем ничего, так ведь?