Чудные соседи

— Чувствую себя Джоном Уотсоном, — заметил вампкуб, наблюдая за тем, как Антон раскладывает ингредиенты по чашкам. Конечно, Шастун не использовал в алхимических целях тот комплект со стилизованной якобы сакурой, состоящий из пары чайных чашек, блюдечек, заварочного чайничка и вазочки для варенья — это было бы нарушением техники безопасности. Узнав, сколько единиц ненужной посуды требуется для зелья, Арсений, горестно вздохнув и пробормотав что-то вроде «И почему я не собираю пустые банки из-под вишнёвого варенья и джема?», погремел чем-то в кладовке и выдал ему чайный сервиз на дюжину персон — всё равно, мол, такого количества гостей у него не бывает, так пусть хоть для создания волчьего антидота пригодится, всё лучше, чем попусту в чулане пылиться. После вчерашнего фиаско с попыткой расколдовать Диму друзья были слишком расстроены для продуктивной деятельности. В тот вечер Антон планировал заняться зельем, однако моральных сил хватило лишь на то, чтобы поставить вывариваться подсохший уже ковыль. Этот процесс занимал не один час, и если изначально Шастун планировал заранее подготовить ингредиенты, а потом, дождавшись окончания варки, заняться их добавлением в полученный отвар, придерживаясь нужной последовательности и нашёптывая чары, то по факту на это уже не хватило энтузиазма, и он отложил это на завтра. А чтобы взбодриться самому и поднять настроение домочадцам, он предложил устроить совместный просмотр какого-нибудь сериала, и большинством голосов был избран «Шерлок»: Ляся ещё при жизни хотела его как-нибудь пересмотреть, но всё не находила времени, Паша симпатизировал главному герою, определённо одобряя его хлёсткие фразочки, Серый тоже выглядел заинтересованным и при голосовании охотно поднял лапу, ну а вампкуб, ранее с этим сериалом не знакомый, был рад любой форме совместного досуга, при которой никто не подвергался риску. В итоге они вчетвером устроились на вишнёвом диване, — Антон с Арсом в обнимку, чтобы не страдать от распространяющейся по рукам и ногам прохлады суккубьего голода, и Паша, усадивший на колени Лясю, чтобы занимать меньше места и не тревожить своим холодом живых, — а Серый, пользуясь тем, что журнальный столик давно был передвинут к стенке, прилёг на светлый пушистый ковёр у них в ногах, и все вместе приступили к просмотру. Закончив с первой серией, Шастун долил в кастрюлю воды взамен выкипевшей и сбавил газ, в то время как вампкуб заварил чаю и разложил по тарелкам кусочки утренних пирогов, не забыв и четвероногих накормить наваристой кашей с мясом — что поделать, пока Серый в волчьем теле, человеческая пища ему вредна. Словом, после небольшого перерыва они вернулись на диван, обменялись поцелуями впрок, чтобы не пришлось отвлекаться на согревание Антона в процессе, и запустили вторую серию. Уже к концу второй серии Шастуна начало клонить в сон, он съехал по дивану, устраиваясь поудобней, и положил голову на почти горячее плечо нежитя. От живого ровного тепла его разморило, и он заснул где-то на финальной серии сезона, вроде бы между вторым и третьим заложником, кажется… Как бы то ни было, проснулся он уже в кровати, в источающих живительный жар объятьях Арсения, и чувствовал себя выспавшимся и полным энергии. И теперь с новыми силами взялся за работу. — Эй, из нас двоих это ты франтоватый брюнет в запоминающемся пальто, любящий шёлковые халаты, выделываться и очаровывать людей ради достижения своих целей, — шутливо возмутился Антон, насыпая в стоящую на кухонных весах чашку мелко нарезанную зелень сурепки. — Зато именно ты расследуешь убийства, используешь в лабораторных целях чайные чашки и притаскиваешь домой всякие сомнительные находки, — усмехнулся вампкуб. — Ну хоть живых мохнатиков, а не всякие части тела из морга, — облегчённо вздохнул он. Шастун резко вспомнил про переделанные в кольцо и курительницу останки Паши и стыренные у Смирнова — именно что из морга! — костяшки Лясиных пальцев, но решил не заострять внимание на сих нюансах. Достаточно и по-собачьи преданных взглядов его «Джона», и вечной готовности прикрыть его, чего бы это ни стоило. Не хватало ещё, чтобы Арс его точно так же отчитывать за бардак в квартире начал и носить дурацкие деревенские свитера. Он прошёл к оставленной на стуле расстёгнутой сумке, достал из неё маленький пузырёк русалочьих слёз и пипеткой отмерил тринадцать капель. Вообще в рецепте значилось восемь, но он был рассчитан на массу обычного оборотня, а не такого гиганта, так что пришлось пропорционально увеличить количество всех ингредиентов. Трижды перепроверив расчёты, Антон записал необходимые цифры на бумажку и прикрепил её магнитом к холодильнику, чтобы постоянно была на виду. Он так боялся отвлечься и сбиться, что вытурил из кухни всех посторонних — и Серого, способного случайным движением хвоста смахнуть со стола половину чашек, и любопытных призраков, которые наверняка не ушли далеко и наблюдают за его действиями через стену. Одного Арса оставил: во-первых, он не лез под руку, вполне довольствуясь ролью стороннего наблюдателя, а во-вторых, его помощь могла значительно облегчить процесс — он и сурепку нарезал, и отвар ковыля с добавленными в него семечками груши помешивал, да и на финальном этапе, в котором без магии не обойтись, без их взаимодействия никак. Закончив с подготовкой ингредиентов, он расставил чашки и блюдца с ними на кухонном столе в том же порядке, в котором требовалось добавлять их в зелье, и подозвал вампкуба. Близился этап использования магии, а из-за всё никак не заканчивающихся последствий обмена колдовать без прикосновения Арса Шастун не мог. — Давай, — коротко скомандовал он, беря в левую руку чашку с куриными внутренностями, и горячие ладони скользнули под футболку, привычно находя удобное место на талии. Подумать только, всего пара часов вчерашних тренировок — а эти прикосновения уже кажутся столь естественными, будто он всю жизнь только так и мог волшебство применять. Стоило им соприкоснуться, Антон практически рефлекторно кастанул полную заглушку запахов для вампкуба и частичную — ибо совсем без обоняния в алхимии не обойтись — для себя. Пытаясь сконцентрироваться, Шастун представил, как добротная берёзовая метла выметает из его сознания все мысли, не имеющие отношения к приготовлению волчьего антидота, и сосредоточился на вспоминании открывающей фразы — отчего-то всегда именно первая строчка бытовых заклинаний вылетала у него из головы. Ну что там было? Ахтэ́мпо? Инуриа́до? Кья́нниа? Что? Большой палец одной руки ободряюще погладил его в безмолвном «Ты сможешь», и в памяти Антона вспыхнуло нужное слово. — Ату́льпиа! Кье́нно ри́гида, хатвэ́лло жима́йн цона́рию, — начал он, чувствуя, как от угнездившихся на его талии ладоней по телу расползается волна двойного тепла, суккубьей сытости и огненной силы. Пальцы окружило ровным оранжево-золотым сиянием, и он принялся по одному выуживать из чашки органы в строго определённом порядке и, не забывая чертить на них нужные знаки и продолжая нашёптывать слова заклинания, добавлять их в кастрюлю с ковыльным отваром. Чашка с куриными потрохами опустела, и он не глядя протянул руку за следующей. Бесстрашно запуская пальцы в мелко нарезанную, но от того не менее жгучую крапиву, он щепоть за щепотью высыпал её в зелье, перемежая с разлетающимися от ладоней зеленоватыми искрами. На этой стадии слова не требовались, достаточно было продолжать осыпать варево искрами, чтобы каждая капля в нём пропиталась магией. Покрасневшая из-за куриных внутренностей жижа побурела, забурлила, медленно закрутилась водоворотом, приобретая характерный синеватый оттенок — значит, он всё делает правильно. Затем настал черёд растёртой с каменной солью пастушьей сумки. Из-за того, что потроха следовало добавлять первыми, зелень противно липла к рукам, а соль щипала зажившие, казалось бы, царапины, ссадины и прочие следы недавнего боя, но ничего с этим сделать было нельзя — волчий антидот очень капризен и не терпит прерывания процесса приготовления. Ничего, Антон потерпит, и не такое терпел. В тишине, нарушаемой лишь тихим гулом газового пламени да их звучащим в унисон дыханием, трель смартфона показалась громом средь ясного неба. — Твою мать… Антон тяжело вздохнул, понимая, что звонок важный и срочный, — после возвращения из Воронежа ему никто не звонил по пустякам: для коллег он был мёртв, матери всегда звонил сам, с товарищами из Пятёрки переписывался короткими сообщениями, а местные друзья по тем или иным причинам звонить ему не могли, — и что перезвонить получится самое близкое через полчаса. Прохлада обдала левый бок — одна рука исчезла с его талии, покинув нагретое место. Оборачиваться было неудобно, но, кое-как скосив глаза, Шастун разглядел, как Арсений еле-еле, самыми кончиками пальцев дотягивается до оставленного на столе телефона и, перехватив поудобней, принимает вызов, сразу ставя на громкую связь. — Здоро́во, Шаст. Кого ебёшь, что трубку не берёшь? — насмешливо донеслось из динамика. Вопрос явно был риторическим, так что Антон не стал отвечать. — В общем, с начальством я всё уладил, билеты взял, так что жди, завтра буду в твоём Залупинске. — Ееель! — возмущённо протянул Антон, недовольный обзывательством в адрес полюбившегося провинциального городка. — Ладно-ладно, Зажопинске, — хмыкнув, исправился Елик, и Шастун прям-таки увидел его ухмылочку. — Поезд прибудет поздно, так что… — Тебя встретить? — нетерпеливо перебил Антон, пока у него ещё была возможность говорить: зелье постепенно меняло цвет на сиреневый, и когда дойдёт до розового, нужно будет вновь вернуться к нашёптыванию заклинания. В трубке хохотнули. — Совсем тебя гражданская жизнь разболтала. Я тебе что, принцесса? Сам доберусь, не маленький. Ты, главное, завтра ночью не спи и не трахайся ни с кем, а то посреди процесса припрусь и всю малину обломаю. Антон закатил глаза. Казалось бы, за два с лишним года работы в Пятёрке он привык к подобным выкрутасам невыносимого целителя, вон даже после долгого перерыва, встретившись с ним на свадьбе сестры, без проблем воспринимал его специфический стиль общения… Но, видно, прошедшие с тех пор три недели постоянных беспокойств и нервотрёпок изрядно сказались на его психике, поскольку теперь Елика за такие выходки хотелось мило и ненавязчиво познакомить с кирпичом. Он сделал глубокий вдох, но, увы, не ради ответной тирады: булькающее в кастрюле варево порозовело, а посему следовало немедля приступить к следующей фазе заклинания. — Акэ́йо тхарт ястила́нта, — зашептал он едва слышно, недовольный, что не может ответить. — Мы будем иметь в виду, — сдержанно подал голос вампкуб, и Антон облегчённо выдохнул, но тут Арсений всё тем же прохладным, безупречно вежливым тоном выдал такое, отчего маг чуть собственным дыханием не поперхнулся: — Не беспокойтесь, без вас оргия не начнётся. — А что это вы за нашего Антошеньку отвечаете? — отзеркалив его тон, елейно поинтересовался Елик. — У него что, рот вашим членом занят? От подобного предположения Шастун уронил в зелье шерсть оборотня, собственноручно вычесанную парой дней ранее. Повезло ещё, что как раз в этот момент её и нужно было добавлять. — Тандэ́рри кса́ну ли́ква! — очередные слова заклинания он произносил громко и с чувством, так, что несведущий принял бы их за страшные ругательства. — Эх, а я-то думал… — сразу поскучнел Елик. — Короче, ждите меня в ночь с тридцать первого на первое. Разговор завершился, и Арс отложил телефон, тут же вернув освободившуюся руку на полагающееся ей место на талии Антона. — У тебя очень… — нежить замялся, — оригинальный друг, — шепнул он, таки справившись с подбором деликатного синонима. — Онто ше́рече ти́а, да уж, специфический, — устало выдохнул Шаст, поводя над зельем рукой, источающей синеватое пламя. Ну почему, почему заклинательная часть закончилась только сейчас, когда разговор уже окончен?! — Мне самому его порой пристукнуть хочется. Но он редкий специалист высокого уровня, да и в нашей непростой ситуации он тот самый человек, которому действительно можно доверять. На этом их диалог оборвался: настал самый нелюбимый этап интенсивного добавления разномастных ингредиентов, от смолы железного терновника и соцветий меняй-травы до толчёного мела и огуречного рассола. Перепутаешь количество или последовательность добавления — и вместо столь необходимого антидота получится в лучшем случае бесполезная неаппетитная бурда, а в худшем и вовсе экспериментальное зелье с произвольными последствиями, вплоть до летальных. Наконец Антон добавил в варево пару пригоршней сурепки, в который раз довёл его до кипения потоком искр, на этот раз естественного огненного оттенка, и отряхнул ладони. — Выключи газ под кастрюлей, пожалуйста, — попросил он, отходя к раковине, чтобы — какое счастье, наконец-то! — помыть руки. Пожалуй, грязнее некоторых разновидностей алхимии могло быть только тяжёлое дежурство боевого мага.

…

Оставалось только ждать. Ждать, пока приедет Елик. Ждать, пока волчий антидот остынет достаточно, чтобы можно было поместить его в морозилку до завтрашнего утра — необходимая предосторожность для всякого зелья, приготовленного огневиком: пламенная магия слишком своевольна и нетерпима, поэтому без длительного вымораживания обойтись было никак нельзя. Желая скрасить ожидание хоть какой-то деятельностью, Антон распустил один из своих браслетов-чёток. Он давно уже хотел перенизать его, слегка изменив изначальную комплектацию, да всё руки не доходили. А теперь вот наконец-то дошли: закончив с приготовлением столь нужного Серёже эликсира и как следует прибравшись после занятия алхимией, друзья остались на кухне — нежить принялся за готовку обеда, а Антон, постелив поверх скатерти махровое полотенце, лезвием ножа поддел прочную нить браслета и ссыпал на ворсистую ткань изжелта-белые горошины костяных бусин. — Откуда ты его знаешь? — не утерпел нежить, помешивая деревянной лопаточкой румянящуюся на сковородке морковь. — Сложно представить, чтобы ты подружился со столь… своеобразным человеком естественным путём. — Семью не выбирают, — философски вздохнул Шастун, пытаясь поддеть иголкой застрявшие в застёжке браслета остатки нити. — Семью?! — ошарашенно переспросил вампкуб, в шоке роняя лопатку и вопреки обыкновению даже не успевая её поймать в полёте. Антон поневоле порадовался, что тому хватило терпения не заговаривать об этом во время разделки мяса — от удивления не уследил бы за ножом да отхватил бы себе палец, приращивай его потом, тьфу-тьфу-тьфу… — Семью. Боевая пятёрка, в которой ты действительно прижился, становится твоей второй семьёй, — подтвердил он, выуживая из сумки плоский кругляш катушки и отматывая нужную длину лески. — Всех новичков, кто за две недели не сроднился с доставшейся им командой, перетасовывают, по новой распределяя между уже сложившимися, но по каким-либо причинам неполными боевыми отрядами. В моей первой пятёрке целителем был обаятельнейший человек, но… не сработались. С остальными ребятами в той пятёрке проблем не было, нормальные парни, но боевой целитель — сердце команды, с ним и капитаном должна быть идеальная совместимость, иначе на каждой второй операции что-нибудь будет идти не так, лишний риск, лишние травмы. — А с ним, значит, сработался, — удивлённо подытожил вампкуб, успевший за это время сменить лопатку на ещё не встречавшуюся с полом. — Сам не думал, что так получится, — поделился Шаст, затягивая на застёжке второй узел. — Когда я пришёл в команду, Елик был не слишком-то доволен: предыдущие четыре месяца им выпадали опытные бойцы, и то не удавалось найти контакт, а тут новичок попался, всего пару недель назад Академию окончивший. В его приветственной тираде из цензурной лексики были только предлоги и словосочетание «зелёный юнец». Нежить кинул на сковородку громко зашкворчавшее мясо, так что пришлось сделать паузу — не перекрикивать же этот шум? — Первая операция прошла вполне сносно: мы оказались в разных подгруппах, так что контактировать не пришлось, — усмехнулся Антон, вспоминая, сколь сильно был этому рад. — А на второй пришлось действовать сообща. Капитан с Михой устремились вперёд, а нас с Чехом оставили прикрывать тылы и Елика — боевиков в команде четверо, а целитель всего один, так что его всегда особо берегут. Ну и по недосмотру Чеха, неправильно отразившего атаку вражеского мага, Елику сильно посекло руки осколками запущенного в нас камня. Шастун не то что увидел — практически почувствовал, как Арсений невольно потёр красующийся на запястье белёсый шрам. — Он мне орёт — набирай, мол, капитана, сворачиваем операцию, — Антон фыркнул, вспомнив, сколь неуставны́ми словами целитель отдавал этот приказ. — Ну, у него ж руки ранены, у Чеха заняты, один я могу до рации без проблем дотянуться. А я его нахуй послал, за предплечье ухватил и давай солнечной дланью фигачить! Он меня матом кроет, на глазах слёзы, — водники вообще чаще других плачут, физиология такая, да и ты на личном опыте успел убедиться, насколько эта техника болезненна для исцеляемого, — а прервать-то никак, магия не позволит. Рассказ ничуть не мешал перенизыванию браслета, ловкие пальцы мага будто сами знали, какую бусину брать следующей, так что Антон с удовольствием отдался воспоминаниям. — Когда я закончил, Елик, весь красный — глаза от слёз, рожа от гнева за неподчинение приказу — ещё раз хуями обложил, грозился, что после его рапорта меня из боевых магов пинками вышибут и не то что к боевым действиям — даже к перебиранию бумажек не допустят, но тут поступил сигнал бедствия от Михи: капитана серьёзно ранили, один из его противников догадался применить какую-то сложную гидроабразивную технику и пробил его дубокаменный щит. Спохватившись, что стоит столбом с миской нарезанной капусты в руках, Арсений принялся ссыпа́ть её в сковородку, после чего уменьшил огонь и добавил воды. Проверив, все ли запланированные элементы добавил в браслет, и удостоверившись, что всё правильно, Антон продел свободный конец лески в петлю второй половины застёжки и принялся завязывать узлы. — Короче, если бы я тогда Елика не исцелил вопреки приказу, капитан Махно в лазарет бы на пару месяцев загремел и куча запланированных операций накрылась бы. А так я подлатал нашего целителя, а тот вовремя залечил повреждения капитана, в итоге уже через пару дней все мы были как новенькие и отбыли на следующее задание. Ну и с тех пор Елик меня принял. Подъёбывает, конечно, регулярно, но он со всеми так, что с него взять, это же Елик. Не, после того случая ещё немало сближающих ситуаций со всеми ребятами было, но именно тогда произошёл переломный момент, именно тогда мы сроднились, из неприятелей стали боевыми братьями. Обвив обновлённым украшением запястье и кое-как застегнув его левой рукой, Антон для пробы шепнул фразу-активатор — и красующийся меж двух одинаковых бусин белоснежный клык натянул браслет, остриём указывая в сторону своего бывшего хозяина, уже отошедшего от плиты и споласкивающего обе использованные лопаточки. Задумка удалась. Теперь он всегда сможет найти своего вампкуба.

…

И всё-таки после звонка Елика что-то неуловимо изменилось. Антон не совсем понимал, что именно: вроде и поцелуи по-прежнему согревали его растекающимся по телу жаром, и улыбался Арсений как обычно, а вот всё равно что-то как-то не так было, и ведь хрен поймёшь, что! Злится он, что ли? Так ведь не на что. Ревнует? Нашёл к кому. Волнуется? Так и до того волновался, но проявлялось это иначе. Подавлен всплывшей в памяти печальной ассоциацией из личного опыта? Снова нет, Шастун уже видел грусть в исполнении вампкуба, зрелище, надо сказать, душераздирающее, но при этом неимоверно эстетичное. Он никак не мог понять, что не так, а потому не мог и повлиять на ситуацию, устранив причину действием или прямым разговором. Вот что тут можно сказать? «Арс, прекрати вести себя не так. — Как не так? — Не знаю, просто как-то не так». Чушь, да и только! Однако что-то определённо было не так. Например, когда Серый, пришедший в хорошее настроение от перспективы вскоре вернуть человеческий облик, принялся дурачиться, вставая на задние лапы, при этом из-за внушительного роста упираясь макушкой и холкой в потолок, Арсений вот что выдал: — Я, конечно, не против того, что ты паутину с потолка собираешь, но всё-таки для этого швабра есть. Я не про тебя, ангел, я про металлопластиковое орудие уборки. Не, ну нормально, а? С самого весеннего примирения шваброй назвал лишь один раз, вчера, и то не просто так, а чтобы образумить потерявшегося в суккубьем влечении Антона, а тут вдруг такое «нужное» уточнение… Нет, тут явно что-то нечисто! А когда и Паша заразился дурашливым настроением и, решив поиграть в угадайку, зажал в кулаке что-то мелкое и спросил Антона, что он держит… — Достал ты уже со своими идиотскими затеями! — рявкнул вампкуб прежде, чем Антон успел вымолвить хоть слово. Вообще Шастун собирался сказать, что несмотря на проявленность, делающую призрака непрозрачным для магов и видимым, но полупрозрачным для остальных своих, Паша по-прежнему не имеет тени и в зеркале не отражается, так что в отражении Антон прекрасно видит плавающий в воздухе осколок чашки, разбитой недели эдак две назад… Но какое теперь до этого дело, когда тут такое? — Клыкастик, с тобой всё в порядке? — осторожно поинтересовался Шастун, всё ещё не понимая, что случилось с обычно милым и доброжелательным нежитем. Вампкуб обернулся на него, делая резкий вдох для ответной тирады, но, увидев на лице своего истинного искреннее беспокойство, сдержался, закусив губу и шумно выдохнув. — Мне лучше побыть одному. Не хочу с тобой ссориться, — быстро выпалил Арсений, стремглав бросившись прочь. Мгновеньем спустя хлопнувшая дверь спальни оповестила о том, что вампкуб достиг места назначения. — Что это с ним? — очумело спросил Воля, глядя ему вслед. — Самому бы кто подсказал, — вздохнул в ответ Антон.

…

С уходом Арсения уже никого не тянуло веселиться. Серый уныло вздыхал на ковре, печально опустив голову на передние лапы и даже не огрызаясь на пытающегося облизать ему морду Рекса, Паша улетучился, бросив напоследок, что только Лясины поцелуи смогут исправить подпорченное настроение, Антон же остался в гостиной, не зная, куда приткнуться. Постоял немного у окна, бездумно созерцая сгущающиеся тучи, пощёлкал пультом, бессмысленно переключая каналы и с каждым следующим испытывая всё большее желание разбить нахуй эту огромную плазму, зачем-то вышел в интернет с телефона, хоть общаться ни с кем не тянуло, равно как и гуглить что-нибудь способное поднять настроение. Раздражённо смахнув браузер в сторону, Антон едва удержался от того, чтобы швырнуть ни в чём не повинный телефон об стенку. Вся эта непонятная ситуация его и без того злила, да ещё и через обострившуюся после обмена связь с Арсом он чувствовал его раздражение и злился ещё больше. Он откинул мобильник на диван, подальше от соблазна, и лишь потом вспомнил, что забыл посмотреть время. Вернулся за смартфоном, разблокировал, глянул на часы рядом с иконкой метеовиджета… Эврика!

…

Постучав для приличия, Антон зашёл в спальню. Вампкуб лежал на краю кровати, зачем-то накрыв голову подушкой; доносящийся из окна ветерок лениво колыхал свисающий пояс его халата. — Оставь меня, пожалуйста, — глухо и едва ли не жалобно прозвучало из-под подушки, — я не хочу портить отношения с тобой. — Я понял, что с тобой, и знаю, как тебе помочь, — негромко произнёс Антон, опуская поднос на тумбочку. Он прошёл к окну, наглухо закрыл его, зашторил и в довершение включил кондиционер. — Зачем? И так не жарко, — с едва сдерживаемым раздражением бросил Арсений, не меняя позы. Шастуна так и подмывало сказать что-нибудь едкое в ответ, но он держался, повторяя в мыслях, что клыкастик не виноват в том, что с ним творится. — Может, уберёшь подушку? — поинтересовался Антон, осторожно присаживаясь рядом с ним. Из-под подушки донеслось неразборчивое «Мне и так хорошо», в которое не верилось ни на грамм. — Знаешь, а я сейчас понял, отчего началась та наша глупая вражда, — мягко произнёс Шастун, не сдержав ностальгической улыбки: хоть ему и нравилась нынешняя дружба с Арсением, близкая и доверительная, всё же былой обмен пакостями его изрядно забавлял. — Просто мы два дебила, — буркнул нежить. — Ну, и это тоже. Хотя в какой-то мере это даже мило, — усмехнулся Антон. — Но я сейчас не об этом. На нас сильно повлияли внешние обстоятельства. До его слуха донеслось скептическое хмыканье. — Той ночью и ранним утром был пик металла, и за время дежурства я изрядно вымотался, а потому был зол на всё, что отделяет меня от вожделенной кровати. А пик металла — это упадок ментала, при котором сирены и суккубы чувствуют разного рода дурноту. Вдобавок уже позже, вечером, пошёл дождь, а значит, на момент нашей идиотской ссоры обе мои стихии также находились в угнетённом состоянии из-за давящих на мозги туч, у меня болела голова и от этого я злился ещё больше, а ты, пусть и не зная ещё, что я твой истинный, уже неосознанно считывал и порой зеркалил мои эмоции. — И к чему всё это? — К тому, что сейчас моя магия заключена в тебе, и поэтому именно ты страдаешь от метеочувствительности вместо меня, — терпеливо разъяснил Шаст. — Давай выкапывайся из-под подушки и садись рядом, только медленно и плавно, чтоб голова сильнее не разболелась. Будем снимать симптомы. Арсений нехотя принял сидячее положение, и маг тут же протянул ему маленькие жёлтые таблетки и стакан воды. — Валерьянка поможет приглушить чувствительность к погоде, проверено, — сочувственно улыбнулся Антон, и вампкуб покорно принял лекарство. — А остальное зачем? — тише обычного, чтобы не раздраконить боль, поинтересовался нежить, поглядывая на поднос. — Кондиционер высушит воздух, и тебе станет ещё немножко легче, ведь рассеянная в нём влага влияет на обе мои стихии: гасит огонь и делает воздух тяжёлым и неуправляемым. А если ты дашь мне руку и позволишь воспользоваться содержащейся в тебе магией для разжигания свечей, то станет ещё легче. Во-первых, потому, что чем меньше огня в тебе, тем легче переносить дождь, — а на ближайшие два дня обещают жуткий ливень, — а во-вторых, наружный огонь поддержит ослабленный внутренний. Антон осторожно приобнял его, беря руки вампкуба в свои, и зажёг каждую из дюжины свечек — всех, которые только сумел найти. При этом огненная магия пронеслась сквозь его тело, ненадолго одарив тем же букетом неприятных ощущений, что достался сейчас клыкастику. — Я всегда подозревал, что маги платят высокую цену за обладание столь выдающимися способностями, но не ожидал, что настолько, — задумчиво поделился Арсений, отпивая из стакана. — По мне так и моментов полной беззащитности при упадке родной стихии уже предостаточно, а тут ещё и это. Как ты с этим живёшь вообще? — Вот как-то так и живу, — Шастун пожал плечами. — В общем-то, другой жизни я и не знал толком. Даже первые пятнадцать лет, пока моя магия ещё не пробудилась, она всё равно была во мне, так что долгое время мне даже сравнивать было не с чем. А с год назад мне пришлось уходить через портал, и несколько месяцев после этого я жил совсем без магии, вот тогда-то и понял, что у бытия простым человеком тоже есть свои плюсы. Помолчав пару секунд, Антон всё же не удержался от вопроса. — Ну а ты как живёшь с этой нескончаемой жаждой, с извечными попытками отсрочить распространение могильного холода по телу, с лишающей свободы зависимостью от случайного человека, которого определила тебе судьба? — Я ведь тоже не знал другой жизни, — наконец-то улыбнулся Арсений, задумчиво перебирая пальцами в пламени свечи. — Суккубом я был всегда, а вампиром стал столь давно, что почти не помню, как мне жилось до этого. В памяти остались какие-то обрывки — что я не мёрз, что для нормального самочувствия мне вполне хватало каждодневного флирта с гувернантками сестриц и переглядок с крепостными крестьянками, что после проведённой на сеновале ночи можно было недели две-три заниматься своими делами и даже не думать о прекрасном поле… Все действительно важные события случились в моей жизни, когда я уже был таким, как сейчас: первая любовь, первый секс с мужчиной, первый поцелуй с истинной… Может, со стороны это кажется кабалой, но для меня это было освобождением. Лучше зависеть от одного-единственного человека, который тебе действительно дорог, чем от каждого встречного-поперечного. Клыкастик замолчал, вновь делая глоток воды, и опять посмурнел. — Если так подумать, я ведь сорвался не совсем уж на ровном месте, — виновато пробормотал он, глядя на обвивающий их пальцы огонёк. — Что тебя беспокоит? — едва слышно, так как из-за объятий его губы находились у самого уха Арса, спросил Антон. — Приедет твой друг, расколдует Диму с Лукерьей, ты наконец-то сможешь заняться непосредственно расследованием и быстро раскроешь дело. А потом уедешь и поминай как звали, — сглотнув, Арсений признался еле уловимым шёпотом: — Это неправильно, эгоистично и низко, но мне хочется, чтобы дело затянулось, чтобы ты подольше оставался со мной. Антон внутренне обмер. Клыкастик и вправду не понимает очевидного? — Ты придурок, что ли? — притворно проворчал он, обнимая крепче и почти утыкаясь носом в одну из родинок на шее Арса. — Даже если случится чудо, и я быстро определю и обезврежу нашего врага, и меня направят на новое задание, неужели ты думаешь, что я не возьму тебя с собой?