…
— Можешь объяснить мне, что происходит? — произнёс Соболевский, когда Антон зашёл вслед за ним в спальню и закрыл дверь. — Собрание моих друзей, — пожал плечами маг, не понимая, зачем ради такой ерунды нужно было звать на тет-а-тет в звукоизолированное помещение. — Что происходит между вами с Арсом, — холодным тоном уточнил вампир, нехорошо так прищуриваясь. Илья был ниже на голову, если не больше, но отчего-то воспринимался более опасным, чем свой клыкастик, Антону даже понадобилось напомнить себе, что часть внутреннего огня уже вернулась на своё законное место, пусть не так уж и много, однако на самозащиту в случае чего хватит. Они так и говорили стоя, ни один не собирался садиться — Соболевский хрен знает почему, может, насиделся уже на пуфике и потом во время застолья; сам же Антон, ощущая непонятную напряжённость со стороны незваного гостя, попросту не мог совладать с рефлексами боевого мага, требующими занимать максимально удобное положение для потенциального боя. Разумеется, драться не хотелось: во-первых, это всё-таки друг Арса, во-вторых, будет жалко, если в процессе пострадает обстановка спальни, в-третьих, на полный желудок вообще неохота лишний раз дёргаться. Однако какое-то смутное чувство заставляло держаться в состоянии максимальной готовности к неприятностям. — Полагаю, у тебя уже была возможность задать этот вопрос Арсению, пока вы беседовали наедине, — осторожно начал Антон. — Почему ты спрашиваешь это у меня? Думаешь, едва знакомый маг ответит тебе подробней и честнее, чем твой собственный друг? — Арс мне ответил, а теперь я хочу выслушать твою версию. От прохлады голоса Соболевского хотелось поёжиться, но маг сдержался — подобная реакция может быть принята за слабость. — Он мой суккуб, я его истинный, разве это само по себе не ответ? Вампир лишь покачал головой. Антон, конечно, знал из книг и рассказов знакомых, что людям обычно трудно наладить контакт с чужими детьми от прежнего брака, но здесь куда как сложнее: его «пасынок» являлся также бывшим партнёром Арсения, а ещё был старше своего недо-«отчима» раза эдак в четыре. Слишком уж нестандартная ситуация даже для мага. — Может, ты задашь более конкретный вопрос? — сделав небольшую паузу, чтобы парой движений размять шею, Шастун продолжил мысль: — А то чтобы растолковать стороннему вампиру всю специфику наших взаимоотношений, придётся пересказывать слишком уж много событий. Боюсь, к возвращению клыкастика не управимся. — Как пожелаешь, — усмехнулся Илья. — Вот тебе конкретный вопрос: почему у вас нет секса? Ну охуеть теперь. Хотелось рявкнуть что-то вроде «А тебя ебёт, кто кого ебёт?!» и запустить в наглого вампирюку фаерболом, но Антон сдержался. Если уж Арсу этим утром хватило терпения не ответить агрессией на нападки Елика, то и его истинному стоит поступить точно так же с давним другом клыкастика, как бы этот самый друг ни бесил. — Потому что Арсений не женщина. Кто бы знал, сколько выдержки потребовалось для того, чтобы произнести эти пять слов! — То есть целоваться с не-женщиной можно, а трахаться ну никак? — поднял брови Соболевский. — С какой стати я вообще должен перед тобой отчитываться? — не стерпел Шаст. — С такой, что ты Арса на голодном пайке держишь! Для такого, как он, это мучительная пытка, медленная смерть, а я хочу, чтобы Арсений был жив, здоров и счастлив! Антон скрестил руки на груди, чтобы ненароком не запустить фаерболом в доёбывающегося вампира, а тот всё продолжал свою обвинительную тираду. Десять. Фаербол — не выход, вся спальня гарью провоняет. — …то ли ты такой наивный осёл, то ли мудак-садист… Девять. Да и Арсений расстроится, друг как-никак. — …не могу видеть, как ты его мучаешь! Восемь. Благими, блять, намерениями… — …будь гарантия, что после родится адекватный истинный, который будет Арса ценить и беречь, я б тебя уже убил за такое! Семь. Врезать бы ему, да вампир, сука, в разы сильнее… Терпим, терпим… Надо попытаться отвлечься. Так, в формуле ангельского нимба явно проблема с векторами. Что если направить половину потока радиально, а вторую по кольцевой? — …и сам с ним не спишь, и одноночек водить не позволяешь. Ну ты и сука! Ноль. — А где ты был, доброжелатель-энтузиаст, когда Арсения похитили, когда он умирал от истощения и ожогов? — не выдержав, Антон сорвался на крик, словно оглушённый яростным рёвом пламени в своих венах. — Где ты был, когда я тащил его, едва дышащего, через весь город? Где ты был, когда из-за ран он не мог не то что на ноги встать, но даже пальцем пошевелить? Где ты был, когда было страшно оставить его одного, но всё равно приходилось, чтобы мы оба не умерли с голоду? Где ты был, когда ему стало хуже, когда он метался в агонии, а мне приходилось его удерживать, чтобы он сам себе не навредил, не оторвал себе кисть или ступню, и без того держащуюся чуть ли не на одном честном слове? Даже истощённый и раненый, он всё равно физически сильнее меня, даже с магией я едва справлялся, и вот тут-то мне очень пригодилась бы помощь другого вампира. Но тебя не было! Ты жил своей жизнью, занимался своими делами, а исчезновение Арса заметил бы лишь почти месяц спустя, когда курьер вернулся бы с сообщением, что адресат не открывает. Замечательный друг, ничего не скажешь, — под конец тирады возраставшая громкость интонаций сменилась тихим едким сарказмом. Будто в костёр водой плеснули, и языки пламени взвились и погасли, ехидно зашипев углями. Соболевский ошеломлённо вытаращился на него, по-рыбьи разевая рот. Сейчас он походил на семиклассника, застигнутого при попытке тайком выкурить сигаретку, а не на грозного главу клана вампиров. Даже его клыки казались чем-то лишним, выбивающимся из образа, а не придающим изюминку, как у вампкуба. — Всё, что происходит между мной и Арсом — наше личное дело, касающееся лишь нас двоих, — отчеканил маг, подходя ближе, так, чтобы вампиру приходилось задирать голову. — Если тебе так неймётся как-нибудь помочь Арсению, иди и спроси, какую помощь он готов принять, но между нас не суйся. Если до того Соболевский пёр, как тесто, в которое кто-то кинул слишком много дрожжей и поставил в тёплый уголок, то теперь внутренне как-то опал, сдулся, охоло́нул. — Он действительно… столь сильно пострадал? — севшим голосом спросил он, делая шаг назад и едва ли не падая на пуфик. Лицо его из по-вампирски бледного стало почти что серым. — Когда я нашёл его, сердце уже не билось, а запястья и щиколотки прожгло серебром чуть ли не до кости, — ответил Антон, старательно контролируя интонацию, что давалось непросто: от взвившегося перед глазами воспоминания в груди изрядно саднило. — Но как..? — голос его осёкся, и Соболевский, потеряв дар речи, развёл руками. Антон, однако, понял. — Магия, — сухо ответил он, опускаясь на кровать: возвышаться над сломленным вампиром не было уже ни нужды, ни желания. — Тщательный уход. Вампирская диета на основе моей крови. Суккубья подпитка. Личный целитель. Неусыпное наблюдение, ну тут уж ещё Ляся очень помогла, конечно. Присматривала за ним, пока я спал, и будила, если вдруг ему становилось хуже. Съёжившись, вампир схватился за голову, вцепляясь пальцами в волосы. — Я ведь даже не заметил… — с болью прошелестел он. — Потому что Арс не хотел, чтобы ты заметил. Он предпочитает делиться радостью, а боль оставляет одному себе. Даже от меня шрамы прятал, хоть это и глупо, — невольно улыбнулся Антон.…
Из спальни они выходили пусть не друзьями, но сторонниками: и маг, и вампир одинаково были заинтересованы в благополучии Арсения. Антон всё же сумел донести до Соболевского, что ничего он своему вампкубу не запрещает, а всё, что между ними происходит, является результатом их осознанного выбора. Нельзя сказать, что Илья совсем уж смирился с подобным раскладом. Когда они уже направились на выход, вампир остановился, приподнял лицо, чтобы взглянуть ему в глаза, и негромко произнёс: — Ты же понимаешь, что на одних поцелуях всю жизнь не прожить? — Служба боевого мага приучает не загадывать настолько далеко в будущее, — криво улыбнувшись, ответил ему Антон. — Ровно год назад я состоял в Пятёрке, команде специального назначения, и знать не знал, что вскоре в силу одной неприятной ситуации сменю профессию на следовательскую и приеду в этот город. Кто знает, что будет ещё через год, какие обстоятельства изменятся и вынудят изменить что-то в своей жизни? В голову настырно лезло «Или шах помрёт, или ишак» из рассказа про Ходжу Насреддина, но озвучивать подобное вслух Антон не смел, не желая лишний раз заигрывать с Костлявой. И без того понятно, что пока менталист не пойман, они оба под угрозой, а со смертью любого из них вопрос подпитки вампкуба отпадёт сам собой… Думать о смерти, своей или клыкастика, не хотелось. Шастун предпочитал надеяться, что они оба успешно доживут до той поры, когда угроза будет устранена, и можно будет вместе подумать, как жить дальше. В попытке отвлечься от царапающих душу мыслей Антон затронул другую тему. Как-то само собой вспомнилось, что во время их с Арсением поисков одичавшего ликантропа клыкастик рассказывал о том, что, подобно воздушникам, вампиры не чувствуют собственного запаха; даже более того: если один воздушник вполне может уловить аромат тела другого воздушника, то вампиры в принципе не чувствуют запаха любого из своих сородичей! В их восприятии «личный» запах конкретного вампира складывается из ароматов того, с чем он часто взаимодействует: любимых напитков, геля для душа, шампуня, парфюма, близких людей, каких-то специфических предметов. Так, любитель читать будет пахнуть книгами, художник — красками, автомобилист — характерным для салона запахом… Вдобавок ко всему среди владык ночи ходят слухи, будто для людей они пахнут как-то мерзко, не то сырым мясом, не то трупным смрадом, просто очарованные гламором не способны это почувствовать. Помнится, это сильно удивило Антона: будучи воздушником, он имел нечеловечески хорошее обоняние, но никогда не замечал, чтобы от Арсения плохо пахло. Для чистоты эксперимента он прямо там, в парке, пользуясь тем, что тропинка им попалась довольно уединённая, остановился, привычным жестом усилил обоняние, уткнулся клыкастику в шею и принюхался, по одному отсекая ненужные запахи — скошенной где-то неподалёку травы, Арсова шампуня, геля для душа и ещё какой-то парфюмерии. Отсеяв лишнее, Антон провёл носом вниз, почти до ключицы, и вверх, вдоль сокрытых под кожей вен и артерий, до мочки аккуратного уха, стараясь распробовать тонкий аромат. — Чушь все эти ваши слухи, — заключил он, сделал ещё один вдох и отстранился. — Нормальный такой запах, живой и тёплый, так что не бери в голову. — Быть может, это потому, что я не совсем обычный вампир? — вполне закономерно предположил Арсений. — Кто знает? Других вампиров нюхать мне как-то не доводилось, — усмехнулся Антон, представив сюрреалистичную картину того, как он, вместо того чтобы сразу убить взбесившегося при неудачном обращении вампира, сначала старательно так его обнюхивает. А тут такой шанс — вампир, самый что ни на есть классический вампир, хладнокожий, не нуждающийся в дыхании и лишённый сердцебиения, сам пришёл к ним домой! Ну как упустить подобную возможность? Уговаривать Соболевского долго не пришлось: ему и самому было интересно проверить, правдивы ли слухи. Однако Арсений с товарищами всё ещё не вернулся от Шеминова, — хоть бы с клыкастиком и остальными всё было хорошо! — а собственному обонянию Антон пока не доверял, вполне допуская, что вместе с суккубьей необходимостью подпитываться поцелуями своей пары и вампирской способностью получать энергию из крови ему могли передаться и нюансы сугубо вампирского восприятия запахов. Поэтому требовался независимый эксперт, непременно воздушник… Точнее, воздушница. — Тин-Тин, можно тебя на минуточку? Сестра охотно откликнулась, явно радуясь возможности прервать выслушивание лекции об устройстве механического сокола. — Так, твоя метла далеко? — первым делом уточнил Шастун. — А, она у Димы осталась? Отлично. Знакомься, Тина, это Илья Соболевский, глава городского клана вампиров и давний друг Арса. Илья, это Кристина, моя сестра. — Старшая, но тоже вечно молодая, — хихикнула Тина. — Так что там у тебя за дело, братишка? Антон изложил суть задумки, и минутой спустя они приступили к её исполнению. Пожалуй, со стороны это смотрелось странно: посреди гостиной стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, Соболевский, а со спины к нему с разных сторон нагибались (Кристина казалась маленькой только тем, чей рост превышал отметку ста девяноста сантиметров, а невысокого вампира превосходила на полголовы), тщательно принюхиваясь и переговариваясь, двое магов. — Крысь, запах крови убери. — Ага, сейчас. Так… Гель для душа с ароматом арбуза? Оригинально, я тоже себе такой хочу! Так, всё, заблокировала. — Про запахи еды тоже не забудь. Я вот вроде пообедал уже, но благоухание мяса, пусть и подостывшего, сильно отвлекает. Возвращение Арсения, Елика и Жени Отставнова застало их как раз в сей неловкой позе — носом в шею малознакомого вампира. Антон был безумно рад видеть улыбку облегчения на лице своего клыкастика: пусть он и не знал, что там была за теория и подтвердилась ли она, одна эта улыбка уже давала понять, что волноваться не о чем. Не желая делать ситуацию ещё более неловкой, Антон пригласил друзей присоединиться к их познавательному исследованию: — Клыкастик, зятёк, идите сюда, нам с Тиной нужно мнение независимых экспертов! Наскоро выслушав суть дела, Арсений с Отставновым заняли свои нюхательные места — Антон с сестрой занимали всё пространство позади вампира, так что пришлось новоприбывшим подойти спереди, один чуть левее, другой чуть правее. И, конечно же, Отставнов выбрал ту же сторону, что и его жена (Всё-таки как же странно осознавать, что твоя сестра — чья-то жена!), в то время как вампкуб предпочёл склониться над шеей Ильи в том же месте, где за несколько секунд до этого принюхивался Антон. — Тин-Тин, а блокировать запах солёных огурцов, которыми сейчас Елик хрумкает, кто будет, Пушкин? — негромко, зная, что сестра всё равно услышит, возмутился Шастун, тайком касаясь тёплой руки своего клыкастика. Почему-то одно лишь прикосновение кончиками пальцев успокаивало его куда лучше, чем что бы то ни было ещё, давало понять: вот он, Арс, вернулся, стоит рядом, нюхает шею Соболевского и глаз не сводит со своего истинного. — Ну что? Какие результаты? — нервно уточнил Илья. — А то стою тут, окружённый вами, как Гулливер в стране великанов, и чувствую себя как на какой-то оргии нюхачей-извращенцев, ей-богу! Елик звучно фыркнул в кружку, явно оценив сравнение. — По-моему, запах есть, хоть и слабый, но ничего неприятного в нём нет, — задумчиво протянула Тина. — Я, если честно, вообще никакого не чувствую, — пожал плечами Арсений, отстраняясь от своего неофита. — И никогда не чувствовал. Из всех присутствующих магов только Антон понимал, что кроется за этим «никогда». Конечно, он ещё с того вечера распития глинтвейна знал, что между вампирами что-то было, но одно дело просто знать, и совсем другое — видеть, что из всех нюхальщиков Соболевский легче всего воспринимает именно приближение Арса. Наверное, когда-то, много лет назад, когда они были близки, Арсений точно так же склонялся к нему, чтобы осыпать шею поцелуями. Антон старался не задумываться над этим, но помимо воли представлялось закономерное продолжение: устав сутулиться и гнуть шею, вампкуб наверняка подхватывал малорослого любовника под бёдра, усаживал на высокую мебель или относил в спальню… Кончики пальцев неприятно похолодели. Одно дело целоваться с вампкубом — да, пускай у Арса и замерзали порой руки и ноги, но губы всегда оставались тёплыми. Точнее, почти всегда: в ту ночь, когда Антон нашёл его в подвале, Арсений напоминал по температуре труп, да и по внешнему виду тоже. Но это исключительный случай, который, маг надеялся, больше никогда не повторится. А ведь у обычных вампиров — у них же не только конечности, у них и губы, и тело — всё холодное! Бррр! Кстати о холоде. — Пахнешь вполне по-человечески, просто запах очень слабый и какой-то холодный, — подытожил Антон, отстраняясь от вампира и наконец-то выпрямляя позвоночник. — Шаст прав, — поддакнул Миха-Женя. — Я поначалу думал о хвое, но нет, ни на какую древесину не похоже. Как аромат иголок и хвойных пород древесины холоднее запаха клейких весенних листочков, липовой коры или берёзовой доски, так и здесь запах более холодный, чем человеческий, вот и всё. Эксперимент закончился, слухи про неприятное амбре вампиров были разбиты в пух и прах, Отставновы отменили блокировку восприятия запахов, все участники разбрелись по гостиной, так что пришла пора заняться следующим вопросом. — Клыкастик, так что там за теория у тебя была? Почему Шеминов не потерял память, даром что по десять раз на дню под коллектором проходил — то таксу свою выгулять, то Демида в садик отвести, то за покупками сходить, то ещё что-нибудь в этом роде? Арсений улыбнулся, подходя ближе и наконец переплетая с ним пальцы. — Мы со Стасом поговорили по душам, и он мне всё рассказал. — По душам? В присутствии двоих незнакомцев? — Он не знал, что мы не наедине. Евгений обеспечил себе и другу невидимость, а Елик скрыл ментальные следы присутствия, — пояснил вампкуб, и Антон понял, почему Арсений не стал звать его с собой: видимо, клыкастик зашёл к соседу в гости, а двое невидимых магов прокрались следом, причём рыжий наверняка ещё и левитировал, чтобы не мешать менталисту. Сам Антон, всё ещё подверженный влиянию побочных эффектов обмена, был временно к полёту неспособен. Тем временем Арсений продолжал: — Мы посидели на кухне, выпили пару чашек чая с коньяком, Стас расслабился и, когда я задал ему пару наводящих вопросов, охотно рассказал мне о девушке, с которой встречался в шестнадцать. Той, с которой он разделил свой первый поцелуй. Той, что была старше него ровно на девять месяцев. — Дарина суккубка?! — офигевше переспросил Антон, никогда не замечавший за ней способности видеть сквозь морок. — Дарина обычный человек, — мягко возразил вампкуб. — Но почему? Если у него со своей суккубкой всё взаимно было, почему он не с ней? Не прекращая молча жевать сардельку, Елик отвёл глаза, да и Арсений грустно опустил взгляд. — Та девушка утонула вскоре после того, как они со Стасом закончили школу. Антона будто не то что холодной водой окатило — в лёд вморозило. Он привык, что суккубы отличаются крепким здоровьем и живут вдвое-втрое дольше людей, да и выглядят при этом моложе: любая из его мимолётных любовниц на той практике могла оказаться ровесницей его матери, даром что выглядела самое большее на двадцать пять. Он знал от Арсения, что его дочка умерла в пусть и прискорбно малом для суккубки, но вполне приличном по человеческим меркам возрасте. Но чтобы вот так, не дожив и до двадцати… Была суккубка — и нету, не осталось ни потомков, ничего, одни лишь воспоминания да иммунитет истинного. Не хотелось думать ни о чём подобном, но разум поневоле проводил аналогию: опоздай он всего на минуту, сам бы оказался в такой же ситуации, как Шеминов. И как Стас сумел оправиться после столь страшной потери? Умудрился же как-то это пережить, нашёл Дарину, полюбил, женился, завёл с ней ребёнка… Но наверняка порой вспоминает ту, другую, первую свою любовь, и думает, как сложилась бы жизнь, не погибни она такой юной. Возможно, он бы сейчас был не домохозяином при жене-бизнеследи, а работал бы по специальности. Возможно, воспитывал бы не сына, а двоих дочерей-суккубок. Жил бы в другом доме, а то и городе, кто знает? Конечно, Шеминов выглядит довольным своей жизнью, пусть Антон нечасто видел его с Дариной, но когда видел, они смотрелись как счастливая пара, как семья… Но ведь наверняка же Стас порой вспоминает о своей первой любви, о девушке, которая смотрела на него этим особенным, ни с чем не сравнимым взглядом — так, будто он для неё важнее всей вселенной. Так, как смотрит на Антона Арсений. Шастун притянул вампкуба к себе, обнял крепко-крепко — у кого другого бы кости захрустели, а клыкастик лишь выдохнул резче обычного. Похуй, что там подумают остальные, похуй, что Елик наверняка сморозит что-нибудь ехидное, похуй, что Соболевский смотрит на них как-то странно. На всех похуй. Ему было жизненно необходимо прочувствовать, что его вампкуб, его Арс, рядом. Живой.