There’s something inside me that pulls beneath the surface, Consuming, confusing, This lack of self control I fear is never ending, Controlling I can’t seem To find myself again. Что-то внутри меня тянет меня ко дну, Поглощает меня, путает мои мысли. Боюсь, я так и не смогу обрести самоконтроль. Контролируя себя, Я, кажется, Не смогу снова найти себя. Linkin Park — Crawling
Первое, что увидел Какаши, пройдя в свой будущий кабинет, — чуть ли не горы сложенных стопками папок, бумаг и свитков. Он, конечно, ожидал, что при вступлении в новую должность придётся не сладко, что Цунаде-сама оставит ему немного бумажной волокиты, с которой сама не смогла справиться из-за начала войны. Но он не был готов увидеть в кабинете, как показалось, всю бухгалтерию за время правления Легендарной Неудачницы. В какой-то момент голову Какаши пронзила догадка: прозвище Цунаде-самы можно было отнести не только к её систематическим проигрышам в азартные игры, но и к потугам руководить Страной Огня. Видимо, со всеми хлопотами за прошедшие годы успешно справлялась Шизуне, скрывая правду о своём содействии от многих важных лиц в администрации. Пройдя вглубь комнаты, передвигаясь узкой тропой среди колонн макулатуры, Хатаке остановился у письменного стола, также скрытого под документами. От одного вида на этот беспорядок раскалывалась голова, что уже говорить о самочувствии Какаши после похорон и войны. Он так и не отдохнул, не смог перевести дух и расслабиться в тишине и спокойствии ни на час. И, похоже, такая возможность ему ещё нескоро представится. Вздохнув, Хатаке прикоснулся указательным и средним пальцами к краю покрытого лаком стола, вдумчиво потирая сверкающее в дневном свете дерево. У него не было времени на отдых, так как после похорон Наруто и остальных погибших на войне шиноби Листа начинался тот самый дёргающий за нервы процесс — дело последнего из рода Учиха, и борьба за душу Саске обещала быть нелёгкой. Самым главным событием станет суд, к которому защита Учихи обязана тщательно подготовиться, подобрать хорошие аргументы и представить их публике и Каге в подобающем свете. Конечно, в содеянном Саске было не много хорошего, но всё же Хатаке намеревался отыскать эти проблески его доброты и рациональности ума. Это было меньшее, что он, как наставник, мог предпринять, чтобы помочь, да и весомым фактором влияния на данное решение было то, что Узумаки ни за что бы не бросил своего лучшего друга в беде. Наруто буквально оставил им запутавшегося в себе и стоящего на распутье Саске, точно неожиданный подарок, и теперь судебный процесс покажет, в ком остались хоть какие-то человеческие качества, такие как сострадание и желание помочь, а кто будет слепо следовать мнению общества и ненавидеть Учиху просто потому, что это делают другие. И, разумеется, лидером стадного инстинкта обещал стать Райкаге, ведь именно у него было больше всего причин казнить Саске. Какаши чётко видел примерное распределение голосов во время суда: он намеревался помиловать Учиху, пусть его мнение и осудят как предвзятое из-за связей с Саске, но смерти тот не заслужил. Вторым, в чьём голосе Хатаке был уверен, — это в стремлении Райкаге порешить ненавистного ему нукенина. Было множество причин для такого решения со стороны Эя, но самые конкретные находились на виду: Саске попытался похитить и причинить вред Би; он был причиной, по которой Райкаге потерял руку, и, наконец, Наруто погиб в попытке образумить Учиху и спасти мир. Если этих трёх причин было мало, то Какаши не сомневался, что подпитывающим решение Эя был яростно клокочущий в нём гнев и желание отыграться на ком-нибудь. Им орудовали эмоции, пусть и противоположные тем, что испытывал Какаши по отношению к Саске. Ещё одним Каге, чей голос можно было предугадать, был Гаара. Он хоть и был молодым, но Цунаде-сама, впрочем, как и другие лидеры стран во время войны, признали его мудрость и трезвое мышление, как и хорошее видение ситуации. Гаара был другом Наруто, которого тот в своё время также рискнул спасти. Таким образом Казекаге с Саске связывали особые узы: они разделяли лучшего, спасшего их от тьмы друга. Наверное, Гаара был единственным, кто хоть немного понимал, как себя сейчас чувствовал Учиха, а может, и нет, ведь не поэтому ли он выходил побеседовать с Сакурой во время церемонии кремации? Он хотел узнать её мнение о Саске и о причине самопожертвования Наруто. Видимо, ответ Сакуры помог ему определиться с решением. Какаши интуитивно чувствовал, что Гаара будет голосовать за помилование Учихи, а значит, чтобы добиться тюремного заключения, им не хватало одного голоса. Это, конечно, если чутьё его не подводило. Нельзя слепо надеяться на такой исход. Рассуждать на тему оставшихся двух Каге Хатаке затруднялся. Ооноки хоть и был самым старшим и опытным из них, мог в любой момент принять то или иное решение. Если ему доводы стороны обвинителя, Райкаге, покажутся более логичными — он проголосует за казнь. Если же он обдумает аргументы защиты, то может отдать свой голос за помилование. А Мей так тем более примет решение импульсивно, ведь, если верить слухам, Саске ей приглянулся во время собрания Пяти Каге в Стране Железа. То есть полагать, что она помилует его или же казнит, — дело случая, настроения и личной заинтересованности Мизукаге в последнем из рода Учиха. Какаши не мог утверждать, что кто-то из этих двоих примет нужное для Саске решение, поэтому оставалось сделать одно: хорошенько подготовиться, найти человека, который сможет донести до них тонкости положения Учихи и, самое главное, выгоду от его заключения, а не казни. И, сказать по правде, в мыслях Хатаке был один человек, который должен справиться с этой ролью чуть ли не идеально. Оставалось убедиться в том, что он заинтересован в попытке помочь Саске, а с учётом нынешнего расположения духа чуть ли не каждого в Конохе — Какаши придётся потрудиться, чтобы привлечь к защите Учихи сторонников. Пока что ему временами казалось, что в лодке только двое: он и Сакура, которая даже не подозревала, во что ввяжется, согласись она помогать с судом. Меньше всего Какаши хотел привлекать её к этому делу, но во многом их руки были связаны преступлениями Саске, и в этом вся сложность. Во всяком случае, он хотел дать ей немного времени, чтобы отойти от навалившегося на её плечи стресса, а уже потом поднимать тему спасения Учихи. Раздался стук, и Хатаке повернул голову в сторону двери, что, судя по скрипу, открылась. Надо бы напомнить уборщику смазать петли. Послышались шаги, цокот каблуков, а ноздри защекотал аромат сладких духов, чего было более чем достаточно, чтобы определить вошедших: через пару секунд из-за стены документов вышли Шизуне и Цунаде-сама. В руках первой был головной убор Хокаге, который она держала перед собой словно щит. Цунаде-сама довольно усмехнулась, скрестив под пышной грудью руки. Её глаза цвета охры сверкали нетерпением и упёртостью, которую Хатаке не раз видел во взгляде Сакуры: она точно что-то задумала и была в предвкушении предстоящего. Хмыкнув, Сенджу бросила взгляд на горы бумаги и промолвила: — Вижу, что ты пришёл осмотреть своё рабочее место. — И, к сожалению, нашёл тут кучу ваших незаконченных дел, — вздохнул Какаши, опираясь на край стола. — Могли бы для приличия хоть доделать бухгалтерию, Хокаге-сама. — Уверена, ты справишься с этим лучше, чем я, — всё так же с усмешкой на губах ответила Цунаде. — Тем более что с тобой останется Шизуне. Она в этом деле уже отточила нужные навыки и поможет тебе быстрее сориентироваться в царстве бумажной волокиты. — Цунаде-сама, вы пока ещё занимаете должность Хокаге, — немного строго проговорила Шизуне. — Могли бы заняться своими обязанностями. — Потом, у нас с Хатаке важная беседа, — отмахнулась та, направляясь к креслу. — Я вызвала тебя, чтобы обсудить одну весомую для дела Учихи деталь. Услышанное привлекло внимание Какаши: он немного зажмурился, прогоняя усталость и сонливость, а затем повернулся лицом к занявшей своё место Сенджу. Пусть дата суда пока что оставалась неопределённой, это не означало, что им стоит медлить со сбором полезной для защиты Саске информации. Цунаде была самым известным и гениальным в мире медиком, и её мнение, а также заключение о смерти Наруто с её подписью, будет иметь очень большое влияние на ход судебного процесса. По сути, для Саске это та самая тонкая грань между жизнью и смертью: если она скажет, что Узумаки был убит, — это не даст ни шанса на спасение Учихи. Поэтому любые слова Цунаде были крайне важными, и Хатаке надеялся, что она станет руководствоваться в выборе своей позиции в этом деле холодным разумом и неоспоримыми доказательствами, а не личной неприязнью к подсудимому. Какаши не знал истинного мотива в поступившем от Шизуне и Цунаде-самы предложении помощи касательно дела Учихи. Он не мог утверждать, что Годайме поступала так из личных убеждений, так как с Саске она не была знакома. Он покинул деревню в тот момент, когда она заняла свой пост защитника Страны Огня, и все последующие годы Сенджу лишь потакала Наруто и Сакуре в их попытках вернуть друга. Возможно, её беспокоила непосредственно Харуно, ведь Саске был той очень дорог, и Цунаде именно поэтому старалась спасти его. Но в таком объяснении было слишком много альтруизма, который ей не был свойственным, когда речь заходила об особо опасных отступниках. Поэтому подлинная причина помощи этих двух женщин Хатаке была непонятной. Наконец Цунаде-сама знала, что своей смертью Узумаки попытался достигнуть именно той изначальной цели: образумить своего лучшего друга и вернуть его домой. Теперь Учиха был спасён, остался жить, а вот сохранение его жизни легло на плечи тех, кому Саске всё ещё небезразличен. Какаши очень надеялся, что Годайме примет верное решение и поможет ему, но предугадать что-то наперёд было крайне сложно. Отпечаток, оставленный смертью Наруто, был ещё свежим во всех сердцах, особенно для тех, кто его очень любил и верил в его мечту стать Хокаге. — Есть результаты экспертизы? — спокойно спросил Хатаке. — Да, — кратко кивнула Сенджу, вдумчиво приложив большой палец сжатой в кулак руки к губам. — Анализы показали, что Наруто умер от истощения чакры и извлечённого из него хвостатого. Это привычное дело: без зверя внутри джинчуурики погибают, даже избранные из рода Узумаки. — Значит, Саске не убивал его? — задумалась Шизуне, приблизившись к столу. — Он просто… поспособствовал этому тем сражением? — Никто не знает, что именно произошло во время их битвы, — ответил Какаши. — Сакура была без сознания, я остался с ней, так как тоже был без сил, чтобы хоть как-то помешать и остановить бой. Весь мир находился под воздействием Муген Цукуёми, так что единственный, кто знает, что случилось, — это Саске. — Необходимо допросить Учиху, — больше приказом произнесла Цунаде; вот и та самая воинственная и твёрдая черта её характера. — Это будет порядком сложно сделать, — вздохнул Хатаке, скрестив руки на груди. — Он отказывается разговаривать на эту, а точнее на любую, тему. — Но это может ему только помочь! — удивлённо вскинув брови, возмутилась Шизуне. — Как он не понимает, что если защита выступит со слабыми аргументами, Райкаге казнит его на месте! Это идиотизм — вот так упрямиться из-за своей гордыни… Если причины помощи Цунаде-самы он ещё мог подобрать, то сделать подобное с Шизуне было крайне сложно. Она могла следовать убеждениям своей наставницы, могла поступать так, испытывая сочувствие к Сакуре, или даже проявлять таким образом ту самую человечность, на которую Какаши надеялся. Шизуне будто с самого начала не верила, что Учиха мог убить Наруто, хоть на это указывали многие факторы. Что сказать, все они вплоть до похорон пребывали в стадии отрицания, верили, что Узумаки в любой миг совершит чудо и оживёт. И только ссыпав его прах в урну, Хатаке осознал, что наивно надеялся на другой исход. Пришло время принять реальность, которая, кстати, после слов Сенджу заметно изменилась. Выходит, Саске самолично не убивал Наруто. Этот факт был чрезвычайно важным для судебного процесса, но всё же его одного не было достаточно, чтобы всё толково аргументировать. — Мне кажется, что в этом вся суть: Учиха не хочет становиться заключённым, — облокотившись на стол и сложив руки в замок, ответила Цунаде-сама. — Он предпочитает смерть пожизненному заточению в карцере, — продолжил мысль Хатаке. — Кто посмеет его упрекать в таком выборе? — Но тогда что мы можем сделать? — сглотнула волнение Шизуне. — Если Учиху приговорят к смерти, мир потеряет такого уникального человека, а Сакура… После гибели Наруто она ещё кое-как держится на плаву, но казнь Учихи станет для неё мощным ударом. Боюсь представить её реакцию… — Сакура переживёт, — отрезала Цунаде, точно знала, из какого теста слеплена её лучшая ученица. — Сейчас, главное, не допустить фатального исхода суда. Тогда все эти мелкие последствия ничего не будут значить, о них можно будет попросту забыть. — Я попытаюсь поговорить с ним, — сказал Какаши, обдумывая стратегию очередной попытки расшевелить Учиху. — Также нужно привлечь к делу пару важных лиц, которые помогут нам спланировать аргументы стороны защиты на верховном суде. Шизуне, будь добра, сообщи Саю, Шикамару и Сакуре, что я их жду в этом кабинете завтра после обеда, — развернувшись к выходу, промолвил он. — Пора заниматься чем-то более существенным, чем планировкой церемонии инаугурации, — и, скрывшись за стопками документов, Хатаке поспешил к выходу, попутно обдумывая свою встречу с Учихой.* * *
Дневной свет в комнату проникал сквозь небольшое прямоугольное окно, что было расположено ближе к потолку. Без чакры или какой-нибудь подставки к нему было невозможно подобраться, разве что безустанно прыгать, в чём смысла Учиха не видел. Сквозь железные прутья пробивались лучи заходящей за горизонт зари, придавая грязным серым стенам гадкий коричневый оттенок. Саске сидел на полу напротив окна, опираясь спиной на холодный камень. Согнув правую ногу в колене, он положил на неё руку, прикасаясь пальцами к губам и подбородку. Едва слышные отголоски обитателей тюрьмы изредка тревожили слух: Учиху поселили в самую дальнюю камеру, разумеется, в целях безопасности. Дважды в день ему просовывали сквозь отверстие в двери миску с отвратительной похлёбкой и стакан воды; один раз выводили в уборную, что находилась буквально через дверь вниз по коридору. Остальное время Саске проводил в этих стенах, дожидаясь визита дежурного. Ему не было положено иметь при себе никаких посторонних предметов, даже книги запретили, не то чтобы он собирался их читать. Он сидел в абсолютной тишине, полном одиночестве, холоде и в основном во мраке, так как с приближением зимы дни становились короткими, а ночи морозными. Саске понимал, что его положение в дальнейшем только ухудшится: перспектив какого-то просвета почти не было. Благо сотрудники тюрьмы его побаивались, поэтому, в отличие от остальных заключённых, не донимали издевательством или психологической давкой. Последнего, признаться, вполне хватало и с неустанно вертящимися в голове мыслями и воспоминаниями. Будучи в полной изоляции, Саске не имел рядом ничего, за что его разум мог зацепиться, чтобы не обдумывать прошлое и столь нерадужное будущее. Он старался опустошить свою голову, игнорировать редкие галлюцинации, что случались, когда его камеру окутывала непроглядная тьма. В такие моменты ему слышался голос: рядом, всё с той же неизменной интонацией, хрипловатыми нотками и надоедливым «даттебайо» чуть ли не через слово. Учиха понимал, что это обыкновенные проделки его разума, что по какой-то причине стали учащаться после позавчерашних похорон. Видимо, Узумаки намеревался доставать его и с того света, лишь бы вдолбить в голову своё мировоззрение и оптимизм. Сделав глубокий вдох пропитанного пылью воздуха, Саске приоткрыл веки, чисто по привычке взглянув на окно под потолком. Похороны не задели его чувства: не дрогнул ни мускул в сердце, разум оставался кристально чистым, мысли тикали как часики. Наверное, поэтому он сделал то движение, инстинктивное и механическое, больше неосознанное; его рука сама дёрнулась, пальцы мгновенно зажали палочками кусок обгорелой кости. Её ошарашенный взгляд впечатался в память точно вытесанный острым клинком. Широко открытые зелёные глаза — вот что маячило, куда ни глянь, и Учихе это не нравилось. В ушах изредка звенели слова, будто надоедливая мелодия, которую он не мог забыть: — Т-ты… убил его? — Да. Сакура всегда была слишком восприимчивой к тяжёлой и жестокой реальности. У неё было мягкое, ранимое сердце для шиноби, пусть со временем она и обзавелась стальным кулаком и нечеловеческой силой. Внутри неё всё так же жила та раздражающая его своей навязчивой любовью девочка. После завершения Академии с первых дней работы в команде Сакура нуждалась в чьём-то плече: кто-то всегда должен был обременять себя лишней ответственностью в виде Харуно, и в первое время эта роль частенько выпадала на его долю, как те несколько случаев во время Чунин Шикен. Прошло много лет, Саске давно уже не был частью той команды, он оградился от их дружеских уз и взаимной заботы, но укоренившийся, казалось, в костном мозгу инстинкт остался. Это был безотчётный жест, который разум Учихи даже не обдумал, не заметил. Сакура в который раз неуклюже попыталась что-то сделать, и он отреагировал, поддавшись спящим, захороненным под толстым слоем отстранения инстинктам. Иного объяснения своему поведению Учиха не находил. Будь на месте Сакуры кто-то другой, не менее рассеянный, — он механически повторил бы этот жест. Искать что-то ещё, некий скрытый подтекст в том мгновении, не было смысла. Но разум Саске будто под гипнозом цеплялся к подобным инцидентам из недалёкого прошлого, подпитываясь глухой тишиной и безграничным бездельем. Порой казалось, что ему было выгоднее круглосуточно спать, чтобы не противостоять самому себе, но даже в безмятежности его тревожили совершенно другие призраки прошлого. — Болезненно выглядишь, теме, — раздался совсем рядом знакомый голос. — Не ожидал я того, что Какаши-сенсей запихнёт тебя в такую дыру. Видимо, надо было сильнее выбивать из тебя дурь, даттебайо! Вернулся бы сразу к нормальным людям, а не к этим отбросам общества. — Ты умер, — открыв веки, чётко промолвил Саске. — Я-то? — усмехнулся Узумаки, сидя у стены напротив в идентичной Учихе позе; в его лазурных глазах что-то заблестело. — Конечно умер, бака. — Я похоронил тебя. — Везде ли? — сверкнув улыбкой, Наруто подмигнул, и в этот момент тело Саске дёрнулось, а на плечо легла тяжесть. Он резко распахнул веки, испытав мимолётное чувство дежавю. Взор прикипел к стене, под которой всего пару секунд назад сидел Узумаки. Пусто. Несколько раз моргнув, Саске ощутил, как к его лицу прилипли влажные пряди волос: он поднял руку и поспешно убрал их назад, вздыбив неопрятную шевелюру ещё больше. Сердце в груди колотилось, будто он пробежал марафон; пальцы едва ощутимо дрожали, а по спине стекал холодный пот. Он сделал несколько кратких выдохов, осматривая почти тёмную камеру: в паре шагов находились чьи-то обутые в сандалии ноги. Медленно подняв голову, Саске встретил знакомый, а в данный момент немного озадаченный взор. Какаши в очередной раз пришёл навестить его, что, к слову, случалось каждый день. Смысла в его визитах Учиха не находил, так как обычно они проходили в форме монолога Какаши. Саске не интересовали новости о друзьях, которых у него не было, о восстановлении Конохи или других мелочах. Ему было совершенно наплевать на членов команды Така и на Орочимару; все они могли гореть в аду, и он бы глазом не моргнул, услышав такую новость. Но Хатаке продолжал ежедневно навещать его, выкраивать в своём плотном графике час и проводить его в этом сыром помещении вместе с Учихой. Сейчас же он с интересом наблюдал за происходящим, явно делая какие-то немые выводы. — Кошмары? — спокойно спросил Какаши, засунув руки в карманы штанов; это его руку на плече Учиха ощутил сквозь сон. — Зачем пришёл? — не желая проходить через все круги прелюдий, отрезал Саске. — Поговорить, как ты уже догадался. И тема для разговора у них была одна: Учиха обычно молчал. Это не первый раз, когда Какаши пытался вытянуть из него информацию, чтобы воспользоваться ею во время верховного суда. Он готовил аргументы защиты, что было в своём роде банально, предсказуемо; было жестом заботы и доброты души, из-за чего данная позиция Хатаке становилась неприятной. Саске не просил его о такой услуге. Он никого не просил вставать на его защиту, тем самым портить отношения с другими странами в альянсе. Было намного логичнее пустить всё на самотёк: Учиху признают виновным, приговорят к казни — и дело с концом. Если его не убил Узумаки, то это обязательно сделает кто-то другой. Конечно, равносильным противостоянием это не станет, как в случае с боем против Наруто, но всё же лучше так, чем до конца своих дней смотреть на это окошко у потолка, запоминать его точные размеры и бороться со странными снами и воспоминаниями. Саске не хотел жалкой кончины в вонючем карцере. Уж если выбирать, то смерть от руки Райкаге его более чем устраивала. Но некоторые люди, очевидно, во главе с Какаши лелеяли надежду спасти его, только ради чего? Убогого существования без неба над головой? Ради его скрытых под семью печатями уникальных способностей — уж точно не ради него самого, того шиноби, каким он стал в силу своих поступков и проклятого клейма на имени Учиха. Как индивидуум Саске был интересен от силы двум в этом мире. Остальным наплевать, умрёт он или сгниёт в тюрьме, только бы вынести справедливое решение, которое удовлетворит большинство жителей Пяти Наций. Поэтому Саске не видел причин идти навстречу своим спасителям. — Ты считаешь себя недостойным жизни, — начал диалог Хатаке, так как после недолгой паузы в ответ на предыдущую реплику ничего не получил. — Саске, я понимаю источник твоего видения ситуации, и я хочу донести до тебя, что ты не прав: ты не заслужил смерти. — Но удостоился этой крысиной клетки? — фыркнул Учиха, в этот раз не сдерживаясь, чтобы раз и навсегда закрыть данную тему. — Меня перспектива узника привлекает меньше казни. — Ты не прав, — нахмурил брови Какаши, присев, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Если тебе оставят жизнь, мы сможем выбить и свободу. Это займёт время, да, может, лет пять или десять, в зависимости от условий твоего заключения и процесса апелляции, но у тебя будет шанс. Просто нужно добиться помилования, а затем запастись терпением и вооружиться хорошим адвокатом. Но мне нужно твоё содействие, Саске. Ты должен хотеть выжить! — Допустим, я соглашусь, расскажу тебе всё, что ты хочешь знать о нашем сражении с Наруто. Даже больше: твой план увенчается успехом, меня через сколько-то там лет выпустят на свободу. Что для меня останется в том новом мире, который вы будете строить, пока я буду сидеть в карцере? Мне позволят свободно путешествовать по миру? — прищурив глаза, спросил Саске, в ответ получив лишь на миг отведённый взгляд Хатаке. — Я так и думал, ты всё понимаешь. — Твой брат много лет жил как нукенин, взяв на себя непосильную ношу: он отвечал за грехи вашего клана, за жестокость Старейшин… — Не вмешивай сюда Итачи! — отчеканил гневно Саске. — Он оставил тебе в роковую ночь жизнь не для того, чтобы ты сдался, так как смерть всегда легче неустанной, вечной борьбы, — продолжил, будто не услышал, Какаши. — Итачи смог вынести буквально всё, не отступить от своих принципов, и ты сможешь, если являешься хоть наполовину тем человеком, которого в тебе видел и он, и Наруто. Если двое столь важных для нашего мира шиноби отдали за тебя свои жизни, не думаешь, что твоя что-то да стоит? Саске не ответил, сжимая руки в кулаки на пыльном бетонном полу. Откуда Хатаке были известны такие детали о тайной жизни его брата, было неясно, но сейчас не время добывать эти незначительные факты. Если бы не сдерживающие чакру печати, Саске давно бы уже воспользовался своими навыками и Кеккей Генкай, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Это было бы легко, учитывая, что Какаши больше не владел Шаринганом. Он стал почти обыкновенным шиноби, но с многолетним опытом и знаниями, что добавило бы особой перчинки в то секундное противостояние. Но своим интеллектом Какаши и воспользовался, чтобы оказать немного давления в этот раз, задеть вторую в списке раздражающих Саске тем: беседы об Итачи приветствовались не больше, чем попытки разговорить его о бое с Наруто. Тем не менее, в словах Хатаке была доля правды, что проникала под кожу и заставляла сомневаться в уже принятом решении. Это так: Наруто и Итачи сделали всё, чтобы спасти его, и плевать им в лицо добровольным принятием смертной казни — для этого нужно быть последним кретином, свести их жертвы к никчёмным глупым поступкам, а Саске не мог так поступить, с братом так точно. Но и признавать частичную правоту Хатаке не хотелось. — Сейчас ты должен наступить на свою гордыню и подумать о самом элементарном: о выживании. Все остальные проблемы, в том числе нарушение твоих же принципов и нежелание жить в этом прогнившем месте, — после повисшей тишины, промолвил Какаши, — всё это подождёт до лучших времён. — Каковы шансы добиться тюремного заключения? — Если аргументы принесут нам третий голос, очень даже хорошие. Всё зависит от того, как мы представим тебя в глазах Казекаге, Мизукаге и Цучикаге. Не могу гарантировать того, что Гаара неоспоримо на нашей стороне, поэтому придётся выложиться по максимуму для всех судей. — И если выиграем, меня вернут сюда, в это прогнившее до фундамента болото? — Давай не забегать наперёд, мы ещё даже не вступили в бой, — хмыкнув, Хатаке, судя по появившимся у глаз морщинкам, улыбнулся. — Так ты согласен сотрудничать? Ведь без некоторых фактов невозможно составить полноценную картину, а это крайне важно, если мы намерены попытаться выиграть судебный процесс у Райкаге. Потому что если ты решительно настроен сдаться, то можно даже не напрягаться с судом и передать тебя Эю для исполнения приговора. Саске был готов умереть ещё неделю назад, в Шуматсу но Тани, но хотел ли он этого по-настоящему — вот о чём его вынудил задуматься Хатаке. Ответы на вопросы по сражению с Узумаки могли что-то существенно изменить для стороны защиты во время суда, и если это поможет сохранить ему жизнь — уже какой-то результат. Если его действительно помилуют, Саске был готов поверить и в остальные оптимистичные прогнозы и планы Хатаке. С иным исходом его ждало именно то, на что он изначально настроился, — смерть. Если содействие следствию не принесёт желаемого Какаши результата, то Саске ничего, кроме своей жизни, не потеряет, а к этому он уже был морально готов. Значит, с его ответами или без, а шанс получить смертный приговор у него был такой же, как и добиться пожизненного заключения. Оставалось решить: действительно ли его жизнь стоит всех этих стараний? Хатаке умело приплёл в их беседу Итачи и Наруто, напомнив о том, что они в первую очередь хотели видеть Саске живым, — таким образом, именно он должен решить, насколько неблагодарно повести себя. Прикрыв веки, Учиха ещё раз обдумал своё положение. Умирать он не хотел, но и гнить в карцере тоже не собирался. Так каким же путём пойти, чтобы не ошибиться? Подняв взор, он мельком осмотрел почти растворившиеся во мраке черты лица Хатаке Какаши. Решение как-то незаметно сформировалось само собой. — Что конкретно ты хочешь знать о сражении с Наруто?