Between my pride and my promise Between my lies and how the truth gets in the way The things I want to say to you get lost before they come The only thing that’s worse than one is none. Между гордостью и обещанием, Между ложью и тем, как правда выходит наружу, То, что я хочу сказать тебе, теряется прежде, чем прийти на ум, Но что-то всё же лучше, чем ничего. Linkin Park — In Between
Уткнувшись носом в воротник своего тёплого плаща, Сакура в который раз подтянула сопли, что донимали её с вечера, как они покинули Коноху. Видимо, отсутствие зонтика в день инаугурации сыграло свою роль, и теперь её пытался поработить неуместно нагрянувший насморк. Как бы ей не заболеть именно в день суда, ведь тогда её показания будут казаться бредом, и вряд ли Сакура с головокружением и хрипотой в голосе произведёт нужный эффект на Каге. Ещё раз шмыгнув носом, она засунула руку в карман плаща и достала небольшой мешочек, внутри которого были маленькие шарики коричнево-жёлтого цвета. Достав один, она положила его под язык и начала рассасывать пилюлю из целебных трав и мёда; Шизуне-сан приготовила эти небольшие таблетки специально на тот случай, если кого-то в пути в эту мерзкую осеннюю погоду настигнет простуда. Кажется, после войны у всех жителей был ослабленный иммунитет, так как в Конохе многие уже переболели. Возможно, если бы она осталась дома, в тепле и с горячими напитками под рукой, то вирус обошёл бы её стороной, но это было невозможно. Сакура пообещала себе, поклялась памятью Наруто и своими чувствами к Саске-куну, что поможет спасти его от гибели, а значит, она не могла пропустить верховный суд. Нахмурив брови, Харуно завязала мешочек, спрятав его в карман, и подняла голову, осмотрев идущих рядом товарищей. С момента, как они покинули деревню, прошло уже четыре дня. В состав сопровождающих Саске-куна входил Какаши-сенсей, к которому Учиха был прикован наручниками с цепью длиной один метр. Это означало, что они не могли отходить друг от друга и фактически действовали как единый организм. В соответствии с требованиями остальных Каге Саске-кун был одет в смирительную рубашку по пояс, что стягивала его руки и завязывалась за спиной, а на глазах у него была повязка с печатями; ноги в целях передвижения оставили нетронутыми. Видимо, Какаши-сенсей посчитал, что полностью связанный человек, который при этом ещё и должен самостоятельно шагать почти неделю, — это перебор и полный абсурд. Наверное, в порыве злости Райкаге не учёл принципы логики, на что можно будет указать в случае претензий по прибытии в Такигакуре. Ещё в команде были Шикамару, Ибики-сан и Аоба-сан, которые передвигались, соблюдая определённые позиции, что формой напоминали ромб, верхней точкой которого был Хатаке, а внутри, в центре, находился Саске-кун. Она же плелась рядом с этой формацией, почти всё время погружённая в размышления. Остальные члены команды — Сай и Цунаде-сама — прибудут в Такигакуре на птицах Чоджу Гига в день суда. Годайме посчитала, что деревню лучше не оставлять без присмотра: раз уж Какаши-сенсей должен лично сопровождать Саске-куна, то она осталась за главного, а после её ухода всеми делами будет временно заниматься Шизуне. Против такого плана никто не посмел возразить. Разумеется, в таком неразговорчивом коллективе, в придачу к царящей угрюмой атмосфере, которую осенние холода и слякоть только усугубляли, было порядком скучно идти. В большинстве случаев Сакура исполняла единственную роль: во время привала она помогала Какаши-сенсею и Саске-куну с питанием: собственно, она кормила Учиху, который в своём положении не мог этого сделать сам. Эти три остановки в день были самыми неловкими моментами для Харуно, так как ей приходилось, краснея до кончиков волос, ухаживать за Саске-куном, что было очень волнительно. Хорошо, что он не смотрел на неё своим беспристрастным взглядом, вводя в ещё большее смущение, хоть она при каждом прикосновении к нему испытывала мурашки вдоль позвоночника. От такой близости нервы искрились, точно оголённые провода, и хотелось одновременно и отвернуться, словно это делала не она, и надеяться, что его спокойная реакция на происходящее рассматривалась как знак перемен внутри Учихи. Возможно, после суда, если всё получится, он не забудет её заботу и станет относиться к ней более дружественно. Зажмурив глаза, Сакура вздохнула. Вот они, размышления влюблённой дурочки, которые она за столько лет так и не смогла вырезать и выбросить из сердца. Чихать Саске-кун хотел на неё, как на друга. Он терпел эту близость и беспомощность лишь потому, что понимал: малейшая оплошность — и суда не будет. Четверо джоунинов Конохи без лишних объяснений казнят его здесь и сейчас, а Райкаге утром получит самую приятную весточку в своей жизни. — Сакура, — вдруг раздался голос Какаши-сенсея, и её голова инстинктивно дёрнулась вверх. — Да? — Давай устроим привал, уже темнеет, — сказал он, повернув голову к Морино. — Осмотрите местность, может быть, останемся здесь на ночь. — К завтрашнему вечеру мы будем в Такигакуре, — промолвил тот, прищурив глаза. — Если без заминок, то прибудем на день раньше запланированного. — Да, всё отлично, — кивнул Хатаке. — Осмотритесь и отдыхайте. Ибики-сан лишь кивнул, подняв руку указательным пальцем вверх, а затем в воздухе очертил круг, что означало: обследовать лесную чащу в радиусе пятисот метров. Аоба-сан и Шикамару во главе с Морино кинулись вразброс, чтобы исполнить приказ Хокаге, пока Сакура поспешила к оставшимся, снимая с плеч увесистый рюкзак. Внутри был провиант и медикаменты, а также немного сменной одежды и прочей ерунды. Она посчитала, что, не будучи в данный момент достаточно квалифицированной, чтобы непосредственно «вести» на суд Учиху, она могла позаботиться о других важных для такого длительного похода мелочах. Передвигались они неспешно, а в случае нападения мужчины бросятся защищать тех, кто не мог сражаться: её, Саске-куна и, вероятно, Какаши-сенсея, разве что последний нарушит указания Райкаге и снимет свой наручник, чтобы иметь полную свободу действий. Без своих способностей, без доступа к чакре, Сакура не могла продемонстрировать ничего грандиозного и разрушительного, как тогда на войне. Собственно, она была похожа на себя в детстве, в дни начальных тренировок с Цунаде-самой. Это очень раздражало, но приходилось молча мириться, ведь, как правильно подметила её наставница, корень проблемы был в голове и душе Сакуры, а значит, никого иного винить в этой беспомощности она не могла. Отбросив глупые мысли, Харуно подошла к массивному дереву, у корней которого Какаши-сенсей помогал Саске-куну сесть на землю, и застыла в ожидании указаний или хотя бы возможности заняться своими обязанностями. Хатаке обернулся к ней и усмехнулся под маской, точно подбадривающие, будто знал, о чём она думала несколько секунд назад. Вяло улыбнувшись в ответ, Сакура присела рядом, открыв рюкзак, и начала доставать оттуда еду и бутылки с водой. — Как самочувствие? — спросил Какаши-сенсей, и она поняла, что обращался он к ней, уже после того, как в молчании прошла примерно минута. — В-всё хорошо, — нахмурив брови, ответила Сакура, достав контейнер с едой и протянув его Хатаке. — Есть успехи с восстановлением? — Пока что без изменений, — сжав губы в полоску, ответила она. — Я правда стараюсь, но… пока без сдвигов. Прикрыв веки, Сакура взяла в руки палочки и сосредоточилась на своём задании, игнорируя мороз, пробирающий затылок от ощущения пристального взгляда Какаши-сенсея. Она понимала, что он заботился, что желал ей только быстрого выздоровления, но такое внимание к её психологической проблеме, особенно акцентирование, ещё и в присутствии Саске-куна, было лишним. Если Учиха начнёт считать её сумасшедшей, такого ярлыка Сакура не выдержит. Возможно, Какаши-сенсей думал, что раз Саске-кун член команды номер семь, то он имел право знать об этом недуге, а вот она считала в точности до наоборот: чем меньше людей из её окружения были осведомлены о том, что с ней что-то не так, тем лучше. Она даже родителям не смогла рассказать. Сай, Ино и другие ребята думали, что из-за истощения запасов чакры во время сражения с Кагуей Сакура не могла восстановиться в кратчайшие сроки. Такую версию событий Харуно поддерживала, ведь это лучше, чем признавать какой-то изъян в своей психике. Если по деревне пойдёт слух, что самая лучшая ученица Легендарного Саннина тронулась умом, то ей потом никогда не отмыться от липкой грязи злых языков. Мечтающие занять позицию самой сильной куноичи Конохи, многие завистливые девушки только и ждали момента, когда Сакура оступится, поэтому она не могла допустить разглашения факта своей необычной болезни. Всем было известно, что Цунаде-сама обучала немногих девушек, но из всех учениц только Сакуре удалось заполучить Бьякуго но Ин. Даже Шизуне, пробыв с их наставницей намного дольше, имея гораздо больше опыта и знаний в области медицины, не смогла заполучить знаменитую метку на лбу. Это достижение хоть как-то выделяло Сакуру из моря остальных ниндзя-медиков в Конохе: в истории шиноби Страны Огня она стала третьей женщиной, овладевшей этим дзюцу. Первой куноичи, которая смогла пользоваться данной техникой, была Мито Узумаки: жена Шодай Хокаге и бабушка Цунаде-самы. Неудивительно, что последняя генетически унаследовала предрасположенность к такому тщательному контролю чакры. Сакура не являлась кровной родственницей клана Сенджу, поэтому её способности к манипуляции чакрой были весьма незаурядными. Бьякуго было для неё сродни небезызвестной фамилии Учиха для Саске-куна или статусом джинчуурики девятихвостого для Наруто в своё время. По этим чертам её товарищей узнавали во всём мире, и, достигнув высшего уровня контроля чакры, заполучив Бьякуго, Сакура ощутила себя чуточку ближе к своим напарникам в плане уникальности способностей. А без метки она превращалась в обыкновенную куноичи. Её мнимые попытки самостоятельно избавиться от психологической травмы пока что не приносили нужные плоды, но она старалась, очень старалась, ведь Сакура больше всех хотела вернуть себе Бьякуго. — Я тут подумал, что по прибытии в Коноху было бы неплохо, если бы ты походила на сеансы терапии к специалисту, — продолжил Хатаке. — Всё будет конфиденциально, разумеется, но эту проблему нужно решить в кратчайшие сроки, а сама ты не справляешься. — Не надо, я разберусь… — вполголоса ответила Сакура, дрожащей рукой подняв немного риса к губам Учихи. Дорогие для неё люди заботились о ней, волновались и со своей стороны неустанно предлагали различные решения проблемы. Харуно очень ценила их старания, но такое поведение начинало её порядком раздражать. Как будто она не понимала всей серьёзности ситуации и просто оттягивала момент, ссылаясь на неудачи собственных попыток разобраться с психологической травмой. У всех же были другие, более важные заботы, так зачем они лезли к ней, навязывая новые глупые идеи? Это ещё больше акцентировало то, что с ней что-то не так, что она дефективная. Такие разговоры лишь портили настроение, а Сакура после нескольких дней путешествия в паршивую погоду и в угрюмом молчании была не в лучшем расположении духа. Прикрыв веки, она попыталась успокоиться, сделав глубокий вдох, чтоб раздражение, собирающееся точно изжогой внутри, не выплеснулось в форме гневного монолога на окружающих. — Сакура, — продолжил напирать Какаши-сенсей. — Я просто пытаюсь помочь тебе. — А не надо, шаннаро! — не сдержавшись, рыкнула она, опустив контейнер и палочки, положив их рядом с неподвижным Учихой. — Я не просила вас о помощи! Оставьте меня в покое! Вскочив на ноги, Сакура маршем направилась прочь, подальше от этого надоедливого разговора. Она не собиралась так остро реагировать на слова Какаши-сенсея: он действительно хотел помочь, и его предложение записаться на сеансы к психологу было неплохой идеей. Но Сакура не намеревалась признавать свою слабость, если можно было так сказать, на глазах у Саске-куна. Он и так считал её никчёмной и жалкой, так зачем давать ему ещё больше причин для и без того горьких дружеских отношений? Именно перед Учихой ей было стыдно за свой странный дефект, за бессилие, которым она не управляла. Почему-то его мнение по-прежнему было важным, словно его одобрение диктовало правила её жизни, и Сакура понимала, что это неправильно, но ничего не могла сделать. Ей было стыдно, даже если Саске-кун по этому поводу никак не выскажется. Он всё равно будет знать о недуге, и именно это задевало больше всего. Она отошла на метров десять от того места, где сидели Хатаке и Учиха, прижавшись спиной к стволу дерева, подняв голову, чтобы рассмотреть фиолетово-оранжевое сумеречное небо. Прежде чем вернуться к ним, необходимо остудить пыл, проветрить голову. Она сделала большую глупость, вот так сорвавшись на Какаши-сенсее, ведь он теперь Хокаге, а подобное поведение было весьма грубым и неучтивым. Надо будет извиниться. А вот Саске-куну в любом случае сейчас не до чужих проблем. Он, наверное, пропустил всё сказанное мимо ушей, размышляя о собственной участи, которая очень скоро решится. По крайней мере, Сакура надеялась, что ему действительно наплевать. — Похоже, я перестарался, — вздохнул Какаши, осмотрев стоящую в потёмках фигуру в плаще. — Что с ней? — после недолгой паузы спросил Саске. Он не был уверен, что его интересовал ответ на данный вопрос, но размять язык за счёт небольшого разговора всё же стоило. Во рту было сухо, а горло першило от постоянно сомкнутых губ и возможности попить воды только во время привала. Саске давно приспособился к тому, что не видел, и к тому, что не мог использовать руки. Хатаке умело вёл его за собой, а звон цепи на ветру говорил о многом: где какой поворот, когда обойти камень или ускорить шаг. Радовало одно: что уже через пару дней так или иначе весь этот дурдом закончится. В животе приглушённо забурчало, и Саске попытался размять плечи, что уже давно затекли от неизменной позиции. Рядом зашевелился Какаши: наверное, закончив доедать свой ужин, он решил покормить Учиху, раз уж Сакура взбесилась и покинула их на неопределённое время. И, действительно, через несколько секунд к губам Саске прикоснулись рисовые зёрнышки, зажатые в деревянных палочках. Он открыл рот, пережёвывая варёные злаки, попутно размышляя о реакции Харуно на слова их наставника. Она определённо не хотела, чтобы Саске знал о какой-то её личной проблеме, а Хатаке не считал, что конфиденциальность в присутствии Учихи принципиальна. Для головы, у которой не было никакой иной пищи для размышлений, их незавершённый диалог был неплохим развлечением. Саске старался не думать ни о чём, но всё же зерно интереса проросло и теперь ему от скуки было весьма любопытно, в чём же проблема Харуно. Определённо, это касалось исчезнувшего с её лба Бьякуго. — У Сакуры после войны обнаружили травму психосоматического характера, — наконец ответил Хатаке. — Она не может использовать чакру, не может испускать её из тенкецу, и неважно с какой целью: будь то ходьба по воде или работа с пациентами. — Причина? — Должно быть, что-то травмировало её психику настолько, что она теперь боится лечить людей, а то и вовсе пользоваться чакрой. — Она не смогла исцелить Узумаки, — спокойно ответил Саске, слегка удивлённый тем, что эти светлые головы не додумались до очевидного. — Считаешь, именно тот инцидент стал причиной недуга? — словно сомневаясь, спросил Хатаке после длительной паузы. — Она медик, который не смог спасти жизнь. — Если Сакура действительно приняла его смерть на свой счёт, пусть неосознанно, в состоянии шока, тогда ты прав, — подав ему воды, задумался Какаши. — Но в таком случае возникает новый вопрос: каким образом Сакура может избавиться от чувства вины за смерть Наруто? Саске не ответил. Придумывать сценарий спасения Харуно от её же глупостей — это не к нему. Чужие внутренние переживания его совершенно не касались, а те, кому Сакура была небезразлична, обязательно додумаются до решения проблемы. Откинувшись, он прислонился спиной к стволу дерева, разогнув колени, позволяя ногам немного отдохнуть. Неподалёку раздался характерный звук брошенных на землю брёвен, а затем треск огня, который развёл, судя по голосу, вернувшийся с осмотра территории Морино. Саске старался не слушать их беседы, разве что тема заходила непосредственно о его судебном процессе. Вскоре вернулись и остальные члены команды; голос Харуно он так и не услышал, а по звукам шагов присутствующих у костра недоставало одного человека. Видимо, она всё ещё остужала свой пыл, подавляя взрывной характер, но проблемы Сакуры не делали погоды. Темп похода не утомлял Саске, но всё же передышка не помешает, особенно если они прибудут в Такигакуре раньше запланированного. Вслушиваясь в звуки костра и в голоса членов конвоя, что медленно превратились в тихий гул, Учиха позволил дремоте завладеть разумом и погрузить его в чуткий сон. Возможно, это последний раз, когда он спит на природе.* * *
Шум водопада с каждым шагом становился всё громче; стволы деревьев близ входа в Таки покрывал ярко-зелёный мох, а листья на ветках сжимались в настолько густые кроны, что лучи опускающегося солнца сквозь них почти не пробивались. Шиноби Конохи передвигались по лесной тропе, вслушиваясь в звонкую осеннюю тишину: не было ни пения птиц, ни признаков другой живности. Сакура помнила эту дорогу: когда-то в детстве они командой номер семь были отправлены на миссию ранга «С», которая и привела их в это чудное место. В тот раз Какаши-сенсей оставил их, так как был вызван на срочное собрание джоунинов обратно в Коноху, и ей вместе с Саске-куном и Наруто пришлось разбираться с бандой отступников, которые охотились за Водой Героя — легендарным напитком, что раз в сто лет добывали в этой деревне. Эта вода была способна увеличить чакру шиноби стократно, из-за чего часто становилась мишенью разбойников, жаждущих заполучить разрушительную силу. Харуно никогда не думала, что ещё хоть раз вернётся в это удивительное место, тем более с такой горькой причиной для визита. Лидер Такигакуре, Шибуки, наверное, запомнил команду номер семь забавными детишками, что помогли ему спасти жителей от хулиганов. А теперь перед ним предстанут самый опасный в мире нукенин, которого привели в это место для верховного суда, растерявшая силы талантливый медик, что всё не могла совладать с собственными эмоциями, и светлый образ улыбчивого Узумаки — его Шибуки сможет отыскать только в своих воспоминаниях. Прикусив губу, Харуно мельком взглянула на Какаши-сенсея. Она в последние сутки часто так делала, а всё потому, что не могла подобрать нужные слова, чтобы извиниться перед ним за свою грубость. Он просто хотел помочь, а она… Дурёха, что ещё сказать. Их группа остановилась на небольшом выступе перед высоченным водопадом. Брызги воды развевались ветром, попадая на лицо Сакуры. Она подняла голову, присматриваясь к уступу горы, медленно скрывающемуся на фоне тёмно-синего вечернего неба. Место казалось безлюдным, нигде не горели огни; в воде у берега плавал какой-то мусор, и, взглянув на жестяную банку, Харуно улыбнулась. В тот раз они остались помогать детишкам чистить реку от хлама. Сколько же лет прошло с тех беспечных деньков, когда они были генинами, недавно закончившими Академию? Тогда жизнь была намного проще и беззаботнее. Всё, что её волновало в те дни, — это глупости Наруто, что позорили деревню, и внимание Саске-куна. Рядом послышался шорох, и Сакура немного повернула голову, увидев Какаши-сенсея. К удивлению, Саске-кун больше не был к нему прикован, наверное, они с Ибики-саном поменялись местами. Сомкнув обкусанные от волнения и размышлений губы, Сакура потупила взор, рассматривая свои сапоги. Лучшей возможности извиниться может не представиться, но язык всё не поворачивался, и она пыталась пересилить себя, ведь не гордая, просто слов подобрать правильных не могла. Зажмурив глаза, Сакура в который раз собралась с духом и внезапно ощутила на голове прикосновение, руку, что немного вздыбила её волосы в очень ненавязчивом жесте заботы и поддержки. Распахнув веки, она взглянула на Какаши-сенсея, удивлённо изогнув брови. Тот молча убрал руку, спрятав её в карман жилета. Он не смотрел на Сакуру; в его взгляде виднелась серьёзность, точно весь позитив того странного жеста вмиг выветрился, оставляя их в суровой реальности. Сглотнув, Харуно изрекла шёпотом: — Какаши-сенсей, извините меня за вчерашнее. Я просто не хочу, чтобы Саске-кун думал, что я… неполноценный шиноби. — От того, что он изменит о тебе своё мнение, хуже или лучше тебе не станет, — спокойно ответил Хатаке. — Тем более ему о своей голове нужно думать. — Просто я была так рада, что наконец смогла хоть в чём-то догнать Наруто и Саске-куна, что больше не пасу задних, а тут такой резкий… поворот. — Как мне кажется, Саске сейчас в куда худшем положении, чем ты, а Наруто… Вряд ли бы он считал тебя слабой из-за какого-то временного, эм, недуга. — Я знаю, я всё это прекрасно понимаю, просто не хочется казаться ещё более никчёмной, чем я уже себя ощущаю, — сглотнув ком в горле, прошептала Сакура. — Я согласна с вашей идеей, ну, насчёт психолога. Можно будет попробовать, так как я совершенно не понимаю, почему не могу переубедить себя в том, что Саске-кун больше не причинит мне вреда. Я знаю, что травма вызвана его иллюзией, но почему-то мой разум отказывается верить мысленным доводам. — Сакура, мне кажется, что… — Какаши-сама, к нам кто-то приближается, — раздался голос Аобы. — Да, это шиноби Таки, группа сопровождения, — ответил Хатаке, мельком взглянув на повернувшуюся к остальным Сакуру. Он хотел было поделиться с ней идеей, которую вчера подбросил Саске, о том, что её травма связана не с Учихой, а с Наруто, но затем решил, что момент утрачен, да и не стоит её сейчас обременять дополнительными переживаниями. Переключив внимание на более важное дело, Какаши подошёл к стоящим у дерева Морино и Саске. Первый ловко открыл наручник на своей руке и перецепил его на руку Хатаке, со щелчком закрыв. В моменты, когда это было безопасно, они с Ибики менялись местами, чтобы Какаши мог немного размяться; жалко, конечно, что для Саске не было поблажек, но всё же шиноби Такигакуре не должны были видеть эти махинации, ведь мало ли среди них может находиться шпион Райкаге. Сейчас никому нельзя верить. Всмотревшись в потёмки, Хатаке увидел двоих приближающихся к ним ниндзя с лампами в руках. На их лбах были протекторы со знаком Деревни Скрытого Водопада; оба были одеты в специфичную форму, как это было принято в независимых странах шиноби. Присмотревшись, Какаши узнал первого: длинные тёмные волосы и чернильные глаза. За прошедшие годы Шибуки возмужал, стал шире в плечах, даже немного прибавил мышечной массы, наверное, из-за усердных тренировок. Сейчас на них смотрел уже взрослый мужчина, а не тот парень, который боялся любого шороха или открытого сражения против врага. Он остановился в нескольких шагах от Хатаке, опустив руку с лампой, и еле заметно улыбнулся, точно не желал разрушать свой невозмутимый облик. Причина визита и правда не была приятной обоим шиноби. — Доброй ночи, — вежливо поприветствовал Какаши. — Рад снова видеть вас, Шибуки-сама. — А я вас, Хокаге-сама, — кивнул он. — Прошу, следуйте за нами. Нужно поспешить вернуться в деревню, а то здесь ночью любят бродить разбойники. — Тогда не будем стоять на месте. Они направились в сторону водопада, приближаясь к огромным булыжникам, что лежали по оба берега бушующей реки, точно когда-то давно упали с высоты и раскололись на части. Подъём вверх был медленным из-за Саске-куна, и Сакура старалась заставить своё тело не вздрагивать каждый раз, когда Учиха спотыкался на каменистой тропе. Аоба-сан машинально помогал ему сзади, придерживая за связанные рукава и нашёптывая тихое «ступенька» в нужный момент. Пройдя в пещеру, Харуно осмотрелась. Здесь было несколько отверстий с водой бирюзового цвета, что своим отблеском придавала каменным стенам необычное свечение. Шибуки и его помощник погасили лампы, спрятав их за плоским камнем, который опирался на дальнюю стену, а затем они подошли к центральному проходу, и Шибуки без лишних слов прыгнул в воду, скрываясь в тоннеле, что вёл в деревню. Вслед за ним пошли Какаши-сенсей, Саске-кун и Ибики-сан, который должен был помочь скованному подсудимому добраться на ту сторону. Сакура наблюдала за их погружением, складывая свой плащ в рюкзак, чтоб тяжёлая ткань не мешала ей плыть. Помощник Шибуки перевёл на неё взор и кивнул, подав знак, что следующий желающий может погрузиться в водный проход. Сакура подошла к краю каменной дыры и, наполнив лёгкие воздухом, без колебаний прыгнула внутрь, погружаясь в холодную жидкость. Тоннель имел изогнутую форму, будто всё время шёл вниз, и Сакура старалась грести руками и отталкиваться ногами как можно более ритмично, так как рюкзак придавал ей меньшей обтекаемости и тянул вниз. В каменном проходе не было никакой живности, что немного удивляло, ведь поверхность породы, вечно погружённой в воду, должна в какой-то момент покрыться банальной слизью, а тут всё было чисто и ухоженно, точно жители Таки не ленились следить за флорой и фауной, что были частью их территории. Вскоре тоннель начал изгибаться вверх, и Сакура поспешила выбраться, так как воздух в лёгких заканчивался. Она увидела в тёмной толще воды какой-то мерцающий свет, будто над озером, что располагалось посредине деревни и куда, собственно, вёл этот проход, кто-то установил фонарь. Приблизившись к поверхности, Харуно вынырнула, хватая ртом воздух. Убрав с лица прилипающие волосы и протерев веки, она осмотрелась: рядом находилась небольшая лодка с фонариком, свет которого Сакура и видела из-под воды, а в ней уже были её товарищи и Шибуки, который нагнулся и протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из озера. Она подплыла чуть ближе и обхватила его покрытую мозолями ладонь своими мокрыми пальцами, забираясь в шлюпку. Отдышавшись и скинув с себя тяжёлый рюкзак, Харуно по привычке первым делом взглянула на Саске-куна, который сидел нагнувшись вперёд, точно выкашливал воду; Какаши-сенсей и Ибики-сан внимательно осматривали дальний берег озера и тихо о чём-то говорили. На борт взобрались Шикамару и Аоба-сан, мокрые до нитки, а вслед за ними и помощник Шибуки. Как только все оказались в лодке, та сдвинулась с места, приближаясь к суше. Сакура устремила взор в сторону небольшого сооружения, точно площадки из деревянных досок, где в свете фонаря стояла группа людей. Высокий и мускулистый шиноби крутил ручку, что в свою очередь наматывала трос, прикреплённый к лодке, на огромный железный цилиндр. Они подплыли к помосту, и жители Такигакуре принялись помогать гостям выбираться из шлюпки. Какой-то парень вежливо предложил Сакуре понести её рюкзак, но она отказалась, удивлённая такой любезностью местного населения. Она помнила, что народ этой скрытой деревни был дружелюбным, но такое обхождение с чужеземцами казалось ей странным, будто неискренним и наигранным, точно все были милыми исключительно из-за приказа Шибуки. Придерживаясь своих товарищей, Сакура осмотрела город, что светился в ночи огнями, точно голубая каёмочка на блюдечке, которым можно было считать громадное озеро. Посреди этого водоёма росло гигантское дерево, закрывая своими кронами вид на звёздное небо. Узкий мост, по которому они передвигались, вёл именно на берег, к корням этого древнего растения, что немного озадачило Сакуру. Она думала, что их разместят в каком-нибудь уютном домике в городе, а не на песчаном пляже с котелком у костра. Взглянув на Шибуки, который находился к ней ближе всех, Харуно, пораскинув мозгами, не постеснялась и спросила: — А почему мы идём к дереву? Оно, конечно, очень красивое, но разве нам не в другую сторону, в город? — Вам-то — да, а вот Учиха Саске будет находиться в одной из камер, которые расположены под залом суда, — ответил спокойно Шибуки. — Камер? — переспросила она, осмотрев громадное дерево; как-то Сакура не помнила там никаких помещений, тем более тюремных камер. — Да, внутри дерева есть система коридоров и комнат. Обычно мы используем самый большой зал для городских собраний, но для рассмотрения судебного дела Саске Каге Пяти Великих Наций будут использовать то помещение как зал суда. Идёмте, вы сами всё увидите, — улыбнулся Шибуки и, ступив на плоские камни, что лежали поверх песка вымощенные извилистой тропой, повёл гостей ко входу, что располагался, скрытый от глаз, меж корней огромного дерева.