Сильных духом подчиняет любовь

We float overhead like a space odyssey monolith Overseeing the game over being part of the same old thing. It's all going to change and a hurricane of darkness and pain… Pulling me close the shadow is warm inside, This is where I feel at home, this is my place to hide. Мы держимся на плаву, словно космический монолит, Наблюдая конец игры, жизнь абсолютно такая же, Всё изменится, и ураган тьмы и боли… Притягивая меня ближе, тень тепла внутри, Здесь я чувствую себя как дома, это моё убежище. Linkin Park — Dedicated

      Две пирамидки из книг разной величины, что располагались на письменном столе, частично скрывались под разбросанными свитками пергамента. Небольшая лампа горела жёлтым светом, который с каждым часом, проведённым за изучением, казалось, бесконечных медицинских терминов, становился всё тусклее. Возможно, дело было не в лампе, а в том, что глаза Сакуры устали, и это помутнение намекало, что пора закругляться. Но привычка доводить всё до конца не отпускала, и Харуно продолжала читать учебники из списка Лан. Некоторые книги были открыты, а исписанный мелким почерком блокнот, куда Сакура добавляла различные термины психиатрии и интересующие её факты, лежал перед ней; чернила давно высохли, вот только рука, неподвижно зависшая над бумагой, не двигалась ни на миллиметр. Погрузившись в водоворот раздумий, никак не связанных с темой на страницах книг, Сакура точно не знала, как долго просидела неподвижно словно статуя. В какой-то момент состояние прострации резко ушло.       Судорожно вздохнув, Сакура отбросила ручку, что скатилась куда-то в сторону свитков, и откинулась на спинку кресла. Сквозь открытое окно повеяло прохладным ночным воздухом, наполненным лёгким запахом дыма и цветущих деревьев. Устало сомкнув веки, Сакура попыталась расслабиться на несколько минут. Вот уже пару дней она вживалась в роль стажёра Ямады Лан и, признаться, была поражена интенсивностью обучения и тонной информации, которой наставница завалила её с первых минут сотрудничества. Харуно понимала, что ей предстоит выучить много нового, в том числе методики, которыми Лан пользовалась во время сеансов для диагностики. Стоило ли упоминать немалый список психологических расстройств и то, какими разными, но одновременно одинаковыми они все казались новичку в этой сфере? Именно с этим Сакура пыталась разобраться, выписывая симптомы каждой болезни в блокнот, чтобы хоть как-то упорядочить поток мыслей. Пока что такой способ помогал.       Умственная нагрузка, которой Лан подвергала Сакуру, не была чем-то новым — обучение у Цунаде-самы проходило по схожей схеме, и Харуно прекрасно помнила, как когда-то была истощена не только морально, но и физически ради конкретной цели, которой она всё-таки добилась. Подняв руку к небольшому ромбику на лбу, она дотронулась до него пальцами, вздыхая. Бьякуго но Ин был её наградой за те мучения и бессонные ночи. Во время войны она смогла спасти сотни жизней, использовав запасы чакры в медицинских целях и в сражении против Обито. Сейчас поставленная цель кардинально отличалась, и Сакура понимала, что вознаграждение будет иным, поэтому старалась не срываться с первых же дней. Как медик, она знала, что лучшей отдачи, чем улыбка здорового человека, нет. Её труд должен помочь близким — той же Хинате, ведь она пообещала Нацу-сан, что не бросит подругу, — и другим людям, которые после пережитого не могут самостоятельно справиться с давлением травм и стрессом.       Но, как и в любом деле, начало пути казалось сложным и непосильным. Опустив руку чуть ниже, Сакура потёрла веки, пытаясь прогнать сонливость. Помимо усердного обучения, её беспокоил визит в тюрьму для проведения практического занятия. Она уже успела поприсутствовать на паре сеансов Ямады-сан в клинике и в принципе понимала, что от неё требовалось: записывать в блокнот соображения по поводу пациента, пристально наблюдать и слушать каждый ответ, мысленно анализируя слова, подбирая из уже известных ей признаков психических расстройств те, которые подходили под болезнь. Лан не говорила ей, чем именно страдает тот или иной пациент, — только после завершения беседы читала записи Сакуры, изредка комментируя какой-то пункт, и уже после раскрывала тайну, чем болен человек. Если Сакура размышляла в правильном направлении, наградой была усмешка этой строгой женщины, если же нет — Лан молча пожимала плечами и советовала перечитать определённый раздел в конкретной книге. Именно в таком темпе прошла первая половина их совместной рабочей недели.       Однако поход в тюрьму отличается тем, что среди всех заключённых будут люди с нормальной психикой, и Сакура чрезвычайно боялась додумать то, чего на самом деле нет: к примеру, увидеть у кого-то симптомы биполярного расстройства или шизофрении, когда на самом деле человек абсолютно здоров. Наверное, даже хорошо, что она своими соображениями ни с кем не будет официально делиться, ведь это не шутки. От одной мысли, что она может кому-то сломать жизнь неверным суждением, становилось плохо, и в такие моменты Харуно хотелось поговорить с единственным другом, который поддержит и успокоит, не глядя на всю серьёзность или абсурдность ситуации. Открыв глаза, она покосилась на часы, что висели на стене у шкафа. Ещё не поздно, и она могла бы сходить проветриться, попутно заглянув к Какаши-сенсею в резиденцию. Он, в типичной манере трудяги, в этом часу вряд ли покинул кабинет, а значит, шанс побеседовать ещё был — конечно, если он сочтёт поздний визит уместным.       Прытко поднявшись на ноги, Сакура схватила длинный вязаный свитер и набросила его на плечи. Погода с каждым днём всё больше напоминала летнюю, но вечерами в Конохе было прохладно. Прислушавшись к голосам родителей, которые в гостиной смотрели какую-то телепередачу, Сакура подошла к выходу на небольшой балкончик и отворила дверь. Даже если они заметят, что она не дома, проблем быть не должно — ведь она уже взрослая и может гулять ночью без разрешения. Конечно, подумав об этом, Сакура еле слышно хмыкнула. Не стоило забывать, что со дня её возвращения в деревню почти все пытались наставить её на путь истинный. Ино после её не шибко покорного поведения уже больше недели не давала о себе знать, а родители пока что молчали, но Сакура чувствовала, что скоро и они выскажутся. Однако почему-то такие тёмные тучи на горизонте не сильно её волновали. Она предпочитала медленно двигаться своим путём, а со всеми недовольными разбираться по ходу дела.       Вдохнув ночного воздуха, она ловко перепрыгнула через перила, приземлившись на почти пустой улочке. Осмотревшись — убеждаясь, что никакие любопытные соседи не выглядывают из окон, — Сакура беззвучно направилась в нужную часть Конохи. Вывески магазинчиков освещали фасады зданий, а уличные фонари придавали вечерней обстановке деревни оттенок сепии. Харуно, замотавшись в кофту, скрестила руки на груди, передвигаясь в сторону резиденции Хокаге. Помимо всего прочего, что съедало мысли Сакуры, был тот факт, что в тюрьме она повидается с Учихой. Да, она уже думала об этом и приняла очевидный исход их встречи: он на неё не посмотрит, а она отправляется туда с конкретной целью, и Саске-кун не должен повлиять на её самообладание. Многое изменилось за последние два года, и Харуно старалась не думать, какой теперь парень, которого она любила всем сердцем и душой. Вдали от дома, не навещая его, не глядя в холодные чёрные глаза, было легко притворяться, что его нет. Но Сакура прекрасно знала, на что способен один лишь взор Учихи, и беспокойные мысли уже не покидали её разум перед сном.       Кроме личных переживаний, что нарушали душевный покой едким и внезапным покалыванием в груди, возникал ещё один вопрос, на который Какаши-сенсей должен будет ответить. Определённо, в Конохе не происходило ничего без его ведома, а значит, направление ещё одного стажёра, отправленного Ямадой-сан с её специалистами, было согласовано с Хокаге — именно он будет докладывать остальным Каге о результатах медосмотра. В тех бумагах, разумеется, будут имена всех, кто обследовал Саске-куна… Отсюда напрашивался вопрос: каким образом Какаши-сенсей намеревался объяснить в изолированной тюремной камере присутствие человека, духа которого там быть не должно? Сакура обдумала два варианта и хотела уточнить: либо он просто не станет упоминать её имени в отчёте, либо ей придумали фальшивую личность. Вероятность того, что Хатаке добился разрешения от остальных Каге, была мизерной. Но доселе не получив уведомления, что практика отменяется, Сакура воспринимала происходящее за действительность: её допускают в камеру Учихи без лишних вопросов, что шло против желания самого заключённого и против устава, по которому его содержали.       — Сакура?       Она резко остановилась, дёрнув головой вверх, чтобы взглянуть на собеседника. По голосу сразу не узнав, Харуно была слегка удивлена, но отчётливые нотки ужасной хрипоты, которые служили показателем простуды, объяснили всё, что надо. Какаши-сенсей стоял под вывеской аптеки. За ним со звоном колокольчика захлопнулись двери, и хозяйка мгновенно сменила табличку на «закрыто», попутно погасив яркую бело-зелёную вывеску. Взор Сакуры оставался на её наставнике: она пристально изучала тёмные круги под глазами, следы борьбы с простудой и хронической усталостью. В его руках был пакет с лекарствами, что немного смутило Харуно, ведь он мог попросту обратиться к ней с просьбой подлечиться или позвать Шизуне-сан. Да любой медик помог бы ему избавиться от такого пустяка, как простуда, даже если всё настолько серьёзно, что перешло в стадию гриппа.       — Какаши-сенсей, вы что делаете на улице в таком состоянии? — сорвалось с языка прежде, чем Харуно смогла убрать нотки негодования с интонации.       — Да вот, лечусь, — улыбнувшись под маской, прохрипел он. — Сироп от кашля купил… таблетки…       — Вы без проблем занимаете пост Хокаге, но о себе заботиться совершенно не умеете. Куда только Шикамару смотрит, ей-богу!       — Он как раз сейчас соображает по всем делам вместо Хокаге, потому что я, как видишь, немного вышел из строя. Протянуло, наверное, на фестивале, вот никак не могу вылечиться, — отмахнулся он. — А ты чего бродишь ночью одна?       — Я вас шла навестить, — нахмурив брови, ответила Сакура. — Но вряд ли вы в состоянии беседовать. Давайте я вас провожу домой, заодно прослежу, чтобы вы выпили лекарство и чтоб не сидели в кабинете до утра.       — Я вполне способен выслушать тебя, — еле слышным голосом ответил Хатаке. — Пойдём, а ты по пути рассказывай, что случилось.       Мельком осмотрев ночную улочку, Харуно поправила свитер и последовала за сдвинувшимся с места мужчиной. Почему-то здоровье этого человека было для неё важным, в какой-то мере неприкосновенным. Какаши-сенсей был единственным, кто оставался в её жизни неизменным, подобно горе́, что наблюдала за переменами вокруг себя, оставаясь всё такой же высокой и непокорённой. Этот человек знал её с двенадцати лет, видел, как она карабкалась к своим целям, как унижалась и страдала ради Учихи. Он знал о ней то, что родная мама никогда не услышит. Поэтому, наверное, чисто инстинктивно Сакура стремилась оберегать наставника — от простуды или же от самого себя. Какаши-сенсей заботился о ней как мог, и она пыталась отплатить ему тем же, ведь, по сути, они остались единственными из команды. Ни с кем другим на свете Сакура не могла быть столь откровенной, вести себя непринуждённо и озвучивать мысли.       — Вы, конечно же, знаете о предстоящем медосмотре в тюрьме, — вполголоса начала монолог Харуно. — Уверена, что списки врачей вам уже показали… Ямада-сан хочет, чтобы я отправилась с её подчинёнными в качестве наблюдателя. Я прекрасно знаю, что мне запрещено даже приближаться к зданию тюрьмы без обоюдного разрешения всех Каге. Так почему же вы до сих пор не сообщили Ямаде-сан, что я не смогу отправиться на осмотр Саске-куна?       Повисла тишина, которую нарушало лишь шуршание их одежды и далёкие голоса жителей Конохи, доносившиеся со стороны торговой улицы. Всё больше окон темнело — даже ресторанчики, которые обычно были открыты допоздна, терпеливо дожидались ухода последних посетителей, чтобы закрыться. Передвигаясь в сторону моста, что соединял спальный район Сакуры с центром деревни, где находилась резиденция, они продолжали молчать. Возможно, Хатаке обдумывал ответ, а может, ему было физически трудно выговорить длинную речь, а объяснить кратко вряд ли получится. Вздохнув, Харуно осмотрела каменный мост, заметив свободную скамейку ближе к середине сооружения. Без задней мысли протянув ладонь к левой руке Хатаке, она поспешила занять место на холодном деревянном сидении, потянув за собой не особо сопротивляющегося Хокаге. Позволяет же она себе этим вечером такие фривольности — странно, что Какаши-сенсей ещё ничего не прокомментировал. Присев, она указала рукой на место рядом.       — Постарайтесь не двигаться, хорошо?       — Сакура, в этом нет необходимости… — хрипло начал он, но её рука легла на шею, размещаясь прямо поверх адамова яблока.       Сконцентрировавшись, Сакура позволила чакре окутать его шею, намереваясь снять боль и дискомфорт, которые Хатаке испытывал. Конечно, если бы прикосновением руки можно было лечить грипп и прочие болезни, то никто бы не приходил в госпиталь, не нужны были бы медики, и Сакура знала, что никакого чуда в данный момент не произойдёт: Какаши-сенсей не станет внезапно петь посреди парка восстановленным тенором, но она очень надеялась, что её способности к исцелению помогут расслабить мышцы, устранить кашель, что мешал её наставнику разговаривать. Она шла к нему за ответами на вопросы, а не для того, чтобы слушать нескладную, пропитанную хрипотой речь. Остановив взор на краешке чёрной маски, которая покрывала не только лицо, но и шею Хатаке, она вдруг задумалась, попутно вспомнив кое-что.       В детстве Саске-кун, Наруто и она пытались угадать, что же их учитель прячет под маской. Аура таинственности этого известного шиноби всегда будоражила детскую фантазию, и когда Хатаке стал их наставником, появилось предостаточно времени и попыток узнать, что же он скрывал под тканью. Конечно, им никогда не довелось узнать страшную тайну Какаши-сенсея, но в тот день развлеклись они вдоволь, придумывая, какой там под маской мог быть кривой нос, пухлые губы или жуткие кроличьи зубы. Изучая освещённое зелёной чакрой лицо Хокаге, Сакура вдруг задумалась: видел ли его кто-то без маски? И если да, то насколько этот человек должен быть особенным, чтобы не только узреть тайну одного из величайших шиноби в мире, но и спокойно держать всё в секрете, не разглашать ни при каких обстоятельствах? Возможно, такой человек не существовал — или его уже не было в живых. Вопрос камнем застрял в горле, и Сакура на секунду отвела глаза, еле тихо кашлянув.       Ей ничего не стоило резким движением сорвать с Хатаке маску — вот только она почему-то сомневалась, что он позволит ей, да и это было бы крайне некрасиво. Какаши-сенсей и так, наверное, считал, что она сегодня вечером какая-то чудная, — зачем добавлять в список странностей внезапные перепады настроения? Вспомнив о маниакальных эпизодах, что описывались в одной из книг, Харуно опустила руку, положив её на колени и обхватив запястье второй рукой, будто сдерживала какой-то импульс. Новая информация кружилась в голове подобно вихрю, и Сакура неосознанно искала во всём вокруг разные симптомы психических расстройств; кажется, дошло уже до того, что она даже себя стала анализировать. Определённо нужно сделать перерыв в зазубривании информации — иначе недалёк день, когда она сама станет пациентом Ямады-сан.       — Я знал, что Лан отправляет тебя наблюдателем.       Тихий, но лишённый хрипоты голос Хатаке заставил её вздрогнуть от неожиданности. Она повернулась к нему и встретила взгляд его мягких чёрных глаз. Судя по едва заметным морщинкам у висков, он улыбался под маской, вот только почему — Сакура не понимала. Суть произнесённого не сразу проникла в уставший разум Харуно, и через минуту она слегка нахмурила брови, пытаясь понять поступок Какаши-сенсея. Он знал и разрешил — но зачем?       — Я уверен, что Лан тебя проинструктировала. Ты прекрасно знаешь, что должна буквально со стеной сливаться, молча делать свои записи и никак не вступать в контакт с Саске.       — Почему… зачем вы разрешили?       — Я не разрешал, — усмехнулся Какаши. — Я сделал вид, что не заметил. Изначально Лан не сообщила, кого именно она отправляет, я попросил Шикамару разузнать. Видишь ли, Ямада-сан родом из Кумо, а значит, докладывает непосредственно Райкаге. Из-за тонкостей новой политики и дипломатии я не могу запретить ей работать в Конохе, да и зачем, ведь она лучшая в своём деле. Мне действительно нравится идея, чтобы ты у неё обучилась, вот только не доверяй ей на все сто процентов. Учитывая отношение Райкаге к Саске, я подозреваю попытку какого-то саботажа, а что может быть логичнее психической нестабильности последнего из рода Учиха? Это сделает его опасным для общества, ещё больше, чем доселе, и если будут научные доказательства со стороны Лан, я ничем не смогу помочь.       — Вы хотите сказать, что Райкаге отправил её сюда, чтобы навредить Саске-куну? — широко открыв глаза, прошептала Сакура. — У нас под носом?       — Нет, изначально Лан действительно осела в Конохе с целью помочь людям, и я был не против. А где-то год назад, после первого медосмотра, мои люди нашли доказательство того, что она контактирует с Райкаге. Это, разумеется, не запрещено, вот только темой их общения был Саске. Сложить дважды два несложно.       — Вы хотите, чтобы я остановила её?       — Нет — просто делай то, что говорит Лан. Она прекрасно знает, кто ты такая и в каких отношениях состоишь с Саске. Это попытка спровоцировать его во время медосмотра. Вы оба должны выдержать нагрузку и доказать, что ничего у них не получится.       — Он не хочет, чтобы я его видела, — почти шёпотом сказала Харуно, потупив взор.       — Да, Саске просил держать тебя подальше. Но ты ведь понимаешь, что пытается сделать Райкаге. Если Саске тебе небезразличен как друг, помоги ему выдержать это испытание. За два года он порядком привык к хитрым провокациям, но твоё присутствие может действительно пошатнуть стойкость его характера. Если справитесь — у нас будет ещё год, чтобы подготовиться к новой уловке.       — Какаши-сенсей, а вы не думали о том, что «Кираи» сотрудничают с теми Каге, кто голосовал за казнь Саске-куна?       — Думал, — спокойно ответил он, и Сакура внезапно ощутила на своих сжатых от нервов руках нечто тёплое: его ладонь легла поверх, согревая похолодевшие пальцы.       Прикосновение не было чем-то странным — всё же они друг другу не чужие люди, и в сложившихся обстоятельствах, если она всё правильно понимала, доверять можно лишь избранным. Хорошо, что Какаши-сенсей был первым, к кому она в случае чего обратилась бы за помощью или за советом. И всё же его рука поверх её казалась крепкой и сильной, будто опорой, которая могла провести её сквозь любые препятствия. Странно, но сидя рядом с ним в непринуждённой обстановке, Сакура, пусть разговаривая на совершенно неутешительные темы, испытывала непривычное умиротворение в душе. Подняв на него взор, она невольно стала изучать доступные черты его лица и вдруг поняла, что ей этого в какой-то мере мало. Хотелось узнать о Хатаке Какаши больше как о человеке, а не о шиноби, который многому научил её в жизни. Ведь если подумать, то она совершенно ничего не знала о его интересах (кроме чтения «Ича-Ича»), о вкусах или других хобби. Для типа отношений, в которых они состояли со дня первой встречи, это нормально: зачем ученице знать любимые лакомства своего наставника? Они вряд ли пойдут вместе на пикник.       Однако, задавшись этим вопросом, Харуно поняла, что с момента её возвращения в Коноху их отношения изменились, пусть и незаметно. Теперь они союзники. Он спокойно рассказывал ей о своих догадках и о том, кого подозревает в попытке саботажа, ночью на скамейке. Официальным диалогом между Хокаге и подчинённым тут даже не пахло, а ведь при свете дня, находись они в резиденции, именно такой была бы их беседа — исключительно деловой. Нахмурив брови, Сакура попыталась понять, как относиться к тому, что внезапно осознала. Она всегда любила Какаши-сенсея, и воспринимать его как друга не составит труда, учитывая, что он общался с ней на равных: не разговаривал как с ребёнком, которого ещё нужно поучать, а принимал её как самостоятельного взрослого человека. Со дня её прибытия они пересекались, и не раз, но всегда в присутствии кого-то, официально и с конкретной темой для разговора. Наверное, теперь она понимала, почему за последние полчаса услышала от Хатаке больше полезной информации, чем за предыдущие недели: они были совершенно одни, а значит, Какаши-сенсей мог спокойно и откровенно беседовать с ней на интересующие её темы. Не сдерживаясь, она улыбнулась ему, сжав в ответ его руку, отчего в груди что-то на секунду кольнуло.       — Насчёт «Кираи» я во многом не уверен, поэтому не стану нагружать тебя догадками, а расскажу всё, когда будут прямые доказательства, — продолжил Хатаке.       — Хорошо, — не стала настаивать Сакура. — Пообещайте, что будете пить лекарство и отдыхать, потому что я обязательно заявлюсь с проверкой завтра после занятий с Лан.       — Ну раз уж за это дело взялась ты, то, разумеется, буду всё соблюдать, — с усмешкой в голосе ответил он и убрал руку, в привычной манере почёсывая затылок.       — Какаши-сенсей, — вдруг сорвалось с языка уже во второй раз за вечер, за что Сакура мысленно отчитала себя. — Какое ваше любимое блюдо?       — Хм, мисо-суп с баклажанами, — вдумчиво ответил он.       — Ждите завтра на ужин, — поднявшись со скамейки, ответила она, улыбаясь.       Ночной ветер подул над мостом и поднял в воздух пелену розовых волос Харуно. Она чуть поморщилась, пригладив руками непослушные пряди, содрогнувшись от холода, что пронял до костей. Хатаке тоже встал во весь рост, заслонив собой вид на Скалу Хокаге, что ночью освещалась фонарями для лучшей видимости. Его чёрные глаза вдруг потеряли мягкость, мимолётно наполнившись смесью эмоций, которые Сакура не успела разглядеть. Он протянул руку к её длинным волосам, словно пытался помочь пригладить их, но вместо этого отделил прядь, чуть намотав на указательный палец, после отпустив так же внезапно, как дотронулся. Сакура стояла неподвижно, наблюдая за почти незримыми переменами на лице Хатаке. Возможно, сентиментальность — ведь она ещё, как в детстве, ходила с такими длинными волосами.       — Тебе очень идёт, — спокойно промолвил он и немного отвернулся, будто собирался скрыться в ближайшей тени. — Спасибо за то, что подлечила.       — Д-да не за что, — немного смутившись, ответила Сакура.       — И ещё одно, — вздохнув, добавил он, встретив её взор. — Ты очень хорошо знаешь Саске, а он знает твои способности. Когда будешь в его камере, не выдавай истинное положение вещей.       — В каком смысле?       — Ты поймёшь, о чём я. Просто помни, кто твой друг, даже если этот человек не хочет твоей помощи, — ответил Хатаке и, отвернувшись, буквально растворился в воздухе.       Сакура вздохнула, насупив брови. Вечер, конечно, выдался странный, но не бесплодный. Теперь у неё появилось больше информации о новой наставнице, и она понимала, что во многом придётся лицемерить — впрочем, Ямада-сан поступала аналогично по отношению к ней и Хокаге. Если они собирались спровоцировать Саске-куна за счёт их непростых отношений, то шпионы Райкаге просчитались, ведь Сакура прекрасно понимала, что исход этой встречи будет неизменным: Учиха не подаст виду, что знает её, а Харуно сделает всё возможное, чтобы случайно не помочь Ямаде-сан добиться своего. Вот только к чему был комментарий Какаши-сенсея о том, чтобы не выдавать истинное положение вещей? То, что Сакура была заинтригована, ещё слабо сказано. Но, пожалуй, она сама всё узнает, когда отправится в тюрьму через пару дней.       Обняв себя за плечи, Харуно направилась в сторону дома. На некоторые вопросы Хатаке, может, и дал ответы — но появилась куча новых, от которых Сакура теперь не знала, как избавиться. Возможно, не стоило обращать внимание на его слегка странное поведение, ведь она сама не блистала манерами. И какой чёрт её попутал узнать, что под маской Хокаге? Точно в одном месте детство заиграло. Мотнув головой, Сакура попыталась избавиться от витания в облаках. Какаши-сенсей всегда был странным, но это не значит, что он как-то по-особенному к ней относился спустя два года, что они не виделись. Может, воспринимал как взрослого и ответственного шиноби, но в остальном Сакура не спешила додумывать скрытые мотивы, как это сделала бы Ино. Подумаешь, сказал, что ей лучше с длинными волосами. Сай по пути в Коноху выдал идентичный комплимент — не расплываться же ей от счастья. Вот только слова и жесты Какаши-сенсея воспринялись по-другому, и Сакура совершенно не понимала, как грамотно описать то, что она к нему в этот вечер испытала. Возможно, лучше пока что не думать об этом, точно других проблем мало.