What do I do to ignore them behind me? Do I follow my instincts blindly? Do I hide my pride from these bad dreams And give in to sad thoughts that are maddening? Что мне делать, чтоб не слышать это? Поддаться инстинктам слепо? Скрыть гордость от этого страшного сна Или поддаться грусти, сводящей с ума? Linkin Park — By Myself
День, который был отмечен на календаре чёрным крестиком, наступил раньше, чем ожидалось. Почему-то Сакура считала, что последние сутки первой недели стажировки у Ямады-сан будут тянуться подобно незастывшей карамели, но загруженная книгами и наблюдениями за сеансами психотерапии Харуно даже не успела поднять голову, как настало то самое утро: сегодня врата тюрьмы Конохи наконец для неё откроются. Сакура проснулась рано — на небе ещё сверкали звёзды — и смиренно пролежала в кровати, витая среди несвязных мыслей, прислушиваясь к шагам матери в коридоре. Она не знала, что испытывала к ситуации. Настроение было, откровенно говоря, никакое: если она думала, что будет парализована волнением, то ничего подобного не происходило. Но и сказать, что была абсолютно спокойна, Сакура не могла. Она старалась не думать о Саске-куне. Старалась не представлять, какой будет их встреча, взглянет ли он на неё или даже не заметит среди толпы врачей, спешащих как можно быстрее завершить неприятное задание. Свою роль Сакура понимала и принимала: наблюдать из тихого уголка, не вмешиваться в процесс и уж тем более не дать никому повода докопаться до этого внезапного визита. Если Какаши-сенсей был прав, то Ямада-сан старалась играть на обе стороны, и неизвестно, кому она в конечном счёте решит помочь, а кто канет на дно, как сбитый с курса плот. Харуно понимала, что придётся держаться нейтральной стороны как в обучении, так и в поручениях от её новой наставницы. Но сегодня она должна достойно пройти проверку Ямады, ведь именно так Сакура стала рассматривать это странное решение отправить её в тюрьму стажёром. Если честно, Харуно не видела логики в этом решении, кроме как попытки столкнуть её с Учихой и каких-то надежд на то, что Саске-кун сорвётся, что станет для Райкаге мощным аргументом против вынесенного приговора. Как ученица она могла с таким же успехом наблюдать за осмотром обычных пациентов в больнице. В конце концов она лишь записывала размышления в блокнот, которыми после должна была поделиться с Лан-сан. Поэтому вся эта афера, особенно после той ночной беседы с Какаши-сенсеем, вызывала подозрение. Но Сакура старалась не выдавать настоящего положения вещей, особенно если заметит в Учихе какие-то отклонения от нормы, или на что там Какаши-сенсей тонко намекал. Всё встанет на свои места, после того как Сакура покинет территорию тюрьмы, а значит накручивать себя и додумывать какие-то теории заговора не было смысла. Вздохнув, она поднялась с кровати и стала собираться. Через полчаса Сакура вышла под яркие лучи утреннего солнца и поспешила в сторону здания, которое возвели за годы её отсутствия в деревне и рядом с которым ей было запрещено появляться. В сумке, что свисала с плеча, были все необходимые вещи: пара блокнотов, карандаши и книга по психологии, которую Харуно дочитывала. Ещё Мебуки успела положить туда завёрнутую вкусность на обеденный перерыв — это, разумеется, если Сакуре кусок в горло пролезет после выхода из тюрьмы. Она передвигалась всё ближе к заветному зданию, от чего ноги начинали слегка неметь, будто паралич и страх, которые разум Сакуры доселе отвергал, решили проснуться и в бешенном темпе догнать расписание дня. Сердце колотилось в груди. Она добралась до огромных закрытых металлических дверей. Осмотрев каменную стену, что возвышалась над тротуаром, и надпись, сообщающую, что в этом закрытом секторе работали агенты Анбу, занимающиеся охраной и соблюдением порядка в тюрьме, Сакура выдохнула. Подняв кулак, Харуно всего на несколько секунд замешкалась, но потом, мысленно скопив мужество и самообладание в сжатых до боли костяшках пальцев, постучала по откидному окошку, застыв в ожидании. С той стороны послышались поспешные шаги.***
Новое монотонное утро началось с того, что этот день обещал быть непохожим на остальные. Во-первых, Саске таким способом отмечал проведённое за решёткой время. Не надо было считать дни, оставляя засечки на стене или что-то в этом роде. Он просто знал, что, раз к нему в камеру наведаются несколько неприветливых врачей, прошёл ещё один год добровольного заточения в этих глухих стенах. Не было смысла лукавить: в какой-то степени Учиха очень ждал этих глупых осмотров, ибо это единственный шанс проверить, насколько хорошо он мог маскировать настоящее положение вещей. Визиты Хатаке не считались чем-то опасным, ведь с ним Саске был полностью откровенен, а вот окружающих придётся погружать в иллюзии, сколько будет необходимо. В этом мире он мог доверять лишь себе, хотя даже этот факт иногда был под вопросом: сидящий в углу точно живой Узумаки всё ухмылялся, словно что-то задумал. Совесть — странная штука. Саске никогда не думал, что когда-нибудь его будут преследовать угрызения совести, тем более что эти едкие мысли примут облик покойного лучшего друга. И сказать, что жалел о чём-то конкретно содеянном, Учиха не мог, но и не ощущал себя абсолютно невиновным. В этом мире нет незапятнанных каким-то поступком людей, особенно если человек — шиноби. Но, видимо, разум Саске считал иначе. Повернувший к нему голову Узумаки точно навострил уши, покосившись в сторону двери в комнату. Группа врачей первым делом осматривала каждого менее опасного преступника, а уже потом закругляла обход тюрьмы визитом в камеру Учихи. Каждый год лица врачей менялись, но рутина оставалась неизменной: проверять станут его физические и психологические показатели. Райкаге определённо хотел знать, гниёт ли столь ненавистный ему нукенин в этой клетке или дышит полной грудью, дожидаясь своего дня. Печати, которые на него наложили Каге, почти не действовали. Риннеган, это наиболее величественное и почти неизученное доудзюцу, был непредсказуем в плане мощи и способностей. Возможно, если б его заперли здесь лишь с Шаринганом, то настроение Саске давно бы испортилось, а терпение оборвалось бы, как тоненькая нитка, уже после первого полугода тюремного режима. Но с Риннеганом он смотрел на мир иначе. Он когда-то слышал — вроде бы от Орочимару, — что в смутные времена тот, кто владеет Риннеганом, послан с небес, чтобы стать «Богом Творения», способный установить в мире равновесие, или же носитель выберет иной путь и станет «Богом Разрушения», который сведет всё в ничто. Последний вариант Учиха уже пытался воплотить в реальность, и Наруто заплатил за эти амбиции жизнью. Выбор был очевиден. Он поддерживал в мире равновесие бездействием. Планы Хатаке и его дальновидность были неплохими, но Саске прекрасно осознавал, что он единственный, кто сможет в случае чего помочь первому наставнику защитить дорогих им людей, а для этого Саске необходимо остаться в живых. Даже здесь, в полной изоляции, он ходил по лезвию ножа, изворачиваясь как змея в попытках не попасться на разные провокации. Никто его не оставил в покое лишь потому, что ему дали пожизненное заключение. На этих мыслях Учиха засунул руку в карман и прикоснулся к косточкам вишни. Он до сих пор хранил их, больше как напоминание, чем сантименты или клятву защищать людей, которых олицетворяли эти сухие зёрна. — Кажется, это по наши души, — хмыкнул Узумаки. — Пора притворяться паинькой. — Заткнись, — процедил Саске и уставил взор на дверной проход. Стража отдала уже стандартный приказ: Учиха должен отойти к дальней стене комнаты, чтобы врачи смогли пройти в помещение. Заранее зная здешние распорядки, Саске даже не сдвинулся с места — он и без того сидел на кровати, что находилась именно в той точке, на которую указывали охранники. Облокотившись на колени, сомкнув пальцы в замок и прижавшись подбородком к рукам — так, что линия губ скрылась, — Саске уставился на медленно открывшуюся дверь и на вошедших. Как и в прошлый раз, их было четверо: двое врачей для физического осмотра и двое — для психологического теста. Охранник пропустил всех внутрь и, прежде чем запереть дверь, что-то тихо сказал последнему входящему человеку. Пятеро. Хатаке не говорил, что их будет пятеро. Нахмурив брови, Учиха поспешил установить зрительный контакт с каждым вошедшим, чтобы мгновенно перенести всех в гендзюцу, где он выглядел не в столь добром здравии. Глаза карие. Ещё одни карие, голубые и чёрные. Глаза охранника — жёлтые, и последний человек, почему-то прячущийся за плечом Анбу, не спешил изучать особо опасного нукенина, как обычно делали все входящие. На секунду Учиха ощутил вспышку раздражения, что промчалась по телу неприятной искрой. Ему необходимо погрузить в гендзюцу всех до одного, и этот человек, чьи зелёные глаза вдруг бесстрашно встретили взор Саске, не должен оказаться исключением. Изумрудные радужки её глаз были словно эхом детства. Она всегда смотрела на него умоляюще, иногда — со слезами, текущими по щекам, почти всегда — с мольбой и любовью, которую Учиха ненавидел. А сейчас этот взгляд был почти спокойным, может, слегка нервным в силу обстоятельств, но Саске, если б не узнал зелёный оттенок и разрез глаз, воспринял бы её за незнакомку. Нет, Сакура почти не изменилась — не настолько, чтобы до неузнаваемости, но эдакая невидимая аура вокруг неё заметно пошатнулась. Харуно повзрослела. В какой-то миг Учиха даже позабыл, что в его камере ещё четверо и охранник, занявший пост у двери. Врачи начали с осмотра, которому Саске подчинялся без задней мысли, ведь всё его внимание было приковано не к этим болванам в белых халатах, а к Харуно, которая заняла место в дальнем углу и молча записывала что-то в блокнот. Она больше не подняла на него взгляд, но Саске знал, что его бывшая боевая подруга учуяла гендзюцу с порога и давно от него освободилась. Вот только врачи, один из которых слушал его дыхание с помощью стетоскопа, всё ещё были погружены в иллюзию Саске. Сакура не освободила их. Почему? Что она здесь делала и почему бездействовала, помогая ему? Хатаке обещал, что её не пропустят в тюрьму, и своё слово всегда держал. Тогда кто решил спровоцировать Учиху столь неожиданным подарком и ради чего? Райкаге? Вполне возможно. — Сердцебиение слегка участилось, — пробормотал сидящий рядом врач, а второй записал это. — Всё в порядке, Саске? — Да. Ответ был кратким и правдивым. Он сделал глубокий вдох прохладного воздуха, успокаивая мысли и сердцебиение. Саске смотрел прямо перед собой, размышляя, что происходило и с какой целью. Определённо, Харуно не играла по правилам чужой игры, придерживаясь нейтральной стороны. Взгляд Саске каждые несколько секунд будто магнитом тянуло в тот угол, где она молча затаилась, но он резко останавливал себя от желания рассмотреть её. Словно призрак прошлого, Сакура одновременно отталкивала и притягивала покрывшийся пылью интерес Учихи: обыкновенное человеческое любопытство — что в этом плохого? Но Саске заранее знал ответ на этот вопрос.***
Гендзюцу. Так вот на что в тот вечер намекал Какаши-сенсей. Сакура стояла в уголке и молча наблюдала за происходящим, пока медленно анализировала новую информацию. Когда жизнь не единожды сталкивала с носителями Шарингана, умение определить иллюзию было чуть ли не самым главным навыком в арсенале Сакуры. Хатаке знал, что она заметит неладное, и поэтому пытался предупредить, чтобы Харуно, осознав, что делал Саске-кун, не выдала его с потрохами. Она и не собиралась предавать дорогих ей людей, тем не менее, такой поворот событий оказался крайне неожиданным. Сакура опасалась увидеть в изолированной тюремной камере обессиленного Учиху, возможно, заболевшего или скованного смирительной рубашкой с повязкой на глазах, но уж точно не ожидала увидеть его в полном здравии, притворяющимся больным с помощью гендзюцу. Её щёки ощутимо нагрелись, будто рядом поставили яркий прожектор. Странно, но она совершенно не волновалась, находясь так близко к Учихе. Больше всего Сакура опасалась, что в присутствии Саске-куна вновь превратится в жалкую версию себя, которая смущалась и унижалась перед этим человеком ради ответных чувств. Но подобных эмоций Харуно не испытала. Пройдя в комнату и встретив его взгляд, она даже не вздрогнула, что странно. Мельком подняв взор на окруживших Саске-куна врачей, она осмотрела его неподвижное лицо. Смоляные волосы отросли до плеч, высокие скулы выступали чуть острее, чем ожидалось, из-за худощавости. Видимо, питание в этом месте минимальное, чтобы никто особо не набирал вес. Его губы были сомкнуты в тонкую линию; глаз с Риннеганом прикрывала чёлка, а другой не было видно из-за преградившего вид доктора. В общих чертах Саске-кун почти не изменился, возмужал и вытянулся, наверное, но она, несомненно, узнала бы его в толпе. Осмотр первой пары врачей подошёл к концу и Сакура, доселе рисующая цветочек в уголке страницы блокнота, приготовилась записывать новые наблюдения. Единственная сложность заключалась в том, что она видела настоящего Саске-куна, а не то, что он показывал остальным присутствующим в гендзюцу. После нескольких часов, проведённых в этом здании, и больше двадцати исписанных страниц по осмотрам всех предыдущих заключённых Сакура на секунду поймала себя на мысли, что, возможно, собрала уже достаточно наблюдений для предстоящей беседы с Ямадой-сан. Почему-то ей не хотелось вникать в ответы Учихи, искать в них какие-то зацепки, способные указать на то или иное психологическое состояние. Одни мысли об этом казались Сакуре крайне противоречивыми, будто это неправильно и некрасиво с её стороны, да и по отношению к Учихе тоже. И как только она задумалась об этом, сердце вдруг ёкнуло от осознания. Суть её сегодняшнего задания — работа над собой. Она не может смешивать личную жизнь с работой, не может создавать преграды из дружеских уз или прочих привязанностей. Наверное, Ямада-сан именно это хотела продемонстрировать: одно дело помогать незнакомым людям, а совершенно иное — друзьям и родным. Она запретила Сакуре приближаться к Хинате, и теперь понятно почему. Смотреть на вещи абсолютно нейтрально чрезвычайно сложно. Саске-кун, в отличие от Хинаты, не страдал деликатным психическим расстройством, но был Сакуре близок как человек, и она с первых же минут в этой комнате провалила задание, не справилась. Ей стало неловко анализировать Учиху из-за их непростых уз, и на этом жирная точка. Ямада-сан без слов выгонит её из кабинета, когда узнает. Но, может быть, Сакура ещё может что-то исправить. Облизав нижнюю губу, она сосредоточилась на том, что делали специалисты, мысленно вспоминая психологические тесты, к примеру, сейчас один из врачей показывал Учихе карточку с кляксами*. Суть этого психодиагностического теста она знала, но в применении на Саске-куне это выглядело по-иному. Сосредоточившись, Сакура постаралась подавить образ Учихи и заменить его незнакомым пациентом. Сделать это было почти нереально. Она смотрела на лицо Саске-куна, которое стало хорошо видно, и старалась не вспоминать их последний разговор до командировки в Суну, старалась не ворошить прошлое пусть даже в голове и в душе. Ей было намного легче без Учихи — это факт. Она больше не страдала, а всё потому, что похоронила обиды и чувства к этому человеку. Очевидно, для него она тоже почти что мертва, так как он после изначальной попытки погрузить её в гендзюцу больше на неё не взглянул. Саске-кун будто прочитал её мысли, и его глаза метнулись в сторону угла, в котором, переминаясь с ноги на ногу, стояла Сакура. Он словно взглянул на кого-то рядом с ней, вот только Харуно находилась в этой части комнаты одна. Нахмурив брови, она слегка покосилась влево, краем глаза изучая пустое пространство. Учиха тихо и спокойно отвечал на вопросы специалистов Ямады, его взгляд был устремлён вдаль, явно не сфокусирован на чём-то конкретном. Сакура зажмурилась, подняв руку к лицу, потирая похолодевшими пальцами переносицу. Она определённо видела то, что видела — это не гендзюцу или какой-то трюк уставшего разума. Саске-кун будто видел кого-то ещё в этом помещении, и это было странно. Может, ей действительно показалось — вдруг он просто хотел мельком взглянуть на неё и, словив себя на этом, своевременно остановился. Наверное, это у неё уже мозги туманом покрывались от массы новой информации. Прикусив губу, Харуно, давно позабывшая о кропотливых записях и о причине своего похода в тюрьму, наконец сдалась и молча разрешила себе осматривать Саске-куна. Возможно, это первый и единственный раз, когда она его видела. Если Ямада-сан решит, что присутствие Сакуры в камере не возымело эффекта над нукенином, то больше не станет пытаться спровоцировать Саске-куна с помощью друзей и знакомых. Он никак не реагировал на её присутствие, чего и следовало ожидать. Учиха гордым и несломленным видом демонстрировал отстранение и незаинтересованность во всех, кто его навещал. Чуть усмехнувшись, Сакура хмыкнула, сдвинувшись с места ближе к двери и охраннику. Психологический тест подходил к завершению. Она не справилась с задачей по многим причинам, но это Харуно не огорчало. На то она и практика, чтобы идти против волн, пока не научишься плавать. А Саске-кун, определённо сломивший все печати Каге, чувствовал себя достаточно хорошо, раз мог без проблем погружать нескольких шиноби в гендзюцу и оставаться незамеченным. Остановившись рядом с первой парой врачей, Сакура стала дожидаться момента, когда их выпустят в коридор. Прижав блокнот с записями к груди, она в последний раз подняла взгляд на Учиху и была ошарашена тем, что он смотрел прямо на неё, пока психологи Ямады-сан собирали бумаги и присоединялись к остальным ирьёнинам. Их взгляды встретились, и всего на мгновение они действительно посмотрели друг на друга. От него не веяло холодом и ненавистью, он не гневался, но и не был рад их встрече. Всё, что Сакура улавливала от этого немого диалога глазами — он увидел её. Мог ведь проигнорировать, притвориться, что не узнал, или ещё чего хуже, испепелять её безразличием. В итоге Учиха почти поздоровался. Это мгновение длилось буквально несколько секунд, и Сакура, сперва нахмурившись в недоумении, сменила фальшивую нейтральность на слабую улыбку, что коснулась губ, прежде чем их взгляды разомкнулись. Отвернувшись, она покинула комнату Саске-куна, ощутив едкий холодок, пробежавший вниз по спине.***
Какое-то время Саске сидел неподвижно, слепо таращась на противоположную стену и избегая каких-либо размышлений. Он понимал, что сделал ошибку. Не надо было смотреть на Харуно. Он даже не испытывал особого желания рассмотреть её, изучить детали заметно изменившейся внешности или просто перекинуться с ней понимающим взглядом. Он этого не хотел, но сделал. И она заметила это, даже улыбнулась ему напоследок, будто они старые друзья, повстречавшиеся в парке, будто всё хорошо и они ещё когда-нибудь увидятся. Но это не так, и Саске больше не допустит подобного контакта с Харуно. Она должна вычеркнуть его из жизни раз и навсегда. Так будет лучше для всех — не таким ли был его изначальный план два года назад? Чёрт, да как только Сакура вернулась из командировки, он предупредил Хатаке, чётко дал понять, что ему не нужны слёзы Харуно, её попытки поддерживать его в тюрьме и бороться за его жизнь. Однако Учиха не мог не признать, что их встреча, хоть и была весьма неожиданной, оказалась в каком-то роде приятной. Ему было почти интересно увидеть Сакуру. Она отрастила волосы, длинные, точно как в детстве. И в сравнении с их последней встречей, когда он обошёлся с ней крайне грубо, обидел и оттолкнул, между ними не ощущалось никакого напряжения. Видимо, Харуно усердно поработала над темпераментом, и это приятно удивляло. Сакура, которую он знал, провела бы это недолгое время в камере, сверля его взволнованным, возможно, даже слезливым взглядом. То, что он увидел сегодня, не было похоже на Харуно, которую он помнил. Её усмешка в те последние секунды была лёгкой и приветливой, будто ещё чуть-чуть — и она засмеялась бы над какой-то шуткой или нелепой ситуацией. Саске совершенно не понимал, почему она себя так вела, но вникать в детали не хотелось. Если он позволит себе анализировать поведение Харуно, то ему захочется большего, ведь в этих четырёх стенах заняться нечем. — Ей идут длинные волосы. Голос Узумаки, хриплый и наполненный размышлениями, прервал тишину, что поселилась в стенах камеры Саске после ухода врачей. Приоткрыв глаза, Учиха лишь промолчал. Он сделал ещё одну ошибку: в какой-то момент этот надоедливый призрачный облик Наруто подошёл к стоящей в углу Сакуре, и Саске по привычке последовал за ним взором, пока в последнюю секунду не остановился. Ему показалось, что Харуно это заметила. Именно в эту минуту, следуя космическому стечению обстоятельств, она изучала его, что было ожидаемо, и заметила его странное поведение. Из всей группы людей она единственная увидела это, так как не была под воздействием гендзюцу. Как только Саске понял, что в комнате Харуно, он даже не пытался затянуть её во всеобщую иллюзию, ведь хорошо знал, что это ненадолго. У Сакуры всегда был талант к гендзюцу, может, не столько к использованию техники, но к вычислению и освобождению из иллюзий — определённо. Наверное, это его третья ошибка. — Согласись, теме, Сакуре-чан очень идут длинные волосы. Помню, в Академии я глаз оторвать от неё не мог, — мечтательно продолжил Наруто. — А потом она ими пожертвовала ради тебя. — Её никто не просил этого делать, — вполголоса ответил Саске. — Ну да, но ты тогда этому парню из Звука чуть кишки на уши не натянул, — хмыкнул Узумаки. — Я бы тоже его убил за такое обращение с Сакурой-чан. — Зачем ты к ней полез, — прекрасно осознавая, что разговаривал сам с собой, продолжил Саске. — Сам знаешь, она не глупая и заметила мою осечку. Узумаки, скрестив руки на груди, остановился посреди комнаты, вдумчиво уставившись в потолок. Примерно год назад Саске перестал сопротивляться и в какой-то момент принял этого невидимого остальным болтливого призрака прошлого. Он не знал, в чём причина этого странного видения, да и выяснять не собирался, ведь это сродни признанию, что ты сумасшедший. Учиха таковым себя не считал, а значит обращаться за помощью к Хатаке, чтобы тот приставил к нему психиатра из городской больницы, — спасибо, но нет. Саске был способен побороть собственных демонов, только на это, по всей видимости, требовалось время и какое-то искупительное действие. Заточение в этом здании не способствовало подобному исходу, и Саске это понимал. Призрак Наруто останется с ним надолго, а значит необходимо относиться к собственному маразму попроще. В основном Саске пользовался этими псевдодиалогами. Дни в тюрьме не отличались запоминающими встречами или интересными заданиями. Из-за условий заключения Саске не разрешалось контактировать с остальными, а это значило, что он круглосуточно находился в этом тесном помещении, в полном одиночестве, дожидаясь, когда разум не выдержит и он в какой-то момент свихнётся. Беседы с призраком Узумаки позволяли оставаться приближённым к человеческому поведению, не забывать речь и хоть как-то поддерживать интеллектуальную активность. Наруто был, по сути, отражением скрытых мыслей и чувств Саске, а значит с ним можно разговаривать открыто. Настоящего общения это почти не заменяло, но Учиха считал, что визитов Хатаке достаточно, а в остальном он не нуждался ни в чьей поддержке и сожалении. — Да ладно тебе, теме! — отмахнулся Наруто. — Зная Сакуру-чан, я не удивлюсь, если она подумала, что ты тайком хотел посмотреть на неё или что-то в этом роде. Всё нормально, а я-то просто хотел взглянуть на неё вблизи, она так повзрослела, ты ведь заметил, даттебайо? Саске промолчал. Если эти мелкие детали заметил Узумаки, значит, заметил и он, просто у этого надоедливого призрака не затыкался рот, и он озвучивал всё, что думал, а иногда даже то, о чём размышлял Учиха. Хорошо, что Наруто больше никто не видел, что он плод воспоминаний и скрытых сожалений, который болтовнёй бесконечно надоедал только Саске. — Она ещё вернётся, — почти серьёзным тоном и с толикой грусти в голосе промолвил Наруто. — Если умная, то нет. — Сам знаешь… Она нас в этой дыре не оставит, теме, — оборачиваясь, продолжил Узумаки, и его губ коснулась кривая печальная улыбка. — Она ради тебя была готова порешить Карин. Вряд ли Сакура-чан отмахнётся от желания нам помочь, если посчитает, что это во благо спасения друга. Учиха уповал на то, что эти глупые размышления отличались от реальности. Прошедшая пара лет изменила Сакуру, повлияла на них обоих, и он очень надеялся, что в этот раз Харуно не станет фиксироваться на его спасении и займётся своей жизнью. Он добровольно находился взаперти и не нуждался в помощи. Если б захотел, то в любой момент покинул бы пределы Конохи, но его удерживали более глобальные проблемы и желание помочь Хатаке, как тот в своё время помог ему. Саске терпеливо выжидал своего врага, лидера «Кираи» — вот его единственная цель в ближайшем будущем.***
Почти выбежав на тротуар, Сакура прищурилась в лучах яркого солнца. Чёртова тюрьма после проведённых часов, казалось, давила на неё толстыми каменными стенами, вызывая приступы клаустрофобии. Поспешно убрав пряди волос с лица, Харуно осмотрелась, заметив группу врачей, с которыми провела несколько часов. Они без лишних слов отдалялись — наверное, спешили вернуться на рабочие места и сдать отчёты по осмотру заключённых. Какая-то девчонка их интересовала меньше всего, а с учётом того, что за прошедшее утро ни один даже словом не обмолвился с Сакурой, она была сродни невидимке, и это в какой-то степени её устраивало. Никому навязываться Харуно не собиралась, тем более что после визита в камеру Саске-куна ей хотелось одного: упорядочить размышления и определиться, что делать дальше, как вернуться к Ямаде-сан и что рассказать Какаши-сенсею при встрече, ведь он обязательно захочет услышать обо всём, что произошло во время осмотра Учихи. Отношение к Саске-куну она давно переосмыслила и дала самой себе клятву, что никогда больше не предстанет перед ним никчёмной, сопливой и молящей о его внимании девчонкой. Если он не хотел поддерживать с ней связь, она не станет навязываться. Это, конечно, не значило, что она отвернулась от него. Просто Сакуре больше не хотелось унижаться, в первую очередь перед собой, ведь она заслуживала большего, чем обиды и отвержение со стороны Учихи. Признаться, было приятно вот так посмотреть на него из тихого уголка. И пусть они не перекинулись и парой слов, Сакура считала поход в тюрьму успешным уже потому, что они с Саске-куном не поцапались словно кошка с собакой. Они обменялись молчаливым взглядом, как и полагается старым друзьям, безмолвными приветствиями — и на этом разошлись. Никакой терзающей душу речи, не было слёз и его разгневанного холодного взора, сверлящего в ней дыру. Вздохнув, Сакура поправила сумку на плече и начала медленно спускаться по улице, прислушиваясь к весеннему пению птиц, что наслаждались приближением летнего сезона. Она так долго ждала этого дня и, вот наконец побывав в той запретной комнате, увидев Саске-куна, не испытала ничего такого, что могло бы вскрыть старые раны. С одной стороны, это не могло не тешить, ведь именно над таким самообладанием и контролем темперамента Харуно работала годы, но с другой… Учиха всегда вызывал в ней бурю эмоций, будь то гнев, боль или любовь. Не испытав к нему ничего, кроме тёплых, дружеских чувств, Сакура была слегка озадачена: то ли она подавила узы к Саске настолько хорошо, что теперь не могла даже вспомнить, каково быть поглощённой эмоциями, то ли вся та любовь, которую она испытывала к Учихе, незаметно испарилась. Мотнув головой, Сакура отложила глупые размышления в дальний ящик, который обычно выдвигала перед сном или коротая бессонные ночи. Саске-кун не нуждался в её помощи — это неоспоримо, и мчаться в кабинет Хокаге она не собиралась. Они с Какаши-сенсеем определённо разработали план, который пока что неплохо работал, но который со всех сторон пытались подорвать недруги. Одной из таких личностей была Ямада-сан, и Сакура намеревалась разузнать об этой женщине побольше, проверить всю подноготную, так сказать, чтобы быть уверенной, что Лан не навредит её друзьям. Если Учиха находился за толстыми стенами тюремной камеры и до него добраться не так просто, то Хината была под прямым прицелом этой женщины. Возможно, Ямада-сан действительно помогала наследнице самого могущественного клана Конохи справляться с душевными ранами, но существовала и обратная сторона монеты, которую Сакура намеревалась изучить в кратчайшие сроки. Нахмурив брови, она поспешила к зданию главной библиотеки Конохи, внутри которой находился самый большой архив документов и отдел с досье на каждого шиноби, который имел разрешение работать в Стране Огня.