Сильных духом подчиняет любовь

And I give it all away Just to have somewhere to go to Give it all away To have someone to come home to. И я отрекаюсь от всего, Только бы мне было куда идти. Отрекаюсь от всего, Чтобы был человек, к которому можно прийти. Linkin Park — My December

      Послеобеденное небо покрывалось яркими красками поглощающего Коноху заката, жёлтыми и оранжевыми тонами, что растягивали пушистые облака по небесному полотну, превращая их в безобразные мазки тени над головой. Сакура спокойно шагала вдоль узкой тропы небольшого лесного заповедника, который находился на самой окраине деревни и обычно использовался для спортивной подготовки учеников академии. В остальное время эта территория была закрыта по указанию школьной администрации, но Харуно посчитала, что раз она прогуливалась здесь вместе с Хокаге, то претензий к незаконному вторжению в этот парк на её имя не последует. Вокруг буйно цвели, наполняя вечерний воздух различными ароматами, дивные весенние цветы: крокусы, эрантисы и мускари. На деревьях уже распускалась молодая листва, превращая кроны в то, чем славилась Коноха — деревня, скрытая в листве.       Как-то неосознанно они с Какаши-саном нашли столь желанное уединение в муравейнике, в который превратилась Коноха. Покинув больницу, они отправились в противоположную сторону, подальше от любопытных глаз и навостривших уши сплетников, и Сакура понимала причину желания Хатаке отдалиться от привычной суеты. Она вдумчиво покручивала между пальцев стебель пролески с тёмно-фиолетовыми цветочками, который сорвала при входе в парк. Они передвигались в тишине, изредка задевая плечами и локтями друг друга, но атмосфера не была неловкой или неуютной — напротив, Харуно испытывала удивительное умиротворение в душе, словно Хатаке погружал её своим присутствием в новый мир без тревог и душевной боли. Вдохнув лесного воздуха, она покосилась на идущего рядом Какаши-сана, задумавшись о том, что тот хотел с ней обсудить. Он не промолвил ни слова с тех пор, как они покинули больницу, и это слегка напрягало.       Тропа, которой они шли, вела по кругу через заповедник, огибая небольшой пруд, который Сакура заметила впереди. Лесная поляна, покрытая молодой травой и кучками цветущих белых и нежно-фиолетовых крокусов, располагалась рядом с водоёмом, и Харуно, протянув свободную руку к ладони Хатаке, обхватила его пальцы, направляя в сторону открытой местности. Какаши-сан подчинился, верно следуя за ней, наверное, тоже осознавший, что им лучше где-то присесть для разговора. Выбрав место рядом с обросшим мхом бревном, Сакура опустилась на траву, наблюдая за последовавшим её примеру Хатаке. Он присел рядом с ней на полено, но всё же заметно держал дистанцию, словно старался не сближаться с Сакурой без особой причины. Харуно не знала, волноваться из-за этого или нет, но во всяком случае необходимо всё прояснить сегодня, чтобы не усложнять их многолетние отношения.       — Вы всё молчите, — промолвила Сакура, наблюдая за цветами вокруг.       — Извини, задумался, — ответил Хатаке. — Я хотел сказать, что завтра у меня встреча с Райкаге по поводу Ямады Лан. Даруи прибыл лично в Коноху, чтобы забрать её на родину ради публичной казни, но так как я разрешил всё на свой вкус, транспортировать они могут лишь её труп, и то после вскрытия, над которым работает Шизуне.       — Морино-сан что-то смог из неё вытянуть?       — Да, есть несколько ключевых моментов. Я узнал одну из местностей, необходимо, чтобы ты взглянула на остальные рисунки, и, возможно, что-то ещё можно будет идентифицировать.       — Без проблем, я приду завтра в резиденцию, — кивнула Сакура. — До или после собрания?       — До начала, я хочу, чтобы ты присутствовала, потому что в моих планах прижать Райкаге этой ситуацией настолько, что тот будет вынужден пойти на уступки касательно Саске.       Расширив глаза от удивления, Сакура взглянула на Хатаке, не веря своим ушам. Она знала, что Какаши-сан разделял её чувства к Учихе и был готов сделать всё, чтобы помочь последнему из клана выжить в этом жестоком новом мире шиноби. Готовность помочь Хокаге продемонстрировал множество раз на протяжении стольких лет с момента ухода Саске-куна к Орочимару, и Сакура не задумываясь принимала решения и планы Хатаке, точно так оно и должно быть, ведь они его ученики и он во что бы то ни стало должен защищать их и выручать. Но правда в том, что Какаши-сан им ничего не должен. Он поддерживал Учиху из собственных побуждений, помогал Сакуре найти своё призвание по собственному желанию и с уважением к покинувшему их Узумаки, который никогда бы не бросил друзей в беде. Харуно помнила, что они могли подать апелляцию в верховный суд и созвать всех Каге на очередное заседание, где Хатаке был намерен предъявить новые доказательства в пользу Саске-куна.       — Что вы планируете делать? — спросила она, сжав пальцы в кулаки.       — Я хочу добиться от Эя двух пунктов снисхождений для Саске за счёт этого скандала с Ямадой и Кираи, — продолжил Хатаке, его взгляд был серьёзен и сосредоточен.       Сакура прекрасно помнила, каким был действующий судебный вердикт Учихи: пожизненное заключение в изолированной тюремной камере; поток его чакры должны навечно сдерживать несколько различных печатей, которые будут проверяться специалистами раз в месяц. Копии отчёта будут отправляться каждому из пяти Каге на подпись. Камера заключения Саске-куна также должна круглосуточно находиться под стражей, и внутрь имел право входить только Хокаге или человек со специальным разрешением, которое должны согласовать и подписать все Каге. И последним требованием было очевидное: род Учиха должен закончиться на Саске. Из этого списка сложно выбрать что-то конкретное для аргумента на завтрашнем собрании, потому что хотелось протестовать против всего, но Харуно понимала, что придётся выбрать лишь парочку пунктов, и то без гарантии на снисходительность Райкаге. Вполне возможно, что ему наплевать на Ямаду и всё произошедшее, а о Кираи он услышит впервые, ведь Хатаке прежде не разглашал эти данные другим странам альянса. Наверное, пришло время действовать решительно.       — Вы уже придумали, о чём будете просить? — поинтересовалась она.       — Да, — взглянув прямо ей в глаза, спокойно ответил Хатаке. — Я хочу избавиться от этих глупых медосмотров, которыми Райкаге пытается досаждать нам: всё это ни к чему, просто лишняя беготня вместо продуктивной работы внутри альянса. И вторым пунктом я хочу добиться разрешения для тебя, чтобы ты могла навещать Учиху, когда пожелаешь.       В груди Сакуры что-то резко оборвалось, словно открылась бездонная чёрная дыра, которая затягивала все чувства в неизвестность. Слова Хатаке вызвали в ней бурю эмоций и этим ещё больше запутали Харуно, которая уже даже и не мечтала увидеться с Учихой ещё хоть раз в жизни. Недавний визит в его камеру оказался крайне интересным, но в её отношениях с Саске-куном вряд ли что-то поменялось. Он отверг её, ранил и не желал с ней видеться, так зачем же Какаши-сан станет просить для неё ключ от камеры, если она им никогда не воспользуется? Возможно, это просто так, на всякий случай, чтобы в будущем Сакура имела легитимное разрешение, подписанное всеми Каге, но она затруднялась предвидеть подобную ситуацию. И в довершение: хотела ли Сакура видеться с Учихой — вот в чём вопрос.       Многое изменилось после войны, и она за прошедшее время переосмыслила отношение к Саске-куну. Самым болезненным было отдать ему своё сердце и взамен жить с болью безответных чувств, от которых никто не мог её избавить. Из собственных ошибок детства Сакура давно поняла, что лучше не навязываться и не раздражать Саске-куна без веской причины, и, собственно, в этом и была загвоздка: у неё нет потребности в посещении тюрьмы, разве что из личного интереса, но за столько лет Харуно научилась искусно подавлять этот инстинкт. Однако больше перспективы видеться с Учихой её удивило желание Хатаке добиться этого разрешения для неё посредством шантажа и конфликта с Райкаге. Какаши-сан знал, насколько Учиха был дорог ей, но не знал, что не стоило рушить мирные договоры и совать руки в пламя ради её счастливой улыбки. Ведь всё, чего Сакура хотела в этом несправедливом мире, тот человек, с которым она была поистине счастлива, сидел сейчас рядом с ней, всматриваясь вглубь её глаз.       — Какаши-сан, — ощущая дрожь в груди, промолвила она. — Зачем вы это делаете?       — Я хочу, чтобы ты была счастлива, а Саске, если я правильно помню твои ответы со дня нашего первого знакомства после распределения вас в Команду 7, вызывает в тебе это чувство.       Не сдержав смех, Сакура прикрыла ладонью лицо, отвернувшись от Какаши. Её щёки раскраснелись, скорее от внезапного хохота, чем от смущения. Это надо же было запомнить те её глупые ответы на базовые вопросы, которые Хатаке задавал в день их первого знакомства как членов команды и наставника. Она прекрасно помнила, что не могла вымолвить ни слова и буквально всё начиналось и заканчивалось «Саске-куном», но чтобы припомнить ей эту глупость в такой серьёзный момент? Сакура подняла голову, подавляя последние вспышки смеха в груди. Хатаке смотрел на неё взглядом, наполненным умилением и нежностью, словно ничего на свете не сравнится с её багряными от хохота щеками. Прикусив нижнюю губу, она сказала:       — Это чувство во мне вызываете вы, Какаши-сан.       Её звонкий смех всё ещё витал еле слышным эхом вокруг поляны, но Хатаке после этих слов перестал слышать любые отвлекающие его внимание звуки. Он, конечно, пошутил с тем ответом и был приятно удивлён, когда его слова рассмешили Сакуру, от её голоса в сердце всё сильнее покалывало, и Какаши мысленно напоминал себе держать дистанцию, чтобы не испортить эту удивительную атмосферу, что оседала вокруг них невидимым туманом. Ему не хотелось возвращаться в деревню, не хотелось начинать рабочий день утром, где не будет рядом улыбчивой Сакуры. Он хотел сказать ей, что будет добиваться этого разрешения, чтобы Харуно могла чаще видеться с человеком, которого любила, потому что Хатаке было больно наблюдать за её страданиями. Столько лет Сакура проносила в себе эту любовь. Учиха не камень, рано или поздно он сдастся и начнёт ценить Харуно — сначала как верного друга, а затем и вовсе может влюбиться в неё. Какаши будет только счастлив, если эти двое осознают свои чувства и возьмутся за руки.       Он пришёл сюда с Сакурой, чтобы признаться ей в любви. Неосознанно ему в последний раз захотелось проверить её отношение к Саске и сделать выводы: если б Харуно отреагировала на его слова иначе, подлетела бы от счастья и благодарности, начала бы лепетать о Саске — надо быть дураком, чтобы не понять, что у неё к Хатаке не было никаких взаимных чувств. Но Сакура опередила его своими словами, что слегка застало Какаши врасплох. Она сказала, что он, не Учиха, а он был тем человеком, который делал её счастливой. Тяжесть осознания медленно оседала внутри тела и разума, впитывающего слова Сакуры, как лучи заходящего солнца. Ему не послышалось: она отказалась от Учихи — так может, у них всё же был шанс найти своё счастье?       — Сакура, я сейчас расскажу тебе кое-что, и мне бы хотелось, чтобы это осталось между нами.       — Да, разумеется, — чуть нахмурив брови, кивнула она, сложив руки на коленях.       — Когда-то давно у меня также были товарищи по команде, как ты знаешь, Обито и Рин, — собравшись с духом, спокойно промолвил Какаши, погружаясь в воспоминания. — Наше трио было очень похожим по разношёрстности на вашу команду с Наруто и Саске, вплоть до незначительной детали, которую ты наверняка узнаешь. Обито был по уши влюблён в Рин, а она… в меня. После смерти отца они стали моими первыми друзьями, верными товарищами, за которых я был готов отдать жизнь. Я видел эту симпатию Обито к Рин и мысленно запретил себе даже думать о ней как-то иначе — Рин была мне товарищем по команде, не больше.       Рассказ Хатаке погружал Сакуру в собственные воспоминания о детстве, ведь точно, как он сказал, она любила Саске, а Наруто — её, всегда подчёркивал это до определённого времени. Однажды Харуно даже попыталась воспользоваться его чувствами, чтобы изменить ход событий, самой порешить Саске-куна, что, конечно, оказалось провальной идеей, впрочем, как и всё, за что бралась Сакура, чему тут удивляться. Она понимала, что пытался рассказать Хатаке: он предпочёл узы дружбы с Обито, потому что не собирался соперничать с товарищем за симпатию девушки. Это было благородно, достойно уважения. Только их истории отличались: Учихе было наплевать на чувства Сакуры — хоть в чём-то соблюдалась стабильность по сей день.       — Я знал, что Рин не питала ответных чувств к Обито, потому что любила меня, и мысль о предательстве друга ранила больше, чем неразделённая любовь к девушке, поэтому я всячески пресекал её попытки сблизиться даже после предположительной гибели Обито, я…       С каждой минутой его рассказ становился печальнее, и Сакура вдруг поняла: Хатаке прекрасно знал, каково это — любить безответно, любить человека, с которым никогда не сможешь быть вместе. Наверное, поэтому он всегда поддерживал Харуно в её чувствах к Саске-куну, пытался образумить последнего из клана, чтобы печальная история его товарищей не повторилась. Опустив голову, она присмотрелась к гладкой поверхности пруда, погружаясь в собственные мысли, пока мягкий голос Хатаке продолжал повествование:       — После того как Рин бросилась мне под руку, Чидори пронзило её насквозь, и я ничего не мог поделать. Совсем недавно я потерял лучшего друга, которому поклялся защищать Рин во что бы то ни стало. Я был готов делать это не только из-за обещания, данного Обито, но и потому, что любил её, просто не мог сказать этого: не время, не место было. А потом её не стало, и всё по моей вине.       — Вы не виноваты, — вдруг прервала его Сакура, взглянув в его глаза. — Это был выбор Рин.       — Это не значит, что я не несу ответственности, этого груза вины и сожалений, Сакура.       — Я понимаю, но смерть Рин не означает, что вы должны до последнего вздоха замаливать какие-то грехи прошлого, открещиваясь от собственного счастья, — неосознанно чуть подвинувшись к нему, продолжила Харуно. — Потому что если такова ваша доля, то чем моя лучше?       — Ты никого не убивала…       — Не значит, что я крепко сплю по ночам, осознавая, что как медик не смогла спасти лучшего друга.       — Сакура…       — Какаши-сан, я знаю, что, возможно, сбрендила, но я сказала вам чистую правду: только вы приносите мне счастье после всего, что произошло, — вдруг набравшись смелости, продолжила она. — Вам не обязательно признавать или отвечать на мои чувства, я всё понимаю, не глупая, но вы хотя бы должны знать о них, — протянув к нему руку, взволнованно почти прошептала Харуно.       Она поднялась на коленях, и это позволило Сакуре оказаться на одном уровне с Хатаке, что сидел рядом на поросшем мхом полене. Он не оттолкнул её, переплетая её пальцы со своими, пока его чёрные глаза отражали последние лучи заходящего солнца, как два тёмных зеркала, в которых Сакуре хотелось утонуть. Она понимала Какаши лучше, чем он думал, ведь они пережили настолько похожие истории трагической любви, что это не могло не сближать, особенно теперь, когда он поделился с ней своей душевной болью. Когда-то Сакура задумывалась, почему у такого перспективного мужчины, как Хатаке Какаши, нет невесты или даже подруги, с которой можно провести выходные, а ответ оказался прост: потеряв первую и единственную любовь, он замкнулся, отрёкся от этого чувства, чтобы больше не страдать. Её история с Учихой была очень похожей, и Сакура прекрасно понимала, почему Хатаке избрал такой путь: одиночество позволяло справляться с болью и горем, но не залечивало душевные раны, ведь это могла сделать только новая любовь. Подняв руки к его лицу, Сакура обхватила пальцами край маски.       — Я не Рин, но…       Стянув ткань с его лица, она, затаив дыхание, стала дожидаться какой-то реакции от Хатаке.       — Нет, ты не она, — тихо ответил Какаши. — Но я люблю тебя, Сакура Харуно, и это чувство убивает меня. — Положив руку ей на талию, он ловко притянул её к себе.       Закрыв глаза, она без задней мысли примкнула к его губам, ощущая, как по телу прошёл заряд тока, взбудораживший все нервные клетки, обостривший все чувства и вскруживший голову, что стоять на коленях на мгновение стало трудно. Её руки обвили шею Хатаке, пальцы пробирались сквозь пряди волос, пока он уверенно придерживал её за талию, не позволяя упасть. Его губы обжигали кожу, лёгкий аромат одеколона наполнял дыхательные пути, но Харуно не собиралась отстраняться ради глотка свежего воздуха. Какой-то странный голод, будто она изнемогала всё это время без прикосновений этого мужчины, без всепоглощающего тепла и близости его тела, наполнил Сакуру, помутив рассудок, оставив лишь самое простое, первобытное чувство, которое она раньше никогда в себе не замечала, — быть желанной и любимой женщиной.       Запустив пальцы в её длинные волосы, Хатаке углубил поцелуй, прижав девичье тело крепче к себе, а затем ловко переместился вместе с Сакурой на травяной покров, откинувшись назад, чтобы прилечь на влажную от росы почву. Харуно осталась сверху на нём, придавив грудную клетку своим еле ощутимым весом. Её губы были сладкими, как мёд, прикосновения пальцев оставляли на коже обжигающие и невидимые следы. Хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не прерывался, чтобы они остались в этом заповеднике не обнаруженными реальностью, на берегу небольшого пруда и под небом, усеянным звёздами. Какаши положил руку на правую часть шеи, так что пальцы прикасались к изгибу и контуру её подбородка. Дышать было сложно, но причина, по которой он собирался остановить это сладкое мгновение, была никак не связана с тем, что ему не хотелось продолжения.       Чуть приоткрыв глаза, он медленно разорвал поцелуй, чувствуя, как сердце в груди било чечётку от внезапности происходящего и чистого наслаждения, которое Хатаке испытывал. Он откинул голову на траву, примяв молодые былинки затылком, и взглянул на нависшее над ним лицо разрумянившейся Сакуры. Её пухлые губы были приоткрыты в удивлении, зелёные глаза блестели волнением и вихрем различных эмоций: она смущалась и одновременно жаждала продолжения. Другой рукой Какаши удерживал её тело поверх своего, мысленно просчитывая, как избавиться от разделяющего их жилета, чтобы ощутить сердцебиение Харуно у груди. Выдохнув напряжение, он усмехнулся, наблюдая за растущим на щеках Сакуры багрянцем. Хорошо, что их окутала ночь и что Какаши почти не видел её лица, ведь он понимал, насколько она переживала и, возможно, боялась сделать что-то не так или сболтнуть лишнего.       Теперь, когда он отпустил чувства, на душе стало легко, дышать было проще, а тело переполняла энергия, из-за чего хотелось подняться вместе с Сакурой и закружить её в нелепом танце, только чтобы в очередной раз рассмешить, услышать этот ласкающий слух хохот и полюбоваться нежной улыбкой на её губах. Вздохнув, Какаши продолжил проводить пальцами то по линии подбородка девушки, то по её щекам и губам, точно убеждался в том, что она ему не снилась. Сакура же расслабленно прижималась к нему, немного облокотившись на его грудь, что выглядело крайне неудобно, но он ничего не стал комментировать. Она подпирала голову левой рукой, пока пальцы правой расслабленно лежали поверх его жилета, играя с пуговицей на кармане.       — Какаши-са…       — Зови меня просто Какаши, когда мы одни, — прервал её он.       — Какаши, — с улыбкой в голосе продолжила она. — Я не хочу вам — то есть тебе — создавать проблемы, — исправившись, Сакура чуть прикусила губу.       — Какого рода проблемы? — вдыхая запах её волос, спросил Хатаке.       — А ты не предвидишь никаких скандалов из-за наших отношений?       Вздохнув, Хатаке перевёл взгляд с её миловидного и взволнованного лица на звёздное небо. Если он думал, что Сакура будет порхать в облаках от счастья и даже не станет задумываться о последствиях их нестандартных отношений, то ошибался. Точно подтвердив остроту ума, она сразу просчитала все очевидные проблемы, с которыми им придётся столкнуться, если они решат афишировать отношения. Какаши не первый день думал об этом и после утреннего разговора с Гаем знал, как ответить на её вопрос почти без заминки. Подняв руку к её лицу, Хатаке убрал плавным движением пелену волос назад, рассыпая нежно-розовые пряди по плечам. Ей действительно к лицу такие длинные локоны — часть её облика, которая всегда нравилась Какаши.       — Один человек сказал мне, что если наши чувства взаимны, то все недоброжелатели могут беситься сколько угодно, и это ничего не изменит, ведь в конечном счёте им всем придётся смириться с реальностью, которую мы им покажем, — ответил он на вопрос.       — Ваш советчик явно оптимист, — засмеялась Сакура. — Он не знает моих родителей.       — Кстати о них, — вспомнил Хатаке, аккуратно сев вместе с Сакурой. — За тобой должны зайти в больницу после выписки.       — Я оставила записку с дежурной медсестрой, — поспешно ответила она. — Но насчёт родителей я не шутила… Как бы папа тебя не убил.       — Пока не будем забегать вперёд. Главное — держаться вместе, и тогда мне даже твой отец не страшен, — с лёгкой улыбкой в голосе ответил Какаши. — Но нам пора возвращаться.       Сакура подчинилась и поднялась на ноги, слегка пошатываясь и кривясь от боли в груди, но, к счастью, волосы скрывали её лицо, и Хатаке ничего не заметил. Она не собиралась портить такое удивительное мгновение ворчанием о том, что рана, которую он нанёс Лан, до сих пор отбивалась болезненным эхом в теле и, наверное, ещё нескоро заживёт. Сакура не могла так с ним поступить, ведь этот человек только что открыл ей душу, озвучив самую сокровенную тайну своего одинокого сердца. Что будет, если Хатаке узнает об уроне, который не специально нанёс ей посредством связи с Ямадой? Сакура не хотела никого волновать раньше времени, но необходимо проконсультироваться с Шизуне-сан. А пока что Харуно чуть ли не прыгала от счастья, еле сдерживая светящуюся влюблённостью улыбку. Она медленно шагала по тропинке рядом с Хатаке, их пальцы переплелись, в душе царил покой, а в голове — лишь желание остаться с Какаши в укромном месте, где их бы никто не побеспокоил.       — Когда мы увидимся снова?       Её вопрос был ожидаемым, и Хатаке даже начал размышлять об этом, пока они прогуливались в сторону огней деревни. Его новый дом был слишком публичным для подобных встреч, ведь туда мог заявиться кто угодно и застать Хокаге в крайне интересной компании бог знает в каком положении, чего пока что не хотелось бы. Им с Сакурой нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу, прежде чем он выйдет и официально заявит на всю Коноху о том, что они состоят в романтических отношениях. Необходимо продвигаться медленно, а не бросаться на хвост возможности, как влюблённый подросток. Признаться, у Хатаке была одна идея, но он не был уверен, насколько это понравится Харуно, хотя можно озвучить этот вариант и посмотреть, что будет: если ей не понравится, он пораскинет мозгами и придумает ещё что-нибудь.       — Я тут подумал, ты не хотела бы съехать от родителей?       — Куда? — удивилась Сакура.       — В моём распоряжении вся деревня, — негромко засмеялся Хатаке, подняв их руки к губам, чтобы поцеловать тыльную сторону её ладони. — Мы можем подобрать тебе небольшую квартиру в любом районе, который захочешь.       — И на какие деньги мне её содержать? — продолжила она. — Я ведь без работы.       — Ты джонин, а значит, можешь отправляться на миссии, как любой шиноби нашей страны, и получать за это зарплату. Или же вернуться в госпиталь и работать медиком под крылом Шизуне.       — Я пока не думала, что буду с собой делать, — призналась Сакура, остановившись.       — Подумай, а когда решишь — дай мне знать, и мы всё устроим.       — Какаши, — она взглянула на его лицо, которое пока ещё не прикрывала привычная маска. — Завтра на собрании не обязательно просить то разрешение для меня.       Он пристально осмотрел её лицо, игнорируя желание нагнуться и поцеловать. Эта магнитная тяга, что образовывалась между ними, оказалась намного сильнее, чем Хатаке представлял. Теперь будет сложно находиться с Сакурой в одной комнате, зная, что, будь они наедине, он бы не выпускал её из рук. Подобное поведение будет крайне заметно, может, не всем и не сразу, но Шикамару обязательно догадается, и тогда придётся понемногу поднимать занавес правды, но Какаши не боялся этого — главное, чтобы Сакура держала его за руку, как сейчас, и они вместе преодолеют любые испытания судьбы. Встретив взгляд её зелёных глаз, Хатаке попытался объяснить своё решение, аргументировав его потенциальным будущем. Иногда у него просто была чуйка, точно необъяснимое шестое чувство, которое Какаши не привык игнорировать. В этой ситуации ему данное решение казалось верным и нужным, поэтому он будет настаивать, невзирая ни на что.       — Когда-нибудь нам пригодится эта лазейка, — спокойно ответил он. — Тебе не обязательно навещать Саске, если не хочешь.       — А если захочу, ты не будешь против?       — Нет, не буду.       — Ты уверен? — вдумчиво спросила Харуно.       — Райкаге ещё не вынес решения, так что обсудим это потом, когда будет какой-то конкретный ответ, — решил сменить тему Хатаке. — Пойдём, я провожу тебя домой.       Кивнув, Сакура последовала за Хатаке, краем глаза заметив, как он натянул свободной рукой на лицо маску, чтобы не явиться в деревню без привычного имиджа. Он был прав — ещё ничего не известно, а значит, волноваться пока что рано. Несмотря на переполняющее её счастье, Сакура хотела знать ответ на свой вопрос: если она сможет видеться с Саске-куном, как к этому будет относиться её новый партнёр? Оба знали, что Учиха не испытывал к ней никаких чувств, — в этом можно было не сомневаться, но Харуно также не наивная глупышка и неплохо понимала, что представляла собой мужская ревность. Интересно было узнать, насколько свойственна она Какаши. Лишь время покажет.       Отмахнувшись от глупых мыслей, она осмотрела выход из парка, куда они молча направлялись. Совсем скоро она вернётся в свою комнату, сможет распластаться на кровати и обдумать только что завязавшиеся отношения с Хатаке Какаши.       Признаться, она ушам своим не верила — их чувства взаимны, и теперь Харуно не знала, что делать с этим счастьем. Первым желанием было обсудить всё с Ино, но она понимала, что пока не может этого сделать из-за статуса неразглашения, о котором они с Хатаке только что договорились. Это значило, что ей придётся держать в себе океан эмоций и кучу секретов, но она справится, ведь с ней в жизни ещё ничего лучше не случалось: она открылась мужчине, и он принял её со всеми заморочками, неуверенностью и неопытностью — Хатаке хотел и любил её такой, какой она была. Сакура не знала, насколько далеко зайдут их отношения, но была готова вытерпеть всё: негодование родителей, ведь как же без этого, осуждение жителей деревни, потому что не все будут радоваться за них и поддерживать. Харуно была готова пережить все невзгоды и скандалы рядом с этим мужчиной, потому что наконец обрела то, что было предназначено ей судьбой после стольких испытаний и боли, — она нашла своё счастье и была готова отстаивать его любой ценой.