Сильных духом подчиняет любовь

And every instance you keep your thoughts concealed What I feel, just another spoke in the wheel All or nothing, thrown down and trampled by your heel And eaten away by my own version of the real. И каждый раз ты скрываешь свои мысли, То, что я чувствую, лишь очередные палки в колёса. Всё или ничего, я отброшен и растоптан тобой. Своим воззрением на жизнь поглощён я с головой. Linkin Park — Blue

      Покинув пределы деревни на закате, Саске и Сакура первые несколько часов слепо мчались заснеженными лесами на юг, разделяя себя и Лист достаточной дистанцией, изредка проверяя, не преследовали ли их отряды АНБУ, которых члены Коноха Го-Икенбан могли отправить в погоню за нукенинами. Но с каждым пройденным часом они понимали: Шикамару, вероятно, не распорядился чётко по уставу, вполне возможно, списав всё на новую пространственно-временную технику Учихи, сославшись на то, что если беглецы переместились в иное измерение, то никто не сможет отследить их без Риннегана. Если это действительно так, то они будут обязаны поблагодарить Нару за ещё одну хитрую лазейку в законе, которой тот воспользовался, чтобы помочь им. Конечно, не в его интересах поддерживать отступников, но лучше такая мизерная помощь, чем преследования и погони. Последнее в списке — желание отражать вражеские атаки шиноби Листа. Биться против друзей и знакомых совершенно не хотелось, поэтому такой расклад более чем устраивал Сакуру.       Она осмотрела тёмное небо, усеянное яркими звёздами, задумавшись о том, что делала со своей жизнью. Казалось, у неё всё было упорядочено, всё в жизни под контролем: хорошая работа, счастливые отношения с человеком, который любил её и заботился; где-то в будущем даже свадьба была запланирована, однако после её решения это событие придётся перенести, а может, и вовсе отменить на неопределённый срок. Харуно очень сомневалась, что освобождение Саске-куна будет всецело оправдано противными старейшинами и даже членами альянса, с которыми Сакура состояла в хороших отношениях. Она сознательно открыла дверь камеры Учихи, позволила бежать, вдобавок увязалась вместе с ним, что доказывало: она не жертва, а соучастница. Хатаке мог попытаться как-то сгладить углы, но вряд ли у него получится. В конечном счёте она сделала выбор, и он был в пользу спасения жизней дорогих людей, а не подчинения глупым указам сидящих в своих домах членов Совета Листа.       Возможно, она немного перегнула палку и нужно было послушаться Шикамару, который говорил с ней словами Какаши: никто не ожидал от неё никаких действий и не требовал жертвовать своим будущим ради спасения Хокаге и его отряда. Та группа состояла из опытных шиноби, которые могли выбраться без сторонней помощи; этот вопрос можно было разрешить без нарушения закона, но то тягостное ожидание, что давило на Сакуру в последние недели, подтолкнуло её к поспешному и радикальному поступку, о котором, если честно, она не сожалела. Нырнув с головой в происходящее, она будто глотнула свежей воды во время побега из тюрьмы: Харуно уже давно не принимала участия в активных миссиях, не выходила за пределы Конохи, а всё из-за мирной рутины, в которую незаметно погрузилась. Хатаке своим присутствием успокаивал её, подталкивал к рассудительности, но такая обстановка утомляла и наводила тоску. Взявшись за дело лично, Сакура внезапно точно ожила: рядом с Саске-куном, который отважно сражался за свою свободу, она будто проснулась, мгла безмятежности развеялась, и в крови вновь бурлил адреналин.       Покосившись на него, Харуно вдруг задумалась: неужели это чувство — то, чего ей недоставало в отношениях с Какаши? Волнение и душевное стремление к неизвестному, к сражению и победам. Решившись, она словно воспрянула, парила, окружённая противниками, в борьбе за свободу; Сакура уже позабыла, каково чувствовать удовлетворение от битвы, от физического столкновения с тем, кто стоял у неё на пути. Впервые она испытала это после победы над Сасори. То был её первый, почти личный триумф после всех изнурительных тренировок с Цунаде-самой, и она смогла кулаками выбить из стычки с членом Акацуки всё, что можно, в том числе уверенность в своих способностях. В отличие от большинства друзей, она не владела никаким улучшенным геномом, но всё равно могла устроить хорошую взбучку достойному и серьёзному противнику. В конце оказалось, что страсть к действиям убрала сонливость из приевшейся ей рутины.       Подняв руку к скрывающей тело водолазке, она положила ладонь поверх обручального кольца, что носила на цепочке, потирая пальцами ключицу. Что же это говорило ей о той мирной и порядочной жизни, что Сакура вела последние несколько лет? Не могла же она быть настолько непригодной для высоких стандартов будущей жены Рокудайме. Она определённо преуспевала в своих обязанностях, полюбилась жителям и деловым партнёрам, даже подружилась с даймё Страны Огня. Она не могла сказать, что будущее с Какаши как-то отталкивало её, что, оставшись на этом пути, она будет несчастной или одинокой, но в приторном и умиротворённом саду, которым были их отношения, определённо что-то отсутствовало: Сакуре было прискорбно думать о подобном, находясь в пути на Остров Гор, чтобы спасти будущего мужа. Она любила Хатаке — об этом вопрос даже не стоял, вот только любовь бывает разной.       Иногда от чувств сносит крышу, эти эмоции поглощают человека, и, подчинённый страстью, он больше никого не видит в мире, кроме своего избранника; иногда любовь взаимовыгодная, словно дружеские и партнёрские отношения, как те браки по согласию, что заключались в прошлом между аристократическими кланами или внутри подобного рода между членами ветвей. И, разумеется, бывало так, что между людьми и вовсе не было любви: просто двое притянутых обязательствами своих кланов или политической выгодой стране, молча смирившиеся с обстоятельствами. В какой категории оказалась, Сакура не знала. Разумеется, её размышления о столь высоких чувствах отличались от взглядов Ино, которая всегда судила книжку по обложке и изначально была заинтересована в Сае только потому, что тот внешне похож на Учиху, или даже четы Харуно, что всю жизнь прожили, глядя друг другу в глаза, словно лебеди в собственном пруду. Сакура точно знала одно: её решение освободить Саске-куна внесёт ложку дёгтя в отношения с Какаши.       Раньше она никогда не шла ему наперекор, ведь они детально обсуждали важные темы, прислушивались друг к другу и всегда находили компромисс. И вот казалось, что при первой же возможности, как только Какаши покинул деревню, Сакура стала поступать как вздумается, не отдав отчёт последствиям своих решений и поступков. Он поймёт её — сомнений нет, но согласится ли с такой стратегией? Признаться, этот вопрос она ещё не успела обдумать, но примерный сценарий их разговора на эту тему у неё уже сформировался. Харуно не могла сказать, что будущий супруг придёт в ярость, но именно это ей и предстоит узнать, когда они с Саске-куном доберутся до Острова Гор, чтобы вызволить пленных шиноби Конохи. Как только они помогут разобраться с Сорой и его приспешниками, она подозревала, Хатаке либо затронет эту тему где-то в стороне и подальше от любопытных глаз и навострённых ушей, либо оставит всё на потом, чтобы поговорить уже в Конохе. Значит, смысла мучиться заранее не было.       Опять вспомнив об Учихе, она медленно повернула голову, чтобы посмотреть, чем занимался её молчаливый собеседник. Они неспешно шагали среди покрытых снегом деревьев, но сугробы вокруг с каждым километром, приближающим их к югу страны, уменьшались, сменившись серым туманом, что витал вокруг, скрывая верхушки деревьев. Саске-кун не проронил ни слова после их побега, что немного удручало её, ведь Сакура считала, что, немного поговорив в ту ночь, он наконец переступил через себя и стал более дружелюбным с ней. Но, видимо, напрасно она уповала на такой поворот: Учиха не изменял себе, и беседы у них будут завязываться чётко на тему миссии или каких-то проблем. Увы, иного от него можно не ожидать.       — Устроим привал, — вдруг раздался его голос.       Подавив в горле кашель от удивления, Харуно лишь сжала похолодевшие на морозе губы и кивнула, отвернувшись от него, приблизившись к огромному дереву. Поправив свою накидку, она присела у корней, прислонившись спиной к обросшему мхом стволу, ощущая, как тело пронзает зябкость и сырость здешнего климата. Учиха после минутной вдумчивости последовал её примеру, но прежде схватил несколько брёвен, бросив их неподалёку от ног Сакуры. Она молча наблюдала, как он возводил костёр, поджигая древесину стихией огня, чтобы не сражаться с пронзившей брёвна сыростью, что те впитали за время зимнего сезона. Как только огонь вспыхнул, Харуно поджала колени под себя, подпирая правый бок сумкой с припасами, которые собрала для этого путешествия. Натянув накидку чуть плотнее, она откинулась на ствол дерева, прижавшись затылком к шершавой коре, уставившись на языки пламени, что танцевали в костре.       Под соседним деревом, всего в паре метров от неё, присел Саске-кун. Она даже не надеялась на какой-то разговор в силу своих размышлений до предложения о привале. Он никогда не считался с ней как с равным товарищем по команде или даже другом. Все свои чувства к нему и к тому, кем она стала в его жизни, Сакура обдумала давным-давно и беспричинно возвращаться к этим мыслям не собиралась, ведь это выбьет её из колеи. Они в этом путешествии вместе лишь потому, что их объединяла общая цель: Какаши Хатаке их первый наставник, и, невзирая на иные отношения с ним, которые Сакура не спешила раскрывать, ей в первую очередь хотелось вызволить дорогого ей человека из когтистых лап противника. Она могла рассуждать об этом с точки зрения будущего замужества, ведь именно эти чувства толкнули её взяться за дело лично: если бы Сакура не любила Хатаке, то вряд ли решилась бы освободить нукенина.       Но даже если бы у неё не было особенных романтических уз с Какаши, она не раздумывая отправилась бы за ним, а всё потому, что он не просто уважаемый, достойный и мудрый шиноби, научивший её жить, но и потому, что она верила в него как в Хокаге, поддерживала его как друг и почитала как сенсея. Он заслуживал спасения не только потому, что был будущим супругом, — это можно было подчёркивать бесконечно долго. Какая здравомыслящая женщина сидела бы сложа руки в подобной ситуации? Харуно продержалась ровно пару недель, а после, осознавая, что может как-то помочь, не побоялась поступить так, как подсказывало сердце. Именно любовь к Какаши придавала сил и терпения в сложившейся суматохе: без его веры и наставлений она никогда бы не переросла юношеские комплексы и не разобралась с внутренними проблемами. Сакура не сходила с ума только потому, что с помощью Хатаке выдрессировала в себе качества, полезные для разрешения таких вот инцидентов.       Вздохнув, она несколько раз моргнула, краем глаза взглянув на Учиху, сидящего неподалёку. Он выглядел отстранённым, будто потерялся в размышлениях, чувствах и происходящем. В какой-то момент ей захотелось узнать, о чём думал наследник клана: его глаза были словно стеклянными, погруженными в прошлое, окутанные воспоминаниями. Сакура не хотела нарушать его уединение, поэтому продолжала молчать, занимаясь своим делом. Приподнявшись с сумки, она запустила руку внутрь, прощупывая предметы пальцами в поисках упакованных в фольгу булочек, наполненных томатным соусом и сыром. Достав две, Харуно одну придержала у себя, а вторую, неуверенно прикусив губу, подбросила в направлении безмолвного товарища по команде. Саске-кун, который выглядел совершенно абстрагированным от реальности, не глядя ловко поймал шарик фольги, просто кивнув в благодарность за ужин. Хмыкнув, Сакура принялась распечатывать еду.       — Ты всё время сжимаешь кулон. Почему?       Застыв в движении, пропустив удар сердца, Сакура испытала приступ внезапного недоумения и крайней озадаченности вопросом. Удивлённая тем фактом, что с ней заговорили, она лишь после нескольких секунд сообразила, о чём спрашивал Учиха: из-под ткани водолазки кольцо на цепочке, наверное, выглядело как кулон круглой формы. И последнее, что застало врасплох, — он, должно быть, наблюдал за ней всё это время, чтобы заметить это совершенно неприметное движение, более того, рассмотреть под одеждой очертание некого кулона; Сакура могла просто прикладывать руку к груди, не обязательно, чтобы под водолазкой что-то хранилось. Тем не менее, Учиха заметил не только жест, но и потенциально определил предмет, с которым это движение связано. Единственное, чего не понял, — зачем Сакура это периодически делала. Было неясно, он действительно интересовался её жизнью или пытался завязать беседу на нейтральную тему. Если это так, то Саске-кун ошибочно выбрал самый худший предмет для разговора.       — Это вещь, напоминающая мне о близком, дорогом человеке.       Саске поднял булочку к губам, вдыхая аромат свежей выпечки. Он привык голодать, поэтому даже особо не задумывался об ужине, но, видимо, Сакура действительно всё продумала ещё до их побега из тюрьмы: в сумке была аптечка, запасы воды и немного еды. Учиха был благодарен ей за то, что поделилась с ним ужином, — она не обязана, но по доброте в который раз проявляла заботу о ближнем, и это слегка смущало, ведь Саске совершенно не привык к такой поддержке. С момента их ухода он занимал голову всем, чем мог, в попытке не думать о более щепетильных темах, таких как своё отношение к Сакуре. Вроде ничего особенного, но игнорировать её всю неделю пути он не мог: им придётся изредка разговаривать, чтобы не нагнетать неловкую обстановку. Хотя Учиха в который раз подметил: зачастую она даже не обращала на него внимания, словно шагала рядом со случайным прохожим. Её мысли определённо занимал тот кулон, к которому она уже третий раз прикасалась, вдумчиво потирая края пальцами сквозь ткань.       Не сказать, что ему было дико интересно, что это за вещица или откуда Харуно взяла её, но Саске понимал, что, если хотел стать другим человеком, придётся принять одну истину: узы с Сакурой, пусть держащиеся до недавнего времени на волоске от разрыва, существуют. Он не мог отвертеться от этого факта, не мог и далее пренебрегать этой девушкой, потому что теперь обязан ей жизнью. Она смело распахнула дверь клетки, имея тысячу причин поступить с точностью до наоборот: отплатить за его обиды злобой, заставить пройти через разрыв барьера Каге посредством нарушения его изнутри, вследствие чего Саске был бы ослаблен, ранен и беззащитен перед врагами. Харуно могла отомстить ему за прошлое любым способом, но оказалась выше подобных поступков. Она оставила их сложные отношения в прошлом, там, где им и место, ведь сейчас они беседовали как два абсолютно новых и равных человека. В одном Шикамару прав: Саске совершенно не знал её, и это путешествие могло послужить идеальным предлогом, чтобы наверстать упущенное и заполнить пробелы прошлых пяти лет.       Начать всё можно с разговора, как ему показалось, на нейтральную тему. Он спросил о кулоне и получил ответ: вещь, что напоминала о близком и дорогом человеке. Саске почти ничего не знал о личной жизни Сакуры, ведь никогда не интересовался подобными деталями. Единственное, что он точно помнил из прошлого: она испытывала к нему какие-то романтические чувства, даже пару раз провозгласила их открыто. Это никак не изменило тот факт, что в то время Харуно была ему совершенно не интересна, — она не вписывалась в его мировоззрение ни под одной ролью. Саске не мог утверждать, что в этом мышлении что-то резко поменялось, ведь до недавнего времени он настаивал на своём, точно повторял старинную мантру: нукенину не место в жизни Сакуры, он должен оттолкнуть её любым способом, разорвать их узы былой дружбы ей во благо. Может, так оно и было, Учиха не отказывался от той позиции, но её незаменимая помощь во многих вопросах закрашивала то озлобленное видение заточённого в тюрьме преступника.       — А у тебя был такой человек?       Вопрос застал его врасплох. Саске поначалу даже не знал, как ответить: он давно потерял всех близких и дорогих людей. Клан Учиха полностью вырезали одной кошмарной ночью, и с тех пор Саске был сам по себе, отстранённый от жителей Листа, не стремился особо обзаводиться друзьями в академии, чтобы в будущем не оказаться в подобной ситуации ещё раз. В то время как Узумаки из кожи вон лез, чтобы все его приняли в общество, чтобы дотронуться до сердца каждого человека, с которым повстречался, Саске предпочитал отсекать привязанности, считал их слабостью шиноби. Но, наверное, в чём-то Наруто был прав: если бы их с Сакурой не связывали узы, даже самые слабые и тонкие, он никогда не оказался бы на свободе. Если бы Хатаке не сражался за него на всех возможных фронтах последние пять лет, Учиха не сдвинулся бы с места, чтобы спасти первого наставника от Райкаге и Кираи. Если бы Узумаки не пытался вернуть его в деревню, таскаясь за Саске по миру, вопя о дружбе и прощении, жажда мести, это проклятие его рода, давно поглотила бы Учиху, и он не сидел бы сейчас посреди леса в компании вдумчивой Сакуры.       Был ли у него человек, которым он дорожил и о котором безмерно заботился? Единственный, кто ассоциировался с этим описанием, — Итачи. В основном это были воспоминания из детства и те несколько, что врезались в память из событий в пещере Кабуто на войне. Старший брат всегда казался Саске недосягаемым великими шиноби, на которого хотелось равняться. Конечно, после трагедии клана мнение Учихи резко поменялось, не без помощи и влияния Итачи, но всё же его брат, если бы остался жив, мог бы смело занять эту ячейку. Вторым был бы Узумаки. Опять же: если бы не погиб, он продолжал бы тащить Саске за собой из той глубокой, наполненной вязкой ненавистью и гневом ямы. В итоге оба оставили Учиху в этом сходящем с ума мире, где среди дружелюбных лиц и верных товарищей у него почти никого не было. За исключением Хатаке и доказавшей свои узы не словом, а делом Харуно. Дорожил ли он ими настолько, чтобы бездумно броситься спасать или отдать за них жизнь? Ответ очевиден: он ведь направлялся на Остров Гор именно для этого.       — Был, но умер, давно, — ответил Саске, засмотревшись на пламя костра.       — Я могу спросить, кто он?       — Мой брат.       Приоткрыв губы, вздыхая, она слабо кивнула, никак не прокомментировав ответ Учихи. Это было очевидно: после войны Саске-кун всё время провёл в заточении, где единственным гостем был Хатаке. Если бы он не посчитал Какаши дорогим человеком, то не отправился бы за ним. Просто Учиха не хотел показаться слишком дружелюбным и поэтому не озвучил очевидное, однако насчёт брата и даже Наруто она не сомневалась: все они были близкими и дорогими Саске-куну, и тот факт, что они погибли, в какой-то мере объединял их чуть ли не в единую особь. Что касалось себя, то Сакура сомневалась в том, насколько важной её видел Учиха. Он, может, и стал вести себя, как цивилизованный человек, но вряд ли рассуждал о ней как о друге. Сейчас они были просто товарищами по команде, а что ждало в будущем — сложно предугадать. Хотела бы она как-то вернуть его доверие и дружелюбие? Если Саске-кун подпустит, то почему бы и нет.       — Что тебя связывает с тем человеком? — внезапно выдал вопрос Учиха.       Похолодев внутри, она попыталась особо не волноваться, чтобы яркий румянец предательски не проступил на щеках. Казалось, момент раскрыться подходящий, но Сакура не могла ни слова выдавить, когда пыталась сформулировать объяснение, упоминая там Какаши. Она не понимала, почему не могла раскрыть Учихе своё замужество: он вряд ли пронзит её Чидори, ведь ему, вероятно, просто всё равно. Они уже стольким признались в этом, опасаясь какой-то резкой и неодобрительной реакции, а в итоге большинство жителей и друзей восприняли новость с удивлением, с вопросами, но относительно спокойно. Саске-кун вряд ли станет исключением, так почему же она не могла с гордо поднятой головой заявить ему о том, что под кофтой на груди обручальное кольцо и что эту спасательную операцию она затеяла потому, что боялась потерять супруга? Почему не могла выплеснуть всё это среди окутанной туманом поляны, даже не глядя ему в глаза, чтобы хоть как-то соблюдать самообладание?       Ответ крылся в том, чего Харуно не могла признать. Она давно похоронила чувства к Саске-куну, но это не значило, что в душе после тех травм не осталось следов, что его мнение совершенно не волновало её, особенно когда тема касалась личной жизни. Сакура не стеснялась своего выбора, но понимала, что в прошлом изначально поступила так от безвыходности. Она погрузилась в любовь Какаши, чтобы не умирать от чувств к Учихе. Теперь, когда он был на свободе, по существу это почти не меняло картину: она не собиралась бегать за Саске-куном, как когда-то в юности, а ему отношения с противоположным полом были малоинтересны. Это просматривалось в поведении Учихи, которое она давно уже подметила: сколько девочек ни бегало за ним в школе, сколько попутчиц вроде Карин или таких женщин, как Мизукаге, он ни встречал на своём пути, Саске-кун всегда интересовался исключительно собственной целью. Опасаться сомнительного развития событий не было смысла, и всё же это не значило, что она не могла ответить на вопрос Учихи.       — Пожалуй, много чего, — приложив указательный палец к губам, промолвила она.       Саске наблюдал за ней, впитывая изменения на лице, то, как она сперва опешила от вопроса, затем, собравшись с духом, успокоилась и наконец ответила. Он подозревал, что она скоро продолжит развивать мысль, и был готов слушать этот мягкий голос хоть целый вечер, что находил странным, ведь раньше лишь абсолютная тишина успокаивала его бушующий разум, подавляла вспышки воспоминаний сражений, но не избавляла от кошмаров, что пробирались сквозь щели каждый раз, когда Саске закрывал глаза. Может, этой ночью он впервые испытает безмятежность, и всё благодаря её голосу.       — Он поднял меня на ноги, когда никто другой не смог. Всё, что у меня есть, — этим я обязана этому человеку. Точнее, всё, что у меня было, — сомневаюсь, что, после того как я помогла тебе бежать, я останусь с чистым послужным списком, хм.       — Зачем ты это сделала? — вскинул бровь Учиха.       — Не знаю, — честно ответила Сакура, встретив его взгляд. — Мир, который пытаются построить действующие Пять Каге после войны, не так уж плох, но… Во всём можно усовершенствоваться. К примеру, твоё заключение совершенно непонятно с точки зрения ресурсов: вместо того чтобы держать тебя в клетке «во благо» всем нациям, почему бы не обязать тебя каким-то заданием, к примеру, чтобы ты посвятил время защите деревни и её жителей, — рассуждала Харуно, через секунду скромно улыбаясь. — Мы бы тебя звали господином Сасаукаге.       Сыграв на его имени и титуле Каге, фактически именовав его «Поддерживающей тенью», Сакура, подавив смешок, прикусила губу, подняв голову к звёздному небу. Это была шутка, и Саске в силу неприспособленности к общению с нормальными людьми не отреагировал подобающе, что в прошлом заставило бы Харуно налиться румянцем, как яблоко, от неловкости. Изучая её спокойным взглядом, он пытался понять, что с ним происходило этим вечером. Странная ностальгия, точно Учиха внезапно погрузился в школьные годы, когда они всем классом сидели за партами в академии и послушно выполняли задания Ируки-сенсея. Он не участвовал в этих детских забавах и шутках, но это не значило, что Учиха не наблюдал за товарищами, что не слушал их разговоры и планы на послеобеденные приключения на речке. Саске никогда не интересовался подобными глупостями, отдавая предпочтение тренировкам и чтению, но та атмосфера беззаботности детства неожиданно просочилась в него, словно глупая шутка Харуно выдернула его душу из пустоты.       — Ладно, я так понимаю, ночевать мы будем здесь, — вздохнув, промолвила она, чуть подвинув сумку, чтобы примоститься на неё головой. — Спокойной ночи?       — Спокойной ночи.       Прикусив язык, Сакура чуть поморщила нос, вздыхая. Как-то непривычно много она болтала с Учихой, который ей при этом отвечал и даже поддерживал диалог. Странно так вот подшучивать над ним, словно они хорошие друзья, словно ничего с момента его ухода к Орочимару не изменилось. Прикрыв глаза, она прислушалась к приятному потрескиванию веток в пламени костра: было тепло, почти уютно, но немного сыро спать на этих корнях. Впрочем, перспектива свалиться с ветки этого огромного дерева не лучше. Сакура надеялась, что в следующий раз они остановятся на ночь в каком-то более комфортном месте, в гостинице или как минимум в местности, где почва была прогретой. На мгновение она ощутила себя избалованной девчонкой: полевые шиноби спали под дождём, в грязи и на голой земле, а она воротила нос от почти образцового вечера у костра, будто они разбили лагерь в тёмном лесу. Не хватало только страшилок перед сном, но Сакура легко обошлась и без них: настоящие события в её жизни на данный момент куда ужаснее историй о призраках.       Её дыхание с каждой минутой становилось всё спокойнее, и это подсказывало Учихе, что его спутница проваливалась в глубокий беззаботный сон. Он предпочёл бы последовать её примеру, но события прошедшего дня переполняли голову, подталкивали его к анализу всего, что случилось, начиная с разговора в камере, когда Нара посоветовал ему не возвращаться в Коноху, если выпадет возможность. О том, что будет с собой делать после спасения Хатаке, Саске ещё не думал — решил судить по ситуации после завершения миссии. Вполне вероятно, что он прислушается к словам Шикамару и покинет Страну Огня, повторно дезертирует, но в этот раз безвозвратно. Он действительно мог бы посвятить жизнь какому-то полезному делу, как сказала Сакура, помогать Хатаке поддерживать мир между странами как нейтральная сторона. Конечно, за его голову пять великих наций в Книге Бинго выставят награду, какой мир не видел, но это справедливо.       Саске мог — нет, он должен был убрать это адское напряжение, под которым Хатаке прогибался последние пять лет. Он отправится странствовать, скрываясь от правительств чуть ли не каждой державы, рискуя попасться и наконец быть казнённым за грехи. Но он хотя бы будет свободным до последнего вздоха, что Учиха рассматривал как равноценный обмен: без него в Конохе станет легче жить; Какаши больше не будет нести за него ответственность, Райкаге не сможет докучать альянсу необузданной ненавистью к последнему из клана. Если посредством этого путешествия разрешится и проблема с Кираи — а Учиха намеревался поставить жирную точку в этой истории, — то беспокоиться было почти не о чем. Последнее, что идеально не сходилось в его мыслях, — судьба Сакуры, которая из-за произошедшего тоже нукенин. Саске покосился на мирно спящую Харуно, размышляя.       Если Какаши сможет, он помилует её по прибытии в Коноху, и жизнь этой девушки почти не потерпит изменений. Она вернётся домой, на любимую работу и к тому дорогому человеку, о котором сегодня рассказала Саске. Она так и не упомянула имени, но это ни к чему: личная жизнь Харуно его почти не интересовала. Он пообещал Наре, что присмотрит за ней, что не даст в обиду и обязательно доставит в деревню целой и невредимой. Однако он невольно стал частью повседневности Сакуры из-за этого путешествия: она обращалась с ним, как со старым другом, шутила, угощала едой. Учиха не мог понять, какой была новая норма их общения и была ли она, ведь в прошлом он лично сделал всё, чтобы отстраниться от Сакуры. Тем не менее, они сидели вместе у костра, разговаривали о тех, кто им дорог. Он не задумывался о ней как о человеке, которого можно отнести к этой категории, — Сакура уже находилась там. Со времён экзамена на чуунина, когда переломал руки её обидчику; когда отнёс её в деревню после их стычки с Шукаку.       В последний раз он откровенно демонстрировал своё отношение к ней в далёком прошлом, что почти не верилось, что это с ним произошло: в то время Саске решил принять предложение четвёрки Звука и отбыть ночью вместе с ними в логово Орочимару, чтобы обучиться у Саннина всему, что сможет, прежде чем сразиться с братом. Когда он подходил к выходу из деревни, его остановила Сакура, которая непонятным образом знала, где его поджидать, словно располагала странным чутьём или просто настолько хорошо выучила его повадки. Она пыталась убедить Учиху остаться, чтобы не разрушать Команду 7, но, когда её слова, даже признание в чувствах и попытка отправиться вместе с ним не принесли ожидаемого эффекта, Саске пришлось нокаутировать её, оставив на скамейке. Но прежде чем сделать это, Учиха искренне благодарил её за заботу. Это был последний раз, когда Саске хоть как-то показывал своё отношение к ней. Всё, что произошло между ними после его ухода из деревни, было либо подпитано жаждой мести, либо раздражением. А решение отдалиться от неё и обрезать узы навсегда и вовсе было точно последним криком души.       Если желание отдалиться от человека ради его же блага не было проявлением заботы, то Саске не знал, как ещё продемонстрировать это, ведь по-другому не умел. И его решение бросить то, что осталось от их команды без Наруто, тоже подпитывалось из этого русла: лучше он будет оберегать их издалека, чем причинять столько неудобств и страданий, находясь на территории Конохи. Несомненно, Хатаке примет такой расклад и будет лишь рад избавиться от непосильной ноши, а вот как на это решение отреагирует Сакура? В прошлом она бы попросила его взять её с собой, но многое поменялось, и теперь Саске не был уверен в том, что мог предсказать её реакцию: в деревне вся её жизнь, родители, друзья, тот дорогой человек, который помог ей встать на ноги после войны. Вряд ли она задумается о том, чтобы увязаться с нукенином в бесконечном странствии, если поймёт, сколько потеряет, при этом не возместив эти бесценные узы одним проклятым и нагрешившим отступником. Если смотреть на всё с этой стороны, то, видимо, это их первое и прощальное путешествие.