Stared into this illusion For answers yet to come I chose a false solution But nobody proved me wrong Я глядел на иллюзию ради Ответов, которых пока ещё нет. Я выбрал неверное решение, Но никто не доказал мою неправоту. Linkin Park — Nobody Can Save Me
Скрытый проход в узких и высоких горах привёл небольшую группу во главе с Сорой к тесному тоннелю. Он заранее распорядился, чтобы большинство шиноби Снега, сопровождающих их в этой экспедиции, остались за пределами каменных стен; внутрь позвал лишь самых крепких ниндзя, как показалось Какаши, чтобы те вели пленников к центру горы. Было непонятно, почему Сора решил тащить их с собой, — выгоднее ведь оставить хотя бы половину в лагере у входа в тоннели, но Хатаке незаметно кивнул товарищам, чтобы те и дальше беспрекословно повиновались странным требованиям. Последние дни пешего исследования местности лишь подогревали его интерес к тайному месту, к которому их всех вёл Сора. Какаши уже не терпелось наконец увидеть это ядро чакры Курамы, и если это то, о чём он на протяжении всей миссии думал, то они подписались на суицид: Сора, как самый настоящий самодур, погубит их всех. Тоннель был тёмным, сырым и узким. Передвигаться можно было только шеренгой, изредка прикасаясь руками к шершавым и влажным стенам, что сдавливали с обеих сторон. Сора поспешно следовал из поворота в поворот, держа факел. Хатаке заметил, как правая рука, что обычно была перебинтована и спрятана под длинным рукавом, незаметно преобразовалась в звериную конечность с длинными когтями и чешуёй: видимо, Сора испытывал эмоциональное потрясение от приближения к необъятному источнику чакры Курамы. Наблюдая за ним, Какаши также отметил, что трансформация руки, по всей видимости, причиняла лидеру Кираи различные степени боли, так как он всё время корчил лицо от дискомфорта, но не издал ещё ни звука, точно давно привык к такому побочному эффекту. Махнув факелом перед собой, Сора прожёг очередную пелену паутины, уверенно продвигаясь вперёд. Маниакальный блеск и восторг в его глазах настораживал, но Какаши старался обдумывать свои действия, когда отряд Листа наконец прибудет к точке назначения. Они обязаны сделать всё, что в их силах, чтобы подорвать планы врага. Послание с требованиями по обмену, наверное, уже прибыло в Коноху, и Шикамару необходимо принять верное решение. Хатаке не сомневался в том, что гений Страны Огня осознает его план и не станет подчиняться желанию выпустить Саске на свободу, чтобы не усугублять политическое напряжение между Листом и Облаком. Но существовала и обратная сторона медали: Сакура в зависимости от уровня потрясения после услышанной новости могла поступить опрометчиво, и события развернутся совершенно по-другому. Она могла принять всё как должное и бездействовать, но когда это Харуно задумывалась о данном пути? Ещё ни разу. Она могла также вызваться лично отправиться спасать отряд и Хокаге, и здесь Какаши уповал на помощь Нары, чтобы тот сдержал упрямицу и объяснил ей всё детально. Последним в плане выбора было освобождение Учихи Саске, и сделать это без глобальных последствий для деревни могла только Сакура. Он надеялся, что этим вариантом никто не воспользуется, — это будет обозначать крах всего: Райкаге сможет официально обвинить Саске в побеге, Сакура станет его сообщницей — как минимум, ведь ей тоже присвоят статус ниндзя-отступника. Предательство, если следовать уставу альянса, дело принципа в плане наказания, и даже Какаши не сможет спасти её от последствий. Не говоря уже о том, что это расколет их с Сакурой отношения: ему придётся выбирать между долгом и любовью к ней. Хатаке не хотел бы оказаться в такой ситуации, ведь тогда очень многое поменяется, в том числе в их личной жизни. Шикамару обязан отыскать рычаги управления Сакурой как её близкий друг и советник Хокаге. Задумавшись о потенциальных проблемах, он даже не понял, что Сора замедлил шаг, присматриваясь к дальнему концу тоннеля. Подняв факел над собой, тот немного склонил голову. По спине Какаши прошёл холодок: волосы на руках вдруг встали дыбом, конечности налились свинцом, словно тело само намекало не приближаться ни на шаг к тому, что скрывалось во мраке. Сора хмыкнул, позволив этому звуку пролететь вдоль прохода, вспугнув висящих на потолке ряд летучих мышей, что с пронзительным криком и хаотично кинулись спасаться в противоположную сторону. Потушив факел, Сора отбросил его под ноги, окутав спутников мраком и слепотой. Замыкающие шеренгу шиноби Снега недовольно ворчали, но никто не возразил, а значит, Хатаке всё ещё дожидался момента для провокации, ступая вслед за Сорой дальше по тоннелю. Ямато и остальные верно следовали за ним, изредка спотыкаясь, судя по звукам, и тихо обмениваясь краткими фразами, но быстро, чтобы никто из ниндзя Снега или Сора не услышал. Прищурив глаза, Какаши присмотрелся к темноте перед собой, немного вытянув шею, чтобы плечи Соры не закрывали происходящего. Среди чёрного полотна пульсировало что-то оранжево-красное. Источник этого света был ещё далеко, как можно было подумать, но Хатаке нутром ощущал всю мощь чакры, к которой приближалась их группа. Именно эта сила вызывала лёгкую дрожь, именно энергия Девятихвостого, чистая и непорочная, испугает любого, даже самого опытного и сильного шиноби в мире. Ямато был единственным, кто хоть как-то мог повлиять на этого зверя, но его способности невозможно сравнить с тем, что творил Первый Хокаге. У них будет лишь один шанс вмешаться, и это нужно сделать, до того как Сора поймёт, каким способом можно запечатать в себе чакру Кьюби, в крайнем случае до того как он начнёт весь этот таинственный процесс. Приблизившись ещё на несколько шагов, Хатаке услышал, как Сора будто спрыгнул, и, следуя этим слепым наводкам, также приземлился в том, что оказалось чуть ли не ямой. Огромный кратер внутри горы, а в центре — ядро оранжевой чакры, что клубилась и собиралась сферой, подобной Расенгану. Взгляд на это снизу был завораживающим. Энергия пульсировала и очень слабо освещала пещеру, в которой все они оказались, что было странно, учитывая, каким невероятным источником чакры являлся Курама. Из далёких тёмных уголков, наверное отверстий в укрытом сталактитами потолке, что вели наружу, к сфере залетали, точно парящие в воздухе ленты, куски чакры Девятихвостого, внедряясь в этот моток чистой природной энергии. С каждым таким прикосновением пламенных нитей ядро слегка загоралось, становилось чуть ярче всего на секунду, а затем тускнело, отчего и создавалось впечатление, что оно пульсировало. Какаши наблюдал за происходящим, выискивая какие-то изъяны в процессе, чтобы приостановить планы Соры. Вспомнив о нём, Хатаке покосился на замершего в паре шагов от них парня: он с восхищением рассматривал сферу чакры, точно испытывал эту близость с ней не так, как все. — Он в любой момент может превратиться в Кьюби но Коромо, — прошептал рядом с его ухом Ямато. — А у меня руки закованы льдом. Что прикажешь делать? — Ждать, — вздохнул Хатаке. — Ждать, пока угроза возрастёт? — Нет, пока не услышим, что он собирается делать. Курама за пять лет смог сформироваться в это ядро, и только: процесс длительный и незавершённый. Сора не будет ждать сто лет, чтобы зверь принял полноценный облик, а значит, должен быть какой-то трюк. — Только ты можешь наслаждаться этой чёртовой миссией больше, чем идеей о её завершении. — Эй ты, — резко обратился к какому-то шиноби Снега Сора, отвернувшись от сферы чакры. — Возвращайся обратно и веди всех сюда. Можем начинать приготовления. — А что делать с пленниками? — спросил кто-то другой. — К стене их и сторожить, — беззаботно ответил Сора. — Пусть наблюдают. Они удостоятся стать первыми жертвами моего превращения. Шиноби Снега подчинились и направили шеренгу в указанное место рядом с дальней стеной. Какаши наблюдал за несколькими остальными ниндзя, которые подошли к Соре и скинули с плеч огромные свитки: определённо, в процессе, о котором так осторожно и без лишних деталей упоминал Сора, задействовано фууиндзюцу — особый тип техник, что запечатывал объекты, живые существа, чакру наряду с широким спектром других вещей в пределах другого объекта. Фууиндзюцу также использовалось для ограничения движения или распечатывания объекта внутри чего-то или кого-то. Варианта два: либо Сора хотел запечатать чакру Курамы в этих свитках и потом как-то пользоваться чистой энергией зверя, либо внутри хранились уже готовые техники, с помощью которых чакру зверя будут запечатывать непосредственно в Соре как в новом джинчуурики. Хатаке склонялся ко второму варианту, потому что это объясняло почти всё. Количество шиноби, которых Сора привёл с собой, было сперва непонятным, но теперь эта деталь обрела смысл: они нужны не только для защиты, но и для того, чтобы увеличенными потоками своей чакры помогать запечатать Кураму в новый сосуд. Один Сора не справится, ведь ему во время этого процесса нужно лежать неподвижно, вытерпеть немало телесной боли и деформирования, ведь неизвестно, как отреагирует уже запечатанная в нём чакра Кьюби на дополнительную порцию энергии. Ещё необходимо учесть время, которое понадобится всем этим шиноби для завершения процесса: вряд ли пары дней будет достаточно, и это объясняло, почему Сора притащил их всех под предлогом экспедиции. Запасы воды и еды важны в таком сценарии, ведь истощённые, второсортные ниндзя малых стран начнут дохнуть, как мухи, если процесс окажется слишком сложным и изнурительным. Из всего, что Какаши успел услышать и увидеть, он мог сделать лишь один вывод: если атаковать Сору, то до ритуала запечатывания. — Высматривайте шанс для нападения на него до начала ритуала, — пробубнил он Аобе и Ямато. — Шино, пора уже, — кивнул Хатаке, дав намёк Абураме задействовать своих жуков. — Надо закрыть проход, чтобы подкрепление не вмешалось. — Значит, действуем следующим образом: Ямато, Аоба и я занимаемся Сорой. Анко и Хана — ваша задача свитки, желательно уничтожить их. Шино и Соку разбираются с ниндзя Снега. — Понял, — кивнул Ямаширо и нагнулся к сидящим рядом членам отряда, чтобы передать план действий. Подняв взгляд к клубящейся в воздухе сфере красно-оранжевой чакры, Хатаке задумался о том, как обезвредить противника и не спровоцировать чего непредвиденного в этой пещере. Если они изолируются от остальных шиноби Снега в этом месте, то шанс разобраться с Сорой очень даже неплохой. В порту их одолели численностью, но сейчас количество противников было равным и отряд Листа мог спокойно уладить ситуацию. Радоваться было рано, конечно, но Какаши всё же в очередной раз потешила его чуйка: он знал, что нужно просто дождаться момента. Чувствуя, как по рукам ползали насекомые Шино, из-за чего тело бросало в неприятную дрожь, он пытался не выдавать настоящее положение вещей, ведь для охранников Соры это должно стать неожиданностью. Кикайчу высасывали чакру из ледяных глыб, что сковывали руки Хатаке, превращая специальный лёд, контролируемый кем-то из шиноби Снега, в обычный, который можно было раскрошить одним ударом о камень. Ровно дыша, Хатаке присматривался к происходящему вокруг Соры, чтобы в нужный момент атаковать его уже заранее избранной техникой, сбив спесь с псевдоджинчуурики, который за проведённое в этой экспедиции время уже у всех в печёнках сидел. Аоба рядом также притих, обдумывая свой ход, чтобы поддержать нападение. Сжав пальцы, всё ещё находящиеся в глыбе льда, Хатаке напряг мышцы в плечах, чтобы не медлить с действиями. Насекомые прекрасно справлялись с заданием: кожа пальцев уже промокла от медленно тающего дзюцу, вода незаметно стекала на каменный покров пещеры. Какаши напряг колени, собираясь с мыслями, сосредотачивая чакру в пальцах ради исполнения особенной техники. В тишине раздался треск, словно кто-то ненароком задел стеклянные двери и те украсил узор из трещин. Сорвавшись на бег, Какаши подал товарищам сигнал: он без лишних препятствий силой чакры разбил замёрзшую воду вдребезги, озарив почти тёмную пещеру новым источником света. Вслед за ним кинулись Аоба и Ямато, готовые заточить Сору в клетку. Проход в пещеру обвалился стараниями Анко, которая вместе с Ханой поспешила к огромным свиткам под сферой чакры Кьюби. Шино и Соку нейтрализовали тех, кто остался внутри, в этот раз не жалея жертв — шутки давно кончились. Сформировав молнию в руке, Какаши выпустил её в форме гончей к оппоненту, чтобы атаковать. Этой техникой он пользовался нечасто, только когда была необходима чуть ли не стопроцентная точность попадания. Поскольку гончая чрезвычайно быстра и её движения непредсказуемы, от атаки очень сложно увернуться, а так как рука Хатаке оставалась соединённой с гончей электрической дугой, это позволяло ему свободно регулировать скорость и зону поражения техники. Пространство между ними занял возникший из потока райтона бело-голубой пёс, охваченный молнией, несущийся прямо на обернувшегося Сору. — Райтон: Райджюу Цуйга! Неподалёку позицию занял Ямато, приготовившись воспользоваться Хокаге Щики Джиджюн Дзюцу: Какуан Ниттэн Суищу — техникой, которая использовала силу Стихии Дерева, чтобы насильно подавить чакру хвостатого зверя. Управляя гончей, Какаши старался не спускать глаз с противника, чтобы элемент внезапности, которым они располагали, не оказался растраченным. На губах Соры вдруг появилась едкая ухмылка: обхватив рукой катану, он ловко рассёк воздух перед собой, видимо, совместив этот удар со стихией ветра для большей силы. Вокруг тела Соры появилась обволакивающая оранжевая субстанция — чакра Кьюби, что защищала носителя. Глаза налились ярко-красным цветом, а зрачки сузились; на лбу с каждой стороны проступили странные отростки, напоминающие рога, и точно такие же, но парные появились по обе стороны рта Соры. Губы и глаза будто кто-то очертил углём, а зубы заострились, как у зверя. — А я надеялся, что вы останетесь посмотреть на всё представление, — хмыкнул джинчуурики. — Жаль. Подняв перед собой покрытую оранжевой чакрой руку, Сора схватил созданную райтоном гончую за грудную клетку, отбросив в сторону, будто это дзюцу не было помехой. Облик из молний с шипением разлетелся по пещере, исчезая. Хатаке застыл на месте, встретив взор противника.***
Сакура проснулась в спальном мешке, хмурясь. Она почти не помнила, что ей снилось, расстроенная собственными глупостями и поведением Учихи, но щиплющие веки точно намекали: она не выспалась. Вздохнув, она чуть покрутила затёкшей шеей, вспоминая вечер в компании Саске-куна. Они почти не разговаривали, после того как она покинула ванную комнату, трижды вымытая душистым гелем для душа. Ужин прошёл в полной тишине, каждый был погружен в мысли, и если Сакура могла точно определить, что беспокоило её, то по выражению лица Учихи было трудно понять, какой бес танцевал чечётку в его черноволосой голове. Однако иногда было заметно, что Саске-кун о чём-то усердно размышлял. Единственное, что они промолвили друг другу, прежде чем потушить свет: «Спокойной ночи». Но если судить по усталости, с которой Харуно проснулась, то пожелание ей вовсе не помогло. Она отбросила верх тёплого одеяла, повернув голову вправо: вещи Саске-куна были аккуратно сложены, подушка лежала рядом со спальным мешком. Учиха отсутствовал. Поджав губы, она подняла руки, вжимаясь нижней частью ладоней в скрытые за веками глазные яблоки, потирая брови и кожу вокруг. Подниматься совершенно не хотелось, но она не могла себе позволить валяться на этом полу, как на курорте. Они всё же прогуливались соседними странами с определённой целью, и нельзя забывать, что Хатаке с ребятами в опасности. Мотивируя себя в подобном русле, думая о чём угодно, только не о своём попутчике, Сакура начала медленно подниматься, потягиваясь в разные стороны, чтобы размять конечности и спину. Через несколько минут она последовала примеру Учихи и, сложив спальные мешки на низком столике, осмотрела помещение: его плащ и катана были в том самом углу рядом с дверью. Нахмурив брови, Харуно сонно поплелась в ванную комнату, чтобы опрыскать лицо холодной водой и поскорее проснуться. Из-за отсутствия часов Сакура точно не знала, сколько времени, но это можно исправить через несколько минут, тем более в комнате не было ни намёка на завтрак, который им обещала принести хозяйка. Возможно, она поднялась слишком рано и даже не ощутила этого из-за хронического стресса и волнения. Приведя себя в порядок, Харуно покинула ванную комнату, направившись к раздвижной двери, чтобы пройти в старый сад. Ночью то место было удивительным, самым загадочным и совершенно бесполезным в плане медитации. Отворив дверь, она ступила на каменные ступеньки, поморщившись от порыва морского ветра. Солнце уже виднелось на горизонте, но действительно ещё не взошло слишком высоко: раннее утро, часов шесть, наверное. Сделав несколько шагов вперёд, она обернулась, заглянув на крышу. Опираясь спиной на дымоход, Учиха сидел с закрытыми глазами, позволяя ветру запутывать волосы, трепать футболку и, судя по выражению лица, успокаивать. Вздохнув, Сакура потупила взгляд. Он взобрался туда, чтобы посидеть в одиночестве, так что лучше не мешать. Тот факт, что Учиха не покинул её посреди ночи на этом острове, предпочитая дальше заниматься миссией лично, очень радовал. Ему ведь совсем не обязательно придерживаться какого-то устного договора и тащить её с собой, ведь в прошлом Саске-кун так и поступил бы: она тормозила весь процесс, мешала достижению цели. Он давно оставил бы её позади, чтобы не раздражаться по пустякам. Так можно ли сказать, что Учиха повзрослел в заточении, переосмыслил какие-то вещи, в том числе взгляды на дружбу с любым человеком, чьё имя не Наруто Узумаки? Ответа на этот вопрос не было, ведь пока Саске-кун сам не раскроется ей, что вряд ли, никто не узнает. Ступив обратно к раздвижной двери, она в мгновение ока увидела почти беззвучно приземлившегося рядом Саске-куна. Он замер между ней и проходом, словно хотел ещё раз сопроводить её внутрь, как прошлой ночью. Подняв на него глаза, Сакура выжидающе встретила его взор, будто немо молила его сказать хоть что-то. Не могла же она единственная чувствовать это напряжение между ними, что покалывало кончики пальцев, сдавливало лёгкие и от которого в животе всё будто щекотали крылья бабочек. Он ведь тоже что-то чувствовал, Сакура была уверена, но скрывался за всевозможными барьерами. Хотя она почти всю жизнь убеждала себя в том, что Саске-кун в один прекрасный день ответит на её чувства, и всё тщетно. Наверное, она по второму кругу попадалась на тот же трюк собственного сердца. Было достаточно одного его присутствия, чтобы Харуно опять взялась за старое: придумывать любовь, которой никогда не существовало. Хорошо бы уже усвоить этот урок. Жить станет гораздо легче. Очередное дуновение ветра ударило в спину Сакуры, подняв вокруг них её розовые волосы пеленой, что плавно теряла высоту, задевая длинными локонами оголённую кожу рук Учихи. Он беспрерывно смотрел ей в глаза. Это не был интенсивный, презирающий, раздражённый или даже наполненный отталкивающим холодом взгляд. Там не было равнодушия и отчуждённости, которой Саске-кун обычно её награждал; Сакура старалась понять поток его мыслей, эту тайну, покрытую мраком, чтобы узреть, откуда такая перемена в отношении к ней. Не мог же он просто так в один прекрасный момент решить, что она ему больше не враг, что с Харуно Сакурой можно дружить и общаться. Был ведь в прошлом какой-то спусковой крючок, который она не заметила. В очередной раз вопросы наполняли её голову, как волны бухту, ударяя по больным точкам и безответным чувствам, что бурлили у неё под кожей, словно родник, дожидаясь переломного момента. Учиха спокойно, точно во сне, протянул руку к ней: длинные пальцы дотронулись до её правой щеки, оставив на коже невидимые обжигающие следы, что тянулись вверх к её уху, немного задев волосы, которые Саске-кун лёгким движением убрал за ухо. Она стояла неподвижно, вздрагивая от каждого гулкого стука сердца в груди. Их взгляды столкнулись в безмолвном общении, где Сакура мысленно молила о каком-то объяснении происходящего. Но Учиха в привычной манере продолжал лишь демонстрировать, не оглашать то, что думал, может, что чувствовал. Он задержал руку на её щеке, повернув кисть, чтобы провести тыльной стороной ладони вниз к подбородку. Внутри Сакуры всё уже по сотому кругу перевернулось, точно стихийное бедствие обещало разломить в ней все барьеры и уничтожить самоконтроль, над которым Харуно столько лет работала. Подступив к нему на шаг ближе, точно сперва не отдавала себе отчёт, она вдруг дёрнулась от осознания: не могла, даже если это правда и Саске-кун что-то к ней чувствовал, она больше не могла. Она поняла: Учиха не умел выражать чувства и эмоции — все, кроме гнева и ненависти, как нормальные люди. Он привык показывать себя действиями, поступками, а не пустыми словами, что звучали красиво, но иногда были лживыми, вводили в заблуждение. Наверное, в силу противоречивой, сломленной травмами детства натуры и отсутствия хорошего примера семьи Саске-кун не размышлял о душевных вопросах, как обычный человек. Он, должно быть, привык быть источником невзгод и боли, ведь если адекватный человек посмотрит на прошлое Учихи со стороны, то именно такой вывод напрашивался. Кто угодно осудит его за гибель Наруто, за проблемы Конохи, за то, что Хатаке стольким жертвовал ради бывшего ученика. Куда ни глянь, Саске-кун приносил одну лишь горечь. Даже брату, который любил его настолько, что не мог убить, он принёс только годы мучений и сожалений. Возможно, Учихи мыслили одинаково: что, если он проявлял скрытую в сердце заботу, отталкивая и раня тех, кто ему дорог? Вспомнив всё, что получала от Саске-куна в жизни, а именно безразличие, неоднократные попытки обрезать дружеские узы, обиды, почти что душевное изгнание, Сакура невольно прикрыла глаза, неосознанно наслаждаясь его мягким прикосновением, спонтанным и бурным, точно как он. Снаружи Учиха был спокоен, уравновешен и почти равнодушен. Он не выражал чувства в беседах — только поступками, и если для него оттолкнуть человека приравнивалось к демонстрации заботы, то действия Саске-куна после войны можно расценить под иным ракурсом: он прогонял её, потому что таким способом скрытно заботился. Осознание такой важной черты характера человека, с которым была знакома столько лет, но поистине совершенно не знала его, выкручивало Сакуре оголённые нервы, ворошило чувства, которые она пока не была готова пересмотреть. Неужели она способна так далеко зайти, только чтобы у финишной прямой осознать, что всё это время бежала не в ту сторону? Открыв глаза, она медленно подняла руку, прикоснувшись к его кисти, почти поддавшись желанию попытаться взять его за руку, переплести пальцы. Воздушное мгновение прервал отдалённый стук в дверь. Хозяйка, видимо, принесла завтрак. Отвернувшись, Харуно прошла мимо, скрываясь внутри дома, словно заброшенная туда очередным дуновением морского ветра. Учиха лишь нахмурил брови, опустив взор на левую руку, что осталась протянутой, пальцы, застывшие в том самом прикосновении. Он не знал, почему сделал это: просто хотелось убрать её волосы с лица, чисто механически, что Саске даже не осознал, пока не ощутил на кисти прикосновение её тёплых пальцев. Он всю ночь не спал, ворочался, но не от кошмаров, которые преследовали его столько лет в заключении, — напротив, от напряжения, что мешало расслабиться, исходящее от мирно спящей в пяти метрах от него Харуно. Она просто лежала в другом конце комнаты, а он не мог укротить желание смотреть на её спящее лицо, что в лунном свете выглядело обеспокоенным. В итоге он сдался, но как только ударили первые лучи рассвета, отправился на крышу, наблюдая за морем и размышляя о личном. Сдвинувшись с места, он вернулся в комнату, заметив сидящую за низким столиком Сакуру. Она управлялась с завтраком, рассматривая карту, которую достала из сумки. Сосредоточенный вид и небольшая морщинка между бровей намекали, что лучше её не трогать и побыстрее справиться с приготовлениями к путешествию по морю. К счастью, из-за бессонницы он уже успел всё обдумать и определиться с дальнейшим курсом, самым быстрым и оптимальным, однако проходящим через неспокойные воды близ Мидзу но Куни. Если они хотели сэкономить время, то придётся рискнуть и с надеждой на то, что останутся незамеченными, добираться до Острова Гор с юга. Если думать о её безопасности, то лучше плыть, сделав небольшой крюк, но Учиха также был абсолютно уверен в способностях своей напарницы и поэтому не обдумывал более безопасный маршрут. На худой конец он мог и сам разрешить какие-то неприятности. Принявшись за завтрак, Саске не поднимал на неё взгляд, ощущая, как её щёки горели теплом, то ли от стыда, то ли от недоумения, впрочем, не важно. Она словно злилась на саму себя, и за этим было занимательно наблюдать краем глаза. Харуно закончила поглощать омлет и отправилась поспешно собираться; он последовал её примеру, и через минут десять они уже шагали улочкой, скрытой от утреннего солнца ветками мангровых деревьев. Сакура за всё время пути в порт не проронила ни слова, изредка с интересом рассматривала витрины каких-то магазинчиков, нервно потирая пальцы, которые в итоге спрятала в карманы накидки. Учиху такое поведение не раздражало, больше занимало — было совершенно непонятно, с чего весь этот сыр-бор, но он был готов молчаливо наблюдать за переменами в её настроении. Он вроде понимал причину её метаний, но всё же был далёк от полного осознания. — Я пойду куплю поесть в дорогу, — внезапно промолвила она. — А ты поищи судно, на котором мы доберёмся куда надо, вот, — отсчитав, сколько нужно, на покупки, она отдала ему небольшой мешочек с деньгами. — Встретимся в порту. Отвернувшись, Сакура без лишних объяснений отправилась на рынок, вход на которой виднелся в конце улицы. Отдалившись от Учихи, она протяжно вздохнула, осознав, что всё это время держала в себе давление и напряжение от нейтральной близости к Саске-куну. Она старалась вести себя адекватно, но после утреннего столкновения с ним было сложно успокоить нервы. Мысли о Какаши пропитала горечь происходящего: она сознательно предавала его на эмоциональном уровне, и никакой самоконтроль или внутренний призыв к послушанию не помогали. И точно судьба подливала масло в огонь: Саске-кун реагировал на неё и обращался с ней так, будто они никогда в жизни до этой миссии не встречались, не пытались убить друг друга хоть раз. Конечно, она душевно преувеличивала и ничего особенного в поведении Учихи не было: он не был с ней жесток, но это не значило, что можно витать в облаках и тешиться чем-то необъяснимым. Да, она понимала его лучше, чем когда-либо, но… Потупив взор на вымощенную брусчаткой улочку, Харуно в очередной раз вздохнула. Она не узнавала себя. Рядом с ним в характере и поведении всё чаще мелькала прежняя Сакура — та, которая любила его и была готова ждать вечность. Повзрослевшая Сакура никогда бы не вернулась к той ситуации, ведь путь восстановления был слишком долгим и мучительным. И опять в ней боролось две сущности: естественное или выдрессированное годами поведение. Подступив к лавке с хлебом, Сакура попыталась рассмотреть товар, игнорируя наплыв покупателей, теряясь в мыслях. Она могла быть собой с любым из них, если верить в происходящее. И всё же один ассоциировался с дикой свободой и нарушением правил, а второй, наоборот, с послушанием и стабильностью. Чего ей хотелось больше — вот в чём вопрос. Здесь уже не надо брать в расчёт обещания и узы — просто нужно определиться, чего сердце жаждало больше всего на свете. Заплатив за еду, набрав во фляги воды и купив пару яблок, Харуно неспешно передвигалась к месту встречи с Учихой. Распутать то, что создала в себе, было непосильно. Она даже не пыталась. Наверное, когда окажется в окружении Какаши и Саске-куна, сердце ей само подскажет, кто ей дороже, и корить себя за какие-то мечты и фантазии смысла нет. Она всё равно ничего не добьётся угрюмым поведением — лишь озадачит Учиху, который уже, наверное, чисто из принципа игнорировал её биполярные манеры: то она дружелюбная, то слова не промолвит. Помотав головой, она поспешила в порт, выглядывая в толпе чёрный плащ и смоляную шевелюру. Не заметив, она случайно задела плечом какого-то моряка рядом с аркой, автоматически извинившись. — Девушка, — обратился он к ней вальяжно, — давайте познакомимся. Не приняв к сведению, Сакура направилась дальше, присматриваясь к прохожим. — А вот это уже было некрасиво. — Внезапно её схватили за предплечье, чуть дёрнув и повернув к себе лицом. — Я же поздоровался. — А я попрощалась, — холодно ответила Харуно. — Руку убери, а то за себя не отвечаю. — Такая миниатюрная, очень страшно, — едко усмехнулся незнакомец, за спиной показались лица его товарищей, подступивших ближе. — Она со мной, — прикоснувшись перебинтованной рукояткой катаны к предплечью моряка, точно в предупреждении, спокойно промолвил Учиха. — О, пардон, не знал, — покосившись на Саске-куна, слегка наигранно ответил незнакомец и убрал руки, подняв их, словно преступник, пойманный с поличным. — Приятного плавания. Хмыкнув, он одарил шиноби Листа недобрым взглядом и повернулся к товарищам: группа отправилась в сторону таверны, громко разговаривая. Они пристали к ещё паре мирных прохожих, но это больше напомнило сглаживание углов от столкновения с Харуно. Она сглотнула вязкую слюну, провожая их взглядом. Сакура не боялась каких-то мужланов, но всё же случай неприятный, и это привлекло внимание людей на улице у порта, что было не по плану. Они с Саске-куном должны быть тише воды и ниже травы в этом путешествии на Остров Гор. Подняв глаза на Учиху, она заметила, что его клинок уже спрятан под плащом, а сам наследник, проводив незнакомцев бдительным и серьёзным взором, повернулся к ней, всего на секунду обменявшись безмолвными взглядами. Он ведь знал, что мог не вступаться за неё, — так с чего такой неожиданный, крайне приятный жест? Опять с Учихой больше вопросов, чем ответов. Сакура уставала от этой рутины, и вскоре терпение норовило лопнуть. — Идём, нам сюда, — наконец промолвил Саске-кун и повёл к нужному судну.