I bleed it out, I’ve opened up these scars I’ll make you face this I’ve pulled myself so far I’ll make you face this now Я на последнем издыхании, старые шрамы открылись. Я заставлю вас посмотреть правде в глаза. Я зашёл слишком далеко И теперь заставлю вас посмотреть правде в глаза. Linkin Park — Bleed It Out
Она медленно приходила в сознание, ощущая, как сильные руки бережно прижимали её к жилету. Судя по шуршанию ткани, они передвигались в неизвестном направлении. Голова раскалывалась, и Сакура в какой-то момент захотела просто встать на ноги, чтобы это деликатное обращение прекратило вызывать странные приступы тошноты: она явно перестаралась в пещере, выжала из себя чуть ли не все запасы чакры, что скапливала после войны. Без вынужденных мер, которыми Харуно своё поведение считала, они до сих пор наблюдали бы за процессом запечатывания чакры Кьюби, ведь эта техника рассчитана на точную выдержку и терпение. В сложившейся ситуации на острове у них не было роскоши насладиться последним, именно поэтому Сакура немного перегнула палку, всего чуть-чуть. Но такого стресса, которому она подвергла организм, было достаточно, для того чтобы вырубить её на неопределённое время. Нахмурив брови, Харуно немного повернула голову, вжавшись носом в карман жилета. — Ты уже очнулась, — раздался заботливый шёпот Хатаке. — Отпусти меня, — промямлила в ответ она. Он подчинился, аккуратно опустив сначала ноги, придерживая Харуно за плечи руками, а затем и вовсе позволил ей встать, всё так же крепко удерживая, но уже объятиями. Холодный ветер овевал их со всех сторон, высокие ели от порывов скрипели, пронзая сонное сознание Сакуры неприятным звуком. Она вцепилась пальцами в ткань жилета Хатаке, обнимая его в ответ, прислонив голову к грудной клетке, прислушиваясь к стуку его сердца. Разлука действительно сказалась на ней: она скучала, это чувство выкручивало все мышцы, сдавливало сердце, что норовило вырваться из груди от радости. Больше месяца они не виделись и в силу обстоятельств в пещере не могли даже обняться, когда она прибыла вместе с Учихой. И вот сейчас ничто не препятствовало, Сакура молча наслаждалась близостью к человеку, которого считала родным. Хатаке машинально поглаживал её волосы, вдыхая едва уловимый аромат. Умиротворение, что окутывало их, было недолгим. Сакура зажмурилась, отстранившись. — Извини меня, я должна была остаться дома, — прошептала она. Хатаке прижался к её лбу своим, вздохнув. Он понимал тяжесть всей ситуации, в которую они оба загнали себя принятием опрометчивых решений. Какаши лишь в пещере понял, что не нужно было поддаваться любопытству и пытаться разобраться с очередной угрозой лично. Масштаб оказался раздутым, противник — чуть ли не фальшивым. Сора не прятал сущность, да и сопровождающие его шиноби тоже довольно открыто обсуждали настоящее положение вещей. Хатаке по глупости подчинился желанию узнать, способен ли на самом деле этот напыщенный лидер таинственной организации Кираи совершить нечто настолько глобально опасное. Оказалось, что да, если бы это было возможно в принципе. Свитки были пустыми, пленников он намеренно тащил внутрь пещеры, будто точно знал, что Саске явится сюда. Теперь пути назад не было, и, невзирая на то что представление Соры закончилось для него плачевно, последствия этой миссии будут преследовать не только псевдоджинчуурики, но и всех их. — Я надеялся, что Шикамару всё объяснит, — кратко промолвил Хатаке. — Он… объяснил, но я приняла иное решение, — немного отодвинувшись от него, ответила Сакура. — Я изначально лично хотела отправиться, но потом Саске-кун… — Ты понимаешь, что сделала? — спокойно спросил Какаши. Сакура прикрыла глаза, вдохнув полной грудью, и резко отступила от него, позволив манящему теплу испариться вместе с очередным порывом ночного ветра. Скоро начнёт светать: на горизонте небо серело прямо за высокими спицами, что окружали их. Хатаке вынес её на свежий воздух, но они всё ещё находились неподалёку той пещеры, почти рядом с местом, где раньше она видела вражеский лагерь. Смешно, конечно, попасться на такую уловку, спонсированную Райкаге, но автором, несомненно, был Сора. Как же тот парень хорошо запомнил философию Наруто и воспользовался ею против товарищей Узумаки почти безупречно: он знал, как они все дорожили друг другом, понимал, что Сакура не оставит Какаши, если узнает, в какой потенциально смертельной ситуации он оказался; Учиха, в свою очередь, не позволил ей отправиться в путешествие одной, даже подтвердил, что она ему не безразлична, — так, видимо, поэтому он предложил помощь: не хотел подвергать её опасности. Узы дружбы, ценность отношений, которым их когда-то научил сам Хатаке, сыграла с ними злую шутку. Возможно, именно из-за таких вот ситуаций в мире шиноби вывели стандарт, где эмоции и чувства для ниндзя считались большим изъяном. — Я освободила хорошего человека, — вдруг ответила она. — Ты сам знаешь, что это правильно. — Не спорю, но ты понимаешь, во что это превратило тебя? — вздохнул Хатаке, сжав пальцы в кулаки. Он старался держаться, но осложнения происходящего давили на нервы. — Да, я стала нукенином, — спокойно промолвила Сакура, подняв на него взгляд. Какаши с лёгким удивлением отметил, насколько трезво она рассуждала о том, во что превратила своё будущее. Он смотрел ей в глаза, пытался увидеть там любой намёк на сожаление или растерянность, но Сакура лишь гордо держала голову, почти апатично созерцая ход его мыслей, что отображался не только во взгляде, но и на лице. К счастью, маска скрывала всё недовольство, что отражалось в согнутой линии его губ. В голове начали со скоростью света появляться множественные причины, по которым Харуно так поступила. Первой была их любовь, он понимал это, ведь сам бы бездумно пошёл на любую глупость ради этой женщины. Она бросилась спасать его из-за страха потерять, и ни один адекватный аргумент Какаши не перечеркнёт намерений, с которыми Сакура всё делала. Он также уважал её выбор возобновить общение с Саске: это рано или поздно произошло бы, и Хатаке давно озвучил свою позицию — он не возражал. Саске и Сакура были частью друг друга, пусть отрицали это много лет. Что мешало компетентно рассуждать о поступке Харуно — его любовь к ней. Она сознательно совершила преступление, освободила самого опасного нукенина в мире, только что призналась, что понимает, что сама превратилась в ниндзя-отступника, но Какаши почему-то затруднялся сделать и сказать то, что должен по званию Хокаге. Если оценивать положение вещей трезво: он обязан арестовать её, задержать и доставить в Коноху для дальнейших разбирательств, верховного суда, и ей грозило заточение в тюрьме, до завершения процесса так точно. Таков протокол. Саске тоже, но с ним ситуация сложнее с точки зрения способностей, ведь в прошлый раз он связал Учиху, когда тот был истощён, а сейчас вряд ли можно повторить этот ход. Мирно Учиха не сложит меч. Но Хатаке не мог выдавить ни слова, осознавая, во что это превратит их с Сакурой отношения, и это приводило его в ярость. Месяц назад у него было всё, но он поддался желанию разрешить сомнительную ситуацию лично и теперь был вынужден с горечью смотреть на будущую жену, с тяжестью в сердце осознавая, что эти мечты могут навсегда остаться надеждами и планами, — из-за нескольких неправильных решений, принятых ими порознь. — Зачем ты отправилась вместе с ним… — взъерошив волосы рукой, на выдохе прошептал Хатаке. — Я хотела спасти любимого человека, — сжав пальцы в кулаки, ответила Сакура. — Скажешь, я не права? Надо было сидеть дома и попивать чай, пока здесь происходит чёрт знает что? — Нет, я не это имел в виду. — Тогда я тебя не понимаю, — мотнула головой Харуно. — Я поступила так, как меня учил мой наставник, — немного едко подчеркнув последнее слово, продолжила она, сверля его взглядом. — И оказалась в проигрыше — всё понимаю. Но почему нельзя сказать, к примеру, что я освободила его под твою ответственность? В прошлом ты говорил, что это можно использовать как причину. — Ситуация поменялась после тех поправок, что я внёс три года назад. — И ты мне об этом говоришь только сейчас… — вздохнув, вскинула брови Харуно. — Я не думал, что ты полезешь не в своё дело, тебя ведь совершенно не интересовало всё, что было связано с Учихой, — кинул в ответ Хатаке, осознавая, что виноваты оба, но всё же по части недосказанности он прокололся больше; он воздержал информацию от Сакуры, да и от Саске тоже. — Нет, но… — согласилась она, не отыскав нужных слов, чтобы объяснить свой поступок. Это был внезапный порыв, вернувший ей воодушевление, желание жить, а не существовать в умиротворённом вакууме, которым она стала видеть свою рутину в Конохе. Определённо, они с Хатаке не были абсолютно откровенны друг с другом, хоть и считали свои отношения полностью прозрачными. У него были свои причины негодовать, и Сакура всё понимала: она за время путешествия на этот треклятый остров не раз обмусолила всё в себе и была морально готова к реакции Какаши. Чего она не ожидала, так это приписанных мелким шрифтом нюансов, о которых ей будущий супруг не удосужился рассказать — даже Нара не упомянул, — что заставило Харуно задуматься: вполне возможно, что утаивание важной информации, или некий фильтр, был установлен независимо от статуса отношений Хатаке с тем или иным человеком. Она почему-то считала, что с ней делились всем, личным и связанным с работой, но оказалось, что это заблуждение. Шикамару как первый помощник должен знать о поправках, но он ничего не сказал, что также подталкивало к умозаключению: Какаши не хранил яйца в одной корзине. — Преступление во благо не отменяет сам факт преступления, — спокойно промолвил он. — В чём была поправка? — как-то безразлично поинтересовалась Сакура. — Взамен на мои требования Райкаге захотел ужесточения наказания соучастникам Учихи: я не могу больше брать чьи-либо действия под свою ответственность. Всё, что относится к Саске, — за всё отвечает непосредственно исполнитель. — То есть я, — поджала губы она, скрестив руки на груди. — Иными словами… — На суде никто голосовать не будет, я автоматически признана виновной без права на оправдание, — кивнула Харуно, потупив взор. — Как соучастница Учихи. — Да. В таком случае даже обсуждать что-то смысла не было: она прекрасно знала, что её ждало за освобождение Саске-куна. Просто надежда на лазейку до последнего тлела в душе, словно уголёк. Оставалось подчиниться. Сделав шаг вперёд, она вытянула обе руки к нему, сжав вместе, точно готовая увидеть на запястьях туго затянутые лески. Глаза Хатаке расширились от удивления. Он не шевельнулся, наблюдая за ней, отчего в груди Сакуры замирало и разбивалось сердце. Ему придётся сделать выбор: сегодня, завтра, через неделю. Какаши будет вынужден взвесить все «за» и «против», но больше всего Харуно надеялась, что их чувства переживут эту неоднозначную ситуацию. Сосредоточившись на происходящем, она краем глаза заметила какое-то движение в кустарниках, но не привлекла к этому внимание Хатаке. Он всё ещё смотрел на неё, как на сумасшедшую, замерев посреди небольшой поляны, точно статуя. — Тебе по протоколу положено заковать меня, — спокойно сообщила она, будто специально давила на больное, чтобы наконец добиться хоть какой-то реакции Какаши. — Перестань, — наконец изрёк он. — Я с удивлением открываю для себя слишком много недосказанности: Учихе о наших отношениях ты тоже ничего не сказал, хоть и навещал его ежемесячно. — Я посчитал это личным, — кратко ответил Хатаке. — Когда определишься, что тебе дороже, поговорим, — нахмурив брови, прошептала Сакура, отвернувшись в сторону кустарников, где располагалась тропа, ведущая в лагерь. — До тех пор, Хокаге-сама, можете не волноваться: я добровольно вернусь в деревню дожидаться выговора. — Сакура, — точно попытался возразить он, но Харуно уже скрылась в тени зарослей, оставив его в гордом одиночестве. Подняв глаза к небу, Хатаке протяжно выдохнул, ощутив, как тело закаменело, словно налитое свинцом. Впервые они поссорились: не было битой посуды, криков и истерик. Он совладал с собой, она трезво мыслила и давала чёткие ответы. Сакура была права: он распоряжался доступной ему информацией так, как считал нужным. Некоторые моменты были известны лишь ему, даже Нара не был посвящён в такие детали, и в ситуациях, как эта, очередное решение Какаши укусило его за руку. Она злилась. Тут не надо быть гением, чтобы понять настроение Сакуры после услышанного. Хатаке буквально заявил, что никак не может оправдать её поступок, который в сущности был действительно в духе того, чему Какаши обучил первых и единственных учеников. Она осмелилась отрубить цепи, что пять лет сковывали Саске в той небольшой комнатушке, полностью отдавая отчёт своим действиям, мотивированная мыслями о помощи любимому человеку. Этот поступок был прямым доказательством отношения Сакуры к нему, и если бы не криминальная часть всего происходящего, Какаши проникся бы им от души. Тем не менее, он не мог позволить сантиментам пробраться в голову. Сакура имела полное право негодовать, потому что права: он будет вынужден определиться, что ему дороже, и этот процесс сулил быть затяжным и нелёгким. Если подумать, то Хатаке и вовсе не хотел сейчас зацикливаться на том, чтобы принимать какое-то конкретное решение. Они с Сакурой повздорили, надо дать ей отойти от обиды и чувства несправедливости. Какаши не станет затрагивать тему побега, пока не станет понятно, что происходило с Райкаге и союзниками, которыми он окружил себя с целью, как подметил Сора, начать Пятую Мировую Войну Шиноби. Вот главная проблема, и пока это не разрешится, Саске и Сакура будут свободно ходить по земле.***
Отодвинув рукой колючие ветки ели, Сакура, тяжело дыша, шла куда глаза глядели, примерно ориентируясь, в какой стороне их ждали члены отряда, по негромкому собачьему лаю. Она подозревала, что их с Какаши разговор на эту тему закончится именно так, тем не менее, чувство обиды наполняло сердце, и она сдерживалась, как могла, от желания пустить скупую слезу. Справедливый правитель должен относиться ко всем одинаково — это понятно. И всё же девичье сердце надеялось на очередную гениальность избранника, что вполне могла ещё проявиться, — просто пока не место и не время. Какаши придумает какой-то способ избавить её от последствий, хотя Сакура в глубине души понимала, что как порядочный гражданин заслужила наказание. Теперь они с Учихой плыли в одной лодке. Мысль заставила её горько усмехнуться и остановиться, вздыхая. Тяжесть пролетела с плеч по спине и скрылась где-то в пятках. Прикрыв глаза, Харуно прислушалась к тишине раннего утра, ощущая неподалёку присутствие знакомой чакры. — Не обязательно шпионить за мной, — как-то гневно произнесла она в пустоту. За спиной зашелестел подол плаща и раздалось спокойное дыхание. — Как ты? Его ровный голос был нейтральным, словно Учиха не слышал больше половины их с Хатаке ссоры. Он пытался быть тактичным, наверное, но это плохо получалось у того, кто понятия не имел, как правильно вести себя с другим живым человеком, способным чувствовать и мыслить. И всё же его присутствие успокаивало взвинченную Харуно, которая, чтобы избавиться от напряжения, была готова одним ударом свалить несколько высоких и худых каменных хребтов. Она чуть склонила голову, ощутив на плече его руку: медленно повернув её к себе лицом, Учиха выжидающе замер, позволяя ей выговориться, если надо. Сакура какое-то время стояла неподвижно, слепо таращась на чёрную пуговицу, пришитую к его плащу, а затем машинально сдвинулась с места, уткнувшись лицом в грудную клетку Саске-куна, зажмурив веки, будто это хоть как-то избавит от обиды и боли. Он не спешил как-то утешать её, но через минуту длинные пальцы коснулись её спины, и Учиха зарыл их в волосах, успокаивающе перебирая пряди. Они просто молчали. — Я сильно облажалась, — прошептала она. — Хуже моего некуда, — хмыкнул Саске. — Не огорчайся, я разберусь. — Ты же слышал последние поправки к правилам, — едко ответила Харуно. — Я разберусь, — повторился он, чуть крепче прижав её к себе, что сам удивился. Где-то в стороне дожидающихся дальнейших указаний шиноби Листа раздался краткий свист, привлёкший внимание Саске. Звук явно был индикатором, что все, кто отошёл от места собрания, должны вернуться, чтобы обсудить способ возвращения в Коноху. Учиха отпустил Сакуру, отметив, как согревающее тепло её тела превращало сырое утро в более приятное, но это последнее, о чём Саске собирался задумываться. Они сейчас официально под статусом нукенинов, и если Хатаке не посмел связать ей руки наедине из-за неожиданности поведения Харуно, это не значило, что он не поступит так в окружении подчинённых. Хотя Саске надеялся, что тот положительный комментарий Аобы всё же подтверждал новое отношение шиноби Листа к его персоне; Сакуру он не даст в обиду во что бы то ни стало, даже если аргументов по закону против неё будет предостаточно. Он обязан ей жизнью и был намерен сдержать хоть это обещание, раз с остальными как-то в последнее время не сложилось. Сглотнув волнение, Сакура поспешно отодвинулась от него, направляясь в сторону товарищей по команде. Она чувствовала присутствие Учихи за спиной, словно у неё появился собственный огромный сапсан, обороняющий её крыльями от потенциальной опасности. Подумать только, она по-новому испытывала спокойствие только рядом с самым опасным нукенином в мире, а находясь в кругу людей, которых знала с детства, Сакура порядком нервничала, потому что уставший разум подбрасывал различные варианты развития событий. Она не сомневалась в Какаши и знала, что он её не тронет, — чего стоили те эмоции, что мелькнули в его глазах совсем недавно: шок, недоумение и печаль относительно её добровольной попытки сдаться, как преступник. Хатаке не станет ничего предпринимать, а вот остальные шиноби Листа вполне могли допустить исполнение протокола. Выбравшись на поляну, где члены команды Хокаге собрались в небольшой круг, Сакура пристально осмотрела всех, отметив обсуждающего что-то с Ямато Какаши; он даже не взглянул на неё. В сердце что-то в очередной раз раскололось: неужели они настолько серьёзно поссорились, что он теперь разговаривать с ней не будет? За спиной стоял Учиха. Слегка пошатываясь после полного истощения запасов чакры, она старалась не показывать, что с трудом держалась на ногах; его рука прикоснулась к пояснице Сакуры, точно удерживала. Харуно вдруг задумалась: насколько будет заметна перемена в их с Саске-куном отношениях, особенно в глазах Какаши? Он ведь правильно подметил, что в прошлом Сакура не желала быть посвящённой в дела Учихи, и вот теперь она вместе с ним разделяла тропу отступника. Забавная штука жизнь и повороты, которые иногда заносили совершенно не туда, куда надеялся. Сцепив пальцы в замок, Сакура приготовилась слушать обсуждение и наставления Хокаге относительно путешествия домой. Долгими же будут эти дни: она уже погружалась в состояние меланхолии. — Кратчайший путь в Коноху, что не пролегает через территорию Страны Молний, тянется через море, а затем либо через Страну Волн, либо заброшенными землями Страны Водоворотов. — И сколько же это дней пути? — спросила Хана. — Около недели, если с погодой в море повезёт, — ответил Аоба. — А нельзя ли как-то побыстрее? — спросила Анко. — Порт кишит союзниками Райкаге, если хотим выбраться живыми, то нам лучше отбыть с другой стороны острова, потенциально незамеченными. — Эй узнает обо всём, что здесь произошло, так что причин скрытно отчаливать нет, — вдумчиво нарушил дискуссию Хатаке. — Но и в порт лучше не соваться, согласен. — Жалко призыв змей бесполезен, — цокнув языком, пробубнила Анко. — Кто-нибудь может призвать что-то полезное для этого путешествия, чтобы максимально быстро отмучиться? Аоба поджал губы, вдумчиво хмыкнув. Способности остальных в группе были Сакуре известны, и никто, кроме находящегося у неё за спиной Учихи, не обладал нужным призывом. Они ведь добрались до острова на спине ястреба, так может, Саске-кун способен призвать больше одной птицы, чтобы помочь им вернуться домой? Ещё один вариант — полноценное Сусаноо, ведь оно тоже имело способность летать. Харуно вдруг задумалась, стоило ли попросить Учиху о помощи, или же он сам смекнёт, что было бы неплохо предложить содействие. Прикусив губу в размышлениях, она краем глаза отметила наблюдающего за ней Хатаке, и внутри что-то вздрогнуло, по спине прошёл холодок: он не сверлил её взглядом, не убивал презирающим или испепеляющим взором. Просто молча изучал её, изредка хмуря серые брови, будто обдумывал что-то. Потупив взор, она старалась не зацикливаться на личной драме, находясь на прямой линии между двумя мужчинами, что будоражили её сознание и заставляли сердце обливаться кровью. — Как собаки относятся к птицам? — раздался спокойный баритон за её спиной. — Нормально вроде, — ответила Хана, немного смущённая обращением Учихи. Отступив от Харуно на пару шагов, Саске сложил нужные печати, с хлопком призвав Гаруду и ещё нескольких его приятелей идентичных размером, которые пролетели над верхушками деревьев, приземляясь, где было больше места. Все птицы имели различные оттенки почти одинаковой окраски, стандартной для ястребов, с которыми Учиха имел подписанный кровный договор: перья коричневого цвета и тёмные области вдоль спины и крыльев до хвоста. Лишь Гаруда немного отличался тёмными отметками вокруг глаз и красными вкраплениями по бокам клюва. Обменявшись с Хатаке молчаливыми кивками, Саске без интереса наблюдал, как члены отряда разбивались на пары, чтобы взобраться на спины птиц. Собак пришлось запечатать обратно в свиток, чтобы не провоцировать потенциальных аварийных ситуаций в небе. Хана с виноватым выражением на лице завершила технику, предварительно погладив каждого нинкена по голове; рядом с ним зашелестел перьями обделённый вниманием Гаруда. — Ой, привет, — раздался голос Харуно, ответившей на жест. Она нервно поглаживала клюв ястреба, который довольно закрывал глаза от контакта с новым другом. Наблюдая за их общением, Саске старался не отмечать, каким предателем оказался его личный зверь: птица еле слышно издавала краткие двусложные звуки, определённо наслаждаясь происходящим. Чуть толкнув Харуно большой головой, Гаруда приоткрыл клюв, тяжело дыша, сверкнув жёлтыми глазами; Сакура тихо засмеялась, немного увернувшись от бурных ласк огромного ястреба, неуверенная, что с ним делать и как отвечать на такие знаки внимания. Чуть покачав головой, Саске подошёл к левой стороне птицы, застыв у крыла, дожидаясь второго пассажира. На мгновение он подумал, что Какаши захочет лететь с ней, но, отметив взобравшегося на спину птицы рядом с Хатаке Ямато, понял, что их ссора была действительно не наигранной. Наверное, лучше дать им время остудить пыл. Протянув руку, Учиха осмотрел сияющую Сакуру. Она даже не скрывала, насколько её забавлял вечно гордый, но растаявший к ней ястреб. — Он всегда такой забавный? — поинтересовалась она, приняв помощь. — Когда хочет, — пробубнил Саске, присев рядом, сняв с плеч плащ и протянув его Сакуре. — Вот. Сакура молча приняла впитавший тепло тела Учихи плащ, запустив руки в рукава и зарывшись носом в воротник. Сделав несколько сильных ритмичных взмахов широкими крыльями, ястреб стремительно поднялся в небо, догоняя остальных шиноби Листа. Она молча наблюдала за пробивающимся на линии горизонта солнцем, невольно погружаясь в размышления о том, что произошло и каким теперь казалось будущее. Уставший разум, однако, погружал её в сонливость, окутанную теплом и убаюканную ритмичными взмахами крыльев. Харуно подчинилась желанию прикрыть глаза, поддавшись тяжести в теле и звону в голове. Незаметно она погрузилась в сон, пошатнувшись в сторону, но сквозь дремоту ощутив крепкую руку, что поддержала обмякшее тело Сакуры; под щекой появилось нечто твёрдое и тёплое, наверно его плечо. Учиха потупил взор, наблюдая за уснувшей Сакурой, придерживая её одной рукой, чтобы ветер не поднимал подол плаща, в который она замоталась. Умиротворение, которое наполняло в её присутствии душу Саске, подталкивало его к размышлениям на темы, которые он предпочитал откладывать в дальний ящик. Он пообещал Сакуре, что они поговорят, когда вернутся в Коноху, но, подслушав их с Какаши ссору, порядком задумался, насколько уместным будут его слова и почти откровенное вмешательство в чужие отношения. Он был верен своим замыслам и поступит так, как захочет Харуно, после того как узнает, что Саске умело скрывал в сердце. Он понимал всю деликатность неожиданной пропасти, на краю которой оказались Какаши и Сакура: выбор между любовью и долгом перед страной. В далёком прошлом Итачи поступил, как считал правильным, и вырезал весь клан Учиха в угоду долга перед Хокаге и державой. Хатаке, может, и не убьёт никого поступком, основываясь на долге своего титула, но он смертельно ранит любимого человека. От таких сердечных ран Сакура вряд ли оправится, хотя Саске мало в этом разбирался, чтобы утверждать наверняка. — Саске… Тихий голос, прерванный шумом ветра, отвлёк погруженного в раздумья Учиху. Он сначала подумал, что Сакура проснулась, но, не ощутив никаких движений с её стороны, осознал, что она разговаривала во сне. Она промямлила его имя. Чуть крепче сжав её плечо пальцами, он старался разобраться в том, что испытывал к Харуно, чтобы в ответственный момент их разговора не стоять как остолоп, не способный выдавить ни слова. Он знал, что чувствовал, но не умел описать это: единственный способ, которым Учиха демонстрировал своё отношение к чему-либо, — поступки. Вряд ли Харуно ждала от него каких-то действий — скорее, хотела размотать их странно переплетённые узы, чтобы наконец понять, в какую сторону двигаться самой: остаться в Конохе с Хатаке или же рискнуть и довериться Учихе. Гаруда парил чуть выше своей стаи, будто наблюдал за всеми, чтобы убедиться, что группа в безопасности. Издав резкий, отрывистый крик, ястреб чуть повернул голову к хозяину, одарив точно понимающим взглядом жёлтых глаз. — Заткнись… — вполголоса пробубнил Учиха. В ответ Гаруда издал ещё один громкий крик, точно подшучивал, прекрасно осознавая чувства Саске к девушке, что мирно спала на покрытой шелковистыми перьями спине. Всё верно: если бы перед таким выбором оказался Учиха, он никогда бы не повёлся на мнительную сделку с нукенином, не способным предложить стабильное будущее. Но Саске также понимал, что Сакура всегда находила в нём человечные черты характера, всегда верила в его лучшие побуждения и надеялась, что в один прекрасный день он тоже сможет взглянуть на себя под другим ракурсом. Признаться, он был далёк от таких перспективных перемен, но был готов работать над собой, если вдруг Харуно примет его и согласится покинуть деревню вместе с ним. Он ещё даже не поделился с ней правдой, а уже решил всё чисто по привычке: они не смогут жить в Конохе, особенно если попытка Саске заключить сделку с Каге, чтобы помиловать Сакуру после содействия в побеге из тюрьмы, провалится и Какаши окажется прав, что ничего уже не попишешь. Он пробудет в деревне столько, сколько сможет, чтобы никому не усложнять жизнь и потенциально помочь Хатаке разобраться с ситуацией. Как только всё стабилизуется, Саске покинет родину с желанием странствовать неизведанными территориями на западе, за границей Страны Ветра, а может, отправится на юг — он ещё не решил. Но Учиха точно знал, что хотел отправиться в это путешествие с Сакурой, если она, конечно, согласится. Ответ станет известен, только когда Харуно действительно окажется перед жёстким личным выбором. Покосившись на её спящее лицо, он попытался не зацикливаться на том, чего хотел, потому что прекрасно понимал, во что это превратится: Саске хотел учиться на ошибках, а не повторять их.