Сильных духом подчиняет любовь

They’re acting like they want a riot, it’s a riot I’ll give ‘em As the siren climbs higher on this violent rhythm Throw your snakes in the grass, supplying the venom. I ain’t scared of your teeth, I ain’t buying what’s in ‘em. Они хотят сейчас восстания, я восстание дам им, Потихонечку жестокости градус поддам, и Яд брызнет в траве — то змеи полезли. Не боюсь я их зубов, они не интересны. Linkin Park — Victimized

      Он помнил, как дал Учихе совет: если выпадет возможность, не возвращаться в Коноху. Очевидно, возможность была, но Саске всё равно вернулся в родную деревню, и Шикамару, в принципе, понимал почему: желание помочь Хатаке с этим ядерным месивом и — Сакура. Второй частью совета было вернуть Харуно в Коноху целой и невредимой и не относиться к ней, как к ненужному хламу. Учиха выполнил оба пункта почти идеально, даже слишком хорошо, на вкус Нары: рассматривая их у врат, он не мог не отметить, как за время путешествия они привязались друг к другу, что ли.       Это, несомненно, заметил Хатаке, но не подавал виду или же из-за ссоры с невестой не стремился как-то акцентировать внимание на том, что Сакура за время миссии обзавелась ручным ястребом, готовым выцарапать глаза любому, кто даже отдалённо неподобающе взглянет на неё. Какой бы откровенной была нелюбовь Шикамару к Учихе, он чётко видел прекрасную возможность разрешить ситуацию, вот только это крайне проблематично и для некоторых закончится плачевно.       Нара знал, что Ямато, к примеру, солидарен с его мнением об Учихе. Он также был уверен, что как давний друг он поделился опасениями с Какаши, и тот услышал его, но из-за чувств к женщине не мог принять верное решение, которым являлось изгнание Саске и Сакуры. Нет необходимости кого-то убивать или идти на радикальные меры, чтобы отстоять Учиху перед альянсом, — они всё это уже проходили. Единственно верное решение, с точки зрения Шикамару, — это дать им уйти.       Разумеется, кто-то в эмоциональном плане пострадает и сердца будут обливаться кровью и горем, но это к лучшему. Хатаке никогда не оправдает доброе имя Саске, как бы тот ни старался, какие бы хорошие поступки ни совершал; репутация Харуно запятнана, и теперь ей точно не быть женой Хокаге, если рассуждать с целесообразной точки зрения и холодных политических мотивов, поэтому нет причин продолжать выкручивать ей руки этим замужеством и притворством, что всё у них хорошо. Шикамару видел, что это не так, и если он успел заметить это с первых минут прибытия отряда обратно в Коноху — родственники и близкие друзья тоже скоро удивятся.       Конечно, это исключительно его мнение, и он не спешил делиться им с Хокаге. Тот, прежде чем остановиться на этом варианте разрешения проблемы, испробует абсолютно всё, чтобы повернуть ситуацию с наименьшим ущербом для учеников, позабыв о себе в процессе, ведь если быть откровенным, Какаши, подобно Райкаге, слегка помешался на этой поствоенной политической игре. Они оба пытались уколоть друг друга, как-то подставить, запятнать перед другими Каге. В этом плане Нара прекрасно понимал предательство Даруи, который мыслил с ним на одной волне: пока эти двое скалили зубы, страдал простой народ, что совершенно не имел отношения к этой ситуации.       Шикамару давно перестал вносить свою лепту в решения верхушки правительства Страны Огня. Он понял, что можно промолчать, но лучше подтолкнуть на нужном повороте, чтобы всё разрешилось должным образом. К примеру, они с Какаши направлялись в резиденцию, чтобы побеседовать с Советом Листа. Нужно ли это делать? Нет. Станет ли Нара препятствовать? Нет. А всё почему? Потому что Хатаке сгорал морально и душевно, ему было необходимо хоть что-то взять под контроль, ведь, как подметил Шикамару, Сакура покинула их идеальный вакуум, и это кроило сердце Хатаке ножом. Её самостоятельные решения определённо слегка ошарашили Какаши.       Признаться, это было ожидаемо: Харуно в какой-то момент должна была выйти из зоны комфорта и столкнуться с реальным миром. После гибели Наруто она потерялась в себе, не знала, чего хочет и к чему приложить свои яркие таланты. Какаши помог ей собраться воедино, задал направление, заштопал разбитое сердце, как умел, но в мире существовал один Саске Учиха. Она не сразу растаяла, но когда всё же снизошла с пьедестала — это была другая Сакура. Да и он, вечно нелюдимый, наполненный жаждой мести и холодом, дал трещину, когда осознал, что мог жить по-другому: Учихе просто необходим проводник, которым для него, видимо, стала Сакура.       Ничего непредвиденного в том, как повернулось их общение, не было. Какаши предрекал это, и давно, просто позволил себе влюбиться в ту, которая никогда ему не принадлежала. Все друзья Харуно прекрасно знали: её любовь к Саске переживёт ещё три войны, если понадобится, и даже саму смерть. Хатаке напрасно думал, что мог что-то изменить, а может, и вовсе так не считал, и тогда их с Сакурой отношения действительно были из списка: просто хотелось счастья, пусть не долгосрочного. И всё же, вспомнив, что не должен вмешиваться в чужие личные дела, Нара затолкал философские размышления в дальний ящик; он к ним ещё когда-нибудь вернётся.       Они передвигались длинным коридором, ступая на красный ковёр, что стелился в сторону двойных дверей, за которыми обычно собирались члены Коноха Го-Икенбан. Насколько он помнил, сейчас в деревне было только двое из обновлённого состава Совета, но именно этих стариков и нужно было прижать, чтобы покончить с внутренними подстрекательствами шиноби Листа с подачки Райкаге. Было очевидно, что Хомура Митокадо и Кохару Утатане, старые друзья и советники Третьего Хокаге, а также лояльные товарищи Данзо, занимались промыванием мозгов низших рангов джоунинов, настраивая их под политику Кумогакуре. Крайне некрасиво, как считал Нара, но он без Какаши мало что мог предпринять: он занимался только сбором информации и других полезных доказательств предательства старейшин. Конечно, они свои действия таковыми не считали.       Толкнув без стука дверь, Хатаке прошёл в тускло освещённое помещение, отметив деревянные панели, что покрывали стены, тёмный пол с синеватым отливом и в центре квадратный полированный стол, а вокруг два небольших дивана с красной обивкой и два таких же стула для удобства. Несколько свитков были развёрнуты перед Хомурой, который всегда выглядел одинаково: седые волосы, борода, очки в зелёной оправе; он постоянно хмурился, но из-за его большой осторожности и эффективности при работе с Хокаге джоунины абсолютно верили в него, что и позволило старейшинам нашёптывать в период отсутствия Хатаке разный бред. На соседнем диване располагалась Кохару-сама.       Именно эта женщина в основном задавала настрой внутренней политике страны, потому что она убеждена, что судьба группы более важна, чем любого из её отдельных членов, и, таким образом, Утатане всегда действовала в интересах всей деревни, а не отдельных её жителей, из-за чего у неё были частые столкновения с точкой зрения Третьего и Пятой Хокаге. И вот теперь на той же почве Кохару-сама поступала, как считала нужным, с учётом интересов Рокудайме: она определённо соглашалась с Райкаге и была намерена избавить мир от Саске Учихи, чтобы страны вновь зажили в мире и спокойствии. Очевидно, резни клана Учиха ей было мало, и необходимо стереть последнего наследника, чтобы поставить жирную точку в истории их родословной.       Нара от старухи не фанател, но частично был согласен с её философией: думать надо обо всех жителях, а не о ком-то одном. Старейшины давно были известны в административных кругах Хокаге как отличающиеся мнением о том, как должна существовать деревня, из-за чего эта парочка, в прошлом постоянно вмешиваясь в решения Цунаде-самы, которая, в свою очередь, невзлюбила обоих и несколько раз даже припугнула зверской силой. Хомура и Кохару считали, что Цунаде-сама также ответственна за ущерб, нанесённый Конохе во время нападения Пейна, несмотря на отчаянные попытки Пятой спасти деревню, из-за чего та оказалась в коме. Сказать, что эти старики недовольны поступками и решениями Хатаке, — не сказать ничего.       — Доброй ночи, уважаемые старейшины, — поприветствовал их Какаши, остановившись за спинкой пустующего кресла.       — Рокудайме-сама, вы уже вернулись, — вежливо и спокойно ответил Хомура.       — И был удивлён делегацией приветствующих у ворот, — нахмурив брови, сразу перешёл к делу Хатаке. — Мне бы хотелось услышать объяснения.       — Хокаге-сама, несколько отрядов шиноби по нашему приказу были отправлены к вратам, чтобы перехватить нукенина Саске Учиху и некую Сакуру Харуно, — честно ответил Митокадо. — Мы действовали согласно уставу страны и новым правилам альянса, которыми с нами любезно поделился Шикамару. Уверяю, всё в мерах разумного и дозволенного.       — На время моего отсутствия деревней должен был заниматься Шикамару.       — Простите, но это крайне неразумно: передать управление больше чем на месяц неопытному юнцу, — возмутилась Кохару строгим голосом. — Тем более он не справился и допустил побег Учихи, в котором помогала ваша, если не ошибаюсь, будущая супруга.       Шикамару стоял в стороне, щуря глаз от слишком частого упоминания его имени в перепалке. Как бы сейчас не получилось, что во всех грехах виноват Нара, хотя Хатаке такого никогда не допустит, ведь они были отличной командой и понимали друг друга с полуслова. Старейшины пытались тыкать в Какаши сводом законов, чтобы хоть как-то подчеркнуть легитимность наставлений относительно отрядов шиноби у ворот ранее вечером. Признаться, они правы: они действительно имели возможность распоряжаться военной мощью Листа на время отсутствия Хокаге в деревне. Тот не был в восторге, но перечить таким ответам не мог; сжав пальцами спинку кресла, Какаши переводил взгляд от Кохару к Хомуре, гневаясь. Если Цунаде-сама не убила эту парочку, то это обязательно случится на службе Хатаке.       — Какаши, — спокойно обратился к нему Хомура. — Ты ведь помнишь, почти шесть лет назад я лично заявил, что ты лучший претендент на нынешний момент на должность Хокаге. Страна Огня не может состоять в союзах с другими скрытыми деревнями без правителя, и я рад, что ты большинством своих решений ежедневно подтверждаешь наши ожидания, но в твоём послужном списке всё больше нелепых ляпов, оплошностей, которые портят репутацию Конохи.       — Взять это возмутительное решение жениться на той девчонке, — вмешалась, фыркнув, Кохару.       — Что мы пытаемся сказать: тебе нужно быть осмотрительнее и крайне осторожно избирать людей, которыми ты себя окружаешь, с которыми заключаешь союзы, — продолжил Хомура. — Если раньше мы ещё закрывали глаза на ваши нестандартные отношения, то после поступка Сакуры Харуно можем открыто заявить, что она, к сожалению, не может быть кандидаткой на место жены Хокаге.       — И кто вам дал право решать что-то в моей личной жизни? — сдерживая гнев, спросил Хатаке. — Сакура…       — Она теперь нукенин. Называй вещи своими именами, — вмешалась Кохару. — Тебе нужна супруга-иностранка, как вот Шикамару связал свой род с родом Казекаге: большой политически выгодный ход. А эта девчонка раньше, да, подавала надежды, но теперь… ещё и попуталась с Учихой. Он, кстати, тоже в списке тех, кого тебе лучше прекратить поддерживать и выгораживать.       Поморщив нос, Нара попытался слиться со стеной: вот ещё раз прошлись железной щёткой по его личной жизни. Хорошо, что в глазах старейшин всё выглядело именно в таком свете, потому что Шикамару был готов отрыто заявить: его отношения с Темари не были завязаны на её статусе или другой чепухе, что ценилась старым поколением. Он просто влюбился в неё ещё мальчишкой и не видел рядом с собой другой девушки. Однако Нара прекрасно понимал, на что намекали Хомура и Кохару: избранница Какаши не была, так сказать, породистой, и в период, когда Страна Огня должна заключать новые союзы с окружающими их нациями, брак с Сакурой не приносил никому никакой выгоды. Так поступил Первый Хокаге, женившись на Мито из клана Узумаки, чтобы создать политический союз со Страной Водоворотов; Четвёртый Хокаге тоже избрал жену из рода Узумаки, и только Третий женился на Бивако-саме, которая не была членом известного клана, однако то был период мира и затишья, а сейчас, спустя пять лет после войны, обстановка всё ещё была нестабильной.       — Нам не нужно вмешиваться в твою личную жизнь, Какаши, мы лишь советуем, а ты не воспринимаешь наши слова всерьёз, — продолжил Хомура. — Сакура Харуно, даже если будет оправдана за свой поступок, не станет женой Хокаге. На этом закончим.       — Вы всё равно не имеете права… — возразил тот.       — Мы, может, нет, но уважаемый даймё сможет на это повлиять, если будет необходимость, — покачал головой Хомура. — Ты должен понять: когда ты согласился занять должность Каге, твоя жизнь частично перешла в распоряжение другими, феодалами и важными в политике людьми, которые вкладывают в тебя, Рокудайме, деньги, влияние, поддержку. Ты становишься продуктом своей страны, да, защитником, мудрым правителем, лицом, которое открывает школы и театры, но за всё в этом мире необходимо платить, Какаши. Если ты хочешь остаться на этой должности, тебе придётся с нами уживаться, прислушаться к нашим наставлениям. Иначе даймё назначит нового Хокаге, и тогда ты будешь волен делать, что вздумается.       — Что, если я сам уйду, — серьёзно промолвил Хатаке.       — Подумай, чего ты этим добьёшься, — хмыкнула Кохару. — Твои ученики — отступники. Один уже несколько раз избегал своей участи, вторая шатается на ветру, и только ты с кресла Хокаге защищаешь их от всего озлобленного мира.       — То есть вы шантажируете меня моим же положением, — насмешливо вздохнув, заключил тот.       — Если ты хочешь это так обозначить — хорошо, но я бы предпочёл смотреть на твоё положение как на роль спасителя, — пожал плечами старик. — Откажешься от должности сейчас — их головы летят с первым щелчком моих пальцев, ведь, пока даймё не назначит нового Хокаге, мы останемся за главных. А если продолжишь верно служить стране, Саске Учиха и Сакура Харуно под твоим крылом защиты и могут передвигаться деревней, пока не наступит время верховного суда.       Хатаке протяжно выдохнул, чувствуя, как в висках пульсировала кровь. Он, конечно, знал, с кем шёл беседовать и какие в прошлом Цунаде-сама имела проблемы с этими двумя, когда дело касалось прогрессивных взглядов на будущее деревни или отдельных решений относительно Учихи и Узумаки. Какаши не удивился их отношению к Сакуре, ведь старейшины изначально были отрицательно настроены насчёт его брачных уз с Харуно: хоть в чём-то разговор был стабилен, не оказался полной неожиданностью. А вот по части остальных требований Коноха Го-Икенбан можно было долго и мучительно рвать и метать где-то в коридоре резиденции, потому что Какаши всё прекрасно понимал: старики решили играть откровенно грязно, обучились у Райкаге, видимо, и шантажировали его Саске и Сакурой. Их жизни оказались в очередной раз прикованы к его решению как Хокаге. Видимо, не выбраться ему из этих зыбучих песков в скором времени.       — Что касается Учихи, — обратилась к нему Кохару. — Как ты намереваешься им воспользоваться для разрешения созданного вами конфликта с Райкаге?       — Я буду рад, если Саске предложит помощь, но он не обязан помогать нам, — скрыв удивление, ответил более спокойным тоном Хатаке.       — Учиха должен задействовать свои навыки в этом деле, ведь всё завязалось по его вине.       В прошлом этой логикой уже руководствовались в стенах резиденции, но относительно Узумаки в период нападения Пейна: Хомура и Кохару видели в парне лишь оружие, как и многие другие шиноби их времени, и, помнится, Цунаде-сама доступно объяснила обоим, что Наруто — полноправный шиноби Страны Огня, а не оружие деревни, способное уничтожать их врагов или быть уничтоженным. Этим старикам явно до сих пор не хватало веры и доверия подрастающему поколению, как считал Нара. Даже с Какаши, невзирая на то что подтвердили уважение к нему как к Хокаге, они обращались, точно с непослушным первоклассником, неспособным мыслить и принимать выгодные державе решения самостоятельно. Будто, кроме старейшин, в мире никто не знал, как жить и отличать чёрное от белого.       Шикамару помалкивал в дальнем углу, обдумывая, чем весь этот разговор мог закончиться. Даже внешние факторы происходящего точно подтверждали правильность мышления Нары о Саске и Сакуре: если Хатаке захочет их спасти, то отпустить должен обоих. То, как всё сложно завязалось, фактически не оставляло ему иного выхода. Он будет вынужден чем-то пожертвовать и, скорее всего, остановится на самопожертвовании. Рано ещё что-то заключать, но Нара видел лишь такой выход из ситуации, если мирно расходиться с Райкаге, старейшинами и прочим сумасшествием, в которое превращалась ситуация. Однако если Хатаке просто так отпустит Харуно и Учиху в добрый путь, не разрешив проблему с Райкаге, их ждало ещё больше скандалов, так что здесь надо крайне осторожно разматывать клубок колючей проволоки.       — Саске не оружие какое-то, — повторив слова предшественницы, ответил Хатаке. — Он мог давно уже исчезнуть, но решил вернуться в деревню, чтобы помочь устранить конфликт.       — Он своим присутствием лишь добавляет проблем Конохе, — возразила старушка, чуть покачав головой. — Может, если бы тебе хватило смелости убить Учиху в Долине Завершения, всё обернулось бы иначе и ты даже смог бы жениться на той девчонке.       — То есть для Саске нет правосудия и оправдания в ваших глазах.       — Единственным пригожим членом их клана оказался Итачи, — откровенно ответила Кохару. — Тот хоть знал, где его место после резни, и держался подальше. А этот… Зря ему сохранили жизнь.       Шикамару, в принципе, понимал, что они получили почти всё, за чем пришли, — оставалось добиться доказательств союза с Кумо, потому что вряд ли здесь обошлось без шпионов Райкаге, да и некоторые фразы, которые старейшины упомянули, были почти слизаны с формулировки Лорда Эя. Совет Листа всегда был самой сложной поддерживающей ветвью управления страны, ведь они очень часто противостояли идеям Хокаге, оправдывая всё здравым балансом власти. Что сказать, их требования к Хатаке не выглядели справедливыми и рассудительными, но всё же это почти выравнивалось в сложившейся ситуации. Потупив взор, Нара ещё успел услышать негромкий голос Кохару, которая явно считала, что её последние слова остались при ней:       — Данзо был прав: надо было ещё в ту ночь устранить абсолютно всех Учих, — пробубнила под нос она, покачав головой.       — Вот мой ультиматум, — чуть громче заявил Какаши, чтобы привлечь внимание обоих.       — Ты не совсем в том положении для каких-то требований, — спокойно прервал его Хомура.       — Возможно, но я хочу, чтобы вы знали, что я намерен предпринять, — отчеканил Хатаке. — Саске и Сакура останутся в деревне на время собрания Пяти Каге, потому что они непосредственно участвовали в секретной миссии, в той западне, которую устроил Эй, — уверен, вы знаете.       — Хочешь сказать, что Учиха будет свободно разгуливать мирными улицами деревни?       — У него будет право выйти ночью, днём я буду держать его рядом с собой, чтобы Саске активно принимал участие в развязке этой проблемы, как вы и пожелали, — ответил Какаши.       — А девчонка? — поинтересовалась Кохару. — Я не допущу её возвращения в госпиталь к работе с пациентами.       — Схожие с Учихой условия содержания.       — Что будет с альянсом? — спросил Хомура.       — Об этом после первого собрания, мы сегодня же отправим экстренное сообщение остальным Каге. Шикамару будет держать вас в курсе дела, — ответил Какаши, отпустив спинку кресла.       — Какаши, — обратился к нему старик, наблюдая, как тот поворачивался к выходу. — В этот раз ты по всей строгости закона ответишь лично, если твои неудавшиеся ученики хоть шаг сделают без разрешения. Имей в виду.       — Доброй ночи, — через некоторое время, почти у выхода, ответил Хатаке, хлопнув дверью.       Нара поспешил за ним, вяло улыбнувшись старейшинам, которые его даже не заметили. Он выбежал в коридор, заметив Какаши, медленно передвигающегося коридором в сторону своего кабинета. Шикамару уже ускорил шаг, как внезапно Хатаке резко повернулся, ударив кулаком стену, оставив там приличную выбоину; штукатурка крошилась на пол, усеивая отполированный паркет белой пылью. Застыв, Нара вдруг задумался: может, было бы лучше, если бы Какаши немного побыл один, развеялся, выпустил пар, и желательно не на имуществе резиденции. Но затем в душу Шикамару пробрались дружеские чувства к этому человеку, который всё время пытался всё разрешить в одиночку, всегда старался справедливо относиться к каждому человеку, даже к такому потерянному, как Учиха. К удивлению, Саске действительно оправдал ожидания.       — Всё в порядке? — подступив ближе, тихо спросил Нара.       Хатаке так и стоял с кулаком, погружённым в панель, благо гипсокартонную, что ускорит процесс ремонта. Его голова была опущена, он дышал как-то быстро, словно успокаивал нервы. Должно быть, этот всплеск эмоций оказался просто необходим: Шикамару искренне удивлялся, как Хатаке столько лет держал себя в рамках, ещё ни разу не сорвался из-за неудач или добавившихся проблем. Оказалось, все эти противоречивые чувства сгущались в нём, и откровенный разговор со старейшинами стал последней каплей: они буквально заявили Какаши, что он не управлял своей жизнью, не имел права в возникших поствоенных обстоятельствах, что средне справлялся с обязанностями Хокаге, и последним ударом топора стал ультиматум насчёт Саске и Сакуры.       — Неужели я не справляюсь? — наконец изрёк Какаши, нарушив напряжённую тишину.       — Мы делаем то, что обязаны делать до самого конца, — после длительной паузы ответил Шикамару. — Кроме тебя, больше некому, так что пора включать холодный рассудок и двигаться дальше.       Хатаке не считал, что подводил своих подданных или как-то пагубно влиял на репутацию страны в целом. Он, как любой человек, просто хотел заниматься любимым делом и быть счастливым за пределами рабочего кабинета. Больше месяца назад у него всё было выстроено в идеально ровную линию, всё шло как по маслу. Он успешно завершал важные инфраструктурные проекты в деревне, одобрял планы на новые чудеса инженерии, чтобы продвигать Коноху технологически. Он сделал предложение Сакуре, она согласилась, дело уверенно двигалось к свадьбе: о чём ещё мечтать, когда ты медленно превращался в успешного семьянина? Как оказалось, всё это счастье сошло со снегом, оставив горький привкус и зуд в сердце. Они с Сакурой хоть и поссорились, но обязательно наладят отношения — в этом Хатаке не сомневался. Вот только будет ли всё, как прежде, в их общении? В ней что-то словно изменилось, резко и внезапно, или, может, Харуно всегда демонстрировала эти черты характера, и он, дурень, просто не видел за розовой пеленой счастья. Вполне возможно, что это так, — ничего удивительного.       — Ты стал бы неплохим Хокаге, — выровнявшись, подметил Хатаке.       — Я-то? — усмехнулся Нара. — Хлопотно, тут вон с какими змеями надо постоянно бороться.       — Твой отец гордился бы твоими достижениями, — взглянув на парня, промолвил Какаши. — А мой в могиле перевернётся, если я не справлюсь.       Это было действительно так: если включать холодный рассудок, то Какаши перестанет верить в мировидение Сакумо, в его философию об узах с товарищами и возвратится в те времена, когда был членом АНБУ и жизнь без эмоций и забот кардинально упрощала существование. Это была бы отличная альтернатива на случай, если терять ему в жизни окажется нечего. Но Хатаке только что привязал Саске и Сакуру к своим действиям устным договором со старейшинами. Он не мог так просто отвернуться от тех, о ком заботился столько лет. Они были доказательством, что на самом деле Какаши оказался неплохим сенсеем, смог разглядеть в неуклюжей девчонке потенциал самой сильной куноичи своего поколения, а в зацикленном на мести Учихе — хорошего человека, способного ценить дружбу и жертвовать собой ради друзей. Может, он привёл их к этому не совсем стандартными путями, но всё же главным был результат, как считал Хатаке. Осталось правильно завершить историю Команды 7, а над этим ещё работать и работать.       — Не ставь перед собой слишком высоких ожиданий, ведь всё равно тебя каждый видит в ином свете. Вон те две мумии считают, что имеют над тобой какую-то власть, но это не так. Ты всё равно можешь разрешить всё так, как хочешь, просто, согласись, придётся пожертвовать для результата чем-то существенным. На двух стульях не усидеть, увы.       — Ты о Сакуре… — вздохнув, покачал головой Хатаке.       — Что ты намерен делать?       Вопрос был неожиданным, и Какаши машинально был готов ответить, но, покосившись на собеседника, попытался разгадать подвох. Как понимать, что он намерен делать с Харуно? Если бы он не любил её, зачем тогда спешил жениться, зачем отстаивал Сакуру перед старейшинами, ведь действительно можно было заключить брак по расчёту с выгодной для Конохи партией с какой-то иностранкой, как ему намекнули. Очевидно было, что конкретно собирался сделать Какаши со своей жизнью, ведь он упрямо отстаивал своё право выбора, подчёркивал все достоинства Сакуры как будущей жены Хокаге. Хатаке понимал, что кому-то такие аргументы покажутся меркантильными, но, увы, такой была реальность, и его избранница должна соответствовать определённым критериям. Харуно проходила по всем пунктам, как он считал, и это решение в его сердце не подлежало обсуждению.       — Не знаю.       — Ты действительно её так сильно любишь? — вдумчиво спросил Нара.       Нахмурив брови, Какаши прекрасно понял, чего от него добивался Шикамару. Но он не мог ответить, потому что тогда это станет явью, и Хатаке не знал, как смотреть Сакуре в глаза, признав в сердце то, что подсознательно изредка прокручивал на заднем плане мыслей перед сном. Любил ли он её так, как когда-то Рин? Разумеется, нет, да и Харуно тоже не испытывала к нему таких чувств, как когда-то к Учихе. Они оба осознавали это, но всё равно стремились создать такого рода отношения, чтобы хоть раз в жизни испытать обыкновенное человеческое счастье.       Если подумать, Сакура никогда особо не акцентировала любовь как чувство в их рутине: они наслаждались друг другом, жили душа в душу, но он ни разу не слышал откровенного заявления о любви из уст Харуно, как она в прошлом поступала с Саске, признавшись ему, даже когда знала, что отвергнута. Может, Сакура просто боялась озвучить то, что в душе, после такого несладкого опыта, а может, действительно не испытывала к нему ничего подобного. Какаши понимал, что любил её, но что конкретно определяло это чувство? Любовь бывала настолько разной, что вешать ярлык на один вариант глупо. Взглянув на Шикамару, он лишь вздохнул, потупив взор. Этот гений определённо пытался намекнуть на что-то очевидное, но при этом не вмешиваться в чужие отношения. Хатаке не был в состоянии угадывать, поэтому молча отвернулся.       — Идём работать.       — Ты увиливаешь от вопроса, — продолжил, усмехаясь, Нара, следуя за ним по коридору.       — Не думаю, что сейчас подходящее время ковыряться в этом, — промолвил Хатаке. — Лучше возвратимся к делу, ведь нужно много чего подготовить.       — Рано или поздно…       — Знаю, — отмахнулся Какаши, продолжив путь в кабинет Хокаге; рано или поздно он определится.       Осознав, что лучше не давить на больную мозоль, Нара молча поплёлся следом, устало вздыхая: насколько же проблематичными бывали чужие отношения — врагу не пожелаешь.