Like memories in cold decay Transmissions echoing away, Far from the world of you and I Where oceans bleed into the sky. Словно холодные угасающие воспоминания, Отголоски сигналов эхом вдалеке, Так далеко от нашего с тобой мира, Где океаны вливаются прямо в небо. Linkin Park — The Catalyst
Отворив дверь, она вошла в небольшую прихожую, сняв обувь, отметив чистоту и порядок, которые Учиха поддерживал в квартире. Судя по свежему воздуху, что витал в помещениях, наполняя каждый уголок цветочным ароматом, в кухне недавно была открыта форточка. Осмотрев гостиную, Сакура лишь усмехнулась: можно подумать, что здесь и вовсе никто не проживал, но пыль и паутина, что скопилась за время простоя квартиры, давно исчезла, сменившись уютом и чистотой. Подвинувшись ближе к проходу в кухню, она осмотрелась. Складывалось впечатление, что Саске-кун куда-то вышел. На улице вечерело, и Сакура подумала, что он уже дома, вернулся с очередного собрания в резиденции, но, видимо, ошиблась. Вздохнув, она повернулась к балконной двери, отметив, как в окнах соседних квартир загорался свет. В душе вспыхнуло одиночество: хоть она и общалась с некоторыми друзьями, но это не вымещало ту пустоту в груди, что скапливалась благодаря странной самоизоляции, что Харуно для себя устроила. Она прекрасно осознавала, что это временное затруднение и скоро всё разрешится, а там уже будет видно, каким выглядело её будущее в этой стране. В последнее время, однако, Сакура всё меньше задумывалась о конфликтах и приближающемся собрании Пяти Каге. Самочувствие было порядком отвратительное, и она автоматически списывала всё на усталость, хоть и не понимала, что именно утомляло её в такой монотонной рутине: она проводила дни взаперти, читала и трудилась над какой-то медицинской техникой, чтобы хоть как-то ощущать себя полезной обществу. Ночью всё так же прогуливалась, но после того приступа слабости у кладбища, когда чуть не потеряла сознание, Харуно перестала бродить от заката до рассвета, ограничиваясь лишь несколькими часами ходьбы. Возможно, это просто стресс, что подсознательно давил на неё и скапливался благодаря стремительно набирающим обороты военным событиям. Она подавляла волнение, старалась выглядеть смелой и волевой, и это не могло пройти бесследно для её организма. Ещё вариант — весенняя простуда, может, она заболевала, поэтому чувствовала себя так паршиво. Не помешало бы сходить к Шизуне-сан и провериться, взять немного тех новых пищевых пилюлей, над которыми работал отдел диетологов. Сонливость стала почти неотъемлемой частью ежедневного состояния Сакуры, и она иногда с трудом боролась с этим надоедливым чувством, а те новые препараты вроде как подпитывали энергией, что было особо полезно для шиноби на долгосрочных, изнурительных миссиях. Ступив чуть ближе к дивану, Сакура уже хотела плюхнуться на мягкую обивку и затаиться, чтобы дождаться Учиху, как вдруг услышала скрип входной двери. Она повернулась к источнику и увидела в дверном проёме знакомый силуэт. Учиха прошёл в помещение, и почти сразу его взгляд оказался прикован к ней, точно притянут магнитом, невзирая на поглощающую всё вокруг тьму. Саске-кун выглядел уставшим, рукой к себе прижимал пакет с продуктами. Он запер дверь и, отложив покупки на небольшой столик у входа, почти удивлённо осмотрел её, не сронив ни слова. Они давно не виделись и не договаривались о встрече, но Харуно было настолько паскудно на душе в последние дни, что захотелось вдруг провести время рядом с человеком, с которым ей было хорошо. — Что ты здесь делаешь? — вполголоса спросил он. — Прости, что без предупреждения, просто захотелось повидаться, — обняв себя за плечи, опустив голову, ответила Сакура; неужели он не рад встрече? Вместо ответа Учиха подошёл к ней, протянув руки к её лицу и шее, прикоснулся пальцами к согнутой в грустной гримасе линии пухлых губ. В груди всё порхало и трепетало, когда рядом находилась Сакура, и он, безусловно, был рад видеть её, но всё же разговор с Какаши не покидал его разум, и хотелось быть сверхосторожным из-за каких-то подозрений, что могли поселиться на задворках мыслей Хатаке. Эти догадки были правдивыми, Саске никогда не стал бы отрицать отношений с Сакурой, из-за чего хотелось как можно скорее покончить с этим непонятным любовным треугольником, который они создали: если Харуно действительно решила связать с ним свою жизнь, то причин что-то утаивать абсолютно не было. Он собирался поговорить с ней об этом — так может, и хорошо, что она заглянула, они смогут всё обсудить, прийти к согласию. — Как ты? — спросил он, обняв её одной рукой, прижавшись подбородком к её волосам. — Нездоровится, — честно ответила она, прислонившись щекой к его груди. — А ты? — Устал, — вздохнул он, а затем продолжил, буквально на лету решил не затягивать с важным: — Ты должна поговорить с Какаши. — Я не думаю, что сейчас… — Сакура, он неглупый человек и, скорее всего, уже давно что-то подозревает. — Он тебя расспрашивал? — отодвинувшись, прошептала она. — Не открыто, но… — Саске встретил её взор, поглаживая длинные волосы, что черкали талию. Погрузившись в раздумья, Сакура старалась не накручивать себя. Покосившись на левую руку, где когда-то носила обручальное кольцо, что теперь лежало в шкатулке с украшениями, она старалась не идти на попятную. Саске-кун прав, и Какаши заслуживал откровенной беседы независимо от того, как это повлияет на ход его мыслей и дальнейших событий. Он возненавидит её — в этом Харуно была почти уверена. Всё это время, пока она суетилась, неспособная открыть ему свои отношения с Учихой, она брала в учёт не только свою запятнанную репутацию, о которой давно уже не волновалась, но и эмоциональное состояние Какаши. Сакура беспокоилась о реакции Хатаке на предательство. Каждый раз, когда собиралась с силами, она вспоминала, через что ему пришлось пройти после потери Рин, сколько лет ему понадобилось, чтобы опять открыться людям, и это останавливало Сакуру от попытки откровенного разговора. Она уже не боялась, что после разрыва Какаши откажется помогать ученикам, ведь благо они с Саске могли за себя постоять и были готовы к участи полноценных отступников и изгоев Страны Огня. Только что будет с Хатаке, когда она отчеканит по живому такой разрушительной новостью? Именно эти мысли в последние дни её тревожили, что не способствовало улучшению самочувствия. — Уже скоро, — подняв голову, ответила она, усмехнувшись. — Мы поговорим. Учиха нагнулся, прикасаясь губами к нежным и чуть шершавым устам Сакуры: от волнения она обкусывала их, не давала тонкой коже заживать. Ему давно хотелось это сделать, но всё никак не представлялось подходящего момента, когда они смогли бы побыть наедине. К удивлению Саске, она не отвернулась от него, напротив, приоткрыла рот, позволяя ему углубить их поцелуй. Они всё время старались держать дистанцию, потому что было сложно находиться в одном помещении и не испытывать желания дотронуться, ощутить тепло тела и уют, что окутывал, подобно невидимому кокону. И вот сейчас появилась возможность вспомнить тот вихрь диких эмоций, что овладел ими месяц назад. Физическая близость к Сакуре пленила разум, и Саске рядом с ней забывал обо всём. Правая рука Учихи властно сжала талию, прижимая тело Сакуры к своему, пока левая оставляла на гладкой коже шеи невидимую дорожку из мурашек, зарывшись в мягких локонах на затылке. Она отвечала на поцелуй более уверенно, прикасаясь к водолазке на груди Учихи, сжимая ткань в кулак, точно намекала, что сегодня одежде между ними не место. Внутри Саске медленно разжигалось яркое пламя, придавая его движениям пылкости и власти. Сплетённые в танце языки вызывали дивное головокружение, которое чрезвычайно нравилось, оно затягивало, и не хотелось отпускать от себя Харуно ни на миллиметр. Холодные пальцы прикоснулись к его горячей от внезапно расшевелённых чувств щеке, отчего Саске вздрогнул. Их незапланированный близкий контакт в очередной раз заставил Учиху испытать тот порыв чувств, всепоглощающий и манящий, который он познал только с Сакурой. Он открыл глаза, наблюдая за расслабленным лицом Харуно. Саске предпочитал не двигаться, ведь не хотелось, чтобы это мгновение прекращалось, но желание быть к ней ближе одолевало здравый смысл, и он действовал чисто интуитивно, утоляя свои желания. Внезапно он сам разорвал их пылкий поцелуй. Саске сделал глубокий вдох, оторвавшись от её пухлых губ, прижимая деликатную фигуру к себе, точно опасался, что Харуно ускользнёт сквозь пальцы, будто призрачная дымка. Сакура тяжело дышала, прикасаясь губами к его шее, рядом с ключицей, где проходил край водолазки, словно специально дразнила и расшатывала самоконтроль Учихи. Её горячее дыхание щекотало шею, а сердцебиение разносилось эхом, казалось, по телу самого Саске. В голове не было путаницы с мыслями, ведь в такие мгновения он фокусировался лишь на одном: близости к Сакуре, которой скрытно наслаждался. Длинные пальцы Саске-куна ловко продвинулись вверх по изгибу её талии, ненавязчиво приподнимая прилегающий к телу край блузки. В груди Сакуры что-то ощутимо ёкнуло, будто Учиха этим жестом задел нечто невидимое в сердце девушки. Она нагнулась к нему, немного повернувшись влево, и прижалась ещё ближе к его туловищу и обвила правой рукой его шею. Саске-кун притянул обездвиженное, зажатое в тиски его крепких и сильных рук тело к себе, останавливаясь всего в паре-тройке сантиметров от её приоткрытых, требующих продолжения губ. Ресницы Сакуры дрожали, подчиняясь рефлексу захлопнуться и ждать новых действий Учихи. В руках мгновенно притих пульс; на опущенные веки давило нечто невидимое, невесомое, вызывая головокружение и укрепляя появившийся в горле тяжёлый, сдавливающий не только пересохшую от жажды глотку, но и, казалось, всю нижнюю часть лица ком. В груди — нет, чуть ниже, примерно в районе диафрагмы — медленно нарастало сжимающее лёгкие в тугой узел чувство. Сакура сию же секунду отбросила прочь трезвые мысли, что пробирались в её отуманенное близостью сознание. Всё, что будоражило её в этот миг, — это губы Саске-куна, ведь они вновь оказались почти рядом, и он начал слегка скользить устами по её чувствительной коже, оставляя дорожки из кратких обжигающих поцелуев. Подчиняясь внутренним инстинктам, Сакура не задумываясь приоткрыла рот, чтобы было легче дышать, и откинула голову назад, позволяя Учихе истязать её шею поцелуями. Он своими губами погружал Харуно в омут вожделения, провоцируя её к тому, от чего они столько недель успешно сдерживались. Её пальцы запутались в чёрных волосах, сжимая в кулак прядки, из-за чего Учиха вдруг оторвался от поцелуев и застыл, тяжело дыша, так что его горячее дыхание обвевало оголённую кожу шеи. Сакура не спешила как-то подталкивать его к действиям, потому что хотела, чтобы Учиха поступил в этот момент так, как считал правильным. Она была готова ждать сколько угодно, потому что, если Саске-кун задумал не сближаться с ней, пока помолвка с Хатаке ещё в силе, — она всё понимала и принимала его решение. Но физическое притяжение между ними было настолько всепоглощающим и сильным, что в теле Харуно будто ныли кости от необходимости интимного контакта. Она надеялась, что Саске-кун тоже испытывал подобное телесное влечение к ней. Пока что всё указывало на синхронность их желаний, и от этого сердцебиение заметно участилось. Пухлые розовые губы были приоткрыты в ожидании поцелуя, и через несколько секунд он нагнулся, подчинился, испытав мягкое прикосновение её обжигающих холодную кожу губ; это заставило Сакуру ошарашенно застыть. Саске-кун принял её желание, покорился невидимой тяге, что сводила их вместе. В какой-то момент Сакура начала волноваться и принимать неизбежность решения Учихи, но всё это буквально приглушилось поглотившим их поцелуем. Одна рука Саске-куна обнимала спину Сакуры, пока другая подтягивала вверх блузку, запутав длинные локоны в попытке избавиться от атрибутов одежды. Взволнованно выдохнув, Харуно сделала шаг назад, потянув за собой вовлечённого в процесс Учиху, повалившись с ним на диван. Саске подчинился её направлениям, опираясь правой рукой на подлокотник, чтобы не навалиться всем весом на Сакуру. Немного отстранившись, Учиха в полумраке присмотрелся к ней, будто в последний раз убеждался в том, что абсолютно готов переступить грань угрызений совести из-за Хатаке. Её губы имели манящий розовый оттенок, как лепестки чайной розы, которые так и хотелось попробовать на вкус. Саске медленно приблизил своё лицо к её, вдыхая тёплое сладкое дыхание и тонкий аромат духов, пропитавший её одежду и кожу. Он держал голову ровно, заворожённо прикасаясь устами на долю секунды то к уголку её приоткрытых для поцелуя губ, то к нежной и гладкой щеке, рисуя линию от подбородка к уху Сакуры. От этого пьянящего контакта начинала кружиться голова, заставляя Учиху прикрыть глаза, чтобы напряжение в висках и руках продолжало окутывать все части его тела. Длинные пальцы запутались в распущенных локонах, пробираясь вверх, к затылку. Аккуратно прижавшись к ней грудной клеткой, Саске свободной рукой стянул край блузки вниз, оголив часть плеча и ключицы. На это движение Сакура судорожно вдохнула, запустив пальцы под его водолазку. Харуно сомкнула веки, чувствуя, как горячие губы Саске-куна прикасались к оголённой части её тела, оставляя на коже дорожку из таких желанных, обжигающих и дерзких поцелуев. Он не спешил, слегка покусывая, покрывая пылкими поцелуями и выводя рядом с ключицей чуть влажные узоры языком, чем заставлял Сакуру делать более сорванные вдохи холодного воздуха. Отбросив скрывающиеся за пеленой возрастающего возбуждения волнения, Сакура запустила дрожащие пальцы в его смоляные волосы, прижимая голову Учихи к своей шее. Он повалился на неё полностью, вдавив в мягкий диван; их ноги переплетались, а губы встретились в очередном жарком поцелуе. Его пальцы активно блуждали по местам открытой от одежды кожи, заставляя Сакуру вздрагивать от непривычного контакта холодного воздуха и жара её собственного тела. Саске старался не торопить события, но она завлекала его чуть сорванным дыханием, тем, как инстинктивно тянулась к нему, чтобы получить свою часть сорванного с цепи самоконтроля. Её пальцы блуждали по его спине, с каждым разом всё больше стягивая водолазку, что в какой-то момент заставило Учиху всего на секунду прерваться, чтобы приподняться и рывком снять с себя верхнюю одежду на радость Харуно. Он вернулся к обцеловыванию её сладких губ, ощутив привкус крови, что заставило его приостановиться, отстранившись от Сакуры. С улыбкой на покрытых размазанной каплей крови губах она легонько прикоснулась лбом ко лбу Учихи — жест напомнил касание нежных лепестков цветков, — а после примкнула к его губам, подтверждая, что всё хорошо. Он ответил на поцелуй с новым голодным рвением, позабыв о том, что было бы разумнее не продолжать это мгновение близости. Почему-то Учихе с ней хотелось целоваться, хотелось прижимать её накаляющееся порывом их страсти тело к себе и зарывать в локонах её волос пальцы. Саске не раздумывая опустил правую руку: пальцы инстинктивно нащупали скрытое под тканью штанов бедро Сакуры; обхватив и сжав властно, так, как хотелось повторить с прошлого раза, Саске сквозь настойчивый поцелуй услышал тихий стон, и этот звук разбудил в нём желание содрать с её тела всё лишнее, переместиться на кровать и потеряться в этом вихре эмоций на всю ночь. Судя по реакции Сакуры на его прикосновения, она была согласна с таким исходом предстоящей ночи. — Сакура… Его голос прозвучал, как приглушённый рык в окутавшей их тишине, так что по спине Харуно прошла волна мурашек. Она так хотела прижаться к его крепкой груди, ощутить его в себе. Сорванное дыхание отвлекало от осознания происходящего, и Сакура поняла, что вес тела Учихи исчез, лишь когда прохладный воздух стал обкусывать её оголённую грудную клетку, но это ощущение оказалось мимолётным, потому что через секунду сильные руки Саске-куна подняли её с дивана, и она машинально обвила его шею руками, чтобы удержаться рядом. Он приближался к застеленной кровати, всё ещё успокаивая дыхание, судя по тому, как часто приподнималась его грудная клетка. Заметив, что они остановились, Харуно подняла на него взгляд. — Всё будет хорошо, — прошептала она после нескольких секунд немого зрительного контакта. — Знаю, — тихо ответил он, опускаясь вместе с ней на кровать. Откинувшись на покрывало, Сакура прикрыла глаза, чувствуя, как пальцы Учихи расстёгивали пуговицы блузки, чтобы полностью снять часть её одежды, а вскоре полностью всю. Ей почему-то захотелось уверить его в том, что независимо от возрастающих препятствий у них в конечном счёте всё будет хорошо. Сакура не знала почему, но эта фраза должна была сорваться с языка, и ответ Саске-куна был успокаивающим, словно он прилагал все возможные усилия именно ради такого исхода ситуации. Прикусив обкусанную губу, она не скрыла улыбки, запутывая пальцы в смоляных волосах Учихи. Только с ним она была полностью свободна, и ей хотелось ощущать это каждый день.***
Хмурясь, она повернулась на подушке, не в силах даже приподнять голову, в которой до сих пор звенело, словно она всю ночь подвергалась атаке техники на базе элемента звука. Вздохнув, Сакура попыталась прислушаться к обстановке вокруг, чтобы понять, что происходило, до того как откроет глаза, но слух задевало лишь спокойное дыхание неподалёку. Осознание этого заставило Харуно взволнованно вздрогнуть: медленно она поняла, что её ноги переплетались с ногами Учихи, рядом с левой стороны находилось его тёплое, погружённое в сон тело. Его рука лежала поверх одеяла, которым их нагие тела были укрыты, прямо на пояснице Сакуры. Подавив улыбку, она медленно повернулась к нему лицом, сонно вздыхая; Саске-кун машинально притянул её к себе. Прижавшись щекой к его плечу, Сакура с трудом разлепила веки, несколько раз моргнув, чтобы было лучше видно редкое зрелище: спящего, безмятежного и безоружного Учиху Саске. Его голова была чуть повёрнута в сторону, чёрные пряди рассыпались по подушке, а грудная клетка поднималась в спокойных ритмичных вдохах-выдохах. Приподнявшись, Харуно присмотрелась к спокойному лицу наследника: эти высокие скулы и изгиб подбородка свели бы с ума любую женщину, и Сакура не была исключением. Смущённо повернув голову, она взглянула на часы, отметив, что уже далеко за полдень. Немудрено, ведь их запала хватило до самого рассвета, вот и провалились в спячку на полдня. Прижавшись щекой к груди Учихи, она прикрыла глаза, улыбаясь. Если бы могла, пролежала бы рядом с Саске-куном сутки напролёт, но Сакура прекрасно понимала, что в эту квартиру мог заявиться кто угодно, отправленный сюда с посланием Хокаге, и этот человек станет свидетелем крайне неожиданной сцены. Да и вряд ли Учиха настолько уютно себя чувствовал с ней в кровати, чтобы наслаждаться объятиями до самого вечера. Интуиция подсказывала Сакуре, что лучше продвигаться медленно, но уверенно, нежели спешить и рисковать смутить Учиху своим поведением. У них ещё будет время скрыться от мира в собственном коконе, когда все препятствия останутся позади, может, когда они отправятся в путешествие, о котором Саске-кун упоминал когда-то. Она не останется в деревне без него — ни за что на свете. Вздохнув, она чуть пораскинула мозгами и решила, что лучше подняться, и, прежде чем уйти, было бы неплохо приготовить завтрак. Нехотя отодвинувшись от манящего тепла Учихи, она повернулась к краю кровати, сев и сбросив ноги вниз, потягиваясь немного, чтобы размять руки и спину. Головокружение, что накрыло её как цунами, вместо ожидаемого исчезновения внезапно усилилось, напомнив амплитудой тот приступ у кладбища, когда Сакура чуть не потеряла сознание. Открыв глаза, она в недоумении уставилась вперёд, прислушиваясь к организму. Приложив руку к груди, Харуно с ужасом осознала, что её укачивает. Резко отбросив край одеяла в сторону, она поспешила в ванную комнату рядом с кухней. Прикрыв дверь, Сакура нагнулась над раковиной, испытав в теле едкую дрожь. После нескольких минут неподвижности приступ тошноты как рукой сняло, но последствия остались: кости ломило, бросало то в жар, то в холод. Взглянув на своё отражение в зеркале, Харуно отметила бледность, что была на грани анемии; тёмные круги под глазами из-за усталости, что, по всей видимости, не проходила, сколько бы она ни спала, придавали ей нездоровый вид. В скором времени Саске-кун начнёт замечать эти перемены и станет тревожиться. Опустив покрытые испариной веки, она вздохнула, всё ещё опираясь руками по обе стороны раковины. Она же врач и могла сама себе поставить диагноз, что не рекомендовалось, из-за чего Сакура понимала необходимость наведаться к Шизуне-сан. Разум после такого шокирующего пробуждения, отходящий от внезапно поглотившего её приступа слабости, начинал работать со скоростью света. Харуно не понимала, в чём причина этих припадков и недомогания, ведь, кроме хронической усталости, не испытывала никаких иных симптомов недуга, поэтому в голову и не приходили конкретные болезни, с которыми она могла бы связать самочувствие. Всё, что происходило с ней, подпадало под множество категорий, и только детальный анализ крови и прочих показателей сможет открыть правду. Лучше пока не говорить ничего Учихе и надеяться, что он не заметил её болезненный вид и что спал достаточно крепко, чтобы не проснуться от её поспешных шагов, несущейся в ванную комнату. Протяжно выдохнув, Сакура открыла верхний ящик небольшого комода рядом с умывальником, осмотрев забытые в этом жилище предметы личной гигиены. Она не забирала всего, когда съезжалась с Хатаке, поэтому большинство необходимых для ухода вещей всё ещё находились здесь, несмотря на то что половину можно выбросить из-за истёкшего срока годности. Она надеялась, что Учиха не пользовался старым гелем для душа и мылом на бортике ванной. Пробежавшись уставшим взглядом по разным баночкам с таблетками и упаковкам, Сакура вмиг засмотрелась на связанные резинкой для волос запечатанные тампоны, которые она в таком виде когда-то бросала в рабочую сумку; рядом лежала нераспечатанная коробка с прокладками. Разум точно по щелчку погрузился в прострацию. Она почти не дышала. Зелёные глаза таращились в никуда. Не шевелясь, она старалась вспомнить, когда проходил её последний менструальный цикл, и на ум приходил лишь один ответ, который вводил Харуно в оцепеневший ужас: в ту неделю, когда Хатаке отбыл в командировку, а значит, почти полтора месяца назад. Сердце в груди колотилось с небывалой силой, отчего начала раскалываться голова. Пульсирующая в венах кровь гоняла по телу, разнося по конечностям тревогу и страх. Это возможно — об обратном Сакура даже не собиралась твердить, но такое заключение её недомоганий было последним желаемым в списке. Посреди всего происходящего, будто мало было проблем с альянсом, Райкаге, клеймом нукенина, она, если сопоставить все симптомы, ещё и находилась в положении. И забеременеть Сакура могла лишь от одного мужчины. Сердце сделало кульбит, отправив по дрожащему телу Харуно волну отчаяния и испуга. Она медленно повернулась к запертой двери, позволяя информации просочиться в каждую клеточку мозга, чтобы восприятие потенциального будущего не оседало комом в горле, но с этим было сложно что-то сделать. В теле с очередной волной тошноты начало поселяться онемение, будто Сакура больше не управляла организмом. Кончики пальцев похолодели, нагое тело словно покрывалось невидимым инеем, точно она замерзала под весом осознания, что её недугом могла вполне оказаться беременность. В груди всё раскалывалось на части: она не так представляла себе это мгновение, не думала, что вместо радости будет утопать в тревоге и опасениях. Покосившись на запертую дверь, Сакура попыталась представить реакцию Учихи: если это правда, то его род на нём не закончится, что было запрещено вердиктом верховного суда. Впрочем, те указания уже давно никого не волновали, ведь были нарушены почти все пункты, да и с учётом назревающего противостояния — к чёрту требования Райкаге. И всё же это не успокоило Сакуру ни на йоту. Она волновалась настолько, что тело в очередной раз окутало головокружение, отчего она пошатнулась, ухватившись рукой за вешалку для полотенец. Нельзя спекулировать, находясь в ванной комнате, подпитываясь лишь скупым набором симптомов и догадок. Нахмурив брови, Харуно попыталась успокоиться. Она знала, что необходимо сделать, и заняться этим нужно сейчас. Захлопнув ящик комода, она поспешно умыла лицо холодной водой, чтобы проснуться, и вышла в коридор, осмотрев кровать, на которой всё ещё, раскинувшись, спал Учиха. Медленно, на цыпочках вернувшись в комнату, Сакура осмотрела разбросанные по полу штаны и прочие части их одежды; отделив из общей кучи своё, она поспешила одеться и направилась в сторону прихожей, расчёсывая пальцами волосы, потому что не хотелось тратить время на марафет, — Шизуне-сан видела её в худшем состоянии. В последний раз окинув взглядом Саске-куна, который, поджав под голову подушку, спал на животе и чуть ли не поперёк кровати, Харуно тихо отворила дверь, покинув квартиру, точно какой-то грабитель, скрываясь, даже не попрощавшись. Выбравшись из подъезда, она бравым шагом направилась в сторону госпиталя, в котором столько лет проработала. Сакура хотела прояснить своё положение как можно скорее, потому что ещё одна дополнительная загадка в неизведанности её совершенно не привлекала. Хотелось иметь как можно больше ответов относительно самочувствия, потому что от этого зависело многое: она не могла обещать ни одному из мужчин какое-то совместное будущее, если вдруг окажется, что она неизлечимо больна чем-то или просто подхватила страшный недуг, который не так просто вылечить. Почему-то все мысли сводились именно к такому сценарию, будто Сакура подсознательно отбрасывала возможность беременности, что, опять же, было самым ужасающим из вариантов. Не потому, что она боялась вынашивать ребёнка от любимого человека, нет. Страх исходил от осознания, чей это ребёнок, — наследник одного из самых могущественных кланов в истории мира шиноби. Если информация об этом подтвердится и просочится к Райкаге — это превратит Сакуру в мишень, в самого ценного заложника конфликта, и её жизнью можно будет выторговать всё что угодно в этом противостоянии. И, наверное, самым главным было нежелание Харуно воспитывать первенца в мире, как этот, где за ними будут охотиться, ненавидеть и сторониться, куда бы они ни пошли. Она не хотела, чтобы её ребёнка презирали за тёмное прошлое и ошибки других представителей его рода. Обо всём этом рано ещё думать, но Сакура никак не могла избавиться от вскруживших голову мыслей, страха и нетерпения узнать правду. Подняв голову, она взглянула на Скалу Хокаге, засмотревшись на лицо Рокудайме. Хуже всего, что уже пришло ей на ум, станет реакция Какаши, и в случае подтверждения ранних сроков беременности его ждёт не только расторгнутая помолвка, но и предательство, ещё и с неожиданным последствием. Он не заслужил таких ножей в спину, но Сакура странным образом продолжала вонзать их, ненамеренно, исполненная сожалениями, что никому не были нужны. Какой толк от искренних извинений и мольбы о прощении, если всё же давно пошло своим чередом, переплетая её судьбу с Учихой, точно так было запланировано ещё до гибели Наруто. Она не могла исправить свои ошибки, да и находясь с другой стороны моральной дилеммы, Сакура, к удивлению, особо не испытывала терзаний, что бы это ни говорило о её ценностях и сердечной человеческой натуре. Возможно, если бы в том поединке умер не Узумаки, а Саске-кун, она осталась бы с Какаши, ведь они были словно невзаимные предначертанные — созданы быть почти идеальной парой, тем не менее в этом мире они не могут состоять в гармоничных отношениях, и причиной такой горькой правды была любовь Сакуры к Учихе. Она не видела себя с другим мужчиной, каким бы хорошим и заботливым тот ни был, потому что её сердце, пусть искалеченное и покрытое ранами, нанесёнными рукой Саске-куна, всегда было частью его сущности, пусть и неосознанно. Зажмурившись, Сакура попыталась не расстраиваться ещё больше и поспешить с просьбой о помощи к Шизуне-сан, которая всегда выслушивала её глупые тревоги и умела лучше всех успокаивать.