There’s no pain / it will spare Fear has become your only right And once you’re lost / in your despair Forever black eternal night And it will not apologize For laying down your life. Нет такой боли, от которой она тебя убережёт. Всё, что ты можешь, — это бояться. И как только ты заблудишься в своём отчаянии, То навсегда погрузишься в бесконечную чёрную ночь И не дождёшься извинений за то, Что пожертвовал собой. Linkin Park — War
Она стояла на вершине холма, пристально наблюдая за происходящим у реки. Хатаке скрылся в густом дыме, и через мгновение пойманный в куб Учиха исчез вместе с ловушкой, заставив Сакуру испытать мимолётный приступ паники: она верила, что он смог выбраться, но не видела его нигде на поле битвы минутами позже, что заставило изрядно волноваться, даже паниковать. Поднявшись обратно к Шизуне, она старалась не отвлекаться, визуально искать знакомую фигуру в белой водолазке и с жилетом на одно плечо, как те, которые носили шиноби Облака. Среди быстро меняющейся обстановки на берегу, да и на реке, где все Каге противостояли друг другу, Харуно затруднялась рассмотреть то, что ей нужно: хотелось убедиться, что Какаши и Саске-кун в порядке. Сакура знала, что попросила Хатаке оказать ей последнюю услугу: не дать Саске-куну порешить Райкаге, ведь он изначально не имел к этому безумию никакого отношения. То отчаяние и паника, которые пронзили тело Сакуры на мгновение, особенно когда она увидела пойманного в куб Учиху, подпитанные нестабильными эмоциями и гормонами, заставили её отмахнуться от любых норм и попросить помощи у единственного человека, который был способен образумить Саске-куна в случае, если бы жажда мести вновь овладела им. Она была готова отправиться на поле битвы лично, чтобы напомнить Учихе, что он никому ничего не должен, что он не убийца. Какаши понял её без слов. Внезапно она увидела, как пелена песка Гаары окутала небольшой участок близ реки: он словно скрывал что-то от глаз Ооноки, с которым сражался отдельно ото всех. Их поединок больше напоминал кошки-мышки в воздухе, где Казекаге ловко увиливал от атак Цучикаге, чем заметно злил противника, но это также истощало Ооноки, который в силу возраста уже не был способен на длительное и интенсивное сражение. Видимо, Гаара просто отвлекал его, чтобы тот не вмешивался в поединок между Райкаге и остальными. И всё же что было необходимо скрывать от Цучикаге? Присмотревшись, Сакура моргнуть не успела, как внизу показался знакомый силуэт. Учиха, точно по щелчку, переместился ближе, поменявшись местами с трупом Гекко, чтобы не прорываться через всё поле битвы на вершину холма. В груди всё перевернулось. Сакура не ожидала увидеть его рядом так быстро: неужели Какаши так просто удалось отговорить Саске-куна от желания убить Райкаге? Учиха тот ещё упрямец, когда намеревается добиться какой-то цели, — так может, слова Хатаке подействовали так быстро, потому что Саске-кун и сам не горел особым желанием сражаться с Эем и его союзниками? Эти вопросы кружились в опустевшей от волнения голове Сакуры, пока она неподвижно наблюдала за тем, как Учиха приближался к верхушке холма, на котором остались только она и Шизуне: отряд медиков давно сражался. Сдвинувшись с места, Харуно подбежала к нему, ощутив, как сильные руки крепко обняли её, словно Саске-кун проверял, что она цела и невредима. За спиной крепился в ножнах Кусанаги, одежда была местами испачкана и порвана, но он не выглядел раненым. Видимо, новая способность Риннегана помогла ему избежать гибели от рук Цучикаге. Взглянув в сторону реки, Сакура отметила яркую вспышку света, которая ослепила всех шиноби, находящихся внутри серой мглы, созданной Мизукаге. Спрятав глаза, прижавшись лицом к груди Саске-куна, она пыталась не думать о том, что происходило в центре главного сражения и какой была новая стратегия Шикамару, ведь от старой остался лишь ход Гаары, принявшего на себя Ооноки. — Что там происходит? — спросила Шизуне. — Они будут пытаться совместно захватить Райкаге, — спокойно ответил ей Учиха. — Какаши отправился помогать. — Почему ты не с ними? — Сакура подняла голову. — Цучикаге считает, что его техника сработала, что он убил меня. Хатаке попросил воспользоваться моментом. — Ты же не думаешь, что я оставлю вас одних? — вмешалась Като. — Хочешь — жди здесь, но, мне кажется, ты ему там нужнее, — мягко промолвила Сакура. — За нас не беспокойся, убедись, что с Какаши всё хорошо, пожалуйста. — Ты уверена? — Да, абсолютно. Я в надёжных руках. На этих словах Шизуне сдвинулась с места: она поспешила в эпицентр событий, и Сакура прекрасно понимала её чувства: где-то там находился любимый человек Като, и та разрывалась между приказом и желанием быть рядом с ним. Худшее, что можно сделать, — стоять в стороне и наблюдать за тем, как дорогие им люди изредка появляются на поле битвы, окутанные дымом и бесконечным передвижением сражающихся друг с другом шиноби. Она сама еле сдерживалась от желания отправиться вслед за Учихой, но понимала, что лишь подставит себя и их ребёнка под удар. Но теперь Саске-кун рядом, и сердце больше не разрывалось от волнения, о нём так точно, но оставался ведь Хатаке. Поэтому желание Шизуне быть рядом с Какаши никто не стал бы осуждать: она могла помочь ему в бою, могла вылечить пострадавших, могла просто поддержать и быть рядом. — И что теперь? — Уходим, — кратко ответил Саске-кун, переплетая её похолодевшие пальцы со своими, чтобы сойти немного на западную сторону холма. — В каком смысле? — удивилась она, подавляя дрожь в теле. Учиха прекрасно понимал недоумение, которым были наполнены глаза Сакуры. Они шиноби и никогда не убегали от сражения, но в этой ситуации необходимо прервать закономерность, и Саске был вынужден признать, что это единственный способ. Хатаке буквально открыл для них заднюю дверь, и на фоне творящегося безумия и хаоса их действительно никто не хватится. Он даже отговорил Учиху от очередного убийства, а ведь Саске, если бы упрямился, как в прошлом, не послушался бы первого наставника: когда-то Какаши уже просил его не ступать на тропу мести и ненависти, но Саске отмахнулся, ведь был ослеплён желанием стать сильнее и собственноручно порешить Итачи. В этот раз он не испытывал подобных чувств: Учиха понимал, что мог разрешить всё сам, но ему дали выбор, и, если не было необходимости, он предпочёл бы не марать руки. Какаши это тоже видел: в жизни Саске наступил новый период, и недоразумения между Каге его мало интересовали. Там на реке сражались принципы и убеждения, к которым Учиха не имел никакого отношения, разве что конфликт образовался на почве его тюремного заключения и только так косвенно Саске был внедрён в возникшую неразбериху. Идеологии Райкаге и Хокаге отличалась, словно день и ночь, ведь они ещё со дня верховного суда сцепились и сражение принесёт победу только одному. Учиха был благодарен за самопожертвование и доброту Хатаке, который, несмотря на недавний аморальный поступок, что разрушил их с Сакурой отношения, всё ещё заботился о ней, думал о своих учениках и, видимо, поэтому осмелился просто отпустить их, прикрываясь суетой сражения. Саске очень уважал и ценил такой жест наставника. — Я думала… Потупив взгляд, Сакура вздохнула. Она надеялась увидеть, чем закончится битва, но логика этого поступка была ей понятна: у них был шанс исчезнуть, и необходимо воспользоваться им. Подступив ближе к Учихе, она молча кивнула, не в силах что-то сказать. Осознание того, что они больше никогда не увидят этих людей, медленно наполняло Харуно, от грустных мыслей щипало веки. Она пару дней назад душевно прощалась с родителями, предвкушая такой поворот событий, но до последнего надеялась, что сможет вернуться в Коноху и, прежде чем они отправятся в путешествие, сообщить чете Харуно о беременности. Теперь это останется тайной, о которой даже Хатаке с ними не станет беседовать. Скорее всего, он сообщит им нечто неутешительное, к примеру, что Цучикаге расщепил на атомы обоих, поэтому не было тел в доказательство их гибели. Она не успела попрощаться со столькими близкими людьми: Ино и Хината думали, что Сакура сейчас на секретной миссии в Кири; Шикамару и Темари, у которых на той неделе родился сын, стали ей очень близкими друзьями, и Сакура тайно мечтала о том, что их с Саске-куном ребёнок будет дружить с новым поколением наследников могущественных кланов Конохи. Цунаде-сама уже несколько лет не появлялась в деревне, и хотелось поболтать с ней ещё хоть раз. Но всё это, разумеется, просто мысли, которые ничего не значили на фоне такой глобальной проблемы, как игра жизни и смерти. Сакура не могла теряться в сожалениях и фантазиях о том, какой могла бы быть их с Учихой жизнь, если бы события под конец предыдущей войны повернулись иначе и Наруто остался бы жив. Несомненно, они были бы вместе, как сейчас, но, вероятно, шли бы к этому быстрее и с меньшими препятствиями на пути. — Готова? — Да, — встретив взгляд Учихи, кивнула Сакура. Притянув к себе, Саске-кун приобнял её за плечи, и вокруг них начала бурлить и собираться интенсивная фиолетовая чакра, медленно сплетающаяся в очертания гигантского воина: Сакура до недавнего времени видела только рёбра Сусаноо, но теперь они точно покрывались мышцами, появлялись огромные кости рук и ног, рогатая голова, туловище, пока гуманоидная форма постепенно превращалась в огромного, похожего на самурая воина, внутри которого находились Саске и Сакура. В завершённой форме у Сусаноо Саске были свои особенности, к примеру шлем имел длинный нос тенгу, по два шипа над каждым глазом, щель, растянутая вдоль рта, три отверстия на каждой щеке и ещё одно на подбородке; за спиной виднелись огромные крылья. — Я держу тебя. — Знаю, — прошептала Сакура, ощутив невесомость в теле в миг, когда ноги оторвались от почвы и они поднялись немного ввысь. Сусаноо медленно возвышалось в воздух, словно Саске-кун дожидался какого-то внутреннего индикатора, со звоном которого воин мог свободно отдалиться от места сражения, оставить остров позади и унести их в новые неизведанные края. Сакура старалась не думать о том, что оставляла и от чего отрекалась ради своей любви к Учихе. Этот выбор был сделан давно, она ни о чём не сожалела, но всё же не было ощущения завершённости, спокойствия и счастливого конца для всех окружающих. Они убегали, точно воры посреди ночи, чтобы не попасться на глаза недругам. Чувства, что поселились в сердце от осознания происходящего, наполняли сердце печалью. Сакура не хотела прощаться с друзьями, но прекрасно понимала, что, если они с Саске-куном хотели жить умиротворённо и счастливо, такова цена желанного будущего. Он обнимал её даже внутри Сусаноо, придерживал рукой за талию ближе к себе, словно понимал, что отныне они будут вместе выживать в неизведанных странах, оберегать и любить свою семью, созданную в такое неспокойное время. Сакура молча прижималась лицом к его сильной груди, наблюдая за отдаляющимся полем битвы на развалинах Страны Водоворотов. Она ещё видела кружащийся в воздухе песок Гаары, отдалённо понимала, где и чьи отряды шиноби. Хотелось в последний раз выследить Какаши среди этого муравейника, но Сусаноо поднимался с каждой секундой всё выше, подчиняясь воле Учихи, который уже избрал для них следующую остановку. Наверное, так даже лучше: Какаши пожелал ей быть счастливой, и Сакура намеревалась воплотить эти мечты в реальность, чтобы доказать себе и всему миру, что сердцем сделала правильный выбор. У неё для новой жизни было всё необходимое, осталось определиться с домом, но это они с Саске-куном смогут решить, когда будут готовы к следующему этапу, что ещё нескоро: сперва рождение ребёнка, а уже потом другие приятные хлопоты. Пока что Сакура ни в чём больше не нуждалась: она без сожалений отдалялась от мира, неспособного принять Саске Учиху таким, какой он есть. Не беда, ведь он теперь не один и вместе они смогут преодолеть всё что угодно. — Что у тебя там? — прошептала она, заметив, что Саске-кун поднял руку, сжатую в кулак. Он промолчал, собираясь с мыслями, чтобы окончательно отречься от преследовавшей его чёрной полосы жизни. В кармане штанов Учиха скрытно хранил те самые сухие зёрна вишни, по одному на дорогого ему человека, как тогда сказал член Кираи. Он забрал их в тот день, когда Сакура помогла ему с побегом, чисто механически переложил из кармана в карман, а потом и вовсе забыл. Изредка Саске вспоминал о них, когда прогуливался ночной Конохой, но рядом с Харуно ему больше не было дела до каких-то глупых предупреждений: с той организацией покончено, с Райкаге с сегодняшнего дня — тоже. Но те косточки стали точно символом неправильных решений и проблем, возникших по его вине за последние пять лет, и Учиха не собирался забирать эти проклятые зёрна с собой в будущее. — Ничего. Саске прижался щекой к её развевающимся на ветру волосам, словно старался отгородить от такого неожиданного и переломного момента. Он хотел оставить этот миг лишь для своих глаз. Раскрыв испачканные грязью пальцы, Учиха позволил косточкам вишни скатиться с ладони и провалиться в пропасть бескрайного неба, с высоты птичьего полёта упасть и потеряться где-то над морем, чтобы больше никогда не беспокоить Саске неприятными воспоминаниями. Он смотрел, как каждое зерно медленно исчезало в лазурном полотне, пока и вовсе косточки вишни не пропали, оставив лишь след в памяти Учихи. Затем он молча положил свободную руку на поясницу Сакуры, вдумчиво всматриваясь вдаль, пока свежий ветер обдувал лицо. Саске не сожалел о том, что свернул с пути, который избрал ещё до начала собрания Каге. Он хотел убить Райкаге, но не для себя, ведь Эй лично ему не мешал: да, ворчливый старик подпортил жизнь своей жаждой расправы, но Учиха не задумывался о слепом убийстве. Он хотел сделать это ради дорогих ему людей, которых те косточки вишни олицетворяли, однако хороший друг заверил его, что такой поступок лишнее, поэтому Саске намеревался больше не размышлять о том, к чему отношения никогда не хотел иметь. Кому-то на том поле битвы убийство Райкаге было важнее, символичнее, и Учиха без задней мысли подарил этому шиноби такой шанс. Теперь настало время послать всё лишнее к чёрту и наслаждаться новой жизнью вдали от политических козней и гневных взглядов жителей великих наций. Саске больше не один в мире, и в этом заключалось самое большое достижение его жизни: рядом с Сакурой ему было всё равно, где жить и чем заниматься, лишь бы она была счастлива и не сожалела ни на секунду о том, что выбрала его, и для этого Учиха намеревался сделать всё от него зависящее как глава семьи. Вздохнув, он прикрыл глаза, впитывая тепло человека, которого будет оберегать и любить до конца жизни.***
Какаши спешил в сторону холма, на котором их с Саске всё это время дожидались Сакура и Шизуне. Последнее, что он видел, прежде чем оказаться в списке тех, кто окружил Райкаге, — Учиха пробирался на тот пик, чтобы не беспокоить Сакуру дольше, чем нужно. Её лёгкий нервный срыв и просьба были совершенно понятны: она хотела уберечь дорогого человека, но физически не была способна это сделать из-за беременности, которой никто не планировал рисковать, поэтому обратилась ко второму близкому Саске человеку, и Какаши был не вправе отказать. Он сделал всё, что от него зависело, чтобы отговорить Учиху от попытки убить Райкаге, и был поражён тем, как легко тот поддался этой идее, что лишний раз всем доказало: Саске не кровожадный нукенин, который сносил катаной головы всем, кто с ним не согласен; ему, как оказалось, самому не хотелось марать руки. Райкаге угрожал конкретно Стране Огня и непосредственно карьере Хатаке, пользуясь щекотливой ситуацией с Саске, а позже — и Сакурой. Неудивительно, что Учиха не желал быть частью этой неразберихи: он много лет никого не трогал и был готов убить Эя только ради того, чтобы Какаши спалось спокойнее. Будущее с Сакурой было для него на первом месте, и Хатаке видел это: любое сражение теперь рассматривалось с ракурса защиты семьи Учихи, а не ради достижения какой-то личной цели. У него не было врагов, а те, кто пытался навязаться в этот список, просчитались с важной деталью: Саске повзрослел и за время заточения в тюрьме действительно переосмыслил множество своих былых погрешностей; несомненно, он намеревался работать над собой и расти как личность, и с этим ему уже помогала Сакура. Хотелось лишь, чтобы они нашли безопасное место в мире и создали счастливую и крепкую семью. О большем Какаши для них не мечтал. Но прежде чем они покинут остров, хотелось хотя бы попрощаться. Если замыленный взгляд не обманывал Хатаке, Учиха всё ещё находился на холме, о чём-то разговаривал с Сакурой, прежде чем призвать полноценное Сусаноо. Выбежав за зону сражения Каге, которую отделял стелющийся по воде туман, созданный комбинацией техник Мей, Си и Ацуи, Какаши поднял взгляд на вершину холма, отметив, что его предположение было верным. Саске ещё не покинул территорию, а к нему в долину бежала знакомая фигура Шизуне, ищущая его взглядом среди шиноби альянса. Медленно продолжив идти ей навстречу, Хатаке заметил встревоженное выражение лица Като, которая наконец заметила его среди толпы окружённых дымом ниндзя; чёрные глаза блестели тревогой. Он не успел спросить, в чём дело, — ощутил в грудной клетке резкую и дикую боль, заставившую остановиться, широко открыть глаза, устремив взор на вершину холма, где вокруг Учихи вырастал гуманоидный Сусаноо, окутывая его и Сакуру пурпурной чакрой, абсолютной защитой от последних попыток врага навредить им. Единственное, на что Хатаке был способен в этот момент смотреть, — как его ученики поднимались внутри величественного воина с крыльями в небо, с высоты подтверждая надежды Какаши о том, что они выбрались живыми и что они в безопасности. О своих бедах Хатаке сперва даже не задумался, зачарованный происходящим в небе. — Какаши! Наполненный истерикой и волнением голос Шизуне прорезался сквозь вакуумный пузырь, выдернув его из прострации. Он наконец оторвал взгляд от Сусаноо и, хмуря брови, встретил её взор: в глазах царил хаос, соединивший воедино тревогу, страх, стремление помочь и недоумение. Боль в груди дала о себе знать ещё раз едким спазмом: Хатаке потупил взгляд и заметил торчащий металлический наконечник чего-то похожего на миниатюрный гарпун, пробившего его грудную клетку из-за спины в области левого лёгкого. Дышать становилось труднее, боль распространялась по телу быстрее, чем ожидалось. Какаши упал на колени посреди пыли и грязи, повернув голову вправо, чтобы взглянуть на того, кто исподтишка нанизал его на эту чёртову стрелу. Везёт же ему на таких противников: этим шиноби оказался кто-то из Снега, зависший в небе с помощью брони чакры, модифицированной, как у Гекко, с крыльями и торсами в запястьях, к которым крепились мелкие гарпуны, как тот, что торчал из груди Хатаке. Подоспевший к ним Чоуджуро замахнулся в прыжке своим мечом, Хирамекарей, одним чистым выпадом обрубив торс, что соединял противника с Какаши. Со звоном железная нить обломилась, и Чоуджуро принялся добивать ниндзя Снега, которого сбил в полёте. До чего же смешно: Хатаке опять попался на элементарную атаку врага, даже не услышал звук летящего гарпуна или шум разматывающегося троса за спиной. Он был настолько сосредоточен на Учихе и Сакуре, что ничто в мире не имело значения. Главное, что они успешно спаслись, а вот Какаши проморгал приём базовой защиты собственного тела и теперь будет расплачиваться. Поморщившись, он приложил руку к груди, откуда торчал наконечник, подавляя нахлынувшие воспоминания прошлого о том, когда их в день возвращения в Коноху перехватили Кираи и Хатаке тогда идентично попался на стрелу. Однако если в тот раз у него была цель — помочь Сакуре одолеть боязнь исцеления, то сейчас Какаши не мог придумать вразумительную отмазку для свалившейся рядом с ним на колени Шизуне. Видимо, усталость и безразличие взяли своё, а может, окутанная мыслями голова просто не сработала, как ожидалось. Почему-то Какаши казалось, что Шизуне всё равно, по какой причине это произошло, ведь сейчас в приоритете для неё были обязанности медика, к которым она приступила без заминки. — Пробито лёгкое, — огласила она после быстрого осмотра. — Какаши, ты слышишь меня? Она не паниковала — черта, которая передавалась всем ученицам Цунаде-самы, напомнившая ему о Сакуре. С каждым вдохом, который он делал, слышал хрипоту и вырывающийся из собственного горла кашель. Боль пока не овладевала им полностью: видимо, в состоянии шока и под воздействием адреналина Какаши соображал лучше, чем пять минут назад. Он почти не слушал слова Шизуне, лишь изредка моргая, хмурил брови, осознавая, что их окружали заметившие произошедшее шиноби альянса. Испытав очередной приступ спазма в груди, Хатаке начал кашлять, прикрыв рот рукой, в которой ощутил влагу, а в нос ударил резкий запах железа: кровь запачкала перчатку. — Хатаке, ты как?! Рядом оказался Шикамару, упавший на колени, встревоженно осмотревший замершего в неподвижном положении Какаши, который старался не шевелиться, чтобы не получить по голове от усердно работающей над исцелением его раны Шизуне; к ней присоединился Си, который также был медиком и в своё время залечил на месте сражения обрубок руки Райкаге. Видимо, на должности Каге подобная травма буквально преследует Хатаке, что необходимо принять в учёт и сделать вывод: возможно, он плохо справляется со своими обязанностями и наступило время передать шляпу новому кандидату. В деревне не было лучшего шиноби для этой должности, чем Нара. — Жить буду, да? — кашлянув кровью, спросил он сосредоточенную на работе Като. — Не болтай! — резко отрезала она. — Что произошло? — раздался спокойный голос Гаары. — Рокудайме-сама не увернулся от вражеского удара со спины, — объяснил где-то в стороне Чоуджуро. — Смельчака я уже прикончил, вон там тело. — Не смог или не захотел… Эти слова рядом с его ухом гневно прошипела Шизуне, настолько тихо, что только он услышал и понял смысл этой фразы. Она, видимо, считала, что Хатаке сделал это точно специально, наблюдающий за уходом Саске и Сакуры, которые в последние пять лет стали смыслом его жизни. Возможно, оно так выглядело со стороны, учитывая, как закончились его романтические отношения с Харуно, Шизуне могла подумать, что он просто не хотел жить без неё… без них. Но Какаши был готов разочаровать её: он, может, и подавлял в себе всё неприятное последний месяц, однако конкретными мыслями о суициде не страдал ещё ни разу в жизни. Причина явно не в этом, но беседовать на эту тему при всех Какаши не собирался. Он поднял на неё взгляд, вложив в это немое общение максимальное количество подсказок. Шизуне выдержала интенсивность этого взора, затем лишь смущённо опустила голову, скрываясь за короткими чёрными прядями, словно он даже в такой ситуации задевал её чувства своим поведением. Подавив очередную волну кашля с кровью, Хатаке немного расслабил спину, согнувшись, но не полностью, так как окутанная целебной чакрой рука Шизуне поддерживала его спереди, пока Си управлялся со своими обязанностями за спиной. Голова кружилась от потери крови, и Какаши понимал, что медленно терял сознание. — Шикамару… — прохрипел он. — Да? — Мой подарок тебе… в честь отцовства… — Я же сказала молчать! — пригрозила над ухом Като. — Титул… Нанадайме Хокаге… твой. Его нечёткие слова повисли в тишине, что на мгновение Какаши подумал, будто точно потерял сознание, но лишь сдавившая его плечо рука Шизуне развеяла эту мысль. Он знал, что ошарашил Нару таким заявлением, но никого иного в этой роли не видел, а продолжать в качестве Хокаге больше не мог, да и не хотел: всё, чего Какаши намеревался добиться за счёт влияния этой должности, он исполнил. С уходом Саске пропала нужда в поддержке последнего из клана Учиха, а это значило, что Хатаке мог со спокойной душой уйти на покой и не сожалеть ни о чём. Он сделал всё, что должен был как наставник ради своих учеников, — настал черёд передать эстафету новому поколению шиноби, здраво мыслящих и жаждущих построить лучший мир ради общего будущего. — Я… — ошеломлённый услышанным, Шикамару не мог подыскать нужных слов. Этот титул был заветной мечтой Наруто Узумаки, и соглашаться на такое звание — чистое самоубийство. Нара ещё до гибели друга определился, что хотел сделать своей первостепенной целью поддержку Наруто в качестве Седьмого Хокаге, но так уж случилось, что Узумаки трагически погиб, и тогда Шикамару автоматически спроецировал эту мечту на Рокудайме Хокаге. Став личным советником и ассистентом Хатаке, Нара нередко перенимал часть его обязанностей, чтобы облегчить нагрузку Какаши, особенно в моменты, когда тот покидал деревню. Он не считал, что хорошо справлялся с задачей, ведь за время последнего подобного поручения Шикамару позволил Сакуре освободить и помочь Учихе бежать из тюрьмы, чем повлёк цепочку событий, которые после сегодняшнего сражения в учебниках станут именоваться Пятой Мировой Войной Шиноби. Он не годился для этой должности, Хатаке точно бредил! Но с каждой секундой мозг Нары обрабатывал информацию, автоматически подбирал других кандидатов, которых можно было бы предложить даймё Страны Огня, прежде чем тот одобрит назначение Какаши, и понимал, что никто не сможет справиться с этим званием лучше, чем он сам. Это, конечно, хлопотно, Темари будет третировать его ещё больше обычного, он будет спать в кабинете, и ему придётся выбрать полсотни бестолковых помощников, потому что не родился ещё тот шиноби в Конохе, способный обыграть Шикамару по части стратегического мышления и организационных способностей. Хотя вполне возможно, что несколько дней назад Нара держал в руках именно этого человека, своего сына. — Соглашайся, — хмыкнул Даруи. — Всегда приятно сотрудничать с умными людьми. — Да и поддержка союзников уже на твоей стороне, — добавила Куроцучи, подмигнув. — Темари, конечно, с двумя Каге в семье вряд ли будет счастлива, но… будем помогать друг другу, — скрестив на груди руки, подтвердил Гаара. — Достойная замена Лорду Рокудайме, — кивнул Чоуджиро, видимо, намеревающийся в будущем заменить Мей на должности Мизукаге. — Я… — Нара взглянул на потерявшего сознание Хатаке. Всё же стараний Шизуне и Си было недостаточно, и они быстро согласовали план, чтобы в кратчайшие сроки доставить Какаши в ближайшее Какурезато, которым оказалась Коноха, где была полностью оборудованная больница, медикаменты и необходимые инструменты. Он понимал, почему Хатаке это сделал: его миссия на посту Хокаге закончилась. В прошлом Шикамару подозревал, что Какаши согласился на кресло Хокаге только потому, что об этом мечтал Наруто, да и Саске завис на волоске от смерти, а Сакура и вовсе была разбита жизнью. А теперь, отдав себя на алтарь спасения своих учеников, Хатаке мог со спокойной душой уйти на пенсию, избрав достойного преемника. — Согласен, — кивнул Шикамару, чуть позже прошептав себе под нос: — Нанадайме, чёрт возьми… Вот вляпался… — И, достав из кармана жилета пачку сигарет, прижав губами папироску, впервые за долгое время Нара закурил, вдыхая на полную грудь вместе с едким дымом ветер перемен в мире шиноби.