Трон и плаха

Он бросил ее! Оставил, словно была его очередной сукой, родившей ему породистых щенков, а не наследника престола. Как он мог так с ней поступить? Неужели он все же так жесток, как о нем говорят? Это не может быть правдой? Однако это так. В глубине души она понимала, что он бросит ее в эту трудную минуту. Ему нет никакого дела до нее, потому что она ничего для него не значит. Всего лишь сосуд, выносивший его сына. Для другой цели она ему была и не нужна, и как только она покинет этот мир, он начнет искать себе новую королеву, которой сможет отсечь голову. Возможно, Генрих чуточку погорюет, понимая, что второй такой послушной и молчаливой жены ему вовсе не найти, но потом все равно будет смотреть похотливым взглядом на хорошеньких придворных дам, думая, что он все так же привлекателен для женщин, и они по-прежнему считают его неотразимым. Но это отнюдь не так: красивый юноша-король превратился в обрюзгшего мужчину, склонного к чревоугодию. Когда-то при его дворе устраивали турниры и сам король участвовал в них, но теперь ни одна лошадь не выдержит его. Он давно стал смешным, но никто не смеет высказать это открыто, потому что боится. Страх теперь овладел всеми. Джейн вздыхает, ощущая, как пот скатывается по вискам и падает в светлые волосы. Она совсем ослабла, не может разговаривать, подолгу смотрит в потолок. Большую часть времени она блуждает, словно в лабиринте, из которого никак не может найти путь к свету. Временами беспамятство отступает, и она вспоминает про своего Гарри, но чаще всего бредит. Бог зовет ее к себе, а не король. Кем она была для него? Генрих все время любил повторять, что она — его отрада, будто с ней он обрел покой после того ада, что устроила ему Анна Болейн. Джейн искренне в это верила, думая, что именно она смогла сделать то, чего никто не смог до нее. Но только стоило Генриху заполучить желаемое, как она перестала быть любимой Джейн. Она умирает в одиночестве — с ней только несколько верных фрейлин, твердивших, что король Генрих занят и приедет, как только сможет. До какой-то минуты Джейн верила в это, но сейчас и не надеялась на то, что распахнутся тяжелые двери ее родильных покоев и Генрих обеспокоено подойдет к ней, и женщина, бросив на него последний взгляд, сможет спокойно умереть. Но это всего лишь фантазия, рожденная в ее мозгу, инфицированном родовой горячкой. Джейн, как ей казалось, давно утратила ясность ума, ибо болезнь охватила все ее тело. Вот она, плата за то, что Сеймур захотела быть добродетельной женой и матерью принца Уэльского. Почему она так рано уходит из этой жизни, не увидев, как растет ее прекрасный принц? Почему Господь так немилосерден? Ведь Джейн смогла сделать то, чего не совершили ее предшественницы, Екатерина и Анна — никогда не изменяла своему мужу и не пыталась перечить ему (разве только один раз), перестала вмешиваться в политику сразу же, когда Генрих напомнил ей об участи казненной королевы. — Может быть, действительно лучше, что она умрет сейчас, — шептались ее фрейлины. — Что, ты, Энни! — возразила вторая девушка. — Нельзя о таком говорить сейчас. Королева такая молодая… — И такая слабая. Все понимали, что она не сможет родить ребенка, потому что слишком худа и слаба. Ребенок забрал все ее жизненные силы, — фрейлина замолчала. — Это точно, — согласилась, кажется, леди Мэри. — Анна Болейн сейчас как кошка отчаянно цеплялась бы за жизнь, ее вряд ли поразила бы родильная горячка. — Может, поэтому она не смогла родить сына — что ее семя намного сильнее короля, — предположила еще одна фрейлина, имени которой Джейн уже и не могла вспомнить. — Не говорите глупостей! — перебила ее дама постарше. — Вы все знаете, что плохо отзываться о способностях короля — государственная измена. Ну-ка, все, марш заниматься своими делами! — Никто ничего такого не сказал! — девушка топнула ногой. — Быстро все вышли отсюда! Не мешайте королеве, — Джейн была благодарна этой женщине. Жаль только она не могла припомнить, как ее зовут. Послышались шаги, дверь распахнулась, и фрейлины покинули родильные покои. Джейн ощутила, как кто-то взял ее за руку. Она хотела еще раз спросить про Генриха, но не стала этого делать. Зачем рвать себе душу, зачем причинять еще большую боль? Он никогда не любил ее, вот и все. Не нужно искать ему оправданий. Любящий муж сейчас проводил бы время у постели своей жены. Да, конечно, так не принято среди дворянства: выказывать свои чувства, зато принято подкладывать своих дочерей в постели к вельможам, королям и принцам, чтобы добиться желаемого. Джейн закрыла глаза. Тишина успокаивала, убаюкивая ее и принося некоторое облегчение. Она приготовилась к смерти. Лучше уж уйти из жизни любимой женой короля, чем умереть на плахе. Так будет лучше для всех. Господи, не стоило слушаться братьев и отца, не надо было невинно опускать глаза перед королем, заставлять его обращать на себя внимание, идти на поводу у семьи, тем самым вызывая гнев Анны Болейн! Но, с другой стороны, так ей и надо. Она все же поняла, что чувствовала Екатерина Арагонская, когда у нее уводили мужа. Но чем лучше оказалась она, Джейн Сеймур? Ничем, потому что она тоже украла чужую любовь. Когда-то она оправдывала себе тем, что Анна его приворожила, с ней король был несчастлив и она ничего плохого не сделала. Но теперь-то она поняла: Генрих никогда и никого не любил. Он просто жаден, алчен и тщеславен, привык, что ему все угождают. Такие люди, как он, просто не умеют принимать дар любви и поглощают все вокруг себя, превращая симпатию в страх, а любовь в ненависть. Ей так хотелось верить, что она сможет сделать чуть лучше, смягчить его свирепый характер. Она так хотела, чтобы он помиловал мятежников с Севера, не казнил их, но он прикрикнул на нее: — Поосторожней, Джейн, прошлая королева поплатилась за то, что совала свой носик, куда ее никто не просил. — Но, ваше величество… — Я все сказал, Джейн. Это было первое и последнее предупреждение. Ты поняла меня? — Да, ваше величество. — Вот и хорошо, моя милая Джейн. Конечно, она боялась, как и Екатерина, и Анна. Боялась впасть в немилость, и ей просто повезло, что она родила живого мальчика, а не мертвого ребенка или очередную дочь, которая вовсе не нужна королю. Ей просто повезло, что она пробыла королевой целый год и не успела надоесть Генриху. Нет, лучше такая смерть, чем позор. Он казнил Анну, хоть Джейн ее и недолюбливала, но Болейн вовсе не заслуживала такой смерти. Она не изменяла королю, как он рассказывал всем. Это король изменял ей, но ему можно, потому что он — мужчина. Анна стала ему не нужна, и он отравил ее на плаху. Хорошо, что Генрих не вынес Сеймур смертный приговор. Джейн улыбнулась от этой мысли. Пусть будет так, на все воля Господа. Он знает, что она ничего не сделала, и, тем более, любая женщина может умереть, рожая ребенка, так что можно расценить ее болезнь, как добрый знак. Она не оказалась на плахе, для нее не приглашали французского палача — это самое главное. Джейн уже готова умереть.