Досье Лорда Эль-Меллоя II. Седьмая Книга Сивилл.

1 октября.       – Это еще что?       Каири Шишиго нахмурился и скептически приблизил к лицу банковский чек, только что выписанный на его имя. Пробежался глазами. Посчитал. Так и есть. Шесть нулей.       – Аванс, – с сильным акцентом ответила низенькая щуплая девочка, с элегантной размеренностью закупорив ручку, которой она только что на этом самом чеке расписалась, – в случае успеха нашего предприятия вы получите столько же.       Шишиго еще раз посмотрел на девочку. Сколько ей, четырнадцать? Пятнадцать? Длинные волосы, по-детски забранные в пару высоких хвостов, никак не сочетались с замысловатой синей робой и слишком серьезным выражением лица.       – Я не работаю с детьми, – он постарался звучать как можно более убедительно и категорично.       В конце концов, все это действительно походило на фарс. Сейчас в Загоре сколько, пять утра? И она заявилась не куда-то, а в самое сердце городского кладбища. Места, где он только-только собрался уединиться для работы. Не успела пройти пара часов, как что-то с мерным металлическим клацаньем постучалось к нему в дверь. На пороге он нашел эту самую девочку, представившуюся ему как Эше Аттар и потребовавшую немедленного содействия. И не успел он подобрать слов, чтобы выставить гостью вон из импровизированной мастерской, как она уже без лишних слов протягивала ему банковский чек.       – Вы заклинатель, – категорически отрезала она, не давая ему и слова поперек вставить, – и, насколько мне известно, ваш предыдущий наниматель не оставил вам достаточно средств.       Девочка нахмурилась, а Шишиго лишь вздохнул, глядя как она достает из кармана робы прямоугольного вида предмет размером не больше книги: он слабо засветился, стоило ей коснуться его пальцами, и она тут же почти яростно затарабанила по гладкой поверхности. Предмет вызвал у Шишиго толику интереса: больно непохож оказался на те, которые маги имели свойство использовать для своих таинств. И на его памяти только люди из «этого места» могли позволить себе подобные штучки.       – Разве не «все, что создано в Атласе, остается в Атласе»?       Эше подняла голову от экрана устройства, и уголки ее губ поползли вниз. Да, он попал в точку. Она действительно оказалась из Академии Атлас, больше известной как «ад на земле». Одна из трех великих ветвей Ассоциации Магов, Академия уже давно находилась на ножах и с Часовой Башней, и с Блуждающим Морем. Не го­воря уже о том, что этот зак­ры­тый для всех ма­гов из­вне институт лишь из­редка вме­шива­лся в осо­бо круп­ные ма­гичес­кие кон­флик­ты. И то, по слухам, для этого требовалось особое соглашение, которых уже много веков никто в глаза не видел.       Так что забыла одна из их алхимиков так далеко от дома?       – Все верно, – к девочке, казалось, вернулось спокойствие и самообладание, и она коротко выдохнула, снова уставившись на Шишиго, – но дело, о котором я говорю, не терпит отлагательств.       Каири Шишиго скептически поднял брови, вздохнул и сунул чек обратно в маленькую руку. Все это начинало порядком надоедать.       – Значит так, – он шагнул девочке навстречу и взял ее за плечи, разворачивая на выход, – все это, конечно, увлекательно, но я не верю в подобные сказки.       Действительно, то, что она рассказывала, с одной стороны весьма походило на правду, но с другой не с меньшей вероятностью могло оказаться чистой воды бредом. Сумасшедшие и среди магов водились. Он, конечно, мог и магией вышвырнуть гостью вон, зная, что алхимики Атласа обычно оказывались довольно посредственными магами. Но кто знал, что у нее еще в рукаве припрятано?       Ожидаемо, маленькая чертовка уперлась обеими ногами в землю, не желая покидать помещение, и что-то возмущенно зашипела на арабском так быстро, что половину слов Шишиго просто не успевал перевести.       – Шакарун, Акер! – вскрикнула она, и та штука, которая лежала у нее в руке распалась на множество маленьких кубов, облепивших его в мгновение ока с такой силой, что на пару мгновений Шишиго опешил. Этого оказалось достаточно, чтобы девочка вырвалась из его цепкой хватки и тут же, отпрыгнув, снова заставила кубы соединиться в книгоподобный предмет. Щелкнув пальцами, на экране появилась картинка, которую девочка ли едва ли не сунула ему в лицо.        – Смотрите!       И Шишиго Каири посмотрел, на секунду поперхнувшись. Воронка выглядела воистину жутко…       – Что это?       – Это то, что я пытаюсь остановить, – запыхавшись, девочка провела пальцем по экрану, и картинка сменилась на не менее загадочную. – Вам знакома эта формула?       Шишиго присмотрелся. Определенно, общие элементы казались знакомыми, но выглядело как-то… обрывочно, словно кто-то писал в спешке, либо это сделали вообще разные люди. В любом случае, выглядело скорее интересно, чем пугающе. Во времена своей молодости он, конечно, может и с большим энтузиазмом отнесся бы к такой замысловатой находке, но сейчас он пытался соединить одно с другим.       Видимо, его задумчивое лицо дало девочке ответ на ее вопрос, и она соизволила объяснить.       – Неудивительно, что данных нигде нет, возможно, эта формула существовала еще до [Тригермеса], поэтому я не нашла записей о ней. Но я уверена, что они взаимосвязаны. Прошу, мне нужна помощь. Помогите мне остановить эти разрушения.       Каири Шишиго вздохнул. Перспектива все еще не казалась ему соблазнительной. Если бы этот ребенок пришел к нему по какому-то другому делу, шестизначный чек еще мог бы сыграть решающую роль, а так… нет, это определенно был не его профиль. Его профиль – бесконечная битва, образ жизни заклинателя, постоянные бега и сложные задания. Но уж никак не спасение мира и прочая благородная лабудень. Этим пусть занимается кто-нибудь другой.       – Я не очень-то хорош в геройских штучках, знаешь ли. Таких как ты меня обычно посылают убивать.       Девочка шумно вдохнула и замолчала. Почувствовав успех, Шишиго решил продолжить наступление и сделал шаг вперед.       – Тем более, разве тебе не следовало обратиться к своим? Вы же будущее прогнозируете, разве никто не озаботился данной проблемой, кроме маленького ребенка?       – Я не ребенок! – совсем по-детски воскликнула Эше, мигом оправив себя и откашлявшись. – Я уже ношу титул алхимика, а, следовательно, могу самостоятельно решать, как следует поступить. Наш компьютер показал лишь сорок процентов возможного успеха подобного исхода, поэтому сейчас мои коллеги находятся на стадии прогнозирования, и, конечно же, они среагируют, если вероятность достигнет критической отметки. В конце концов, именно в этом состоит наша задача.       Удовлетворенно кивнув, Шишиго сложил руки на груди, ожидая, когда она соизволит продолжить. Слышать правду и понимать ситуацию ему нравилось гораздо больше, чем слышать общие фразы о спасении мира и соваться в воду, не зная броду.       – Я взяла на себя смелость, – тут лицо девочки стало необычайно серьезным, – не оставлять эту угрозу без присмотра и провести собственное расследование на месте. Мне… пришлось покинуть Академию в тайне, забрав с собой лишь Акер, мой персональный псевдо-спиритон. Однако одной мне было бы неразумно соваться в львиную пасть, а, как вы знаете, природа не наградила меня сильными магическими цепями. Поэтому я ищу помощи извне. Мне необходим напарник, который смог бы помочь мне в расследовании и защитить, если необходимо.       – Телохранитель, значит? – Шишиго хмыкнул. – Вот это уже звучит куда реальнее, нежели спасение мира. И пожалуй, даже стоит тех денег, что ты предложила.       – Это можно расценивать как положительный ответ?       – Еще не убедила. Кроме денег, что еще ты можешь предложить за услуги няньки?       На загорелом лице вдруг вспыхнул обиженный румянец, но всего на мгновение, и Эше задумалась, кинув взгляд на свой спиритон.       – Ценные магические метки, – ее голос был бесстрастен, в отличие от лица, – вроде же их изъятием вы занимаетесь в свободное время. И нет, со мной не нужно нянчиться. Большинство работы может сделать Акер. Но определенная доля опасности все же существует.       Шишиго негромко присвистнул.       – Теперь ты говоришь на моем языке. Допустим. А что в случае провала?       – Соединитесь с Акашей. Немного преждевременно, но для вас, это, кажется, очень важно.       Будь это сказано с меньшей серьезностью, Шишиго бы рассмеялся. В этом все-таки содержалась определенная доля иронии. По­вис­ло нап­ря­жен­ное мол­ча­ние, насколько вообще могла быть напряженной тишина на клад­би­ще пос­ре­ди Бо­гом за­быто­го го­рода.       – Молчание – знак согласия? – осведомилась Эше, и ее тонкие брови снова сошлись на переносице. Пляски вокруг да около им обоим уже порядком надоели, и теперь ей хотелось бы знать, что он решил.       Каири Шишиго с сомнением потер подбородок и почесал щеку. С одной стороны, легкие деньги – а это точно были они – ему бы не помешали. В конце концов, возможность по-быстрому нажиться на ближайшее время пришлась бы кстати для его новых экспериментов, для покупки кое-каких редких артефактов, которые он уже давненько хотел прибрать к рукам. Ассоциация и сторонние организации тоже платили сносно, но их задания явно не отличались подобной легкостью. Всего-то сопровождать девчонку какое-то время по ее делам. Помочь ей в расследовании… эй, он уже начал думать так, словно согласился. Все-таки, подобное задание не входило в его рабочий профиль. Да и что-то назойливо подсказывало, что чем проще кажется, тем больше подводных камней в итоге прилетит на его задницу.       Каири Шишиго тяжело вздохнул, потирая шею. Еще раз оглядел небольшой склеп, потом свои ботинки, потом щуплую девчонку, притащившуюся сюда среди ночи, внесшую в его размеренную работу какую-то неразбериху и посулившую золотые горы.       – Положим, – недовольно выдохнул он.       – Отлично, – лицо девочки просияло.       Она набрала в грудь воздуха, чтобы, по видимому, поблагодарить, но Шишиго вскинул руку быстрее.       – Но есть три условия, – он выставил три пальца вперед, – говорить только по делу, это первое. Не доставать меня – это второе. Если грозит опасность, а я, по любой причине, не рядом – бежать. Улепетывать. Усвистывать. Это понятно?       Открывшая было рот девочка тут же «захлопнулась», к большой радости Шишиго, и по-деловому кивнула, движением руки преобразовав свой спиритон в небольшой куб и убрав подальше в карман робы. Сложив руки, она слегка поклонилась в знак благодарности.       Шишиго неопределенно повел плечами, оглядываясь на не так давно разложенные на надгробии вещи. Эх, опять придется собираться. С этими невеселыми мыслями он так и оставил девчонку стоять и начал складывать ножи и склянки в потрепанного вида большую спортивную сумку, с которой он имел обыкновение путешествовать.       – Ну и куда мы отправляемся? – бросил он через плечо, заметив краем глаза, что Эше так и стоит, как вкопанная, с непривычно остекленелым выражением лица, продержавшимся с полминуты. – Эй!       Будто придя в себя, Эше моргнула, мигом став собранной, как раньше. Это походило на знаменитое «деление мыслей», которым славились алхимики Академии Атлас. Вживую Шишиго этого видеть не приходилось, но даже так он знал, что это, как минимум, необходимо не только, чтобы попасть в Академию, но и чтобы полноправно зваться тамошним алхимиком. А это значило, что девчонка не врала.       Что, впрочем, ничуть не лучше.       – Для начала, в Марракеш. Оттуда полетим в Рим на самолете. И нам лучше поспешить.       Шишиго пожал плечами, не сильно желая ускоряться, ведь до Марракеша им тащиться без малого шесть часов. И все шесть часов везти девчонку на мотоцикле вряд ли получится без перерыва. Так что уж какая там спешка.       – Меня в некотором роде ищут, – неопределенно намекнула Эше с совершенно бесстрастной интонацией.       Шишиго не осталось ничего кроме усталого стона.       – Пораньше, это, конечно нельзя было сказать, – проворчал он, застегивая сумку и закидывая ее на плечо.       На душе заскреблось мерзкое чувство неопределенности и какого-то подвоха, часто сопровождавшего его при выполнении миссий. Практика показывала, что интуиция редко его подводила, но он лишь мотнул головой, делая шаг вперед и отгоняя ненужные мысли.       – И сколько же у нас времени на все?       – Около трех недель, – Эше проворно встала слева и отправилась следом.       – Ну, за три-то недели можно горы свернуть, – хмыкнул он ей в ответ.       Тут Каири Шишиго, конечно, покривил душой.

***

      Рассветное солнце заливало апсиду церкви Санта-Кроче-ин-Джерусалемме плотными столбами света, проникавшими через небольшие окна. Утром в церкви всегда становилось безлюдно и прохладно, а фрески настраивали на философский лад, позволяя целиком отдаться молитве. Марко повторял слова, которые знал с самого детства, с благоговейной любовью, наполнявшей пустое сердце смыслом и рвением. Ведь именно этого хотел от него Господь, именно этого хотела от него Церковь, которой он служил всем своим существом.       – … dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori, perduc in caelum omnes animas, praesertim eas, quae misericordiae tuae maxime indigent. Amen. [1]       Выдохнув, Марко перекрестился и поцеловал небольшой крест, который держал в руке. Это помогало успокоить нервы, освободить душу от сомнений и наставить себя на путь истинный, путь, с которого он уже сбивался, но не сегодня и не в этот раз.       Он поднялся одинокой черной кляксой посреди полыхавшей золотом апсиды и бросил короткий взгляд на пустой пока алтарь.       «В этот раз я все сделаю правильно, – мелькнула скромная, радостная мысль, – как угодно будет Ему. Я…»       Но закончить ему не удалось.       За спиной раздался гулкий стук каблуков о мрамор, и, стоило бросить короткий боязливый взгляд за плечо, он увидел нарушительницу спокойствия: вторую черную кляксу в этом доме Господнем. Женщина широкими, уверенными шагами двигалась ему навстречу, без поспешности, без лености, в точности так, как было задумано, гулко ударяя пятками о плитки пола, выложенные здесь безымянными мастерами десять веков назад. Ее голубые глаза всегда напоминали Марко холодную синеву северного неба, еще когда он был ребенком. Волосы, некогда собранные в тяжелую длинную косу, теперь были коротко острижены, но при этом удивительно подходили к лицу вошедшей. Марко показалось, что он снова на минутку стал самим собой из детства, но он тут же отругал себя за эти мысли, опустив взгляд в пол.       Да уж, времена изменились. Она больше не его учитель, а он больше не мальчишка-оборванец из церковного приюта. И он здесь, чтобы доказать это не только ей, но и всему миру.       – Доброе утро, Марко, – голос наставницы звучал неожиданно спокойно и ласково.       Она остановилась в паре шагов от него. Забавно, теперь он был на голову ее выше.       – Вижу, тебе не спится.       – Ваше Превосходительство, – он счел приличия первоочередной данью уважения человеку, благодаря которому он оказался здесь.       – Оставь, – женщина сощурилась было, но тут же снова расслабилась и свела руки за спиной, – для меня ты все равно остаешься тем мальчишкой сорванцом, Драгович. Так что прошу, не бросайся титулами. Ты же знаешь, братство теперь твоя новая семья.       Марко пристыженно кивнул, но тут же взял себя в руки. Конечно же, женщина вроде нее не стала бы заводить такие разговоры просто так, не стала бы приходить в церковь в такую рань, чтобы увидеть его. Не стала бы вести себя столь радушно без особой на то причины. Они оба это знали, но это тоже было теми [формальностями] которые необходимо было соблюсти ради общего дела. Поэтому Марко терпеливо ждал, ведь эта добродетель была одной из его ключевых.       – Конечно, – он кивнул, – могу ли я называть вас фру Бек в таком случае?       – Анн, – женщина милостиво склонила голову набок, – как ты знаешь, в моей стране уже почти полвека никто никому не выкает.       – Анн, – глухо повторил Марко, все еще испытывая некоторую неловкость от столь фамильярного общения с главой братства.       Не мог же он так называть ее при всех остальных, верно?       – Как скажете.       – Замечательно, – Анн Бек удовлетворенно кивнула, не обращая внимание на явное замешательство своего собеседника, – тогда продолжим?       Она сделала широкий жест рукой, приглашая Марко следовать за ней, и принялась медленно обходить апсиду, кидая взгляды на сюжеты украшавших ее фресок. Тот тихо выдохнул, перехватив крест поудобнее, и послушно двинулся следом.       – Как ты думаешь, Марко, что есть Бог?       – Deus caritas est, et, qui manet in caritate, in Deo manet, et Deus in eo manet, – не задумываясь ответил Марко то, что всегда лежало на сердце.       Слова сами срывались с языка прежде, чем он мог даже осознать их.       – Первое Послание Святого Иоанна, четвертая глава, шестнадцатый стих, – Анн прикрыла глаза, на секунду остановившись, и оказалась наполовину в тени.       Столп света отделял ее от Марко так, что он не мог увидеть выражения ее лица, и он подслеповато сощурился, ожидая ответа от своей наставницы.       – Когда-то и мне задали этот вопрос, – она продолжила, застыв на месте, – и я ответила точно так же. Иоанн. Четвертая глава, шестнадцатый стих. Тогда это казалось мне правильным и, в какой-то степени так оно и есть. Бог – это первоначало всего, – тоном учительницы продолжила она, – проникающий повсюду, Он ведет нас, словно агнцев, и те, что готовы услышать голос Его, призваны исполнять волю Его на земле и на небе. Эта роль возложена на нас свыше, Марко. Как маги не могут убежать от своей гнилой сути, так и мы с тобой не можем убежать от собственного предназначения. От бесконечных поисков ответа на этот вопрос.       Она вдруг хрипло рассмеялась и двинулась дальше, а Марко так и остался стоять, очнувшись только тогда, когда смог, наконец, снова заговорить.       – И к какому же ответу вы пришли? – он не был уверен, что поймет что-то сверх того, что уже слышал от братьев, но ответ на этот вопрос казался ему необычайно важным именно из ее уст.       – Бог… это нечто простое и в то же время необычайно сложное, Марко, – снисходительно отозвалась наставница, – и мы знаем Его под многими именами. Я верю, что каждый так или иначе стремится к Нему, часто не понимая Его истинной сути. Это порождает борьбу, это порождает непонимание, затуманивает разум тех, кто ищет в Боге ложную истину. Эти бедные заблудшие души, погрязшие в грехе, слишком слепы и горды, чтобы услышать голос Его… Но даже так стремятся к Нему всем своим существом от рождения и до смерти.       Марко, двинувшийся было догнать наставницу, застыл как вкопанный, ошарашенный собственным внезапным озарением. Он безусловно понял, к чему клонила Анн, метафора была даже слишком прозрачной. Не верилось даже, что ее произнесла одна из высокопоставленных Инквизиторов Святой Церкви. Но именно это вдруг придало ее словам вес и неожиданный смысл, в котором Марко не нашел сил усомниться.       – Постойте, вы говорите, что… – начал он было.       – Верно.       Это слово так беспечно отозвалось в высоких сводах базилики, но с тем же неожиданно громко и четко, и стоявшая около алтаря Анн Бек словно озарилась золотым сиянием восходившего солнца.       – Эта вражда изначально была лишь борьбой двух сторон одной медали. И пока одни стремились вернуться в Эдем и заслужить милость Его любыми способами, другие сохраняли Сад Его, отвратив взор свой от милости Его.       Анн снисходительно улыбнулась, совсем как в его детстве, когда объясняла глупому еще Марко какие-то простые истины. Для него, покинутого всеми, слова наставницы звучали как истина, как откровение, как факт столь простой и объективный, что Марко поневоле задумался, как он сам не пришел к этому умозаключению. Он всегда… всегда думал о Боге, всегда направлял свои помыслы к нему с того самого раза, как единственные мирские порывы в себе пришлось задушить пять лет назад. Он до сих пор стыдился этих воспоминаний, словно дитя, и просил Господа, чтобы тот забрал их, чтобы они перестали терзать его душу. И вот сейчас, когда, наконец, он совладал с собой, когда ему выпал шанс сделать все правильно, ему впервые приоткрылась завеса, плотной пеленой застилавшая ему глаза.       – Не стыдись, Марко, – глухо, но неожиданно близко раздался голос наставницы.       Подняв глаза от носков собственных ботинок, он увидел Анн рядом с собой: ее пронзительные голубые глаза смотрели словно в самую его суть и видели его насквозь.       – Мы первые, кому даровано осознание. Веками люди боролись друг с другом, не осознавая истины, не осознавая всего величия Создателя нашего. Даже самые яростные из нас, самые преданные, самые посвященные не в силах увидеть правду, которая гораздо проще и ближе, чем кажется.       Марко замер. Анн простерла руку в покровительственном жесте и коснулась его щеки.       У нее были ледяные руки, а может, у него просто разыгралось воображение, взбудораженное их разговором. Он не мог оторвать от своей наставницы взгляда, жадно ловя каждое ее слово и впитывая, словно губка.       – Именно поэтому я позвала тебя сегодня сюда, mi fili. Твое чистое сердце уже не раз доказало, что ты, как никто другой способен понять, способен познать правду в любом ее обличье. И сейчас как никогда я вижу, ты готов принять эту истину. Ты не отринешь ее ради положения, ради извращенного чувства долга. Ты не предашь дело Его, даже если тебя распнут, как Христа. За это я когда-то взяла тебя в ученики. За это я всегда тебе доверяла и всегда гордилась тобой, – ее взгляд потеплел, успокоив Марко, и она неторопливо убрала руку.       – Кто как не ты поможешь мне и братству, наконец, перешагнуть рубеж последнего дня, помочь бедным слепым агнцам Его прозреть и предстать перед троном Его, как и было сказано, – удовлетворенно продолжила она, и Марко наконец-то обрел дар речи.       – Но как моя помощь может?.. – его голос едва дрожал от беспокойства, но он поспешил взять себя в руки. – Разве я могу что-то предложить братству, о чем сам не ведаю?       Анн негромко рассмеялась, покачав головой.       – Марко, Марко, – она сощурилась, глядя на своего ученика, – прошло уже столько лет, а ты все еще не веришь в собственные силы. С того раза… – только вспомнив этот момент он озабоченно нахмурился, – прошло больше пяти лет. Я знаю, эта разлука гложет твое сердце, и именно поэтому…       Марко Драгович испуганно замер и перестал дышать. Сердце больно забилось в груди, а шум крови в голове стал почти невыносимым, таким, что хотелось вздохнуть и зажмуриться, но он не мог этого сделать. От одной мысли о том, что он может услышать, вместе с этой болью у него приятно покалывало кончики пальцев, а в груди сворачивался ком, как всегда бывало когда…       – …у тебя будет возможность, наконец, разобраться с ней.       – Это точно? – он судорожно вдохнул, одним рывком отчаянно подавшись вперед.       Анн Бек знакомо сощурилась, глядя на его взволнованное лицо.       – Конечно, mi fili. Ее видели в Риме, и я уверена, что ты сможешь вернуть на путь истинный нашу заблудшую овечку.       Она слегка склонила голову в знак согласия и повернулась к Марко спиной. Он не мог видеть выражения ее лица, но она на секунду замерла, и он готов был поклясться, что Анн Бек улыбается. И улыбнулся сам.       – Но прежде, – ее голос звучал так, словно она готовилась рассказать ему самую лучшую рождественскую притчу, – нам предстоит сделать очень и очень многое.