Always a Pleasure

      Безлицые портреты следили пустыми глазами за каждым шагом. Они одевались тем пышнее и богаче, чем ближе она подходила, и лишь одно в их полустёртом образе оставалось прежним — прозрачная капля в тонкой вязи неваррита.       Её, Рени, медальон.       Угли пустого камина выплеснуло за границу решетки. Они медленно тлели, то угасая, то вспыхивая — маленькие забытые призраки когда-то тёплого очага.       Кресла — пузатые, белые, с мощными львиными лапами — развернули лицом к огню, заботливо бросив в них цветастые пледы. Мамины любимые: она всегда читала здесь, поглядывая поверх страниц на пламя.       Теперь то пламя почернело и осыпалось в пепел. Оно ушло навсегда, как и…       Рени подошла ближе, против шерсти погладила белый бархат и заглянула за высокую спинку.       Там было пусто.       Она знала, мама тоже ушла. Туда, откуда не возвращаются — к Создателю под крыло.       И знала, кто помог ей это сделать.       Отец стоял за спиной, вынув из ножен меч, направленный в горло. В её горло.       — Здравствуй, Рената, — сказал он спокойно.       — Здравствуй, отец, — ответила Рени, шагая вперëд и отводя меч объятой огнём ладонью. — Ты опять пытаешься меня убить?              — Дориан, — вздохнула она устало, пытаясь протереть волосы грубым полотном, которое заменяло здесь полотенце. — Ты меня убить пытаешься? По-твоему, я выдержу на себе эту груду металлолома дольше пяти минут? Ты меня сильно переоцениваешь. Конечно, ужасно приятно, что ты обо мне столь высокого мнения, но нет. Эти доспехи мне не подойдут.       — Собираешься выйти из дома в своём рванье? — спросил он презрительно, кивая на сваленную в угол одежду.       — Его ещё можно починить.       — И где ты в нём покажешься? Рената, попрошайки в Вал Руайо одеваются лучше — просто чтобы ты знала.       — Попрошу Жозефину устроить аукцион боевой одежды Инквизитора. Как думаешь, сколько дворян захотят себе плащ в соплях демона?       — Я даже знаю некоторых лично, — пробормотал Дориан, качая головой. — Ладно, ты победила. На этот раз. Но ты ведь не станешь снова надевать эти демонические сопли?       — Мэйдин принесла мне одежду. Я буду в запасной форме рекрута.       — Я оторвал бы руки тому, кто придумал это убожество, а ты собираешься ходить в нём добровольно! — он закатил глаза, полные немого укора.       — Так они почувствуют, что мы на одной стороне, — тихо сказала Рени. — Им нужна поддержка. Особенно сейчас, ты ведь сам понимаешь.       — Да, — он вздохнул. — Я понимаю.       Дориан обошёл мешок с доспехами, которые притащил, грохоча на всю деревню и громко предупреждая, что ему нечем постучать в дверь, кроме своего прекрасного лба, и своего прекрасного лба ему для этих целей жалко, и сел на кровать рядом с Рени.       — Но тебе она тоже не помешает.       — Так ты поэтому приволок никому не нужный рыцарский хлам? — засмеялась она. — Чтобы поддержать меня?       — Ты ведь улыбаешься сейчас. Значит, у меня вышло.       — И ради этого ты тащил на себе такой огромный мешок?!       — Конечно! Ну… до деревни его тащили солдаты, но дальше я справился сам!       — Дориан, ты настоящее сокровище, — с чувством произнесла она, сжав ладонью его плечо.       — О, неужели ты поняла это только сейчас?!       — Вот уж нет! У меня глаз на золото намëтан не хуже гнома! — Она выдержала паузу и тихо, благодарно вздохнула: — Спасибо. Мне легче, зная, что ты на моей стороне.       — Мне тоже, Рената, — согласился он, помолчав.       Дориан повернулся, опираясь на спинку кровати, чтобы смотреть ей в лицо.       — Я, конечно, привык к тому, что на юге я для всех страшный и ужасный магистр из Тевинтера, который режет девственниц и ест пяточки младенцев, поливая их кровью миленьких пушистых щенков…       — Ладно младенцы, но щенки! — ужаснулась картинно Рени, прижимая ладонь к груди. — Дориан, ты чудовище!       — И горжусь этим, — он шутливо раскланялся. — Но, всё-таки, приятно, когда хоть кто-нибудь не напоминает мне об этом каждые пять минут.       — Я рада, что ты здесь. — Рени снова улыбнулась и потянулась за гребнем, аккуратно разбирая мокрые кончики длинных волос.       — Не могу поверить, что говорю это, но, кажется, я и сам этому рад.              Голова после дневного усталого сна казалась смурной, тяжёлой. Будто на голову надели шлем с чужого плеча, и Рени отчаянно пыталась не дать этому шлему задушить себя, но получалось просто ужасно.       Спроси кто об этом, она б сказала, что хочет уехать прямо сейчас, немедленно, не оставаясь ни на секунду. Но к вечеру прилетела ворона от Лелианы: в Крествуд собиралась Шартер, и леди Инквизитора просили дождаться её прибытия. Да и Хоук говорила что-то о том, что местные пещеры хорошо бы исследовать, пока оттуда Порождения не полезли. А сестра Вон умоляла, чтобы Рени осталась на похороны тех, кого «милостью Вестницы удалось освободить от вечного скитания во мраке».       Рени не думала, что костры и песни помогут потерянным душам ушедших обрести покой лучше, чем закрытие разрыва, но отказать не могла. Правда — к своему счастью — и оставаться надолго тоже не имела возможности: Страуд уже наверняка покинул Крествуд, и проблема, что вела его, не терпела промедления.       Магия крови… Она, конечно, слышала — сплетни — про то, что Стражи пользовались ею куда охотнее, и потому, мол, никому из хороших, правильных магов в Орден идти не стоило: пустят на ритуал как курëнка, ведь иной пользы они, не знающие демонического искусства, принести не могли.       Слышала, но представить, что проблема примет такие масштабы, никак не могла.       Весь Орден, подумать только… Сама Страж-Командор…       Голос Создателя вымолвил       Первое Слово,       И Слово Его стало всем…       Стихи Песни лились из уст сестры Вон мягко и без усилий, как молоко из кувшина. Они наполняли замковый двор, эхом отражаясь в губах собравшихся здесь, и медленно поднимались всё выше и выше, к небу, на котором выглянули самые первые, блëклые ещë звëзды.       Рени не смотрела на лица тех, кто стоял вокруг.       Зачем? Она и так знала, что написано на них.       Взгляды тех, кто потерял в этой битве друзей и близких, полыхали ненавистью и обидой. Их, хлëстких словно пощечины, она сполна получила, когда взлетел на воздух Конклав.       Убийца, говорили эти взгляды. Предательница. Ты спаслась ценой жизни тех, кто ушëл вместо тебя.       Взгляды тех, кто выжил и пережил, искали в ней мессию, источник света в тëмные времена, который взял бы на себя все надежды их и тревоги. Они, тяжëлые словно камни, плащом ложились на плечи, когда пало Убежище.       Вестница, говорили эти взгляды. Спасительница, рукой Создателя ведомая и ведущая нас за собой.       И никто из них не вспоминал о том, что леди Инквизитор такой же человек как все они — несовершенный и ошибающийся.       Люди вообще вспоминали об этом всё реже, спрятав Рени под удобные для себя ярлыки. Им нужен был козëл отпущения, чтобы переложить ответственность за потери. Им нужен был лидер, который взял бы на себя смелость решать, по какому пути им, потерянным во мраке, идти.       Хорошо, подумала она, покосившись на Варрика и Дориана, что хоть кто-то здесь готов был принять и обычную «Рени». Иначе эту неподъëмную ношу чужих ожиданий и ненависти она не сумела бы вынести.       — Ваша Милость, прошу, — тихо позвала её сестра Вон.       Рени медленно выдохнула, про себя повторяя разученные слова Песни, и сделала шаг вперёд.       О, Создатель, услышь мой плач:       Усади меня в смерти на Твоей стороне.       Сделай меня единой с Твоей славой.       И позволь миру вновь увидеть Твою благосклонность.              

* * *

             Под тёплым боком Таара она могла проваляться до самого утра: в отличие от лошади, наголоп не пах потом.       Вот только…       Не стоило столько за ужином пить.       Но горло неприятно першило, поэтому, чтобы не разболеться в пути, пришлось по очереди принять все прописанные настойки — совершенно ужасные, горькие и невкусные, которые только заедая и можно было глотать.       Зато…       Рени потрогала лоб, на пробу прокатила по горлу комок слюны. Ещё царапало, но много меньше. Травники Скайхолда знали свое дело. Пусть их микстуры и были такие же гадостные как тётушкина рыбная паста, а всё же лучше болезни.       Она неохотно откинула одеяло и сразу же вздрогнула — ну и холодина, брр! Как демон Отчаяния в темечко поцеловал. А ведь начало лета, казалось бы! Ох уж этот ужасный замёрзший юг… Когда-нибудь он ей все кости выморозит.       — Соня? — удивился Варрик негромко. — Я думал, ты до обеда проваляешься.       — Мне… по делу надо, — смущённо отозвалась Рени.       Он засмеялся.       — По делу — вон туда. Только иди осторожнее, у ручья обрывчик уж больно крутой. И смотри под ноги.       Магический светлячок вспорхнул с ладони и разделился надвое — один нырнул прямо к носкам сапог, второй забежал вперед. Рени ступала медленно и аккуратно, предпочитая потратить время на дорогу, чем обмочиться, повиснув в ловчьей петле. Лагерь на природе всегда приходилось окружать ловушками, да и сама Рени, какой усталой бы ни была, не забывала о «тревожном круге» — простеньком, но малозаметном сигнальном заклятии, которое будило её, когда границу пересекали чужие.       Лес вокруг тихо, деловито шептался. В его звуках Рени разбиралась плохо, могла, разве что, выделить ухающую сову, и потому от каждого шороха дёргалась и подскакивала. Всю жизнь прожив в городе, к прелестям природы она привыкнуть так и не смогла. Да ещё и наслушалась от вредной Сэры россказней про лесных духов, живые деревья и мстительных утопленниц, которые похищают толстеньких магичек себе на обед. Рени, конечно, ей не особенно верила… Но всё равно вспоминала и невольно вздрагивала, когда деревья скрипели на ветру.       В мелкий ручеëк утопленница вползла бы, лишь сплюснувшись в лепёшку, поэтому Рени позволила себе задержаться и согреть воду, чтобы не плескаться в ледяной.       Возвращалась она так же вынужденно неспешно — где-то за ручьëм выли волки, и, если бы могла, Рени кинулась бы к лагерю, сверкая пятками, но ловушки мешали воплотить мечту в жизнь…       Вернулась она дрожащей от страха и очень удивилась, застав у костра Фенриса.       — А Варрик?       — Спит. Сейчас моя смена.       — А-а… — Она согласно покивала и повернула к Таару, потирая холодные руки.       Всю дорогу до Крествуда они ночевали под крышей — постоялых дворов или сочувствующих Инквизиции — и не испытывали необходимости ставить караул. Но Шартер приехала с грустными новостями: маршрут оговоренного обратного пути то ли украли, то ли потеряли, но это в любом случае было поводом его изменить.       Свою несостоятельность как дозорного Рени доказала в первую же ночь, бессовестно заснув на посту — что чуть не стоило ей ног, которые сползли в тлеющие угли. Если бы не заговоренные сапоги из виверновой чешуи, она бы так легко не отделалась…       За это её подвергли осмеянию (особенно старался Варрик, хохотавший едва не до слёз, потому что именно про это он и пошутил несколькими часами ранее) и исключили из списка дежурств.       Сон слетел окончательно, захотелось есть. Рени залезла в седельные сумки и завозилась, выбирая мешочки с мясом и сухими фруктами.       — Фенрис, вы не голодны? — из вежливости спросила она.       — Уже не «сера»? — уточнил он с усмешкой, и Рени ойкнула, обернулась.       — Прошу прощения, я…       — Не стоит. Мне так привычнее, Инквизитор. Но… Сейчас? — В его голосе слышалось удивление.       — Первое правило военных походов: ешь когда можешь, потому что твои враги до завтрака ждать не будут, — важно отозвалась Рени, задирая вверх палец. — Это меня Кассандра научила.       Фенрис негромко рассмеялся, но быстро затих.       — Мудрая позиция, — уже спокойно согласился он. — Не вспомню ни единого раза, который бы ей противоречил. Пожалуй, я присоединюсь.       Рени тихонько вздохнула — Фенрис вежливости был явно чужд, потому что ему полагалось отказаться, даже если он умирал бы от голода! До Скайхолда оставалась ещë пара дней пути — и ни одной на этом пути деревни, а у яблочного мешочка виднелось дно: Таар тоже любил похрустеть сладеньким.       Но, забери она свои слова обратно, Фенрис счел бы её не только обжорой, но и жадиной, поэтому Рени буквально от сердца оторвала съестное и пошла к котелку, заваривать травяной сбор. Пусть простуда и отступила, лишняя осторожность повредить не могла.       Чай она пила бы с большим удовольствием, но взятый в путь мешочек раскис под крествудским ливнем, и никто не мог сказать ей, где в этой ферелденской заднице достать ещё.       Воды в котелке категорически не хватало, поэтому Рени, немного подумав и прикинув на глаз размер, осторожно его заморозила. Вышло неплохо — как раз на три четверти. Воздух вокруг стал суше, но незначительно и ненадолго, быстро напившись ночной прохладой.       Поднять ледяной чугунок у неё при всём желании бы не вышло, а попросить помощи Рени постеснялась, поэтому после пары жестов котелок взлетел сам, а она лишь подержала над костром перекладину.       — Вы все проблемы решаете магией? — поинтересовался Фенрис каким-то странным тоном.       Рени задумчиво почесала нос.       — Возможно? — Она неуверенно пожала плечами. — «Магия должна служить человеку» — в Оствике эти слова трактовали довольно своеобразно. «Если в тебе нет магии в мире, ты не достоин силы в войне», — так нас учили. Своеобразный тайный девиз Круга.       Фенрис, выслушав, хмыкнул:       — Поэтому вы хотите их восстановить?       — Если честно, я просто не вижу альтернативы. Может быть, в качестве тюрьмы система Круга себя не оправдала, но как институт обучения она всё ещё нам нужна.       — Почему? Маги ведь уже на свободе. Можно оставить это как есть.       Над таким предложением она могла лишь посмеяться — впрочем, Фенрис, кажется, не обиделся и сам говорил не всерьёз.       — Ага, и кончат эти маги как девушка на крествудском берегу. — Она постаралась фыркнуть как можно небрежнее, но голос всё равно прозвучал почти истерически, так что Рени быстро прикусила язык. Ну почему он так любил болтать вперëд головы? Обычно она больше слушала, чем говорила, но только дело доходило до животрепещущей темы, её несло как бешеную кобылу по кочкам.       Но Фенрис был то ли не против, то ли не обратил внимания на все её нервические ужимки.       — Почему? — спокойно, с едва уловимым интересом спросил он.       Рени вздохнула.       — Вы ведь не думаете, будто, если оставить магов в покое, люди вдруг осознают, что все эти века ошибались в своём страхе и примут их с распростёртыми объятиями? Путь к мирной жизни — долгая и утомительная работа, и возвращение Круга может стать первым камнем на этом длинном пути. Люди поймут, что маги больше не хотят воевать и убивать, а маги успокоятся, получив лучшие, чем раньше, условия. Ведь многие, в общем-то, бились не за полную и абсолютную свободу, а за улучшение сложившегося деспотического порядка Церкви. Конечно, можно и не давать новых прав… Но тогда любой мир останется временным. Возможно, не мы и не наши дети и внуки, но наши правнуки увидят точно такой же бунт. Церковь неизбежно увлечётся собственной властью и совершенно забудет, что загнанная в угол крыса дерётся насмерть — ей ведь нечего больше терять… Нет. Тирания — этап давно пережитый, в нём нет смысла и нет спасения. Она всегда будет вызывать сопротивление и лить реки крови: неважно, для подавления ли восставших, для освобождения ли от власть имущих… И в этих реках будут захлёбываться те, кто не успел убежать достаточно далеко…       Несмотря на то, что она говорила, говорила и говорила — то заедая слова ягодами, то поднимаясь, чтобы проверить котелок и кинуть травы в кипящую воду, — Фенрис слушал и следил за ней внимательно, не перебивая, и от этого Рени было немного не по себе. Потому что чем дальше вёл её болтливый язык, тем сильнее она ощущала, что скоро очень об этом пожалеет… Но остановиться всё равно не могла.       Лелиана была бы крайне ей недовольна…       — И в чëм же, по-вашему, будущее? — спросил Фенрис, наклоняя голову набок.       — В содружестве и сосуществовании. Нет, серьёзно. Будущее — в том, чтобы всем вместе работать над днём, когда оно настанет. Как в Инквизиции. У нас есть и маги, и храмовники, и они — шок! сенсация! — не пытаются друг друга убить. Хотя поначалу, не буду спорить, сотрудничать им было ой как непросто.       — Хотите завоевать весь мир и превратить его в Инквизицию? — хмыкнул он иронично.       — Нет. Просто хочу жить в мире, — по-честному вздохнула Рени, не поддержав шутки. — Очень я устала от этой войны…       — Все от неё устали. — Фенрис пожал плечами и кинул веток в костëр. Пламя уютно и тихо потрескивало, распространяя медовый запах вандальской арии, отгоняющий от лагеря мелкий гнус. — Но я нахожу сложным поверить, что маги, глотнув свободы, позволят вернуть себя в Круг и смирятся, так и не став магистрами.       — Почему? — спросила уже Рени.       Он обернулся к ней, царапнув прищуренным взглядом.       — Вот вы — вернулись бы?       — Я бы, будь такая возможность, вообще оттуда не уходила, — хмыкнула Рени, и Фенрис удивлённо приподнял брови. — Уж как терпим был Оствик, магов и там восторженные толпы не поднимали на руках. Люди, видя жёлтые робы, старались перейти на другую сторону, а то и на соседнюю улицу. Может быть, кому-то нравилось чувствовать себя изгоем, а я предпочитала оставаться там, где некому было меня осудить.       — И где же это?       — В библиотеке. — Она посмеялась, прикрыв рот ладонью. — У нас не очень-то любили сидеть в читальном зале: рядом была детская учебная комната, поэтому все предпочитали уносить книги куда-то ещё.       — Это редкая удача — иметь неограниченный доступ к знаниям, — серьёзно — и, ей показалось, с горечью — заметил Фенрис.       — Не такой уж неограниченный, конечно, — она поморщилась. — Но, по сравнению с тем, что доступно большей части населения, возможности Круга почти бесконечны… были. Только вот где они сейчас… Башни разрушены, библиотеки — разорены… Ценнейшие реактивы, результаты экспериментов… Не представляю, каково будет восстанавливать это практически из ничего. Боюсь, магическую науку откинет на пару веков. А уж сколько погибло людей, которых восстановить вообще невозможно…       Сушёное яблоко во рту от этих слов стало кислым, почти что горьким, и Рени нервно вздохнула, стискивая пальцы. Она всё ещё не могла спокойно об этом говорить.       — Звучит как будто вы кого-то потеряли, — отметил Фенрис почти сочувственно.       — Моя подруга пропала после восстания в Оствике, — с трудом отозвалась Рени, вытирая заслезившийся правый глаз. — И все, кто был со мной на Конклаве… Извините… Давайте не будем об этом, иначе я точно расплачусь.       Фенрис кивнул и замолчал, а она поднялась за отваром. Себе Рени плеснула лишь три четверти, заняв оставшееся место кусочками льда — идеально ровными, какие без магии создать бы не вышло.       — Вам разбавить? — поинтересовалась она, но Фенрис задумчиво покачал головой. Это была нормальная реакция, Кассандра поначалу тоже удивлялась её привычкам, поэтому Рени поспешила пояснить: — Магический лёд отличается от обычного только в лучшую сторону — в нём нет примесей. Это абсолютно чистая вода. Для организма он безвреден.       — Возможно… — протянул он, посмотрев на котелок. — Значит, в Оствике все умели так?       — Не обязательно. Некоторые лечили, кто-то занимался алхимией… Нас не пытались причесать под одну гребёнку: невыгодно тратить талант впустую.       — Это — ваш талант? — спросил Фенрис, настороженно протянув ей кружку. Видимо, вспомнил, что большую часть котелка занимал такой же магический лёд, и хуже было уже не сделать.       — Один из, — согласилась Рени, раскрывая ладонь над горячим паром. Для больных считалось полезным дышать им, но совать ради этого голову в котелок ей показалось глупым и небезопасным… Хотя попробовать было бы интересно.       Рунная вязь раскрылась светящимся кругом, сыпнула кубиками-льдинками. Рени обняла замороженной ладонью свою толстую кружку и с наслаждением втянула воздух — на короткие мгновения тёплый и сухой.       — Признаться, — Фенрис опустил взгляд, уткнувшись в плавающие льдинки, — я видел раньше немало магов, но немногие использовали силу так…       — Практично? — подсказала она, пытаясь скрыть заслуженную гордость.       — Скорее, наоборот, — хмыкнул он. — Мне кажется, это совершенно бессмысленно.       — Ну, почему же! — горячо и едва ли не возмущённо возразила Рени, которую будто бы щёлкнули по носу, едва она его задрала. — Во-первых, создание малых заклинаний тренирует мелкую магическую моторику, а это чрезвычайно важно для тех, кому приходится использовать магию в напряжённых условиях. Они не могут позволить себе беспечно тратить ману, истощая себя, ведь на них полагаются остальные. Во-вторых, как я уже говорила, магический лёд, в отличие от обычного, идеален — в нём нет примесей. Это может пригодиться в случае, если вода есть, но её нужно очистить. Или, как сейчас, выделить из воздуха, чтобы использовать в пищу. В-третьих… Использование магического льда во время перевозки продуктов позволило значительно сократить процент порчи — ведь, в отличие от обычного, магический лёд можно сделать крепче и долговечнее… Или поддерживать всё время путешествия, находясь рядом с ним. Торговцы избавлялись от меньшего количества товара — таким образом, у них не возникало нужды повышать цены, чтобы компенсировать убытки транспортировки. Это очень помогло Оствику, когда в Марку после Мора хлынули беженцы… Ах.       Она осеклась и закрыла губы ладонью.       — Извините… Когда я начинаю говорить о магии, меня немного заносит.       — Немного?! — с изумлённой насмешкой переспросил Фенрис, заломив густые чёрные брови. Его мрачное лицо от этого показалось самую малость добрее. Лишь самую малую малость… к сожалению. В этом он, пожалуй, напоминал Кассандру, которой Рени по первому времени боялась и в глаза-то смотреть.       — Эээ… Немного — и ещё чуть-чуть? — жалко поправилась она, с надеждой глянув на Фенриса.       Тот кашлянул в кулак, скрывая смех, и перевёл взгляд на костер.       — Странно слышать о магии… подобное, — признался он задумчиво.       — Почему? — спросила Рени тихонько. — Ведь так это и должно быть, магия должна служить человеку…       — …А не править им, — кивнув, закончил за неё Фенрис. — Но я куда чаще видел то, что противоречило этим словам.       — Вот поэтому Круги и нужны, — горько и солоно отозвалась она. — Магия — это огромная сила… И очень большая ответственность. И обучать тому, как с этим жить, нужно с детства. Она словно нож, который мы держим с рождения. Нож может ранить, а может убить. Но он же поможет нам приготовить пищу, вскрыть загноившуюся рану и вырезать из дерева цветок, который порадует чей-то усталый глаз. Магия может и должна приносить пользу… Всем людям.       — Вряд ли это возможно, пока маги уязвимы для демонов, — хмыкнул Фенрис, хмуро рассматривая свою кружку. Лёд в ней уже успел растаять, но он пока к отвару так и не прикоснулся.       — Все люди видят сны — кроме гномов. Каждый может стать жертвой.       От этих слов его лицо потемнело и застыло острой угрюмой маской, заставив Рени немедленно заткнуться. Кажется, она попала в больное место…       — Я не спорю, что маги становятся ими чаще. Именно поэтому нужно особое обучение, — помолчав, добавила она тихо и неуверенно.       Фенрис всё так же сверлил взглядом кружку, и Рени тихо вздохнула и вернулась к еде, раз уж разговор у них больше не складывался. И хорошо, пожалуй, иначе бы — при столь солидной разнице в точках зрения — могло дойти до ссоры, а этого она не любила. Или до разговоров о политике Церкви, про которую Рени могла только верещать как резаная от возмущения и злости, а Лелиана потом всё-таки укоротила бы ей слишком длинный язык — исключительно для блага Инквизиции.       — Странно слышать такие слова от мага, — наконец, сказал Фенрис, всë же делая глоток наверняка давно остывшего отвара.       — Вам стоит поговорить с мадам де Фер, когда мы вернёмся, — хмыкнула Рени, с интересом покосившись на него. Но Фенрис по поводу качества волшебной воды ничего не сказал, и она снова сдулась.       — И почему же?       — Вьвиен куда консервативнее меня… — Она вздохнула, рассеянно зажигая на кончике пальца огонек и роняя его в кружку — вставать к котелку за добавкой горячего было лень. — Будь на то её воля, она вернула бы всё к тому, что уже было… для начала перебив недовольных. Не знаю… С одной стороны, я не могу спорить, магия действительно бывает опасна… Это правда, и оставлять её вовсе без контроля никак нельзя. Но и возвращаться к системе, которая привела к бунту, мне кажется глупым. Нельзя повторять одно и то же действие и ожидать другого результата. Не только маги и Круги… Весь мир должен измениться. История последних десятилетий составлена из войн. Завоевание Ферелдена. Освобождение Ферелдена. Мор. Кунари и Киркволл. Маги, храмовники и Киркволл. Маги, храмовники и все остальные. Теперь — Корифей. Люди не успевают жить перед смертью, маги они или нет. Наука стоит на месте, уровень жизни не улучшается, все так привыкли к ненависти, что только и ждут момента перегрызть друг другу глотки… Разве это — мир, в котором мы должны жить?       — А вы мечтательница, — хмыкнул Фенрис. — Стоило догадаться, ещё услышав, что Инквизиция собирается спасать весь мир…       — Если не смотреть в будущее с надеждой, происходящее теряет смысл. По крайней мере, для меня, — она пожала плечами. — Хотя, это всё лишь слова и отвлечённые мысли. Не думаю, что мне достанет сил изменить мир. Меня едва хватает на Инквизицию — и это при том, что управляю я ей не одна. А вернее будет сказать — стою рядом с красивой зелёной рукой, пока ей управляют другие. Миру придётся подождать нового героя… Который не будет отпихивать от себя столь великую честь.       — Не вижу, чтобы вы сопротивлялись, — заметил с ухмылкой Фенрис.       — О-о, я пыталась! — засмеялась Рени. — Просто с Кассандрой это совершенно невозможно.       — Так харизматична?       — Ужасно. Особенно, когда держит меч у горла и спрашивает, почему не должна тебя убивать. Думаю, Варрик бы со мной согласился. Он испытал её силу убеждения на себе…       — Варрик соглашается, — раздалось с лежанки гнома, и Рени от неожиданности едва не подпрыгнула.       — Давно слушаешь? — спросил Фенрис спокойно, даже не повернувшись на звук.       — Да уж давненько, под ваш щебет больно сложно заснуть. Эй, Соня, там осталось ещё твоего магического чаёчка? Хотелось бы промочить горло хоть этим, раз выпивку здесь не дают.       — В следующий раз возьми с собой в кармане «Висельника».       — Очень смешно, эльф, прямо-таки обхохочешься, аж животик от натуги болит… Думаешь, я не пробовал? Таких карманов нигде не шьют. Так что там с чаем, Соня?       — Неси кружку, — разрешила Рени, заглянув в котелок. — А если не хватит, я заварю ещё.       И вдруг сладко, протяжно зевнула, едва успев спрятаться за ладонью.       — Завтра, — потерев уставшие глаза, добавила она. — Может быть, ближе к обеду.       — Эй, завтра уже наступило!       — Завтра наступит только когда я проснусь, — важно сообщила Рени и с тоской глянула на тощие теперь мешочки с сушёными фруктами.       Она же хотела подольше их растянуть!       Ох уж эти ночные длинные разговоры и неуёмный язык, который останавливается только ради еды.       Надо посоветовать Жозефине принимать важных людей за обедами. Может, хоть тогда она не будет лишнего говорить.       «Но это не точно», — решила печально Рени, вспомнив, сколько наболтала Фенрису, пока Варрик не подал голос.       А сколько ещё она не успела ему наплести…