Неотвратимость

- До сих пор никаких вестей от посла Ран Зора, Ваше Величество. Если делегация Запада не сумеет добраться до начала Торжества Единения... - ... Тогда союзу между четырьмя королевствами не бывать. Благодарю вас, Ваша Светлость. Дезмонд устало прикрыл глаза. Этим вечером серебряный венец - традиционный символ монаршей власти на Севере - казался ему еще тяжелее, чем обычно. Над единственной возможностью объединения четырех народов перед лицом врага нависла нешуточная угроза. Поддержка Ран Зора, талантливейшего западного дипломата, была необходима Дезмонду для проведения переговоров с Югом в сравнительно дружественной обстановке. Северное королевство с самого начала проявило заинтересованность в привлечении Запада в качестве медиатора грядущего совета, так как королева-мать Востока никогда бы не пошла против своего кузена Элиаса, Короля Юга, по слухам собиравшегося выдвинуть какие-то безумные требования в обмен на свою помощь. Дезмонд должен был подготовиться к любым ловушкам, которые наверняка припас для него Элиас. Правящий Король Юга всегда в открытую заявлял о своем недовольстве экспансией Севера, однако долгие годы его слова оставались неуслышанными, ибо никто из королей не решался выступить против Гидеона, не отличавшегося ни терпением, ни милосердием к своим врагам. Но теперь на смену Северному Волку пришел его сын, пожелавший избрать путь мира и дипломатии, и одной лишь Сехаррет ведомо, к чему это приведет. - Атредес, вы возьмете отряд Безликих и отправитесь к пограничной зоне Безветренного леса. Пусть вас сопровождают лорд Морувер и Волчья стража. Кроме того, распорядитесь, чтобы снарядили целителей - мы не знаем, какая беда настигла Ран Зора и его людей. Высокий седовласый мужчина, чей плащ был скреплен фибулой с отличительным знаком командора королевской гвардии, склонил голову: - Да, Ваше Величество. Мы немедленно отправимся в путь. - Не прекращайте поисков, пока не отыщите следов посла. Торжество Единения должно начаться в условленный день и час, но мы не бросим дипломатическую миссию на произвол судьбы. В конце концов, мы в долгу перед Ран Зором. Я... я лично в долгу перед ним. - Я сделаю все возможное, чтобы Его Превосходительство благополучно добрались до замка, - решительно произнес командор. - Однако... Если позволите, Ваше Величество... - Говори. - Думаю, помощь умелого мага пришлась бы весьма кстати. Мы могли бы существенно сократить длительность поисков, усмирив стихию всего на несколько часов... - Я понял, к чему ты клонишь, Атредес. Довольно. Почти на целую минуту в тронном зале воцарилась тишина. Густая, тягучая, словно слякоть в месяц Талых Льдов - всем присутствовавшим вдруг стало зябко и неуютно под неожиданно холодным взглядом синих глаз их повелителя. Всякий раз, когда кто-либо из советников Дезмонда предлагал использовать многочисленные таланты единственного придворного мага в боевых (или схожих с боевыми) целях, Король становился молчаливым и мрачным, совсем как его прославленный предок. Некоторые считали, что причина этому вполне обоснованное нежелание потерять столь ценного члена королевского двора - ведь на Севере маги были крайне редки. Суеверные северяне, с юных лет почитавшие Великий Пантеон, верили, что магам ведома истинная мудрость бытия, ибо их устами звучала воля самой Сехаррет, а сила, дарованная им, была призвана хранить гармонию мира - и горе тому, кто вознамерился бы использовать ее с корыстным умыслом. Была ли то единственная причина, по которой король не желал и думать о том, чтобы позволить Эдриану подвергать себя опасности? Дезмонд всячески избегал этого вопроса. Наверное, потому что слишком хорошо знал, каков ответ. - Мы вознесем молитвы за ваш успех и скорое возвращение, - наконец промолвил Дезмонд, и напряжение, царившее в воздухе, отступило. Командор сдержанно поклонился. - Благодарю, Ваше Величество. - Ступайте.

***

О звездных ночах Севера слагали легенды. Странствующие певцы и барды прославляли красоты Бриллиантового небосклона в стихах и песнях, художники старались запечатлеть мерцание тысяч светил на своих полотнах, а торговцы осыпали золотом умелых мастериц, способных соткать тончайшие покрывала с серебряными искрами, столь любимые модницами Востока и Запада. Северяне называли Бриллиантовый небосклон своей сокровищницей. Они говорили, что каждый человек, сколь бы беден он ни был, становился несметно богат после захода солнца, и богатства эти не под силу было отнять никакому врагу. Каждый вечер, едва призрачный сумрак окутывал горы, и первые звезды освещали темневший небосвод, Дезмонд выходил на балкон и устремлял взор далеко за пределы опалового горизонта. Чаще всего он размышлял - о былом и грядущем - и, погрузившись в собственные мысли, нередко заставал рождение нового рассвета. Обычно это зрелище дарило ему желанный покой и безмятежность - чувства, которых король не знал уже больше года. Ему казалось, что боги первыми отреклись от него, когда прознали, что творится в его сердце. Оставались только безмолвные мольбы к Сехаррет и надежда на ее милость, по ночам осенявшую мир льдов и заснеженных скал. Мир, в котором правитель чувствовал себя пленником, диким зверем, загнанным в угол. Не имевшим шансов сбежать или скрыться. Этой ночью тяжесть на душе Дезмонда стала невыносимой. - Передай Скади, что я желаю видеть ее в своих покоях. Сейчас же, - велел он слуге. - Сию минуту, Ваше Величество. Дезмонд нетерпеливо прошелся по комнате. Черные волосы, более не поддерживаемые серебряным обручем, свободно спадали на его лоб и плечи, а искусно расшитая мантия покоилась на столе, похоронив под собой целую кипу еще не просмотренных документов. Как же ему хотелось сжечь их все разом и потом молча наблюдать за тем, как огонь пожирает и бумагу, и дорогую ткань... - Милорд? Рыжая Скади, прорицательница, стояла в дверях, почтительно склонив голову. Вот уже полвека она исправно служила правителям Севера и, пусть Гидеон в бытность свою монархом считался с ее мнением не так часто, как того хотелось бы, жизнь при дворе ее устраивала. Это Скади занималась образованием Дезмонда, когда его родная мать умерла, поэтому нынешний Король был искренне привязан к ней. - Прости меня за то, что потревожил в столь поздний час, но я не мог иначе, - Дезмонд жестом пригласил женщину сесть на одну из скамей, обитых волчьими шкурами, после чего сам расположился рядом. Тяжело вздохнув, он потер лоб и сложил перед собой руки. - Я... Я принял решение. Исцели меня. Скади непонимающе посмотрела на него: - Боюсь, что я не совсем... - Ты знаешь, о чем я! - горячо продолжил он. - Я так больше не могу. Сегодня на совете все мои мысли были... не о том. Я должен думать о Торжестве Единения, о провале, которым могут обернуться наши благие намерения, если Ран Зор действительно попал в беду, и о моем народе, и о его участи, и... Дезмонд осекся, запустив пальцы в волосы. - ... о многом другом. А вместо этого я, как юнец, потерявший голову, вдруг вспоминаю, что не видел его... не видел Эдриана уже неделю. И что в последнюю нашу встречу он был так холоден, и я не могу понять, почему, и это пожирает меня изнутри. Я давно потерял сон, Скади. И если так продолжится, то скоро я потеряю и себя самого. Поэтому я прошу - исцели меня. Заставь забыть. Я хочу... я должен стать равнодушным. Прежде, чем начать говорить, Скади мягко взяла обе его ладони в свои - жест, который Дезмонд помнил с самого детства. Она всегда так делала, когда хотела заставить его поменять принятое решение, и король не мог припомнить ни единого случая, когда бы ей это не удавалось. Ее теплые карие глаза устремились на его лицо, еще более бледное, чем обычно. - Мой король так милостив к своим подданным и так жесток к самому себе. - Я обязан... - Прошу, милорд, выслушайте, что скажет вам старая Скади, - женщина поднесла его руки к своим губам. Дезмонд затаил дыхание. Сейчас он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, сбежавшим от раздраженного отца туда, где точно знал, что ему рады - в восточное крыло горного замка, в небольшую комнатку рыжеволосой прорицательницы, всегда такой доброй и красивой с ее лучистыми морщинками в уголках глаз и тяжелыми браслетами на запястьях. - Вы вольны изводить себя хоть целую вечность, но я не устану вам повторять: самой судьбе было угодно, чтобы вы встретили этого мужчину и полюбили его... И нечего здесь стыдиться, - строго произнесла Скади, когда Дезмонд отвел глаза, - Ваш отец был великим человеком, милорд, но, клянусь копьем Сехаррет, сколько же раз мне хотелось оттаскать его за уши, когда я слышала, как он говорит с вами о том, чего сам не способен понять. Вы - не Гидеон, и я счастлива, что это так. Истории не нужен второй Северный Волк, мой король. И народу он тоже не нужен. Но им необходимы вы с вашим благородным сердцем и великим даром... сострадания. Даром, которого, к сожалению, были лишены многие из прославленных вождей нашего народа. Дезмонд слегка сжал ее тонкие пальцы, расписанные ритуальными узорами. Скади улыбнулась уголком губ. - Вы еще молоды, мой король, мой прекрасный сын. У вас есть силы и время, чтобы бороться за того, кто вам дорог. Иначе много лет спустя, каким бы великим ни стал Север, вам останутся лишь сожаления об утраченных возможностях. И горькие воспоминания, способные обратить в кошмар даже самый безмятежный сон. Она отпустила его руки. Дезмонд смотрел задумчиво и отстраненно. - Даже если мы... Даже если я решусь... У нас с ним все равно нет будущего, Скади. Архонты... - ... такие же подданные Вашего Величества, как и все прочие, - спокойно заметила женщина. - Об этом необходимо напоминать себе всякий раз, когда кажется, что ничего уже нельзя изменить. Да и к тому же... Скади с заговорщическим видом склонилась ближе к Дезмонду: - Если бы будущее было против перемен... То для чего бы богам создавать прорицателей? Король помолчал, а затем улыбнулся - пожалуй, в первый раз за долгое время - и нежно поцеловал ее в веснушчатый лоб.