***
— Думаешь, сработает? — Вадим несколько раз нервно прошелся по кабинету и наконец уселся напротив Лены, невозмутимо приводившей в порядок ногти. — Зотов скользкий гад, еще и не из такого выпутывался, а если сам не справится, так отец прикроет... Измайлова закончила полировать последний ноготь и отложила пилочку, только после соизволив ответить: — Ну знаешь, одно дело, когда какие-то туманные показания на "внедренного агента" или пытки, которыми у нас половина ментов развлекается... А вот когда замначальника отдела найдут возле трупа, да еще и с его отпечатками на орудии убийства... Грачев первый от своего сыночка открестится и отдаст приказ, чтобы его закрыли, — Лена с довольной улыбкой оглядела свежий маникюр, так что не ясно было, чему она радуется в данный момент: своим ухоженным ручкам или замечательному, совершенно беспроигрышному плану. — Лен, я тебя, честно говоря, побаиваться начинаю, — слегка поперхнулся Климов, растерянный от диссонанса милейшего выражения лица вкупе с расслабленно-тихим голосом и безжалостных слов. И на какую-то долю секунды она показалась ему чем-то неуловимо похожей на Иру, которая с самой невинной улыбкой могла отдать такой приказ, от которого ему становилось не по себе. — А если все-таки не сработает? — Если бы да кабы, — почти пропела Лена, прямо-таки лучась удовольствием, так что Климов невольно залюбовался. И вдруг спросила вроде совершенно невпопад: — Вадим, а если бы вдруг... ну, так сложилось, что у тебя появилась возможность стать начальником... ты бы отказался? Климову показалось, что он ослышался. — Кем-кем стать? — переспросил он после паузы, медленно поднимая на Измайлову глаза, однако в чистой безмятежности ее взгляда ничего разгадать не сумел. — На-чаль-ни-ком, — все с той же невинной беззаботностью по слогам повторила Лена, кажется, сама не совсем осознавая, к какой опасной теме клонится разговор. — Это такой дяденька, который в кабинетике сидит, приказы раздает и шпыняет за их невыполнение. Ну или иногда тетенька. Хотя дяденька, конечно, лучше, — Лена осторожно подула на никак не желавший высыхать лак, как будто важнее этого сейчас ничего не существовало. Кажется, роль законченной блондинки ее откровенно забавляла. — Я тебя. Сейчас. Правильно понял? — обжигающий настороженностью лед недоверия затрещал холодящими паузами. Лена невозмутимо пожала плечами, предоставляя Вадиму самому решать, выгодно ему данное понимание или нет. Климов, еще не совсем уверенный в правильности своего предложения, застыл взглядом на бежевой полировке стола. Это было почти что крамолой. Дерзко, решительно, даже где-то безрассудно. Наверное, с таким изумленно-восторженным, испуганно-неверящим настроением в свое время революционеры выслушивали смелые идеи своих вождей. Кто-то пугался и отступал, кто-то загорался и рвался в бой. Кто-то проигрывал, кто-то одерживал ошеломляюще-блестящую победу... Самым страшным было рискнуть, решиться и пойти против — против устоявшихся правил, привычного уклада, непоколебимости чужой силы. Боялся ли он проиграть? Нет, вряд ли. Но вот осмелиться и махом разрушить все, уничтожить то, что казалось незыблемым и неизменным, предать — уже окончательно и бесповоротно... Нет, к этому Климов был не готов. Как будто еще надеялся, отчаянно и глупо, что можно что-то вернуть, исправить, получить хотя бы один-единственный шанс. Вадим не хотел понимать, что этого шанса не было и быть не могло.***
"Докатились — замначальника отдела кошмарит отдельно взятых уродов", — хмыкнул Зотов, не спеша поднимаясь по ступенькам. Он злился сам на себя за эту внезапную вспышку жажды справедливости, но разворачиваться и отступать было бы как минимум нелепо. С другой стороны, кому он мог это поручить? Не Роман Иванычу же, кривящемуся от каждого, даже самого правильного приказа? Можно было, конечно, попросить кого-то из своих оперов, но где гарантия, что это все в итоге не выйдет боком? Наконец, оказавшись возле нужной двери, Зотов раздраженно выдохнул и настойчиво нажал на кнопку звонка, тут же отозвавшегося в глубине квартиры замысловатой переливчатой трелью. Однако открывать никто не спешил. И то верно, у типов, подобных этому мажору, в такое время день только начинается: гонки на щедро подаренных родителями дорогих иномарках, бары, закрытые ночные клубы и сумасшедшие ставки в казино, шифрующиеся под ничем не примечательные квартиры... А потом эти голодные до удовольствий и экстрима бездельники, накидавшись элитным алкоголем, вытворяют такое, что нормальному человеку и в голову бы не пришло. Деньги и связи родителей дают надежную защиту не только от бедности и суровых реалий жизни, но и от закона, порождая уверенность: можно купить все, что угодно, даже право безнаказанно делать то, за что обычные люди могут огрести по полной программе. Звонок продолжал заливаться, но за дверью по-прежнему царила тишина. Михаил уже решил, что дома никого нет, однако напоследок не удержался и ткнул кулаком дорогую обивку. И, к его удивлению, створка послушно приотворилась, приглашающе скрипнув. Как в типичном кино, где за открытой дверью героя поджидает труп и ворох неприятностей, из которых потом хрен выпутаешься, особенно без посторонней помощи. В коридоре продолжал гулять сквозняк. Дверь продолжала поскрипывать. Зотов медлил. Внезапно обострившееся чутье подсказывало, что лучше не переступать порог, а развернуться и уйти. И черт с ним, с никому не нужным делом, с очередным зарвавшимся уродом, со всей этой мутной, откровенно напрягающей атмосферой. Просто развернуться и уйти. Что может быть проще? Зотов бросил последний взгляд в темный провал коридора, а после решительно шагнул внутрь. Сигнал опасности загорелся в сознании предупреждающим всполохом, но уже поздно. Михаил захлопнул за собой дверь, а в следующее мгновение что-то тяжелое обрушилось на затылок, и реальность, качнувшись, накрыла темнотой.