***
Другая. Едва уловимо, совсем чуть-чуть изменившаяся. И даже не внешне — загорелая, отдохнувшая и на удивление тихая, — а где-то внутри себя, посветлевшая, успокоенная, сдержанная. Какая-то иная. Счастливая? Влюбленная? Окрыленная? Нет, все не то. Довольная — пожалуй самое правильное определение. Довольная и расслабленная, словно сытая хищная кошка после удачной охоты. — Ир, можно вопрос? Зимина, царапнув размашистой подписью по очередной протянутой бумаге, сжала ручку в пальцах и подняла голову, бросив на Вадима вопросительный взгляд. От резкого движения ворот форменной рубашки на мгновение сбился, обнажив изящную шею, и этого мгновения Климову хватило, чтобы зацепиться взглядом за красноватое пятно на нежной коже. И эхом воспоминаний — приглушенно-мягкие стоны, плавящие сознание мучительно-раскаленной, насквозь выжигающей болью; и новый прилив яростного непонимания и протеста... — Почему он? — свинцовая тяжесть обрушившегося вопроса повисла противной двусмысленностью. — Зотов что, начальник лучше меня? Ирина Сергеевна недовольно приподняла бровь, и сквозь холодную непроницаемость во взгляде мелькнуло сдержанное раздражение. — Я что, отчитываться должна? По-моему, пока я здесь начальник, и мне виднее... Опять. Опять то, что он в ней ненавидел: стремление отгородиться, поставить на место, возвести себя в какой-то неприкосновенный статус, чтобы ни у кого никогда не возникло и мысли сказать или сделать что-то поперек. Королева-мать, чтоб ее. — Да, конечно, — процедил он, пропустив окончание фразы. — Уж извини, Вадим, но в прошлый раз ты не справился, а мне совсем не улыбается каждый раз разруливать косяки, — резче, чем следовало, выпалила Зимина и вновь склонилась над документами. — А Зотов, значит, справляется? — запредельно спокойно уточнил Климов. Внутри индивеющим штормом бился бушующий Ледовитый. — Представь себе, — холодно подтвердила Ирина, не поднимая глаз. — Если ты не заметил, за время моего отсутствия в отделе не случилось ни одного ЧП. Дура! Идиотка слепая! Больше всего в эту секунду Климову хотелось схватить начальницу за плечи и хорошенько встряхнуть. Мазнуть ладонью по бледной щеке, чтобы зазвенело в голове и прояснились мысли. Чтобы она, черт возьми, вспомнила, кто такой Зотов и что он из себя представляет. — Разрешите. Идти. Ирина. Сергеевна? — отчеканил, с трудом разомкнув губы. — Да, конечно, — равнодушно отозвалась полковник, не взглянув в его сторону. И, бесшумно прикрывая за собой дверь кабинета, Климов с ледяной злостью понял, что пути назад быть не может. Она сама, не осознавая того, сделала выбор.***
— Да, давненько мы с тобой так не сидели, — Лена скомкала обертку от конфеты, отводя взгляд, покрутила бумажку в руках. — Как отдохнула? — Прекрасно, — хмыкнула Ира, наливая себе еще чаю. Бросила мимолетный, но цепкий взгляд на подругу и приказала: — Хватит уже ходить вокруг да около, спрашивай что хотела. Измайлова с грохотом отставила чашку, не сумев сдержать нервозности. — Неужели ты и правда с Зотовым... — Что? — вскинув бровь, сухо уточнила Ирина. По тону было более чем ясно, что к задушевным беседам и интимным откровениям она сейчас не склонна, однако Лену уже понесло. — Я вас видела сегодня утром. Ир, как ты могла?! Ты что, забыла, кто такой Зотов? Все его подвиги? То, что он тебя убить хотел, что он тут вытворял, вообще все... — Я прекрасно все помню, — ледяным тоном оборвала Зимина. — Но то, с кем я сплю, касается меня и только меня, понятно? — Да ты хоть понимаешь, под какой удар нас всех подставляешь?! — взорвалась Лена. — Да он же воспользуется любым удобным случаем, чтобы... Да что угодно: отомстить, подставить, занять твое место!.. От него любой подлости можно ожидать, а ты ничего не хочешь понимать, будто ослепла! Чем он только тебя... — Хватит! — рявкнула Ирина, швырнув на стол возмущенно звякнувшую чайную ложку. — Обсуждать свою личную жизнь я ни с кем не собираюсь, даже с тобой! — Надо же, а я думала, мы друзья. А ты вот так просто готова всех нас... — Друзья? — вздернув подбородок, почти по слогам переспросила Зимина. Лицо стало холодным, отчужденным, злым. — А почему никто об этом не вспомнил, когда Климов устроил за моей спиной беспредельщину? Когда меня в любой момент могли снять с должности, а вы со своими разборками даже подумать не захотели, как это может отразиться на мне? И пока я валялась в больнице, воспользовались тем, что я утратила над всем контроль! И даже когда слегла с температурой и сообщила об этом тебе, ты, Леночка, даже не потрудилась узнать, все ли со мной в порядке и не нужна какая-то помощь!.. А знаешь, кто мне все это время помогал, кто помог мне сохранить место, кто меня все это время поддерживал, пока вы тут занимались непонятно чем? Да, представь себе, Зотов! А ты теперь вдруг вспомнила про дружбу и обвиняешь меня хрен знает в чем! Почему-то ты об этом не вспоминала, когда мне действительно нужна была помощь! — Ты... ты сейчас не права, — дрожащим голосом выдавила Измайлова, поднимаясь. — Иди работай! — повысила голос Ира, сверкнув глазами. С досадой оттолкнула чашку с недопитым чаем, отводя взгляд от оскорбленно хлопнувшей двери, и вполголоса выругалась, уже жалея, что не сумела сдержаться.***
— Ты все понял? — Климов как следует встряхнул собеседника за плечи, повторяя вопрос. — Д-да, — заикнулся тот и мелко закивал. — В-все сделаю... — Вот и молодец, — Вадим снисходительно похлопал "жертву" по плечу и ласково предупредил: — Смотри, надумаешь слиться или меня сдать... Сам знаешь, что будет. Интересно, как твой влиятельный тесть с женой отреагируют, когда увидят статью про твои похождения с печальным исходом? — Н-не надо, я все сделаю, — проскулил собеседник, еще сильнее сжавшись. — Ну и отлично, — удовлетворенно протянул Вадим и, не прощаясь, направился к машине, не дожидаясь, когда испуганно скорчившийся на лавочке человек придет в себя. Сердито хлопнул дверцей автомобиля, усаживаясь в салон; обессиленно уронил руки на руль. На долю секунды мелькнуло сомнение, отвратительное осознание собственной подлости и предательства, но тут же вытеснилось новым приступом холодной ярости, отвращения, едкой обиды. Сама виновата, решил Вадим, резко выпрямляясь. В женской глупости, слабости, слепоте, нежелании понимать очевидные вещи и видеть то, что так ясно другим. В том, что не пожелала прислушаться, признать свои ошибки, считая себя во всем правой, не захотела перебороть собственное упрямство и согласиться с правотой чужих, совершенно справедливых и правильных слов. Сама виновата.