Ты - это то, что ты ешь

      Наше обучение в Академии условно можно разделить на три этапа. На первом этапе программы обучения всех трех курсов сходны, нам преподают одинаковые предметы и проводят одинаковые тренировки. Потому, собственно, подыхающие от чувства собственного превосходства пилоты в открытые стычки вступать не стремятся — вломить могут.       На втором этапе нам начинают преподавать специализированные предметы, вроде помянутой углубленной органической химии у коков и лекций моего драгоценного Кьюри у нас и пилотов. Еще добавляют горы практики по профилю. Пилоты — летают, коки — работают в столовых, а мы, оружейники, работаем с ремонтным оборудованием и настройками оружия. Практики больше всего у коков-стюардов, но и у нас, и у пилотов ее тоже хватает.       На третьем этапе три курса примеряют на себя чужую специализацию. Мы, оружейники, учимся минимальным навыкам пилотирования и минимальным навыкам обслуживания, самообслуживания и приготовления пищи, остальные, соответственно, приобретают другие навыки.       С обслуживанием и готовкой у меня проблем никаких не возникло. На Кипишуле детишки рано учатся самостоятельно заботиться о себе и помогать окружающим. Без этого просто не выжить в Затерянной колонии. С прилетом имперцев стало, конечно, полегче, но все равно с теми заданиями, которые мне пришлось выполнять для получения зачета по курсу коков-стюардов у нас справился бы любой четырехлетний. Тем удивительнее мне было наблюдать, как некоторые кадеты реально страдают и готовятся, усиленно практикуясь в приготовлении еды.       С полетами тоже вышло неплохо. Теорию мне зачли автоматом, когда всплыли мои данные по пилотированию забитые в симулятор с того времени, как Ситто приглашал меня полетать на тренажере. Тренер Хорнер особых восторгов моими навыками не выразил, уточнил, что летать я учился на ботах нескольких разновидностей, входящих в комплектацию «ботана», и на тренировки разрешил не ходить. Ему и без того хватало криворуких идиотов, которые даже с виртуального грунта подняться не могли. По сути, мне оставалось сдать зачет только по практике пилотирования, а потом дождаться экзаменов.       Я, признаться, когда осознал, что мое обучение стремительно подходит к концу, а в выполнении главной задачи я не сказать чтобы очень продвинулся… Я даже растерялся слегка. Но решил в кои-то веки не мудрить, а просто пойти и поговорить с Небесным Маршалом начистоту. Шанс уговорить его перебраться на Кипишуле у меня есть, надеюсь, я показался ему достаточно интересным и загадочным человеком и накидал немало намеков, что я такой в колонии не один и вообще мы все из себя такие любопытные, что однозначно стоит проверить нас лично.       Главное действо я сам для себя назначил провести по возвращению с практических занятий.       Сама практика по полетам проводится на крошечной орбитальной станции. Тренер Хорнер разделил курс оружейников на несколько групп, нашу построил в колонну по трое, загрузил в рейсовый лайнер и через пару часов такой же колонной из лайнера выгрузил в пассажирском ангаре станции.       Ничего сверхординарного практика из себя не представляла. Нас по одному должны были отправлять в стандартный грузо-пассажирский бот, который из стартового ангара надо было вывести, облететь пару витков вокруг станции, а потом загнать обратно в ангар. Обычный полетный минимум.       Что самое печальное, до взлетной палубы дойти мы не успели. Мы даже в стартовый ангар еще не вошли, а только в небольшой узкий коридорчик переходного шлюза, который вел к нему. Едва мы миновали шлюз, как у меня вдоль позвоночника пробежали искры-иголочки и сам собой активировался Подарок. Меня даже шатнуло от резко навалившегося чувства настороженности и неправильности. Следом за первым Подарком сразу активировался второй принеся ощущение опасности.       Я остановился и закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, откуда почуянная опасность может исходить. Народ, который утыкался мне в спину и с ворчанием обходил, некоторые пихались и спрашивали чего я встал.       Мой слегка панический взгляд наконец уткнулся в идущие под самым потолком трубопроводы с охладительной жидкостью и только тогда сообразил, что первый Подарок проявился среагировав на пока еще слабоощутимые изменения в окружающей среде, в воздухе появился едва слышимый аромат какого-то технического газа. Я его не узнал, но активация второго Подарка показала его опасность и тот факт, что нас не ждет от этого ничего хорошего.       В следующую секунду, подстегиваемый неожиданно накатившими чувствами и эмоциями, я, признаться, совершенно не загадочно и не совсем членораздельно заверещал:       — Стоп! Опасность! Берегись!       Все уставились на меня с удивленными лицами, никто назад, понятное дело, не повернул, а тренер Хорнер, который замыкал нашу группу и шел на несколько метров позади всех, сурово нахмурился и злобно на меня уставился.       — В чем проблема, кадет? Только не говорите мне, что у тебя, мелкий говнюк, долбанный приступ паники!       Ясно, что никто мои слегка панические вопли всерьез не воспринял, но народ все же насторожился, поэтому, когда сзади что-то тихо пукнуло, народ шарахнулся вперед, а не назад, чтобы посмотреть что издало такой загадочный звук. Пожалуй, этот поступок был самым разумным, потому что буквально через несколько секунд трубопровод под потолком в самом конце коридора лопнул и хладагент с гулом хлынул на пол. В зоне поражения остался только шедший последним тренер, но и он, хоть и не в полной мере, но успел среагировать на опасность и резко прыгнул вперед. К сожалению, это хоть и спасло ему жизнь, но никак не здоровье — охлаждающая жидкость успела хлестнуть ему по ногам, мгновенно превратив их в куски льда, а падение на пол заставило замороженные конечности разлететься крошечными осколками, похожими на рубиновое стекло. Гулко лязгнула аварийная переборка герметизируя отсек.       Все дружно завопили, но к чести кадетов, которые были ближе всего к Хорнеру, они споро подхватили его под руки и поволокли вперед, подальше от медленно наползающей лужи хладагента. Мы порысили вперед в ангар.       Станция содрогнулась, потом еще раз и еще несколько раз, до нас доносились неприятно рокочущие звуки, подозрительно напоминающие взрывы заглушенные аварийными переборками. Все это наводило на мысль, что авария не локальная и что надо бы отсюда убираться, поскольку после взрывов недалеко и до пожаров, а это смертельный приговор для любого космического объекта.       Наша ситуация была не совсем безнадежна. В ангаре нас ожидал исправный и полностью заправленный грузо-пассажирский бот, на котором предполагалось сдавать наш зачет и мы все рванули к нему ближе.       Блокировка твиндека бота была настроена на идентификацию отпечатка ладони тренера. Сам Хорнер пребывал в шоковом состоянии и ни на что не реагировал, но мы просто приложили его руку к распознающему устройству и устремились на борт, запрыгивая на еще не до конца опустившийся пандус.       Один из кадетов быстро рванул к управляющей консоли и включил экраны засинхроненные с визорами внешнего наблюдения станции. Представшая нашему взгляду картина заставила несколько человек застонать от ужаса — все визуально видимое пространство вокруг станции было забито дрейфующими в разных направлениях и с разными скоростями самыми разнообразными обломками. Видимо взрывами повскрывало соседние отсеки, которые оказались складскими помещениями и все, что в них хранилось потоком воздуха вынесло наружу, создавая почти непреодолимую завесу, потому что на нашем учебном боте для облегчения и удешевления была снята практически вся броня и противометеоритное вооружение. Любое столкновение грозило нам пробоиной в корпусе и быстрой неприятной смертью.       Выбора не было. Третий Подарок я активировал совершенно сознательно.       Я чувствовал, что в левом глазу у меня лопнул сосуд — все-таки такое количество нервных потрясений одно за другим для здоровья не сильно полезно. Но когда я пробрался к пилот-ложменту, никто и не подумал меня останавливать — все понимали, что валить со станции надо, но никто не решался брать на себя такую ответственность, тем более что больше половины группы рассчитывало сдать практику только за счет везения, а не за счет хоть сколько-то приличного умения.       Подарок гулял по нервным окончаниям, заставляя меня ощущать свое тело так, будто я в нем гость. Но ладони уверенно легли на управляющую консоль.       — Ребятки, советую держаться за что-нибудь покрепче — сами понимаете, будем много маневрировать… и придержите тренера, — я чувствовал, что губы сами собой расползаются в сумасшедшей усмешке. — Постарайтесь не блевать в закрытом помещении. Поехали!       Я нежно вдавил клавишу запуска и бот отозвался ощутимой вибрацией и урчанием механизмов. Едва по моей команде начал открываться внешний шлюз, как освещение погасло и через несколько секунд вновь включилось тусклым аварийным перемигиванием. Дверь шлюза переклинило примерно на половине пути. В обычной ситуации я бы даже не пытался протиснуться на боте сквозь нее, но активация Подарка всегда несколько расширяла в сознании границы дозволенного, а три подряд и вовсе настроили меня маниакально. Поэтому я развернул экран носового визора так, чтобы его было видно всем набившимся в рубку — не одному же мне наслаждаться предстоящим акробатическим этюдом! Пусть народ тоже в полной мере прочувствует адреналиновый взрыв.       Я вдавил клавиши управления двигателями и бот оторвался от поверхности ангара. Подал тушу кораблика назад до самой стены, а потом, рывком увеличив тягу двигателя, я рванул вперед одновременно выворачивая клавиши поворота до упора. Бот резко завалился на бок и прошел аккурат между стеной ангара и переклинившей створкой шлюза. Угрожающий скрежет по обшивке намекнул, что протиснулись мы едва-едва.       Ну, а дальше я полностью сосредоточился на движении моих пальцев на клавишах маневрирования. Разумеется, полностью избежать столкновений с мусором, летающим вокруг станции, мне не удалось, но то, что разгерметизации не произошло, говорило, что эти встречи для бота не были критичными.       Краем сознания я отмечал визги, вопли и мельтешение на заднем фоне. Ребята шалели каждый раз, когда перед ботом вырастало очередное хаотически движущееся препятствие, которое мы огибали по какой-нибудь головокружительной траектории, вытворяя головоломный кульбит. Кое-кто, кто не отреагировал на мое предупреждение держаться покрепче или же просто не удержался при очередном обороте бота вокруг своей оси, болтался теперь по рубке сталкиваясь со стенами и остальным народом. И тоже вопил.       Едва мы преодолели «полосу препятствий» и выбрались в открытый космос без риска ежесекундно влететь в какой-нибудь мусор, как на основном экране визора сбоку развернулось дополнительное окошко, транслирующее происходящее за кормой. А зрелище вполне заслуживало быть увиденным.       Часть станции вдруг вспучилась, сверхпрочные плиты внешней обшивки стали отлетать одна за другой, корпус окутался раскаленным огненным облаком. Взрывная волна до нас докатилась только основательно тряхнувшим бот отголоском, больше напугав, чем навредив. Того ангара, из которого мы недавно стартовали, больше не существовало.       Я еще несколько раз сманеврировал, уворачиваясь от получивших новое ускорение и направление обломков, а потом деактивировал Подарок, давая послабление и без того перегруженной нервной системе. Довести бот до космопорта и посадить его я смогу и своими собственными силами.       В космопорту нас встречали служба безопасности, технари и медики. Информация о катастрофе на станции до планеты уже дошла, к тому же, наш бот был не единственным спасшимся.       Приземление вышло жестким. Оказывается мы, когда протискивались сквозь заклинивший шлюз, повредили на днище створки, за которыми скрывались посадочные стаппели. Из шести конструкций у нас выдвинулись только две и те с одного боку. Самое печальное, что мы об этом узнали только после посадки, когда бот вдруг клюнул вперед и завалился на брюхо, да еще так «удачно», что оказался заблокированным выход.       Хорошо еще, что извлекли нас достаточно быстро, поскольку пострадавшие ноги тренера Хорнера начали оттаивать и кровить. Мы, разумеется, наложили жгуты из подручных средств, но это была совсем уж отчаянная мера.       Переломанных рук и ног оказалось больше, чем я предполагал, из-за засранцев, которые не могли как следует держаться при маневрировании. Хорошо еще, что никто шею не свернул. Когда нас вытаскивали из покалеченного бота, ребята подозрительно молчали и косились на меня с неопределенным выражением лица. Что ж, думаю, по пилотированию зачет мне поставят.       Позже в новостях сообщили, что на станции вышла из строя охладительная система — кто-то катастрофически ошибся и недавно произведенный ремонт был выполнен из материалов не рассчитанных на столь низкие температуры, которые давала охладительная жидкость. Первыми полетели стыки на трубах. Нам в некотором роде повезло, что струя охладителя ударила вниз, а не вбок, как в других отсеках, потому что там были повреждены другие трубопроводы, перекачивающие горючку и газы. Это спровоцировало несколько взрывов и, в конечно итоге, привело к разрушению всей станции. Слиняли мы вовремя.       СБшники охренели, когда просмотрели записи с визоров. Не то чтобы выданные мною кульбиты были за гранью человеческих возможностей, но все же такая скорость реакции и навыки пилотирования были, мягко говоря, весьма необычны, особенно для кадета специальности «оружейник».       Меня еще немного помусолили на предмет того, как я поднял панику еще до того, как случился выброс, получили объяснение — «Предчувствие!» и отвалили. Предъявить мне было нечего — к ремонту я отношения не имел, на станции был в первый раз и, к тому же, сам был под угрозой гибели.       А я с нетерпением ожидал, когда эти записи передадут руководству Академии. Нужда идти к Лавинтету Кьюри на поклон отпала сама собой. Теперь я пойду к нему не как проситель, а как снисходящий до объяснений суперчеловек, великодушно приглашающий прикоснуться к великому и принять участие в эволюции новой расы.