Как приручить Альфу?

             — В каком смысле "приманкой"? — слишком ласково, по мнению Тимура, переспросил Вадим; его руки с силой сжали плечи Тимура. Сзади оставалась балюстрада, спереди альфа — Левшин неожиданно понял, что оказался в ловушке. А ласковый тон обычно сопровождался яростью Вадима, что не особо его радовало. Но раз уж он решил говорить, то говорить будет до конца.       — В прямом. С нами связался Дергачев. Получается, он только недавно начал участвовать в афёрах Шорохова, лишь когда стал секретарём вместо меня. На него надавили, — поспешно начал Тимур, рассматривая через полурастёгнутый воротник рубашки мощную шею Вадима, на которой яростно билась жилка. — Кстати, — неожиданно вспомнил омега, поднимая глаза, — почему ты не соизволил сказать мне, что Печорина убили?       Кажется, Вадим ничуть не смутился оттого, что его обман был раскрыт.       — Потому что посчитал, что не стоит позволять тебе волноваться лишний раз... Да и, честно говоря, тогда меня волновала больше твоя течка и...       — Ты знал об этом ещё во Франции?! — вскипел Тимур, попытавшись оттолкнуть от себя альфу, правда, в этом совершенно не преуспел. Вадим прижимал теснее к балюстраде, заставляя омегу вцепиться в свои плечи. Лицо было скрыто тенью из-за света из дома, но было заметно, как сияют его глаза. Тимур не мог точно сказать: от злости или от новой волны желания, ведь хорошо чувствовал, что Вадим не может быть рядом с ним равнодушным, особенно в такой непосредственной близости.       — Знал, — признался Новаковский, разглядывая рассерженное, раскрасневшееся лицо Тимура. — Но я повторяю: в тот момент мне не хотелось тебя пугать. Ты и так каждый день требовал вернуться в Россию. Я не мог тебя отпустить.       Казалось бы, это прозвучало как романтическое признание, но Тимур воспринял это совсем по-другому: Вадим не мог отпустить его, потому что хотел выиграть пари, а вдали от дома на него было легче надавить. Чем всё кончилось, он хорошо помнил. Словно подтверждая его мысли, на шее зачесалась метка, к которой он уже почти привык.       — Что ещё ты от меня скрываешь? — глухо поинтересовался Тимур, отводя глаза в сторону. Он не мог смотреть в глаза альфе, зная, что все это игра или было ею поначалу. Любовь и связь истинной пары все равно бессмысленно игнорировать, но первые три года работы с Бачуриным Вадим его даже и не замечал. И Тимур сомневался, что он вдруг осознал это влечение сам, без всякого пари. И простить за это всё ещё не мог.       — Ничего, — чуть подумав, ответил Вадим.       — То есть слежка Вилевского и убийство Печорина — это всё, что ты мне не говорил? — спросил Тимур и внезапно вспомнил ещё один секрет. — И что Петя — беременный, тоже? Когда ты собирался мне все рассказать? Когда Петя рожать будет? — последний вопрос был задан с оттенком горечи.       — Я о беременности Пети узнал только по приезде из Франции, — заметил Вадим. — Но у меня не было возможности тебе сказать, ведь навалилась куча проблем. К тому же вроде как вы с Петей подружились и он тебе уже все сам рассказал?       — Ну да... — Тимур помедлил, ошарашенно вспомнив, что Петя уже не раз приходил к нему домой, а если Вилевский следил за ним, то Новаковский был с самого начала в курсе всех дел. — Ты знаешь о приватности личной жизни?!       — Знаю, но ты для меня особенный, — невозмутимо отрезал Вадим. Тимур поджал губы, но не успел ничего сказать, так как Новаковский решительно перешёл к тому, что его волновало больше. — Что за "приманка" и почему? Я не желаю, чтобы ты связывался с этим делом. Костя справится без тебя.       — Как раз Костя-то и считает, что с моей помощью можно выманить Шорохова, — с лёгким самодовольством сказал Тимур, отметив, что Вадим был удивлён такому ответу. — Потому я и говорю тебе об этом сейчас, так как Костя всё равно тебе обо всём доложит. Хотя я бы предпочёл тебя не вмешивать в свои дела, так же как и ты в свои — меня. Тебе не кажется, что получается замкнутый круг?       — Может быть, — скривился Вадим, чуть отодвинувшись. — Но я не позволю тебе рисковать собой. Мне нужно будет переговорить с Костей.       У Тимура чесались руки сделать что-нибудь Новаковскому, например, врезать по лицу. Вадим явно ему не доверял, раз предпочитал слово Вилевского его слову. То, что тот просто мог за него волноваться, в голову Тимура не приходило.       — Я все равно сделаю, как считаю нужным! — разозлился он, не желая сдавать позиции.       — Ты обещал, что будешь меня слушаться! — напомнил Вадим. Прежде чем омега успел возразить что-либо, позади раздался голос Пети:       — Тимур, Вадим, я понимаю, что вы ещё не закончили, но там Даню пора укладывать спать, и без папы он не хочет.       Новаковский наконец отодвинулся от Тимура, и тот вздохнул нормально. Он даже и не замечал, что всё это время его дыхание сбилось от близости Вадима. Тимур мрачно подумал, что им опасно находиться рядом — чревато последствиями.       — Уже иду, — пробормотал омега, исчезая в дверях. Вадим проводил его взглядом и отвернулся, заметив, как укоризненно на него смотрит Петя.       — Необязательно так давить на Тимура, — заметил он.       — Он влез в какую-то афёру, — отрезал Вадим. — Я не хочу, чтобы он пострадал!       Пете стало немного завидно тем эмоциям, которые вызывал у мужа Левшин. До недавнего времени ему казалось, что Вадим может быть невозмутимым и равнодушным в любой ситуации.       — Может, все не так плохо? — Тимур ещё не рассказывал Пете о Дергачеве: у него просто не было времени из-за знакомства с семьёй Новаковских.       — Вряд ли, — мрачно ответил Вадим, потом, спохватившись, добавил. — Тебе не стоит волноваться, я разберусь сам. Пойдём в дом.       Новаковский подошёл к Пете, приобнял и поцеловал в висок. Омега прижался ненадолго, чувствуя приятное тепло от мужа, но потом, после недолгого молчания, посоветовал:       — Вадим, сходи с Тимуром... Даня будет счастлив, если ты с ним посидишь перед сном.       — Хорошо, — покладисто согласился Вадим и повёл Петю в дом, прикрывая за собой двустворчатые двери на террасу.       Тот был прав: Даня был просто в восторге, когда пришёл его новый папа, чтобы пожелать "Спокойной ночи!". Хотя Тимур выглядел несколько недовольным, но всё-таки понимал, что для его сына появление Новаковского просто подарок Деда Мороза на Новый год.       Разрываемый небывалой усталостью с облегчением, что этот длинный и ужасный день кончился, Тимур наконец смог уйти в выделенную ему гостевую комнату и хоть немного отдохнуть. Несколько минут у него занял разговор со Стасом, который сегодня оставался один в их доме, потом он переоделся и с довольным вздохом плюхнулся на кровать. Впрочем, ненадолго. Послышался стук в дверь, и Тимур, едва сдерживая раздражение, пошёл открывать. Почему-то сразу пришла мысль, что это либо Вадим, либо Петя. Однако за дверью оказался Кирилл, оглядывающийся по сторонам, чтобы его не засёк никто.       — Эмм, Кирилл? — удивлённо произнёс Тимур, отодвигаясь и позволяя пройти незваному гостю. Тот задорно улыбнулся, чем изрядно удивил Левшина: ему казалось, что Кирилл более замкнутый по сравнению с другими.       — Неожиданно, да? — бета прошёл в комнату и присел на кровати. Тимур только сейчас заметил у него в руках блокнот и шариковую ручку. Это ещё зачем? — Просто пообщаться в течение дня невозможно, всё время беготня и прочее... Ты не любишь посидеть ночью, поболтать?.. Только вдвоём, никого лишнего...       Может быть, Тимур и предпочёл бы посидеть на кухне в компании чашки кофе или, на крайний случай, вина или коньяка. Но не сегодня.       — Ты против? Мне уйти? — поинтересовался Кирилл, заметив следы усталости на лице омеги.       — Ну как сказать...       — Я ненадолго! — пообещал Кирилл, устраиваясь поудобнее. — Просто хотел задать тебе пару вопросиков!..       — Ну, только если пару... — произнёс Тимур, с сомнением смотря, как новый знакомый открывает наполовину исписанный блокнот и сжимает ручку.       Парой вопросов, как и думал он, дело не закончилось.       Кирилла очень интересовали подробности встречи Вадима и Тимура, причём он постоянно все записывал в блокнот с таким сосредоточенным видом, что поневоле создавалось впечатление нелепости ситуации. В конце концов Левшин не выдержал и прямо спросил, что происходит. Кирилл, отводя глаза в сторону и слегка покраснев, объяснил, что он романист и уже несколько лет пишет популярные любовные романы. Но, увы, идеи иногда кончаются в самое неподходящее время, потому Тимур стал просто находкой для него как ценный источник информации. Какое-то время они переглядывались, потом одновременно захохотали.       Дальше уже пошёл разговор. Тимур, никогда, считай, и не читавший эту "мелодраматическую чушь", как называл он её, заинтересовался Кириллом как писателем. Тот был только рад поговорить: как он объяснил, ему тяжеловато в больших компаниях, пусть он и любит всех мужей Новаковского, — кроме Анри, который его раздражал легкомыслием, — но все же по характеру был более скрытным и закрытым.       Спохватились они лишь за полночь. Кирилл ушёл, и Тимур наконец смог завалиться на кровать и тут же провалиться в беспробудный сон. Спал он, казалось, всего несколько минут, потому что едва закрыл глаза, как тут же открыл: в окно уже лился солнечный свет, а в дверь стучал кто-то из Новаковских, напоминая, что пора вставать и семеро одного не ждут. Причём пословица подходила под нынешнюю ситуацию буквально в точку!       На кухне уже суетились Марк и Саша, что-то активно обсуждая. Петя сидел за специальной барной стойкой, смотря за их манипуляциями и рассеянно отпивая травяной чай. При появлении Тимура все замолчали и дружно его поприветствовали.       — Анри спит обычно допоздна, Кирилл просил его не трогать, на него там вдохновение нахлынуло, — с улыбкой начал рассказывать Петя. Тимур кивнул, молча присаживаясь рядом; ему тут же налили в кружку чай. — Это у него бывает периодически, потом появится, если, конечно, не засядет чатиться со своими фанатами. Ну а Никита с Андреем на пробежке: у Никиты скоро соревнования в их кружке по теннису. Кстати, он хотел тебе потом свои картины показать, у него скоро сессия в художке...       — Да, и он всех заставляет смотреть на свою картину, а потом подробно выпытывает мнение и впечатления, — весело поддакнул Саша, разделывая рыбу на деревянной доске. — Так что — приготовься! И совет: не захваливай его, а то он начнёт десять раз переделывать и доставать. Лучше скажи что-нибудь критическое, тогда он отстанет и пойдёт переделывать и замолкнет надолго. Только без Андрея, иначе он начнёт спорить и вовсю защищать Никитоса.       — Спасибо за предупреждение, я запомню, — кивнул Тимур. Он поморщился, смотря на останки рыбы на доске.       С ликующим воплем Саша дёрнулся и приподнял что-то в руке:       — Ура, попался с икрой пиленгас! Петь, прям как ты любишь! Тимур, а ты икру тоже любишь? — и развернувшись к омегам, он продемонстрировал на ладони находку практически под самым носом Тимура. Оба скривились, а Левшин, неожиданно прикрыв рот и позеленев, быстро убежал, пытаясь вспомнить, в каком направлении находится уборная. Саша растерянно застыл с икрой, свешивающейся с ладони, а Марк подошёл поближе к Пете. Все трое с интересом смотрели в конец коридора, где только что скрылся Тимур.       — Слушай, у меня какие-то подозрения, что он... — приподняв бровь, начал Марк, закатывая повыше рукава.       — ...беременный, — закончил Саша, и они оба уставились на брата.       — Что вы на меня смотрите? — приподнял брови Петя. — Я не знаю, всё может быть... Или вы думаете, метка с неба появилась на Тимуре? Понятное дело, они с Вадимом переспали, но я не уверен, ждёт ли он ребёнка...       — Ну, давай проведём эксперимент, — протянул Марк, подцепив ножом голову на доске и преподнося недоумевающему Пете под нос. Тот скривился, поморщился от запаха и, как Тимур несколькими минутами ранее, прикрыл рот ладонью, бледнея, быстро ретировался.       Оставшиеся на кухне Саша с Марком посмотрели ему вслед и со значением переглянулись.       — Кажется, у нас будет значительное пополнение в детской через несколько месяцев, — усмехнулся Марк.       — Вот Петя вернётся, он тебе устроит за такие эксперименты, — заметил Саша, возвращаясь к неразделанному пиленгасу. — И вообще: я тоже хочу быть беременным. Все равно Вадима уговорю! Тогда сам будешь рыбу разделывать!       — Ты пока не беременный, так что работай, — усмехнулся как ни в чём не бывало Марк. — Нам ещё голодную ораву кормить...       — Тогда давай помогай, иначе эта орава будет кормиться нами!       Стасу всегда казалось, что их двухэтажный домик достаточно уютный и маленький. Ровно до тех пор, пока он не остался один, а Тимур и Даня уехали на выходные к Новаковскому. Всю субботу Стас безвылазно проторчал в подвале, экспериментируя с новыми ингредиентами и эфирными маслами: Бачурин дал ему тестовое задание разработать одеколон для альф, чтобы усилить запах. Причём он должен быть не индивидуальным, как духи Тимура, а подходить любому.       К вечеру Стас выполз из подвала и был оглушён тишиной. Не было Дани, весело топочущего по комнатам, не было Тимура, который обычно больше занимался работой или чем-нибудь ещё, но все же появлялся на виду. Некому было готовить, не с кем поиграться, не с кем поговорить, и Стас, потрепав непривычно короткие волосы, заказал пиццу, а потом полночи смотрел боевики по телевизору.       Утро было точно таким же, так что вдохновения к работе у него не появилось. Представив, что будет с ним после того, как Тимур и Даня переедут, он мрачно усмехнулся: варианты были не радужными. Ему уже под тридцать, образования нет, зарплаты пока что в наличии тоже нет, только призрачные надежды, и главное: те, кто был ему семьёй последние несколько лет, скоро исчезнут из его жизни.       Было от чего похандрить.       Кроме того, вместе с Левшиными исчезнет последняя зацепка, чтобы увидеть Петра Новаковского. Ради Стаса Петя не придёт, а предложить, как тот и говорил, ему нечего. Стас поморщился и достал из холодильника банку пива, ловко открыл и, закинув голову, отпил несколько глотков. Потом тряхнул короткими волосами и пошёл в гостиную продолжать вчерашнюю ночь. Смотреть фильмы и есть остатки холодной пиццы.       Звонок в дверь прервал его на самом интригующем моменте, и Стас, негромко выругавшись, поставил на паузу проигрыватель и пошёл открывать. Но на пороге никого не было, и Стас, разозлившись на хулиганов, которые издеваются над порядочными людьми, вышел на дорожку. Все его настроение вмиг переменилось, когда он завидел знакомую фигуру с выпрямленной спиной, поспешно идущую к переулку.       — Петя? — растерянно пробормотал Стас, потом опомнившись, побежал следом, догнав омегу буквально у поворота. Петя вскинул глаза на альфу, неодобрительно покосившись на руку, которой его схватили за предплечье. — Петя, это вы приходили?       — Я... да... — смутился омега, отводя взгляд.       — Зачем вы сразу убежали? — полюбопытствовал Стас. — Хулиганите?       Петя покраснел:       — Ничего я не хулиганил! Я просто... — Петя прикусил губу, пытаясь что-то придумать поправдивее. — Мне позвонили, и мне нужно было срочно идти! Так что пустите меня!       — А зачем вы приходили? — Стас улыбнулся: Петя лгать совершенно не умел. Он убрал подальше руки, и омега тут же сделал шаг в сторону.       — Тимур меня просил кое-что взять! — быстро сориентировался Петя. — Но мне нужно идти, так что это подождёт...       — Вы приехали на другой конец города, чтобы взять что-то для Тимура, и так резко уходите, так и не забрав? — уточнил Стас. — Не верю. Скажите честно: вы ведь приходили ко мне?       — Нет! — тряхнул головой Петя. — Я не к вам приходил! Мне нужно было взять кое-что, но это уже неважно! Простите, мне нужно идти!       — Петя, постойте! — Стас выкрикнул чисто на автомате, не ожидая, что тот остановится, и был удивлён, когда омега всё-таки замер в двух шагах от него. Петя, не оборачиваясь, сунул руки в карманы своей куртки и молчал. — Может, зайдёте? Я вам чай сделаю.       Несколько секунд Стасу казалось, что Петя всё-таки уйдёт. Он молчал, обдумывая своё решение, потом как-то уныло вздохнув, развернулся и пошёл к дому мимо альфы. Обрадовавшись, Стас пошёл следом.       У двери Петя подождал хозяина, потом зашёл в придержанную для него дверь. Разулся и прошёл на кухню, где Стас быстро поставил кипятиться чайник. Альфа молчал, опасаясь, что от одного-единственного слова Петя снова передумает и сбежит к мужу.       Чайник вскипел, Стас быстро заварил чай и разлил по кружкам, одну из которых поставил перед гостем.       — Зря я, наверное, пришёл, — пробормотал Петя, отпивая глоток.       — Может, на "ты"? — предложил Стас, с удовольствием разглядывая омегу, пока тот не поднимал глаз от своей кружки. Выглядел Петя взволнованным и напряжённым, явно жалея, что поддался порыву.       — Я... А, ладно, как хотите, — вздохнул омега.       — Так почему ты пришёл, Петя?       — Не знаю, — честно ответил омега. — Просто... захотелось. Тимура и Дани нет, я же знаю, что вы... ты один.       — Не боишься? — Стас многозначительно подмигнул. Петя скептически хмыкнул, отпив глоток чая:       — Нет, не боюсь. Ты мне ничего не сделаешь. Может, я и омега, но какое-то время ходил на у-шу. Так что отбиться смогу, — заметив красноречивый взгляд сомневающегося собеседника, Петя вызывающе добавил. — Вот не надо так смотреть! Это правда!       — Ладно, ладно, верю, — Стас поднял руки, изображая сдающегося в плен противника. — Просто ты такой... такой...       — Какой? Милый, добрый, порядочный? — Петя улыбнулся. — Отец нас в детстве всех заставлял учиться самообороне. Марк иногда до сих пор тренируется со мной в нашем спортзале, когда его Андрей или Саша достают. Папа хотел альфу, а получались лишь омеги и беты. Когда меня в 11 лет водили на УЗИ и результаты показали, что я омега, он так напился, что его мужья выгнали из дома, — Петя усмехнулся. — И ночевал он в своей машине.       Стас попытался представить пьяного Бачурина, которого выгоняют из дома: картина не хотела вырисовываться, однако ему всё равно стало весело.       — Именно потому отец так любит Вадима, — неожиданно голосом омега стал несколько печальнее. — Он видит в нём сына, которого ему так и не родили. Вадим именно такой, каким он хотел бы видеть меня или Сашу, или Марка. Имеющий хватку, уверенный в себе, сильный... Иногда я жалел, что всё-таки не альфа, хотя характер у меня чисто омежий.       — Ты тоже сильный, Петя, — заметил Стас. — Ты не сломался, пытаешься добиться того, чего хочешь. Ты ведь так долго хотел иметь ребёнка?       — Да, — Петя опустил глаза и мечтательно погладил поверх рубашки живот. — Я так рад, что скоро наконец у меня будет сын...       — Жаль, только что он не мой, — выпалил Стас, не сдержавшись. Петя замер напряжённо, не смотря на альфу. — Прости, я не должен был этого говорить, — пожалел о вырвавшихся помимо воли словах Стас. Он вдруг испугался, что омега сейчас чего доброго сбежит.       — Неужели я вам... тебе так нравлюсь? — удивился Петя. — Я замужем, жду ребёнка от любимого мужа, это же глупо...       — Ты его правда любишь? — скептически поинтересовался Стас, не особо горя желанием знать ответ на этот вопрос. Он опустил глаза в кружку и заметил, что она опустела.       — Люблю, — твёрдо и уверенно произнёс Петя, так что не возникало сомнений, что он говорит правду. По крайней мере, то, что он думает так. — Когда-то я был влюблён в него, как подросток. Но эта влюблённость прошла, оставив другое, более глубокое чувство.       — Тогда почему ты пришёл ко мне? — Стас смотрел прямо в глаза Пети, выжидая ответ. Тот моргнул, потом пожал плечами.       — Не знаю. Честно. Просто... я увидел сегодня днём, как Вадим с Тимуром целовались в коридоре, и меня стала грызть ревность. И ещё грусть. Я понял, что последние восемь лет, пока я пытался стать самым лучшим мужем, прошли впустую. Вадим никогда не будет меня любить так, как Тимура. Вот и...       Стас обошёл стол и, заставив подняться омегу, обнял его, крепко прижимая к груди. Петя прижался лбом к плечу, закрыв глаза. Было какое-то невыразимое счастье находиться так, в объятьях альфы, который правда его любит. Или хотя бы имеет к нему какие-то сильные чувства.       — Я буду любить тебя, — прошептал Стас, прижавшись губами к затылку омеги. — Любить твоего сына, тебя, ждать тебя в этом доме. Я знаю, что ты никогда не уйдёшь от Вадима, но я готов быть всегда рядом, если тебе будет плохо. Я бы хотел забрать тебя в другую страну, надеть на тебя обручальную серёжку, поставить метку, чтобы все знали, что ты мой. Воспитывать твоего сына, как своего. Жить с тобой и подарить тебе то, что ты так хочешь.       Петя прикусил губу, ему так не хотелось снова плакать. Слова Стаса огнём высекали что-то на сердце. Он бы тоже хотел этого, но это было невозможно — и оба слишком хорошо это понимали.       — Спасибо.       Петя не мог сказать больше, в горле противно стоял комок. И он совершенно не сопротивлялся, когда Стас поднял его лицо за подбородок и склонился, запечатывая поцелуй на губах. Он лишь закрыл глаза, попытавшись выразить свои чувства ответом.       — Я лучше пойду, — прошептал Петя, ощущая, что его реакция, как и Стаса, была не самой платонической. Он и так слишком много себе позволяет, целуясь с другим альфой. Все его действия были схожи с поведением Анри, которого он сам пугал позором и возвратом к отцам во Францию.       — Может, ещё чашечку чая? У меня ещё печенье есть, — пробормотал Стас, зарываясь лицом в тёмные волосы омеги. — Ах да, забыл!       Альфа на секунду выпустил из объятий Петю и быстро открыл верхний ящик, достав упаковку с таблетками. Омега поёжился, с любопытством вытянул шею, но Стас тут же повернулся, протягивая ему на ладони знакомые витаминки для беременных. — Вот, выпей. Вообще, возьми всю пачку, они тебе пригодятся, а Тимке я новую куплю.       — Откуда ты знаешь, что Тимур беременный? — Петя понимал, что это глупо, но почувствовал ревность к Левшину. Уже второй раз за день.       — Чувствую, — пожал плечами Стас. — Это странно, что я работаю с запахами, но у меня чуткое обоняние и никак не могу его сбить. Пусть на Тимке и метка, но у него есть немного такой же запах, как у тебя. Вы оба носите ребёнка Вадима, хотя... с Тимуром не совсем уверен, всё-таки это чёртова метка...       Петя улыбнулся, потом пошёл в коридор к входной двери. Быстро одевшись и обувшись, он достал из кармана куртки мобильный и просмотрел вызовы, нахмурившись.       — Ну вот, не успел уйти, как всем нужен, — вздохнул Петя, но отвечать на звонки не стал. Он ведь специально отключил звук, чтобы не изменить своё решение, но всё-таки, позвонив в дверь, тут же испугался и попытался убежать. Сейчас он радовался, что Стас успел его перехватить. — Я... пойду, что ли.       Стас открыл дверь и пропустил его наружу. Стоя на крыльце, они помолчали, потом Петя, сжав руки в кулаки, быстро поцеловал в губы альфу и, тут же развернувшись, пошёл прочь, так и не попрощавшись. Стас подождал, пока омега скроется за поворотом, потом, не в силах стереть улыбку, пошёл в дом, но лишь чтобы натянуть фартук и спуститься в подвал с новым приливом вдохновения.       А Петя, проклиная свою глупость, завернул за угол и тут же застыл, когда путь ему преградил альфа в потрёпанном плаще.       — Привет, Петя! — поздоровался детектив.       — Костя? — нахмурился омега: они были знакомы, детектив и информатор не раз забегал к ним домой по делам, а Вадим их познакомил. Правда Петя сомневался, что кто-либо ещё в доме, кроме него, знаком с этим человеком. — Что ты тут делаешь? — искренне удивился он.       — Слежу за Левшиными и Станиславом Алеевым ради их же безопасности, — объяснил Костя. — Но Тимур и Даниил сейчас с Вадимом, потому я сегодня на стрёме тут.       Петя побледнел, моментально понимая, что это означает.       — Ты... все видел?       — Ну, что в доме происходило — нет, — пожал плечами Костя. — Но вот как ты на крыльце целовал Алеева — прекрасно видел. И как тебя догонял Алеев — тоже. Ты ведь не изменяешь Вадиму?       Петя покачал головой. Он не знал, что сказать в оправдание за своё поведение. Он не хотел жалеть о том поцелуе, как и о всех предыдущих, но сейчас...       — Это хорошо, — усмехнулся Вилевский. — Петя, я знаю тебя давно и уважаю. А ещё уважаю Вадима. Он мне не только начальник, но и хороший друг. Потому я не скажу ничего о том, что видел. Но, Петя, больше такого не должно повториться. Не ходи к этому Алееву. Не разрушай свой брак, свою семью, у тебя ведь скоро появится сын. Подумай об этом, хорошо?       Пете не оставалось ничего другого, как кивнуть.       — Такого больше не повторится... — эхом произнёс Петя.       Огонёк в груди, оставшийся после слов Стаса, неожиданно стал обжигающим и болезненным.