Глава 7
— Откуда ты, Дидье? Упершись об стену, Сирин, аккуратно заглянула за угол. По расчетам архонта, они бродят в туннелях уже несколько часов. Идя по этим каменным кишкам, Сирин, никак не могла отыскать люк, ведущий на поверхность. Чувствуя усталость, девушка отказывалась сдаваться. Опасаясь погони, она уверенно шла вперед. Словно ощущая кожей, как удавка затягивается на шеи, Сирин без остановки продвигалась сквозь тьму, которую едва освещал огненный шарик в руке архонта. — Из Марселя, — сев на каменный пол, Дидье потер шею. Выглядел он паршиво. Избитый и грязный, его скорее можно было назвать бездомным пьяницей, нежели молодым парнем. — Приехал в Японию как турист, хотел познакомится с вашей культурой. Пожевав губу, Дидье достал из внутреннего кармана пачку сигарет и зажигалку. Чиркнув несколько раз, он зажег сигарету, сделал глубокую затяжку: — Перед тем как сесть в самолет, дал себе зарок что брошу, — словно оправдываясь произнес он ни к кому не обращаясь. — Стоял у зеркала, смотрел себе в глаза и говорил: «Больше никогда не буду курить. Я выше этой привычке». А в итоге не прошло и двух недель как, снова взялся за старое, — сжав зубы, Дидье выбросил окурок во тьму, смотрел не моргая, как он исчезает во тьме. — Снова я нарушил свое обещание, — едва слышно произнес он. — Слабый, какой же я слабый. — Э-э, Дидье, ты о чем? — сев рядом, Мотохама поправил очки. Француз нравился ему, и он не против был продолжить общение, это помогало Мотохаме на время забыть ту комнату, где лежала та несчастная. Закрывая глаза, он каждый раз переносился туда: его нос улавливал вонь гниения и отходов жизнедеятельности из-за чего желудок скручивался и, если бы там не было пусто, его точно вырвало бы — уши слышали лязг ржавых цепей, а глаза видели полностью сломанного человека, куклу с которой можно делать все что угодно. Сжав кулак, Мотохама прикусил язык, боль помогла ему вернуться в реальность: — Ничего такого, Мотохама, просто разговариваю сам собой… Сирин, надень, тебе будет теплее. Подойдя к девушке, он попытался дать ей свою куртку, но Сирин дернувшись отскочила от него. Злобно посмотрев, та едва не зашипела. Архонт так увлеклась наблюдением, что забыла обо всем. Благодаря чему, Дидье, смог подобраться к ней незаметно, хотя он и не скрывался. Мысленно покорив себя, архонт еще раз глянула за угол. Там было тихо, где-то вдали шумела вода. Скорее всего, неподалеку находится еще один канал со сточными водами. Также об этом говорит резко повышающаяся влажность. Если они продолжат идти в этом направлении то, на стенах снова появится конденсат с вездесущем мхом, больше напоминающем плесень. И все это будет дополняться запахом протухших яиц. Сирин всегда было любопытно, почему все мерзкое в канализации, воняет протухшими яйцами. — Не пликасай к мне! Ты понял не пликасай. — Успокойся, — сделав шаг назад, француз поднял руки перед собой. — Я просто хотел дать куртку. Думал тебе холодно. «Думал он, — следя как тот возвращается к Мотохаме размышляла Сирин. — Скажи спасибо что я тебя не убила». Потушив сигил истощения, Сирин разжала кулак. Магический знак в ладони постепенно терял силу, из-за чего тух и истаивал на глазах. Выдохнув сквозь зубы, архонт медленно осела. Не обращая внимания на задумчивый взгляд Дидье и жадный Мотохамы Сирин закрыла глаза. Её спутники напрягали девушку, если на Мотохаму можно было не обращать внимание, этот мальчишка всего лишь хотел Сирин, как хочет мужчина женщину. То француз, вызывал легкие опасения. Он не был шокирован силой Сирин. Удивлен? Да, но не шокирован. Хотя ангелы утверждали, что обычные люди не знают о теневой стороне их цивилизации. Еще раз выдохнув, Сирин слегка ударила затылком стену. Мгновенная боль сразу вернула девушку в реальность. Нет смысла анализировать то, что уже произошло у нее есть другие заботы. Ей нужно выбраться из этих туннелей и если ради этого придется чем-то пожертвовать — а точнее кем-то — то она это сделает. Встав Сирин снова подошла к развилке. Странно, но страх который был с ней все время — отступил. Ее сердце наполнилось решимостью и надеждой — что все будет хорошо — словно в ней проснулось второе дыхание. В этот момент её словно, взяли за плечи сильные, теплые и мягкие руки которые придают ей сил и мир уже не кажется таким мрачным и жестоким — достаточно лишь не сдаваться — поэтому шанс на выживание есть. Сейчас, Сирин, казалось, что позади нее стоял он, Рэб. Закрыв глаза, архонт песни мысленно представляла широкую спину архонта эдиктов, нет, не архонта, а Ткача судеб. Именно так нужно называть, того, кто, проходил сквозь эдикты, захватывал цитадели и шпили, того кто побеждал там, где отступали армии. Улыбнувшись воспоминаниям, Сирин, незаметно для себя успокаивалась. Страх все больше отступал назад, а вместе с ней и боль в ранах не была уже такой сильной, спина больше не была напряжена, плечи расслабились. Эти мягкие руки, напоминали ей Рэба, да — Рэба: «Стоп, — внезапно девушка напряглась, разом сбрасывая умиротворяющее состояние с разума. — У Рэба не мягкие руки, они жесткие и холодные!» Завертев головой, девушка обернулась в сторону парней. Краем глаза заметила, как дернулся Дидье. Сощурив глаза, Сирин создала сигил огня, готовясь использовать его для создания защитной ауры. Она нашла того, кто пытался на нее влиять. Поймав взгляд Сирин Дидье сглотнул, сгорбился он даже уменьшился в размерах: — Прости, я подумал, что тебе нужна помощь. — Дидье, ты, о чем? — вертя головой, недоуменно спросил Мотохама, не переставая смотреть то на Сирин, то на Дидье, парень словно пытался посмотреть в две стороны одновременно. — Знасать, у себя ест сил, и ты молтат! — Я не говорил, потому что она бесполезна. — Бесолезна? — Да, — встав, Дидье отошел к противоположной стене. — Я могу определять, что чувствуют другие люди… — И управлять эмоциями, — заворожённо проговорил Мотохама. Теперь, когда воздействие силы Дидье прошло, к нему вернулся страх. Стоя и смотря на Дидье Мотохама не мог понять, что только что произошло. Вот он верил, что все будет в порядке, они выберутся из этого ада и он пригласит Сирин на свидание. Как вдруг туннели снова начали давить на психику. Тьма уже не казалась надежным защитником, а наоборот пугала, заставляя воображение рисовать монстров прячущихся в ней и следящих за ним. Чувствуя, как по ногам пробежала постыдная дрожь, Мотохама снова сел и тут же встал. Внезапно в нем снова начал разгораться гнев. Тот самый, когда гопник ударил Сирин. Чуть ли не зарычав, Мотохама спросил: — Зачем? — сжав кулаки, Мотохама постарался успокоиться. Ему нужна ясная голова и гнев только вредил. Но все равно, как бы он ни старался, Мотохама не мог отделаться от мысли что над ним надругались. Не физически, а душевно. Ведь эмоции, это одна из самых сокровенных вещей человеческого разума, они бесценны и непостижимы для другого человека. Их уникальность заключается в том, что они неповторимы. Каждый человек любит и ненавидит по-своему. То, что для одного мерзость для другого будет благодатью. И вот теперь, оказывается, что и эта сокровенность для кого-то может быть лишь игрушкой. Сегодня Мотохама в очередной раз убедился, что рядом с ним живут те, кто может творить невероятное. Для этих «людей» нет невозможного, они могут творить магию, как в каком-нибудь фэнтези. И даже разум человека для них лишь пластилин, с которым они могут делать все что угодно. Сжав губы, так что осталась лишь узкая полоса, Мотохама постарался абстрагироваться. Ему было мерзко признавать — он завидовал — сейчас Мотохама, сам себе казался обузой для этих людей, якорем, который мешает. Ведь что бы он о себе не думал, но он был лишь обычным человеком. Он не мог похвастаться мощным телом, у него было слабое зрение, даже умом он не выделялся — хоть и носил очки. Так что он может положить на чашу весов, чтобы уравновесить их группу? Ничего: — Зачем, — повторил Дидье. — Чтобы Вам было легче. Ты ошибся Мотохама, я не управляю эмоциями. Мне это не дано. Я всего лишь могу затушить одну, и разжечь другую. Но это не управление в том смысле, как ты это видишь. Представь свои эмоции в виде облака, они кружат вокруг тебя переливаясь всей цветовой палитрой: радость к примеру ярко красный цвет, а страх серый, и когда у человека начинает доминировать одна из эмоций, то цвет, за который она отвечает разрастается. Я же как пожарный могу затушить доминирующую эмоцию, и как топливо разжечь другую. Но это не управление, лишь стимул. Человек сам все делает и стоит ему лишь заметить, что, что-то не так, как мой контроль спадает и я теряю связь с чужими эмоциями. — Близе к дел! — крикнула Сирин, подняв руку в которых плясали молнии. Дернувшись, Дидье нервно отошел назад, упершись в стену, затравленно огляделся ища что-то что может ему помочь. — Затем ты управлял насими эмоциями?.. — Я не управлял ими! Ты что не слышала, что я говорил? — Я слысала толкьо твое нытье! Зачем ты вообсе все это делал? — Зачем… да чтобы вы не отчаялись. Хочешь знать правду? — спросил Дидье девушку, увидев кивок, он закрыл глаза потер вески, сделал вдох-выдох. — Вы оба были сильно напряжены. Обстановка играла на ваших нервах, что, отрицательно сказывалось на состоянии адекватно мыслить. Ты, Сирин, была переполнена паранойей… нет я ни хочу сказать, что безосновательно, но еще немного и ты начнешь кидаться на нас. А Мотохама и вовсе был на грани истерики. Того гляди просто бы лег на пол ожидая когда все закончится. Видя все это, я решил немного вам помочь. Что в этом плохого? Разве вам не было легче? Неотрывно следя за Дидье Сирин медленно опустила руку, сигил уже исчез, оставив после себя запах озона. На некоторое время в группе воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем. Теперь, когда эмоции, которые бурлили в Сирин были ее собственные, она постаралась решить, что делать дальше. Впервые она испытала то, что чувствовали жертвы ее силы. Да, то, что делал Дидье нельзя было сравнить с тем, как архонт песни подчинял людей. Но разве есть разница? Да, есть! Дидье лишь слегка прикасался к разуму человека, мягко подталкивая в нужном направление. Когда как, Сирин, полностью порабощала людей. Перед ее глазами снова проносились бесчисленные лица женщин и мужчин, смотрящих на нее пустыми глазами в которых читалось обожание. Она вспоминала, как они по ее приказу красили свою одежду в алые цвета и становились под знамена алого хора. Как с ее именем на устах, бросались на мечи солдат. Отвернувшись, Сирин перестала слушать разговор парней. Мотохама уже успокоился и вовсю расспрашивал Дидье о его силе, а тот, что странно, охотно делился подробностями. Потерев лицо ладонями, Сирин встала: — Ладо, отдых закосился, идем далсе, — сказав, она повернулась к Дидье. — Если еще раз испозус на мне силу, убью. На это Дидье лишь кивнул. Развернувшись, она, зажгла маленький огонек в руке, вошла во тьму. За ней пошли два парня. Теперь, когда сила Дидье не влияла на их эмоции, Туннель казался им чем-то потустороннем, казалось, что в его закутках сидят жуткие монстры, вышедшие прямиком из романов Лавкрафта. Они, тихо наблюдают, следя за каждым движением. Терпеливо ждут, когда их добыча допустит ошибку. Облизываясь и глотая слюну, точат когти.***
Час. Целый час прошел после того как Мотохама узнал, что у Дидье тоже есть сила. Целый час блуждания по жутким туннелям где, он был предоставлен своим мыслям. После того, как Сирин пошла дальше, за все это время из «выживших» (как Мотохама окрестил группу) никто не произнес ни слова. Словно договорившись, все держались на некотором расстоянии друг от друга. Сирин шла впереди, Дидье в середине, а Мотохама замыкал колону. Идя в самом конце, Мотохаме постоянно казалось, что за ним кто-то следит. Он спиной ощущал этот нечеловеческий, голодный взгляд. Но каждый раз, когда оборачивался, чтобы что-то увидеть, его встречала тьма и тишина. Теперь, когда сила Дидье, больше не воздействовала на Мотохаму, он мог подумать. Как ни крути, но дела плохи. Он не знал где находится, у него не было способов отбиться от тех, кто их похитил, и единственное что ему оставалось это полагаться на Сирин и Дидье. О, Мотохама не сомневался, Дидье мог за себя постоять. И не столько физически, сколько с помощью своих сил. Мотохама, хоть и не был гением — несмотря на то что носил очки — но даже он знал, что та сила, которая дает французу «разжигать и гасить» эмоции — как он выразился — способна на большее. Что-то подсказывало Мотохаме что Дидье не все рассказал о себе. Он оставил некий козырь в рукаве, на тот случай, если бы ему пришлось защищать свою жизнь. И Мотохаме остается надеется, что этот козырь, француз не будет использовать против него и Сирин. Ведь в случае чего, Мотохама ничего не сможет противопоставить этому «Эмпату» и единственная защита которая у него есть это… Сирин. Грустно улыбнувшись, Мотохама отвел взгляд от спины девушки. Та сейчас с помощью Дидье открывала еще одну дверь, а в этот момент Мотохама следил за туннелем, чтобы в случае чего предупредить остальных: «Предупредить и спрятаться, это все что мне остается, — Мотохама медленно блуждал взглядом пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Но здесь было так темно, что глаза человека могли видеть в пределах пяти метров не более. Дальше была уже бездна. — Мне нельзя обольщаться, я ничего не смогу сделать если на нас нападут. Все что мне остается, это отойти назад и смотреть, как остальные дерутся… Проклятье, но почему я так слаб?!» Вот дверь противно завизжав, приоткрылась. Осыпаясь пылью, ржавые петли протестующе, заскрипев пришли в движения. Когда зазор между дверью и порогом был достаточно широкий, Дидье просунул голову, посмотрел, что на той стороне: «А ведь у меня не хватило бы смелости заглянуть туда, — меланхолично размышлял Мотохама, наблюдая за территорией. — Я бы обязательно нашел повод пропустить кого-то другого, и он разумеется был бы логичным. Трусость всегда можно оправдать логикой». — Никого, можно идти. Кивнув Дидье Сирин снова зажгла огненный шар в руке. Подойдя к ним, Мотохама помог Дидье. Дверь поддавалась с трудом. Скрипя, она словно сопротивлялась, как солдат сражающийся на стене за свой дом. Пыхтя и обливаясь потом, парни все же смогли открыть дверь, давая влаге с другой стороны заполнить это место. Вытерев пот со лба, Мотохама перевел дыхание. Вроде бы, чего сложного открыть старую железную дверь, а нет: — Ну посли, — оттолкнув Дидье и Мотохаму, Сирин спокойно прыгнула в воду, текущую в канале. Они снова оказались в коллекторах. Здесь было шумно, где-то бегали крысы попискивая на вторженцев, прятались в норках в ожидании, когда пришельцы уйдут и можно будет выходить. Скривившись, Мотохама вошел в воду. Она воняла и в ней плавал мусор, что не придавало парню хорошего настроения. В этом смысле Сирин и Дидье повезло, у француза были тяжёлые солдатские берцы из плотного материала, а у Сирин и вовсе сапоги. Когда как, все на что мог надеется Мотохама, это на обычные кроссовки, которые совсем не спасали. «Почему, почему я единственный у кого проблемы с обувью? Почему я единственный кто ничего не может, и все что мне доверяют это смотреть по сторонам? Почему я единственный кто не имеет силы!» Снова тот гнев начал пробуждаться в нем. Он как огонь прошелся по органам Мотохамы, как бы озаряя и сжигая все на своем пути, оставляя после себя лишь золу, пепел и пустоту. Сжав челюсть, Мотохама услышал, как что-то скрипит. У него ушло несколько секунд чтобы понять, что это скрипят его зубы. Как же он ненавидел самого себя прямо сейчас. Мотохама не был идиотом и знал, он лишь человек. И не просто человек, а слабый человек, даже по меркам других людей. А еще он был трусом и неврастеником со странными увлечениями. Из-за чего отец, по советам врачей, начал водить его к психиатру. Только после того удара ногой в лицо, Мотохама, вспомнил, что он уже не впервые так сильно кого-то ненавидит. Словно тот удар прорвал плотину, и его память стала цельной. Теперь он знает, в детстве Мотохама был очень беспокойным ребенком. Часто злился, кричал и дрался. Дошло до того, что во время очередной драки с соседским мальчишкой, откусил тому щеку, вырвав часть мяса. Мотохама с содроганием вспоминал те фотографии, которые ему показывал отец, когда парень рассказал, что с ним происходило во время злополучной драке с гопниками. На них он видел себя настоящего, там он был жестоким, неуравновешенным ребенком готовым вцепиться в глотку любому, кто посмеет косо на него взглянуть: «Звереныш» так окрестил отец, того, прежнего Мотохаму, и парень ни мог не признать, что отец метко подобрал прозвище. И теперь, звереныш, вернулся и все больше укрепляется в сознании Мотохамы. Гнев и ненависть. Он все чаще испытывает их. Мотохама стал легко заводиться и как бы тому не хотелось признавать, начал все чаще задумываться — что легче избить того, кто тебе докучает. А если обидчик слишком силен, дождаться подходящего момента и напасть сзади, избивая битой или просто пиная и прыгая… Остановившись, Мотохама моргнул, отогнал все мысли. Он понятии не имел что с ним такое, но одно мог сказать с уверенностью. Ему опять пора идти к психиатру. Внезапно, звук шагов, отвлек Мотохаму. Остановившись Дидье и Сирин, замерли боясь пошевелиться. Быстро посмотрели друг на друга, потом снова вперед откуда шли шаги. Теперь, когда они стали ближе, можно было понять, что Мотохаме не показалось, это и вправду были шаги, а если точнее кто-то бежал и бежал прямо сюда: — Что будем делать? — тихо спросил Дидье у Сирин. Та, недолго думая, развернулась и уже собиралась что-то сказать, как внезапно осеклась и упала на Мотохаму. Тот инстинктивно обнял ее, чувствуя аромат и тепло идущие от девушки. Сглотнув слюну, Мотохама, нехотя разжал объятия, отпуская чертыхающуюся девушку. Придя в себя, Сирин развернулась на каблуках, попыталась найти того, кто ее толкнул. Опустив взгляд увидела, как прямо в воде сидит мальчик одиннадцати двенадцати лет, потирает лоб смотря вперед пустым взглядом. Но вот его взгляд снова стал осмысленным, и он обратил свое внимание на тех, кто стоял перед ними: — Пож-ж-жалуйста сп-п-прячьте мен-н-ня от них! — От кого? — не задумываясь спросил Мотохама и тут же получил ответ на свой вопрос. Первое что Мотохама увидел, это бледно-желтые огоньки, они бесшумно парили во тьме, приближаясь к ним. Но вот огоньки приблизились достаточно близко, и слабое зрение Мотохамы смогло различить сутулившиеся длинные фигуры, лишь отдаленно напоминающие людей. У существ были неестественно длинные конечности, покрытые чем-то вроде перьями, оканчивающиеся когтями. Также у них были маленькие лысые головы, а пасть украшали большие клыки, выпирающие из рта. Они приближались молча. Пока зал, в котором они находились не заполнился существами почти полностью. Остановившись, существа замерли, не издавая ни звука они неотрывно следили за людьми. Пока в комнату не вошли двое мужчин. Оглядевшись, тот что был в очках что-то произнес на незнакомом языке: «Он говорит на итальянском? Они итальянцы» — пришла невольная мысль Мотохаме. И тут же все мысли пропали. Только теперь он понял, что происходит. Он, обычный человек, сейчас стоит среди толпы жутких монстров. И единственная преграда между ними и им. Это Сирин и Дидье, которые вовсе не являются его друзьями и стоит им лишь бросить его на съедение монстрам, как у них появится шанс спастись. Задрожав, Мотохама упал на колени. Внезапно весь гнев, что придавал ему силы исчез, оставив после себя лишь липкий ужас, щекочущий сознание. Мотохама понял — смерть пришла. В мокром, темном и вонючем туннеле он закончит свое жалкое существование. Его отец никогда не узнает, что произошло с его сыном, друзья будут гадать все ли с ним в порядке. Сознание Мотохамы, уже рисовало картину, как полицейские опрашивают отца, соседей и друзей Мотохамы. Как они ищут парня, даже не подозревая что он, а точнее его тело, совсем рядом. Буквально, под их ногами. Заскулив против воли, Мотохама вытер слезы. Дидье был прав, он на грани истерики и теперь, когда француз перестал на него воздействовать, ни что не мешает, Мотохаме, как сказал Дидье «лечь на землю, ожидая, когда все закончится». И в правду, что он может еще сделать? Он не герой и никакой силой не обладает, у него даже хитрого плана нет. Он всего лишь человек: — Мотохама, — почувствовав на себе ее руку, он как робот поднял голову смотря на Сирин и поразился. Как же она его презирала! Он и раньше видел эту эмоцию в девушках направленную на себя, но такого чистого и незамутненного презрение вперемешку с брезгливостью — никогда. «Да я для нее теперь даже не человек», — подумал он, смотря на Сирин с открытым ртом. — Не волнуйся, я замусь монстами, — ее голос был спокоен и безэмоционален, а взгляд пуст и холоден. — Спячься где-нибудь, мы же не хоим чтобы тебе было больно. Убрав руку, она, как бы невзначай — вытерев ее об штанину — подошла к Дидье, посмотрела на незнакомцев, которые все это время молча наблюдали за ними: — Ты ведь умеес слазаться? — спросила она, и прежде чем он ответил, продолжила. — Не вли, теперь нет смыса отнекиваться. Закрыв рот, Дидье, еще раз посмотрев на монстров, просто кивнул. — Тая сила мозет на больсее, чем-то, о чем ты говолил? — Да. — Так я и думала. Присев, Сирин взяла две железки, валявшиеся под ногами. Краем глаза она заметила, что тот парнишка, который привел монстров спрятался за трубами — дрожа и плача — следил что будет дальше: — Сто плепотит: молния, охонь или лед? Посмотрев на девушку, Дидье вопросительно поднял бровь, смотря на протягиваемый обрезок трубы. Ему понадобилось несколько секунд чтобы понять: — Молния. И в этот момент протягиваемое оружие заискрилось ярко голубыми змеями молний. Боясь передумать, Дидье схватил трубу, зажмурившись и приготовившись к боли. Но ее не последовало. Вместо этого в руке ощущался холодный кусок железа, подрагивающий от переполняющей мощи: — У тебя пят минут, потом сигил истощится, — сказав, она покрутила вторую трубу в руке. На нее Сирин наложила лед, покрыв метал острыми даже на вид кольями. А мужчины словно ожидая, когда они закончат приготовления, перестали стоять по стойке смирно разошлись в разные стороны. И вот когда они уже оказались на разных концах зала: — Убить их, — тихо произнес тот, что был в очках. И в этот момент комната наполнилась криками. Монстры словно только этого и ожидая — хотя, почему словно — побежали на Сирин и Дидье. В этот момент, француз потушил все эмоции у приближающихся монстров. Потом быстро наполнил их отчаянием и ужасом. Развернулся, ударил наотмашь трубой. Оружие легко пробило голову подошедшего монстра, взорвалось, обрызгав Дидье мозгами и кровью. Инстинктивно отпрыгнул назад, ударил по протягиваемой к нему руке. Монстр завизжав задергался в конвульсиях, упал на землю. Наполняя вокруг себя запахом палённой плоти. Дидье махал трубой направо и налево, он уже ничего не видел, так как кровь монстров слепила его. Крича что-то невразумительное, Дидье чувствовал небывалый прилив сил. У него перестали болеть ноги, затылок и кости больше не ломило. Словно и не было многочасового путешествия по туннелям, и он просто вышел на прогулку. Дидье не знал, но Сирин наложила на него сигил силы, чтобы дать шанс сражаться и заодно создала вокруг него огненную ауру в виде кольца, которая как доспехи оберегала француза. Но всего этого, Дидье, не видел, он полностью отдал себя сражению. Впервые в жизни он дрался не на жизнь, а на смерть. Не сдерживаясь гасил эмоции одной группы монстров и разжигал у других тем самым приводя их в неистовство. Сейчас Дидье видел себя в виде дирижера, когда как эмоции монстров были инструментами в его руках. И это было так волнующе и захватывающе. Раньше он всегда себя сдерживал, никогда не давая своей силе волю, а теперь перестал горбиться. Как же это… невероятно.***
Поджарив попавшего под руку монстра, Сирин, отпрыгнула в сторону. Наложила на Дидье огненную ауру. Похоже француз совсем обезумел, потому что прямо сейчас он орал что-то непонятное, смеясь без остановки. Еще раз осмотрев весь зал, Сирин нашла то, что искала. Один из мужчин стоял около входа, из которого они вышли и скучающим взглядом осматривал битву. Услышав, нет, почувствовав, Сирин напела один из самых сложных куплетов. Наполнив силой заклинание, архонт песни мысленно направила его на свою тень. Та, получив силу забурлила и вспучившись, лопнула и из нее вылетела точная копия самой Сирин, только без шлема. И до того, как приземлиться тень выставила руку в сторону бегущего на Сирин монстра, выпустила щупальца, пронзившие монстра. Дергаясь, монстр выл от боли, заливался кровью. Сейчас он чем-то походил на бабочку, пришпиленную к деревяшке. Но этого Сирин уже не видела. Создав еще две тени, она, мысленно приказала им охранять ее. Хотя в этом и не было нужды. Направилась к своей цели. Из-за того, что зал был темным, а монстров было много, мужчина терялся на фоне всего этого хаоса. Но Сирин упрямо продолжала идти дальше. Она знала, что монстрами управляют. И если она хочет выжить, ей нужно уничтожить кукловодов. Оттолкнув еще одну тварь, сигилом импульса, Сирин, прикрывшись трубой, отбила удар когтистой лапы. И в этот момент одна из теней разорвала на две части монстра, напавшего на нее. И снова горячая кровь покрывает ее кожу, снова нос чувствует вонь мертвых тел, а ноги наступают на потроха. Сжав покрепче трубу, Сирин пнула голову еще одной убитой тенью твари, продолжила идти к своей цели. Идя через заполненный монстрами зал, девушка, укрытая алым полем, приближалась к мужчине спокойно смотрящий на нее. Казалось, что его совсем не волнует то, где он находится, его не смущает запах и не пугают монстры и к нему не идет Сирин вымазанная с головы до ног кровью и окруженная живыми тенями. И вот когда уже Сирин почти дошла до него, мужчина, покачав головой и отдав должное девушки, поднял руку. Как вдруг корона с Сирин отделилась. Почувствовав свободу, архонт песни воспарила над залом. Она решила не мелочиться и воспользовалась своим главным оружием, своей силой. Это заклинание она скопировала у Рэба. Оно позволяло девушке на краткий момент избавится от подавляющей короны. К сожалению, это можно было сделать всего на несколько минут, после чего заклинание — отвечающее за снятие короны — было не доступно для Сирин в течении двадцати четырёх часов. Поэтому она берегла его до последнего момента. Когда уже не будет других способов. Это заклинание нужно было ей для таких моментов. Повиснув над потолком, Сирин, на мгновение отдалась той мощи что переполняло ее. Как же она в этом завидует Рэбу, тот не скован невидимыми цепями и может использовать свои силы на полную катушку. Когда как сила Сирин — это как река в которой стоит девушка. Достаточно лишь нагнуться и зачерпнуть, но как раз этого она и не может. Создав защитный купол, Сирин отбила молнию, посланную мужчиной в очках, перевела взгляд на того к которому шла. Тот уже что-то бубнил и вокруг его тела роились искорки зелено-красного цвета. Сплюнув и прочистив горло Сирин запела. Высвободив волну силы, поразила всех присутствующих. Монстры упали на пол и держась за головы, вопили, испытывая боль. Маги (а это были именно они) отреагировали на это по-разному. Ее жертва, зашатавшись упала на колени, когда как тот, что был в очках отлетев к стене ударился, потерял сознание. Краем глаза, Сирин увидела: что из рта, ушей, носа и глаз у него текла кровь: — Ни за что! — закричал маг рядом с которым она парила. Прокричав заклинание, он создал вокруг себя куполообразный щит. Внутри него, давление песни ослабло, и он смог перевести дыхание. Поднявшись на дрожащих ногах, маг посмотрел на Сирин и девушка увидела в его взгляде ненависть. Улыбнувшись эмоциям врага, она позволила на секунду отдаться им. Ей нравились эмоции мага, Сирин получала наслаждения от бессильной ярости, заполнявшей мага. Быстро взяв себя в руки, девушка снова запела, но уже другую песню. В ней она убеждала мага перестать бороться, взять осколок стекла, лежащий у его ног и перерезать им горло. Ведь зачем цепляться за жизнь, для чего дальше жить, если у него не осталось ничего. Он лишился всего, у него нет друзей, и любимой. Он одинок и жизнь его лишена смысла. Вот взгляд мага за стекленел, и он опустился на колени. Подобрав стекло крепко взял его рукой, порезал ладонь. Из-за чего по грязному стеклу побежали ниточки алой крови. Приложив осколок к сонной артерии, маг, не дрогнув проткнул себя: — Нет! — второй маг, очнувшись с ужасом смотрел, как голова его напарника падает на пол, ударяется об него. Как его ноги и руки дергаются в предсмертных конвульсиях, а глаза пусты. — Ты убила его! — Ага. Переведя взгляд на парящую девушку, маг задрожал. Ярость и ненависть переполняли его, оттеснив печаль и горечь по утрате. Он уже забыл ради чего сюда пришел, все что хотело его уставшее сознание, это убить ту девку. Он должен убить ее во что бы то ни стоило, даже, если ради этого придется пожертвовать собой. Молча встав, маг взмахнул руками, создал вокруг себя защитный купол, телекинезом поднял очки, надел их. После чего смог нормально разглядеть своего врага. Девушка на вид семнадцать-восемнадцать лет. Одетая в грязные джинсы и футболку, парила над потолком, свысока взирая на мага. Под ее ногами сновали ее копии — состоящие словно из ожившей тьмы — ходили между монстрами добивали их. Но маг уже не смотрел на них, полностью сфокусировавшись на своем враге. Устав ждать, когда начнет действовать маг, Сирин создала в своей руке ледяной сигил, направила его на мужчину. Напитав его силой, она мысленно дорисовала несколько дополнительных сигилов в разы усложняя его: добавила сигил мощности, увеличила радиус поражения и также количество зарядов. Но самое главное, добавила сигил отвечающий за взрыв. Какой бы не была магия этого мира, но у нее есть недостатки. Она не универсальна. Чтобы там не говорили ангелы, но их магия света не могла обойти рамки, в которых она находилась. Точно также, можно было сказать и про магию демонов, богов и самое главное — человеческих магов. Да, они могли бросаться заклинаниями как из автомата. Но при этом, они были статичны: копье света, останется копьем света, как бы ты не вливал в него силу, суть не изменится. Чего нельзя было сказать о сигилах. Прямо сейчас Сирин могла создать сигил огня, и так накрутить его, что на выходе получилось бы пламя, которое вместо того чтобы сжигать замораживало бы плоть. И это первое что пришло ей в голову, а окажись на ее месте Рэб или Лантри, они такое могли бы создать что воображение просто не способно представить. В этот момент, Сирин, чувствовала гордость за магическое искусство своего мира. Благодаря сигилам, она не была ограничена в магии. И могла создавать все что угодно, лишь бы хватило сил и концентрации. Закончив с приготовлением, которое заняло несколько секунд, Сирин направила сигил на мага. Дав мысленный толчок, она высвободила скрытую в замысловатом узоре силу и тут же из знака вылетели ледяные колья внутри которых искрились словно живые змеи — молнии. Преодолев расстояние за мгновение, колья врезались в купол, осветив весь зал нестерпимо белым светом. Зажмурившись, Сирин отвернулась — проклятая корона постоянно сдерживает и ограничивает архонта песни — поэтому, архонт не очень хорошо контролирует свои силы. После того как шум прекратился, Сирин открыла глаза и тут же инстинктивно отлетела в сторону. И вовремя, потому что в этот момент в нее летело два огромных огненных шара. Врезавшись в потолок шары взорвались, заполняя зал жаром и дымом. Хмыкнув, архонт посмотрела на глубокую воронку в потолке, перевела взгляд на мага. Тот в этот момент дышал ртом, а лицо было покрыто жирными каплями пота. Дорого же далась ему эта атака. Взмахнув рукой, Сирин создала новый сигил, но уже земли. «Посмотрим, как он выдержит стокилограммовые булыжники, летящие со скоростью двести километров в час, да еще и начиненные огнем который должен взорваться, когда соприкоснется с щитом». Определившись с планом, Сирин преступила к его исполнению. Увлеченная битвой, она ни на что не обращала внимания, позабыв о нескольких важных деталях. О том, что не одна здесь и о времени. Вот Сирин, перестала чувствовать, как сила заполняет ее. Упав на скользкий от крови пол, она больно ударилась. Недоуменно огляделась, только потом пощупала свой лоб. Как она и ожидала, корона снова была на ней. Время закончилось. «Только не это!» Переведя взгляд, она посмотрела на идущего к ней мага. Ужас сковал ей тело, и она не могла пошевелиться. В заклинании снимающий шлем — который придумала Сирин — есть только два минуса. Первый, это ограниченное время, а второй, это то, что когда корона возвращается обратно, Сирин, на некоторое время лишена своих сил и становится слабой как котенок. И сейчас этот «откат» настиг ее в самый неподходящий момент. Архонт молча взирала как маг подходит к ней, как он достает нож собираясь использовать его, постоянно повторяя лишь одно предложение: — Зарежу как свинью. «Помогите, кто-нибудь помогите!» — открыв рот, девушка попыталась было позвать на помощь, но смогла издать лишь хрип. И вот когда уже маг почти дошел до нее, зал оглушил нечеловеческий вой.***
После того, как архонт песни, снял с себя корону, как уже известно от нее пошла волна силы. У этой волны была четкая задача, которую вложила в нее Сирин. Волна должна была деморализовать всех, кто тут находился и также воздействовать на разум заставляя потерять сознание. И так оно собственно и было… с монстрами. Но чего не учла Сирин, так это то, что магически одаренные люди, что тут находились, это все же не маги Терратуса. Они отличаются, от них не только магической силой, но и физиологией. Это стало известно еще вовремя исследований ангелов. Их ученные выяснили что хоть Лантри и — с большой натяжкой Сирин и Рэб — люди, но физиологические отличия все же слишком сильны. Настолько, что гостей из далекого мира Терратус, буквально, можно назвать пришельцами. Настолько они отличались от людей — да и магических существ — этого мира. У и них не может быть потомства от туземцев. Да что там, только благодаря магической силе, они могут находится в этом мире без вреда своему организму. Как Лантри поведал Сирин, им очень повезло что их не сразили здешние болезни… он ей говорил еще что-то насчет гравитации и излучения солнца, но тогда, Сирин его уже не слушала. И, как уже было сказано, волна силы воздействовала на людей по-разному. К примеру, Дидье, получил эпилептический припадок и прямо сейчас дергался в конвульсиях захлебываясь слюнями. Маг, который проткнул себе шею стеклом, всего лишь отделался умопомрачительной болью, словно ему воткнули раскаленный гвоздь в темечко. Но при этом остался в сознании. Второй маг, и вовсе получил настолько сильный удар что потерял от боли сознание. Что его и спасло. Когда как ребенок к этому моменту уже был без сознания. Но самые интересные изменения, происходили с Мотохамой. В тот момент, когда волна настигла его, он на последних силах отбивался от монстра. Тварь тогда прижала его к полу, и Мотохама пытался оттолкнуть ее от себя, когда как тварь наоборот притягивалась к нему. Эта игра в «тяни-толкай» все больше отнимала сил у парня, и когда Сирин сняла с себя корону был уже на последнем издыхании, а после яркая вспышка ослепила его глаза, а нутро перекрутилось от нестерпимой боли. В мире где оказалась Сирин с друзьями, есть одна особенность. Некоторые люди рождаются со скрытыми талантами или как еще называют — способностями. У каждого человека эти «способности» уникальны, кто-то может колдовать, некоторые видеть будущее, а есть счастливцы, которые обладают «священными механизма» и всех их объединяет одна общая черта. Их силы спят, и чтобы пробудить скрытый потенциал — нужен толчок. Кому-то достаточно лишь легкого шока, у кого-то они просыпаются сами, а кому-то приходится попотеть, и чтобы человек стал «необычным» нужно что-то экстремальное. Хёдо Иссею к примеру, пришлось умереть чтобы узнать о своем священном механизме. Но некоторым даже смерти недостаточно, чтобы пробудить скрытые силы… В древнем Шумере была поговорка, которая звучала так: «Чем сильнее сон силы твоей. Чем глубже та пропасть, в которой она таится и сложнее тебе до нее достучатся. Тем страшнее она и уродливей. Будь осторожен в попытках достучатся до нее. Ведь если тебе удастся, то можешь стать монстром». Зарычав, Мотохама заскреб по камню, срывая ногти об пол он не чувствовал боли. Его взор мутнел от ненависти, но в этот раз она была другой. Сейчас эта эмоция затмила все остальные чувства что были у парня, словно вытеснив их из черепа, она заняла все что только можно было. Он настолько ненавидел все вокруг, что Мотохаме казалось, еще немного и он сможет потрогать ненависть руками. Дыша сквозь зубы и обливаясь потом, он оскалился, тихо зарычал, оттолкнул монстра. Медленно встал, подошел к твари, еще недавно пытающейся его съесть, а теперь валяющаяся без сознания. За его спиной что-то взрывалось, кто-то кричал, а зал наполнялся дымом и жарой. Но Мотохама этого не чувствовал. В этот момент он менялся. Волна силы Сирин все же настигла его. Но вместо того чтобы просто причинить дискомфорт, она как-то взаимодействовала с душой Мотохамы. Как уже говорилось ранее, некоторые силы настолько глубоко спрятаны в человеке, что даже смерть не может пробудить их. И обладатель этих сил может прожить все свою жизнь даже не осознавая о своих возможностях. К счастью не осознавая. Но порой бывают случаи, когда несчастный пробуждает их и тогда… В последствии, Мотохама, часто будет задаваться вопросом: что послужило катализатором. Что изменило его в ту ночь? Но это будет потом, сейчас же парень вонзил внезапно увеличившийся рот в лысую голову монстра с удовольствием начал пожирать существо. Полностью забывшись, Мотохама, урча, зажмурился от удовольствия. Но вот он поглотил достаточно материала, тем самым он перестроил свой организм на подсознательном уровне. Теперь он начал просто всасывать монстра в себя. Пока полностью не поглотил. После перешел на следующего, так он переходил с монстра на монстра. Съедал их, потом шел дальше. Пока не упал на пол. Прямо на глазах его тело начало меняться: Мотохама на подсознательном уровне начал менять свое тело использую строительный материал, полученный от монстров. Использовав кальций из костей, он усилил свои собственные, съеденные органы пошли на изменение организма, мышцы на усиление имеющихся. Мотохама не знал, но в этот момент он с огромной скоростью сокращал и расширял их при этом меняя на молекулярном уровне. Делал эластичнее. Подобному изменению подверглось все тело парня. И вот глаза уже открыло трехметровое лысое существо. Поднявшись, тот, кто недавно отзывался на имя Мотохама, открыл еще четыре пары глаз. Две сбоку, одну на затылке и одну пару на темечке. Покрутив плечами, все три пары ушей уловили хруст костей. Вот глаза, видящие в инфракрасном зрении, замечают яркие пятна света. Мгновенно перестроив сетчатку глаз, Мотохама смотрит, как к маленькому человеку, сидящему на полу, ковыляет человек побольше. Определив невысокий уровень опасности, Мотохама подгибаясь берет еще одного монстра, собирается поглотить его чтобы продолжить изменения. Но его рука внезапно останавливается. Что-то заставило существо перевести одну пару глаза на людей, словно один из них был важен ему. И что-то связанное с тем маленьким человечком не давало ему заняться своими делами. Порывшись в своих воспоминаниях, Мотохама этим расшевелил спящее сознание. Нет, он не пробудил себя настоящего, он все также действовал на одних инстинктах. Но этим действом он заставил себя вспомнить — ее последний взгляд. Ту брезгливость, которую она испытывала, смотря на него. А вместе с этим воспоминанием вернулись и чувства которые бурлили в нем в тот момент: как он хотел доказать ей и самому себе, что способен на большее, что он «не тварь дрожащая, а право имеет». Сирин так и не узнает, но именно тот ее взгляд все изменил. Раскрыв пасть в которых было видно три ряда зубов как сверху, так и снизу, Мотохама заорал. Его легкие изменились, а гортань получила дополнительные каналы и поэтому его полувой полурык громовым гласом разнесся по туннелям, на километры уходя вглубь. Говорят, рев был настолько мощным, что даже на поверхности его слышали люди. Делая широкие шаги, Мотохама быстро добрался до мужчины, стоящего рядом с ней. Тот завороженно смотрел на голого гиганта, бегущего на него. Так он и смотрел, пока гигант не подбежал к нему. Очнувшись, маг выставил руку словно защищаясь, создал защитный купол. Уже готовый принять удар чудовищной сил. И Мотохама не заставил себя ждать, он с невероятной скоростью нанес удар кулаком, отлетел назад. Стена затормозила его полет. Проделав в стене дыру, он упал в туннель. Встав, посмотрел на руку. Она была сломана, кость выпирала из локтя, но организм уже ввел в кровь, секрецию, специально выведенную для облегчения боли, так что Мотохама уже забыл о поврежденной конечности. К тому же его организм уже начал брать строительный материал, выработанный из монстров и хранящийся в виде питательного бульона в специальных желудках. И вот кость с характерным хрустом вернулась обратно в локтевой сустав, а кожа заросла, оставив розовый след, на том месте где была порвана. Снова зарычав, Мотохама оскалил зубы. Он не повернет назад. Ни после того, когда в его помутненном сознание появилась — цель. Сам того не понимая, но Мотохама возвел те чувства которые он испытывал — когда сидел на коленях и скулил — в апсолют и теперь он живет только ради одного. Мотохама должен доказать ей, что достоин ее. Что он не тварь дрожащая, а право имеет. Мотохама заставит ее полюбить его, он сделает все, чтобы она больше никогда не смотрела на него — тем взглядом. И он достигнет этого, даже если придется превратится в неописуемое. Перестроив свои ноги, он превратил их в ноги кузнечика. Согнув их, Мотохама присев, прыгнул, летя с невероятной скоростью, почти размываясь в воздухе. Он мгновенно преодолел расстояние, отделявшее его от врага. Врезавшись в купол, Мотохама завыл. Его шея сломалась, а массивная голова вмялась в грудь, но тут же восстановилась. Охнув, маг скрючился на полу, прокусил язык, схватил себя за живот. С испугу он вложил огромное количество сил в щит, и этим спас свою жизнь и, если бы не откат. Ударив еще раз кулаком по куполу, Мотохама наблюдал, как по нему расходятся волны энергии. Еще раз ударив, Мотохама заорал со всей силы. Сжавшись, Сирин закрыла уши пытаясь сдержать крик боли. Вопль монстра был такой силы, что ее уши словно разрывались. Чувствуя, как по рукам потекло что-то горячее и влажное, Сирин попыталась отползти, но ноги словно отказавшись слушаться хозяйку, не двигались. Крича, Мотохама, без остановки ударял по щиту кулаками. От ударов щит проседал, но не лопался, из-за чего Мотохама увеличивал силу и скорость ударов и, вот уже руки превратились в размытое пятно, а на щите все больше росло кровавое пятно от сломанных и снова восстанавливающихся рук Мотохамы. — Да что ты такое?! — закричал маг, не слыша своего голоса и делая шаг назад. Все больше монстр распалялся и словно сжигая самого себя, усиливал руки из-за чего после каждого удара появлялась звуковая волна, бьющая по лицу завороженно смотрящей Сирин. «Я так долго не выдержу, нужно бежать», — подумал маг, оглядываясь по сторонам. Как и монстр тот начал сжигать себя в попытках удержать единственную преграду между ним и гигантом. Из его глаз, ушей, рта и носа текла без остановки кровь, пот щипал глаза, а ноги пригибались от усталости. Чувствуя, как отчаяние вперемешку с ужасом завладевает им. Маг, не понимая до конца что делает убирает щит и монстр, не встретив преграду пролетает по инерции дальше, проделывает еще одну дыру в стене. Не давая себе перевести дыхание, маг кастует единственное что приходит ему на ум. Он создает из тех крох силы что у него осталось — яркую вспышку — переносится с помощью телепортации, куда подальше. Медленно поднявшись монстр выходит из пролома. Сейчас он изменился, уменьшился в размере из его пор вытекает жидкость, а тело покрыто паром. Делая шаг, он уменьшается в размерах. Словно его организм — это печка — сжигающая тело изнутри. И вот монстр приобретает человеческие черты, и Сирин узнает в нем Мотохаму. Закрыв рот ладошкой, она смотрит на него. Неверие читается в ее глазах. Сирин смотрит на парня, который несколько минут назад был в ее глазах полным ничтожеством и пытается найти логическое оправдание тому что перед ее глазами и не находит. Сделав еще шаг, Мотохама падает на пол, смотря на Сирин: — Ты моя, — едва слышно произносит Мотохама, так, что его никто не слышал. После теряет сознание, погружаясь в милосердное забытье.